Не скажу

Под Новый год случаются чудеса. Их все ждут, только вот чудеса же не всегда сбегают из добрых сказок. Кто-то же должен принять в гости чудо, которое сразу хочется вернуть владельцу. В том декабре черное выпало Павлику. Тридцатое число. В воздухе висит страх. Страх не успеть купить подарки всем своим близким. Но Павлик этим воздухом не дышал. Он знал, что можно и в феврале их подарить, никто не умрет. Главное же – внимание, а не дата.

Павлику было всего двадцать пять, а забот хватило бы на настоящий кризис среднего возраста. В реестре жизненного пути помимо зачем-то двух высших образований среднего уровня значилась работа менеджером, младшая сестра, висящая на его весьма хлипкой шее, жена, контролирующая и шею и голову, родители, считающие своим долгом быть везде, ну и, наконец, шестилетняя дочка Варя.

С Варей было особенно тяжело. Павлику казалось, что дочка сомневается в целесообразности его существования в их квартире. Точнее, не так. Павлик ощущал себя необходимым, в качестве этакого мобильного приложения, но интереса к своей душе со стороны шестилетнего ребенка не ощущал. Странные запросы, скажете? Но какие есть.

Если говорить предельно простым языком, от Вари Павлику хотелось ощущения нужности, детского тепла, привязанности, а получал он хорошее поведение и даже снисхождение. «Мама, давай купим папе три шапки, он все равно потеряет две в первый день зимы», «Мама, а сегодня в саду папе опять сказали, что он мой старший брат», «Папа, почему бабушка не любит слово „менеджер“ и говорит, чтобы я им не стала, и добавляет: „Не дай бог“». Настроение у Павлика, как вы понимаете, от этого не улучшалось. Нет, конечно, Варю он любил от этого не меньше, но себя ощущал дома каким-то… ну как лучше сказать? Нет, не чужим, просто не очень обязательным для всех существом. Есть Павлик – хорошо, нет Павлика – чего-то не хватает, но привыкнем.

И вот тут этот Новый год. Тридцатое декабря. Вечер. Хороший семейный вечер, то есть еда и четыре слова за два часа совместного проведения времени.

– Убери посуду.

– Хорошо, уберу.

Но вдруг Маша, посмотрев на мужа взглядом инквизитора, поинтересовалась:

– А где Варино письмо Деду Морозу? Надо же ей подарок купить, а она сказала, что отдала тебе утром, когда ты ее в сад отвозил.

Павлик, которого в школе звали Рыба за то, что он ничего не помнил, напрягся, но быстро просветлел.

– В пальто у меня во внутреннем кармане.

Вставать с дивана Павлику, забетонировавшему себя подносом с едой, было решительно лень.

Жена ушла в прихожую, но неожиданно ее голос, больше похожий на сирену, вызвал Павлика на допрос.

– Паша, иди сюда, ты мне должен кое-что объяснить.

Слово «объяснить» было произнесено так, что поднос сам взлетел и притащил Павлика в прихожую.

Маша стояла с Пашиным пальто в одной руке и милой подарочной коробочкой в другой.

– У меня только один к тебе вопрос, и он не про твою любовницу Ирочку. Я хочу знать, откуда у тебя деньги. Заработать ты их не мог, значит, ты совершил какое-то преступление, и я хочу знать, какое. И да, кстати, где все-таки Варино письмо?

Паша не понял ничего. То есть совсем. Он не знал, кто такая Ирочка, что это за коробка, где Варино письмо и что отвечать жене. Не найдя ничего лучше, чем правда, он так все и сказал.

– Ты меня за дуру считаешь? У тебя в пальто коробка с украшениями с запиской «Ирочке в Новый год». Ты ее украл, ты клептоман? И правда, где Варино письмо? Или ты, может, его поменял на коробку?

Паша, как и любой растяпа, иногда мог выдать фантастический по скорости правильный ответ на, казалось бы, неразрешимую задачу.

– Точно! Я ее поменял!

– Я тебя сейчас убью.

Маша явно была не склонна шутить. А Паша с рвением осужденного на казнь, но нашедшего улику торопливо излагал суть дела:

– Не ее я поменял, а пальто! Дай мне его! Вот видишь, это «Canali», стоит как машина, оно просто на мое похоже, я был сегодня на выставке одной, там гардероб самостоятельный, ну и прихватил, наверное. Письма поэтому нет, а коробка есть. Черт, как же ее теперь вернуть? Дорогое, наверное, украшение, человек волнуется.

Маша как будто даже разочаровалась. Уже случившийся в ее голове скандал с потенциалом на длительный сериал не прошел питчинг и был отменен. Она понимала, что Павлик прав. Утром «Canali» на нем не было, она внимательно изучила пальто и поняла, что даже цвет другой. Ревность все-таки отключает практически все части мозга, в том числе наблюдательность.

– Какой же ты болван… Ну вот как теперь ты его вернешь, ладно Варино письмо, это мы сейчас разберемся, но украшения! Я просто поражаюсь. Ну как таким можно быть, а?! Что еще в пальто было?

– Ничего, хотя нет, паспорт… вот черт! Паспорт же там!

В это время Варя вышла из своей комнаты.

– А о чем вы тут кричите?

– Ни о чем, просто папа у нас растеряша.

– А что он потерял?

– Он у нас потерял голову.

– А я думала мое письмо Деду Морозу.

– Нет, ну ты что! Письмо уже у Деда Мороза, да, Павлик?

Маша просверлила Паше взглядом лоб.

– Да, Варюш, конечно, письмо твое я передал в специальную почту Деда Мороза.

Варя с наследственным подозрением посмотрела на отца.

– Ты его не открывал?

– Нет, конечно! Ты что, ты же его заклеила.

Варя как будто поверила.

– Ну хорошо, мама, нас в садике попросили нарисовать дом Деда Мороза, помоги мне, пожалуйста.

– Конечно, лапушка. Сейчас приду.

Маша сменила ласковый голос на «Siri» и продлила Павлику арест.

– Поговорим потом.

Выудить из Вари заказ на Новый год оказалось не так просто.

– Варюш, а я хотела тебя спросить, мне так интересно, что ты у Дедушки Мороза попросила?

– Не скажу.

Варя была иногда вся в маму.

– Почему?

– Потому что нельзя. По телевизору в одной детской программе сказали, что, если хотя бы один человек узнает о том, что ты хочешь в подарок, то Дед Мороз не исполнит желание.

– Маме сказать можно.

Маша понимала, что крепость, скорее всего, не сдастся, но по инерции продолжала говорить нежным голосом. Варя посмотрела маме в глаза и сквозь частично выпавшие зубы прошипела:

– Мама, я не скажу. Никому.

Варя не сказала. Ни маме, ни папе, ни бабушке, ни вызванной тете Лиде, НИКОМУ. Маша как человек упорный и системный подошла к проблеме со всей строгостью науки, но план «Капкан» результатов не дал. Звонок на выставку не помог. Пальто Павлика было объявлено пропавшим без вести. Тридцатое катилось к закату.

Положение было отчаянным. Что дарить Варе, не знал никто, а привлеченное внимание к ненавидимому уже всеми письму лишь усугубляло ситуацию. Виновным во всех бедах был, разумеется, признан Павлик. Жена и все остальные родственники вспомнили его провалы последних лет, а также припомнили Маше ее единственный провал, а именно брак с Павликом. К Варе он вообще боялся подойти, при ней Павлика критиковали абстрактно, так чтобы не вызвать у нее подозрения, но все и всё понимали. Ситуацию решили спасти через Колю, сына общих друзей, он был старше Вари на три года и очень ей нравился. Ему всё объяснили, конечно, сообщив, что просто письмо утеряно, а нужно написать новое, что, мол, у Деда Мороза быстрая почта, и родители все в письме Дедушке объяснят, но нельзя расстраивать ребенка. Факт назначения Коли во взрослые сделал свое дело. Он вступил в сговор. В качестве легенды ему выдали следующее:

– Пойдете играть с ней в комнату, и скажешь, что, если сказать очень близкому другу и обязательно ребенку, что ты попросил у Деда Мороза, то друг тоже может написать и Дедушка послушает.

– А это правда?

Коле было всего лишь девять лет. Маша даже разозлилась, но вовремя вспомнила о возрасте соучастника.

– Ну конечно, правда! И ты обязательно напишешь!

– Хорошо.

Девочки всегда остаются девочками. Через полчаса Коля вышел из Вариной комнаты с полученной информацией.

– Щенок.

Он был настолько окрылен успехом, что ему не хватало сигареты в зубах и вальтера в руках для полноты образа Бонда, Джеймса Бонда.

Маша упала на диван.

– Щенка?! О Господи… не сказала какого?

– Нет, теть Маш.

– Ну хоть не крокодильчика. Павлик, ты понимаешь, что у нас теперь из-за тебя, повторяю, из-за тебя будет собака! Ты понимаешь, кто с ней будет гулять?!

Павлик мычал.

– Почему из-за меня?!

– А из-за кого!

Спорить он не стал.

Родственников успокоили, в срочном порядке заказали Деда Мороза, купили маломерную собаку. Все втайне надеялись, что в письме породы не было, и если что решили сослаться на слепоту Дедушки и плохой Варин почерк. Тридцать первого Варя практически не выходила из комнаты. В дверь позвонили. Варя выбежала, глаза ее горели. В дверях стоял синий костюмом и красный лицом Максим – друг Павлика. Замаскировали его достойно. Он нараспев начал процедуру:

– А где тут живет девочка Варя, письмо мне написала?

Счастливая Варя лепетала:

– Это я!

– Ну что ж, Варенька, прочел я твое письмо, очень оно мне понравилось, и решил подарить тебе в Новый год нового друга.

Аниматор вытащил из-за пазухи живой комочек.

Варя моментально разрыдалась.

– Вы все обманщики! Я писала о другом!

И в слезах убежала.

Тишина не пробивалась даже мощным дыханием Максима. Маша взяла себя в руки.

– Нас что, Коля обманул, что ли?

Она пошла в комнату к Варе. Вернулась минут через пять.

– Все совсем плохо. Коля нас не обманул, а вот она обманула Колю. Сказала, что решила проверить, есть ли Дед Мороз, а оказалось, мы все ее обманывали и просто потеряли ее письмо. Точнее папа потерял. А если не потерял, то, значит, Деда Мороза не существует.

Павлику стало очень больно. Какое-то бесконечное отчаяние охватило его душу. Абсолютная уверенность в своей бессмысленности. Дочка была его единственной надеждой на собственную нужность миру, и тут такое.

– Паш, я всегда говорила, что когда-нибудь твое разгильдяйство плохо кончится. Вот как хочешь теперь все разруливай. Я сдаюсь.

Варя к себе папу не пустила. Павлик не осмелился сознаться. Он не мог понять, что для него хуже: разочарование дочери в нем или в Дедушке Морозе, но выбрал правду.

– Варечка… это я… я…

В дверь позвонили.

Павлик открыл.

На пороге стоял Дед Мороз.

Павлик посмотрел на Максима, жующего колбасу в прихожей, снова на нового артиста и грустно сказал:

– Вы ошиблись адресом.

– Вы же Павел Мышкин.

– Да, но мы не заказывали Деда Мороза.

– Вы нет, Варя – да. А она дома?

– Вы не поняли, тут какая-то ошибка.

– Ну почему же, письмо же она писала, да и пальто ваше.

Дед Мороз достал раскрытое письмо и показал на пакет.

Паша начал осознавать, что это не ошибка.

– Вы что, мое пальто нашли?!

– Надеюсь вы мое тоже, там вещь дорогая, – шепнул дедушка.

– Да, конечно!

– Но давайте сначала Варю поздравим.

Паша влетел в комнату.

– Варя, там пришел настоящий Дед Мороз! Тот был… тот не тот, в общем, Дед Мороз.

Варя вышла в прихожую. Новый Дедушка голосом от старого не отличался.

– Варя, я внимательно прочел твое письмо. Это самое лучшее письмо из всех, что я читал, а читал я много, поэтому я сам к тебе приехал. Вот как просила, дарю твоему папе скрипку, чтобы он играл.

Дедушка вернулся на лестничную клетку и принес скрипку.

Маша, Максим и Павлик заиндевели. Глаза Вари стали размером с Деда Мороза.

– Папа Паша, Варя написала мне, что однажды слышала, как ты играешь и что ты очень несчастный, потому что дома у тебя скрипки нет. Оказывается, она всем мешает. А Варя хочет, чтобы ты был счастливый.

Дед Мороз посмотрел внимательно на Машу, которая впервые за долгие годы потеряла дар своей язвительной речи.

– Так что теперь, Павел, играй сколько хочешь. Я тебе разрешаю. С Новым годом всех!

Варя кинулась Деду Морозу на шею!

– Спасибо, Дедушка! Я так верила! Папа, сыграешь мне, как тогда в переходе! И играй мне каждый день, я тебя так люблю!

Она схватила скрипку и прыгнула к Павлику.

Павлик проглотил комок в горле. Он и правда как-то шел с Варей с кружков и увидел девочку, играющую в переходе. Выпускник музыкальной школы взял инструмент и сыграл… Так сыграл, что весь шумящий поток людей застыл, как Нева зимой. Варя смотрела на замерших людей и понимала: ее папа волшебник. Настоящий.

Павлик не играл давно. Деньги этим было заработать невозможно, а дома звук скрипки считали вредоносным. Свою он кому-то в итоге подарил. Так все Варе и объяснил. Он не думал, что дети – это те же взрослые, просто добрые.

В полночь Павлик взял в руки скрипку и сыграл для Вари, сидящей под самой елкой. А Маша мысленно задала Деду Морозу вопрос:

– Дедушка, а что я в этом году сделала не так, чтобы сегодня получить от дочки рисунок, от мужа шапку, а от тебя бл… ежедневных теперь собаку и скрипку?!

Ее Новый год не задался. Бывает. Чудеса того стоят.

Александр Цыпкин