Первое селфи

Часть третья

Мы возвращались домой в темноте, а Люба, подсвечивая фонариком то рельсы, то новые сапожки, рассказывала, что для нее вполне нормально ходить одной ночью по железной дороге. Люба открыла дверь дома, и я оказался внутри. Резкий запах перегара, сигарет и сырого мяса ударил мне в нос. На столе с тусклой, почерневшей скатертью стояли пустые бутылки из-под водки и сковорода с какой-то едой, а рядом пепельница, заваленная до краев окурками. На полу старый, потрепанный ковер с пятнами, в углу шипит телевизор, а пыльный подоконник заставлен кучей увядающих цветов. Сегодня мне придется ночевать здесь.

– Пива взял и сигарет? – спросила с порога мать Любы.

– Нет, не взял, – сказал я. – Все деньги потратили.

– Тьфу, бля, и что теперь делать будем. Хотели посидеть нормально, поговорить за жизнь, а ты подвел нас.

Родители Любы успели где-то опохмелиться и жаждали продолжения. Их глаза сверкали и бегали по сторонам в поисках выхода из ситуации. Только это интересовало их по-настоящему сильно, а совсем не новый телефон или туфельки их дочери. Я решил отвлечь внимание от алкоголя вопросом про десять тысяч рублей. Мать с отцом, перебивая друга друга, начали рассказывать историю, что для переезда в другой дом им не хватает всего десяти тысяч рублей, и тогда они могли бы улучшить условия жизни Любы. После нескольких предложений я практически перестал слушать их бред, потому что пьяный человек врет очень плохо, бессвязно и безнадежно. Их вранье было настолько непродуманным, наглым и отчаянным, что мне стало противно и тошно.

– Хватит, прекратите! У меня нет десяти тысяч. Телефон и вещи были куплены людьми, которые решили помочь девочке. Они рады, что смогли сделать добро для ребенка, понимаете?

– Да, понятно, так ты попроси у них еще, – ответила, усмехнувшись, мать. – Скажи, что нужно девочке. Где один раз, там и два.

– Нет, не получится, – не выдержал я. – Не буду я этого делать. Можете даже не просить. Эти подарки для Любы, а десять тысяч я не уверен, что вы потратите на нее. И людей обманывать не хочу. – Я говорил эти слова, а родители Любы смотрели на меня с неприязнью и даже с ненавистью. В их глазах читалось непонимание. Зачем я сопротивляюсь, если деньги не мои. Отец девочки гневно осматривал меня, поглядывая то на мой рюкзак, то на телефон, а я поглядывал на большой охотничий нож, который висел на стене. Неожиданно для самого себя я впился в отца взглядом и спросил:

– Пообещайте мне, что телефон и вещи останутся в целости и сохранности.

– Да не бойся ты, – процедил он сквозь зубы. – Что мы, у своего ребенка отнимать будем? Можешь не беспокоиться. А сапоги хорошие ей купили. Хорошие сапоги, – повторил он, рассматривая новую зимнюю обувь, глубоко затягиваясь дешевой сигаретой.

Мне выдали вонючее байковое покрывало и указали на диван в кухне, перед этим поведав историю, что именно на этом диване родилась Люба. Отвезти маму в больницу из этой глуши возможности не было. Под конец вечера Любин батя разоткровенничался, рассказав несколько историй. Самой яркой оказалась история его знакомого, который убил своего брата по пьянке, а тело закопал неподалеку в лесу. Сам же убийца остался жить в доме жертвы, потому что дом был большой и комфортный. На протяжении пяти лет он рассказывал в деревне, что брат уехал на заработки в Москву и не вернулся, но на очередном застолье проболтался. Через какое-то время его поймали, и он отсидел в тюрьме 10 лет. Недавно этот самый знакомый приезжал к Любе и всему семейству в гости и, кстати, ночевал на этом же диване.

Свет в доме потух, а я лежал на диване, укрывшись дырявым одеялом, и веки мои не моргали. Я продолжал смотреть на охотничий нож, висевший на стене, прокручивая события последних дней. Я встал попить воды и босой ногой наступил на что-то скользкое и теплое. Подсветив фонариком дощатый пол, я сморщился и понял, почему в доме пахнет сырым мясом. Это была мертвая мышь, которую поймал и убил кот, а хозяева не убрали дохлятину из дома. Я начал лазить по полу, освещая темные уголки комнаты, и нашел еще три мыши. Я забрался под одеяло и слушал, как громко тикают стрелки на старых настенных часах, прорывая свинцовую тишину. Я не знаю, сколько прошло времени, но усталость взяла свое. Нож на стене стал расплываться, а затем распался на части, как рисунки в калейдоскопе. Я уснул.

Утром я проснулся с первыми лучами солнца и вышел во двор глотнуть свежего воздуха. Иней тонким блестящим слоем покрыл траву и землю, а синяя неподвижная гладь озера простиралась на сотни километров. Вскоре проснулись родители и Люба. Отказавшись от чая и подозрительной еды из сковородки, я закинул рюкзак на плечи, холодно попрощался с родителями, еще раз напомнив им обещание, что все подарки останутся в целости и сохранности.

– Когда ты вернешься? – спросила Люба, глядя на меня большими карими глазами.

– Не знаю, но мы обязательно увидимся. – Я хотел сказать что-то умное или правильное, но не нашел слов. Просто обнял ее и попросил чтобы писала и звонила почаще.

– Хорошо, до встречи, Кирилл Смородин!

Я брел по рельсам Кругобайкальской железной дороги, а Байкал провожал меня мудрым взглядом. Я изредка оглядывался назад. Девочка с железной дороги махала мне рукой, и ее фигурка уменьшалась с каждым шагом, пока вовсе не пропала в утренней дымке. Я открыл блокнот, где недавно, сидя в электричке, сделал запись:

Как менять мир?

В тот момент я очень хотел написать ответ на этот вопрос, но так и не смог. На следующий день девочка Люба прислала мне первое селфи с берега Байкала.

P.S. К РАССКАЗУ «ДЕВОЧКА С ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ»

– Спустя месяц Люба перестала отвечать на звонки и сообщения. Мне удалось связаться с ней в социальной сети «ВКонтакте» через ее одноклассницу. Выяснилось, что телефон у нее украли. Я звонил ее маме, которая клялась, что телефон украли в школе и делом занимается участковый полицейский. Неизвестно, что произошло на самом деле: забрали телефон родители или его действительно украли. Вскоре мама тоже перестала отвечать, и связь окончательно оборвалась. Подружка Любы удалила профиль во «ВКонтакте». Посылка с подарками от моих друзей, которую они отправили Любе, вернулась в Москву. Ее так никто и не забрал в почтовом отделении поселка Култук. По состоянию на ноябрь 2019 года я ничего не знаю о девочке Любе, но я обязательно отправлюсь на Байкал и узнаю. Посылка, вернувшаяся из маленькой сибирской деревни, лежит в моей комнате и ждет своего часа.