BottLe of rum

Часть пятая

В океане качка ощущается совершенно иначе. Волны сильнее, жестче, опаснее. Моментами я закрывал глаза, представляя, что очередная огромная волна сейчас перевернет шхуну на бок, но каждый раз старое судно выдерживало удар и продолжало разрезать носом толщи воды. Однажды меня спящего даже сбросило со второй полки, и я шмякнулся со всего размаху о деревянную палубу.

Днем у киля частенько собирались стаи дельфинов, которые сопровождали корабль и выпрыгивали из воды так близко, что казалось, можно дотронуться до их гладкой кожи рукой. Порой мимо проходили парусные корабли, рыбацкие суда или танкеры. Моим любимым занятием было рассматривать их на радаре, а потом, глядя в бинокль, изучать название, размер и флаг страны. Может быть, за штурвалом одного из таких сухогрузов был мой отец. Наверное, он был бы рад узнать, что я хоть и на время, но тоже стал морским волком.

– Йохохохо, – пропел я. – And a bottle of rum, – неожиданно продолжил знаменитую песню капитан. На английском языке она звучала еще забавнее.

Наступила ночь. Еще одна ночь в океане. Мы дежурили в паре с капитаном. Частенько перед дежурством мы танцевали погу, припрыгивая на одной ноге и придерживая друг друга под локоть. Капитан сказал, что такая у него традиция перед каждым ночным дежурством. Я решил, что традициям изменять нельзя и всегда танцевал. Капитан просил меня петь русские песни и в скором времени он был знаком с репертуаром Газманова, Леонтьева, Ивана Дорна и группы «Кожаный олень». Бывало, что капитан отлучался в рубку для работы с бортовым журналом, оставляя меня одного за штурвалом. Это были одни из самых сильных моментов всего кругосветного путешествия. Я стоял один за штурвалом шхуны, две мачты устремлялись в звездное небо, а вокруг темный, могучий, бескрайний океан. Я не мог представить, что кто-то в этот момент мог быть счастливее меня.

Капитан любил рассказывать истории про адмирала Нельсона, Вторую мировую войну и разные случаи в океане. Также он не забывал напоминать о том, что надо всегда быть внимательным, когда остаешься один за штурвалом. Если ночью рулевому приспичит сходить по малой нужде, то он, естественно, не ходит в гальюн, а делает свои дела прямо с палубы, держась за канаты или переборку. Если в такой момент человек свалится в ночную мглу океана, то, скорее всего, уже никто и никогда его не найдет. Остальные в этот момент будут спокойно спать по шконкам. Такие случаи часто происходят в океане из-за неопытности или по глупой случайности. Об одном таком случае рассказывал кэп. В ночное дежурство при переходе через Атлантику человек исчез с палубы, а когда пришел его сменщик, то никого уже найти было невозможно. Я всегда представлял этого человека, который упал в воду и смотрел с ужасом на огни удаляющегося корабля. Один в океане. Это конец. После этого рассказа я вцеплялся в канаты такой хваткой, что оторвать меня от них могла только неземная сила.

Регата

Часть шестая

Шел восьмой день в океане. Старший помощник Челси Рагланд и капитан приняли решение участвовать в регате. И зачем? Шли бы спокойно во Флориду, курили трубку, смотрели, как дельфины ловко выпрыгивают из воды и, зависнув на долю секунды в воздухе, исчезают в синих глубинах океана. А сейчас голова гудит, как с похмелья. Уже сутки никто из команды не ложится спать. Руки не слушаются, а тело хочет принять горизонтальное положение. Я перевел взгляд с наполненных ветром парусов на часы. Пять утра. Вокруг сплошная темнота, и только шум волн и разбросанные кое-где огоньки других кораблей напоминают о том, что мы в океане. У штурвала капитан Джош Рован уже двадцать два часа ведет шхуну из Балтимора в Портсмут. Его команды прерывает свист ветра, и он, вскакивая как заправский легкоатлет, подбегает и помогает матросам совершить очередной маневр. Его загорелое лицо удивительно спокойно. Руки уверенно скользят по штурвалу, а глаза устремлены в темноту, как в какой-нибудь погожий и ясный день.

– Идем одиннадцать узлов, ребятки! Еще один час и пересечем финишную черту! Всем держаться! – В этот момент он был похож на капитана Барбосу, который, вращая глазами и громко смеясь, направлял судно в бездну.

Прошло еще четыре часа. Раннее утро в Портсмуте, но мы слабо понимали, какое было время суток. Я закрепил последний швартовый. Сойдя на пирс, мы потянулись к месту награждения, вяло обсуждая погоду и архитектуру города. Солнце заливало зеленую поляну со сценой, лавочками и накрытыми столами. Из колонок хрипело кантри 80-х. Мы сразу осушили несколько бокалов пива и слопали по огромному гамбургеру. На сцене сухой, жилистый дядька с писклявым голосом озвучивал спонсоров регаты. Команды устали, и многие попросту лежали на поляне, греясь на солнце и потягивая местное темное. Наконец писклявый голос стал немного тверже и пригласил всех на награждение. Толпа оживилась, загудела и собралась перед сценой. Мы же стояли в тени неподалеку, ни на что не рассчитывая. Рулевой Грант рассказывал мне очередную историю про устриц. На фоне его слов я услышал как объявили пятое место, четвертое, третье, второе. Тут мы переглянулись, пожали плечами, полагая, что даже не вошли в пятерку.

– Первое место. Hindu!

На долю секунды мы оцепенели и уставились на капитана. С таким же непоколебимым спокойствием, с каким он провел всю гонку, капитан сказал:

– Что ж, ребятки. Похоже, мы выиграли.

Мы обнялись и начали прыгать от восторга. Капитан оставил нам победный кубок и неторопливо побрел за сэндвичем с тунцом. Это был единственный день, когда за весь переход мы сошли на сушу.