30
Как только я узнаю, что Каллиас в безопасности, что за ним ухаживает целитель, а у двери стоит целый взвод охранников, то ухожу. Я знаю, что он прогонит меня снова, как только хватит сил это сделать. Если, конечно, не решит убить меня.
Я спасла его, но несчастна как никогда.
Возможно, Зервас была права. Намного лучше знать, что он был моим до смерти, чем знать, что он будет с кем-то еще.
Я взбиваю подушку, подкладываю ее под грудью, обхватываю руками и утыкаюсь подбородком.
Рода разрешает мне оставаться в ее поместье столько, сколько я хочу. Она уехала с Галеном, живет в какой-то загородной гостинице, далеко от сплетен и всех знакомых.
Я стараюсь не расстраиваться из-за их романтического отдыха.
Как я могу ревновать, если могу жить в доме блестящей герцогини?
Одна.
Отверженная.
Когда мне грозит смерть мужчины, которого я люблю.
Любила.
Я до сих пор не могу думать о нем после того, что он сделал. Прошла неделя с тех пор, как он выбросил меня из дворца. С дуэли в гостиной.
Неделю, как я встаю поздним утром, вернее в полдень.
Неделю распродаю украшения Каллиаса, чтобы набить кошелек. Неделю гуляю по обширным залам поместья, по территории, но обходя стороной сады. Я каждый день езжу верхом. Наслаждаюсь прекрасными блюдами, приготовленными поваром Роды. И стараюсь решить, каким будет мой следующий шаг.
Мне больше не нужно замуж. У меня достаточно денег, и жилье имеется на неопределенный срок.
Мне нечего планировать. И я обнаруживаю, что мне пока и думать не хочется о мужчинах.
Гестия написала мне, спросила разрешения приехать. Она также отправила приглашение на свадьбу.
Не знаю, смогу ли я прямо сейчас выдержать вид моих друзей и их счастья.
Что мне нужно, так это обрести подобие контроля. Возможно, я куплю собственный дом. Наберу слуг. Это должно сделать меня счастливой.
Зову горничную, чтобы одеться и поправить волосы. Затем вхожу в кабинет Роды, где сажусь за письменный стол. Посмотрю все свободные поместья. Или, может, гляну, не выставили ли на продажу имущество Васко. Он потерял его вместе со своим титулом.
Через некоторое время приходит письмо от моей сестры. Она защищает дело отца, рассказывает, как отчаянно он хочет, чтобы я вернулась домой. Извиняется за то, что так долго не писала.
Если бы только я была с тобой, чтобы показать пример.
Возможно, ты не осталась бы одна и без перспектив. Не поживешь со мной и герцогом некоторое время? Конечно, здесь ты не сможешь продолжать в том же духе.
Ты была так молода, когда умерла мама, и, как старшая сестра, я должна была лучше за тобой приглядывать.
Мы с отцом, конечно, не виним тебя в том, что ты превратилась в проститутку. Как еще ты могла развлекаться, пока я была на вечеринках и балах?
– Я не проститутка, – объявляю я в пустой комнате. – Я темпераментная женщина, и в этом нет ничего плохого.
Как она посмела читать мне лекции? В письме? И как отец мог пойти к ней, просить убедить меня вернуться домой? Ему нужен только выкуп. Без меня придется самому решать, как спасти свое имущество.
Хорошо, думаю я. Это его проблема. Не моя. Не надо было пытаться меня использовать. Я стою намного больше. Хотелось бы, чтобы он это понимал.
Возвращаюсь к письму, когда ручка двери поворачивается.
– Я бы предпочла, чтобы меня не беспокоили, – говорю я, не глядя. Разрываю записку сестры на кусочки, а потом бросаю бумагу на пол, чтобы ее убрал кто-нибудь еще.
– А посетителя примешь?
Я резко встаю, поворачиваясь на звук голоса, который мне приятнее, чем музыка.
– Боюсь, я заставил слуг впустить меня без предупреждения, – говорит Каллиас. – Опасался, что ты прикажешь им прогнать меня до того, как я смогу тебя увидеть.
У него на лице все еще несколько желтых синяков. Хотя глаз и губа больше не опухли, несколько шрамов покрывают его щеки и лоб. Но он жив и здоров.
– Ты не исцелил себя. Своими тенями. Я уеду. Тогда ты можешь…
– Я хочу вылечить их обычным путем. Я заслужил эту боль.
Тишина наполняет кабинет Роды. Когда я не могу больше терпеть, то спрашиваю:
– Ты передумал?
Он выглядит несколько озадаченным.
– Да, конечно.
Я киваю и рассматриваю пол.
– Как тогда все произойдет?
Мгновение он молчит.
– Я думал, мы возьмем карету.
– А потом?
Тишина тянется так долго, что я поднимаю глаза.
– Что ж? – рявкаю я. – Как я умру? Меня повесят? Утопят, четвертуют? Ты собираешься сбросить меня с утеса? Задушить голыми руками? Что, Каллиас? – А потом, вспомнив его прежние слова, поправляюсь: – То есть, как это будет, Ваше Величество? – Может быть, если я вспомню о приличиях, меня убьют быстро.
Ужас искажает черты короля, он стремительно подходит и падает передо мной на колени, беря мои руки в свои. Обнаженные. Его большой палец касается кольца на моем пальце. Его кольца. Которое я так и не заставила себя снять. Каллиас смотрит на него мгновение, прежде чем сказать:
– Ты все неправильно поняла. Когда я сказал, что передумал, я говорил про твою ссылку. Как разрушил нашу совместную жизнь.
Я замираю; кажется, даже сердце перестает биться.
– Ты могла позволить мне умереть, – говорит он. – Могла дать Леандру, то есть Ксантосу, убить меня и стать его королевой. Но ты не стала. Ты убила его. Ради меня. Но я и так знал. Да, мне было больно, но я собирался вернуться за тобой прямо перед тем, как Ксантос меня нашел. Я был в гостиной моей матери, потому что пытался представить себе будущее, в котором эта комната не была бы твоей, и не смог. – Затем он встает, держа мои руки. – Я был напуган. Мне было так страшно доверять кому-либо, и в результате я причинил тебе боль. Я сказал то, чего не должен был. И мне так невероятно жаль, Алессандра.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, он отнимает руки и пытается достать что-то из кармана.
Непривычно неуклюжий король роняет письмо на пол и нагибается за ним.
– Ты так его и не прочла. Я начал его сразу после той ночи, когда нашел у тебя письмо Оррина. Я понял, что иногда в разговоре очень трудно подобрать верные слова. Но письмо? Оно дает время сформулировать то, что я чувствую. Я слишком боялся прочесть его тебе раньше. Но сейчас прочту.
«Моя Алессандра!
Все поэты в мире могут писать оды твоей красоте. Ты прекрасна, потрясающе красива. Даже дурак это увидит.
Но не эта красота привлекла меня в тебе. А твои глаза. То, как ты не смотрела на меня, чем сразу выделилась. Ты не видела во мне короля, человека, которому поклоняются и кого боятся. Ты смотрела на меня как на человека. Человек, который говорит глупости и принимает ужасные решения. Ты заставила меня вспомнить, что значит быть живым.
Я забыл. Провел целый год, никого не касаясь, ни с кем не разговаривая – но именно ты напомнила мне, что значит жить.
Твои глаза говорили об уме, который любит бросать вызов и побеждать. Но они также показали мне твое сердце, такое, такое закрытое, но готовое полюбить, если бы я только мог заслужить эту любовь.
Я ее не заслужил. И никогда не заслужу. Я мог бы потратить миллион лет, поклоняясь тебе, и все равно не был бы тебя достоин.
Но я отчаянно нуждаюсь в тебе. И хотя мне не хватит тысячелетий, я хочу дать тебе столько лет, сколько есть, до конца.
Потому что я тебя люблю. Люблю женщину, которая спасла меня. И хотя она во мне не нуждается, я хочу ее. Отчаянно.
Все время в мире ничего не стоит, если я не смогу провести его с тобой.
Навеки твой, Каллиас».
Закончив читать, он методично складывает письмо обратно, тянет время и, кажется, боится поднять глаза.
– Почему ты так долго не шел ко мне? – спрашиваю я, сдерживая эмоции.
Он пожимает плечами и неловко смеется.
– Я ужасно выглядел. Решил, что с целым лицом у меня будет больше шансов.
Глажу его по щеке и оставляю ладонь на ней.
– Мне все равно, как ты выглядишь.
Его губы вздрагивают.
– Правда?
– Нет. Целым твое лицо лучше, но я люблю тебя не за это.
У него перехватывает дыхание, но он говорит:
– Деньги и власть тоже очень кстати.
– Они заинтересовали меня изначально, но рано или поздно я теряю интерес ко всему. Кроме тебя. Потому что в тебе я нашла свою пару. Равного.
Каллиас, мой Король Теней, хватает меня и притягивает к себе.
– Я люблю тебя, Алессандра. Что я могу сказать, чтобы ты простила меня и приняла обратно?
– Слова переоценивают. Действия бывают куда красноречивее, не так ли?
– Согласен.
Он опускает голову и находит мои губы своими.
И мы начинаем нашу новую жизнь вместе. Чтобы никогда больше не знать одиночества.
