Статья 3. Сдержанная женственность. Вклад психоанализа в понимание проблемы фригидности

Исследуя необычайно распространенное явление фригидности, врачи и сексологи странным образом пришли к двум диаметрально противоположным воззрениям.

Одни исследователи сравнивают фригидность, с точки зрения ее значимости для индивида, с нарушениями потенции у мужчин. Поэтому они заявляют, что оба этих явления в равной степени следует рассматривать как болезнь. Эта позиция свидетельствует о необходимости как можно серьезнее разобраться в этиологии и терапии фригидности, особенно учитывая частоту, с которой встречается это явление.

С другой стороны, широкая распространенность фригидности привела многих исследователей к убеждению, что столь обычное явление нельзя считать заболеванием и поэтому фригидность скорее следует рассматривать как нормальную сексуальную установку цивилизованной женщины. Какие бы научные гипотезы ни выдвигались в поддержку этой концепции, все они приводят к выводу, что у врачей нет ни причины для терапевтического вмешательства, ни надежды на успех.

Создается впечатление, что общие доводы, как «за», так и «против», независимо от того, на каких факторах – социальных или биологических – делается акцент, основаны исключительно на субъективных убеждениях и поэтому никак не способствуют конкретному и исчерпывающему прояснению данной проблемы. Психоанализ как наука с самого начала пошел в ином направлении, которым и должен был следовать в силу самой своей природы. Речь идет о медико-психологическом исследовании индивида и его развития.

Учитывая, насколько ближе этот путь подводит нас к решению проблем, похоже, мы можем надеяться получить в итоге ответы на следующие два вопроса.

1. Какие процессы развития, согласно нашему опыту, приводят к формированию симптома фригидности у женщины?

2. Каково значение этого феномена в либидинозной экономике женщины?

Эти же вопросы можно сформулировать и на менее теоретическом уровне: является ли фригидность изолированным и поэтому не очень важным симптомом? Или же она тесно связана с действительными нарушениями психологического или физического здоровья?

Позвольте мне проиллюстрировать смысл или возможную ценность этих вопросов с помощью грубого и поэтому во многих отношениях небезупречного сравнения. Представим себе, что нам ничего не известно о патологических процессах, симптомом которых является кашель. В таком случае мы бы, наверное, стали обсуждать, является ли кашель во всех случаях признаком болезни или же просто выражением субъективного раздражения, поскольку очевидно, что многие люди кашляют, не будучи на самом деле больными. Однако разногласия здесь существовали бы лишь до тех пор, пока мы не узнали бы о связи кашля с действительными более глубокими нарушениями.

Я привожу такое сравнение, несмотря на его очевидные изъяны, лишь потому, что оно открывает нам новые перспективы. Быть может, фригидность – подобно кашлю – только сигнал, указывающий на то, что глубоко внутри что-то не в порядке?

Однако тут же возникает сомнение: мы знаем многих женщин, которые фригидны и тем не менее здоровы и деятельны. Но это возражение не так уж убедительно, как кажется на первый взгляд, по двум причинам. Во-первых, только детальное и тщательное исследование каждого индивидуального случая может показать, действительно ли здесь отсутствуют расстройства, которые нам трудно обнаружить или же связать с фригидностью. Я имею в виду, например, проблемы характера или неумение планировать свою жизнь, которое неверно приписывается внешним факторам. Во-вторых, надо учитывать, что наша психологическая структура не является жесткой, как у механизма, который целиком выходит из строя из-за сбоя или слабости хотя бы одного узла. Скорее мы обладаем большими возможностями преобразовывать сексуальную энергию в несексуальную, то есть для успешной ее сублимации наиболее ценным с позиций культуры образом.

Прежде чем перейти к индивидуальному генезу фригидности, я бы хотела рассмотреть феномены, которые мы зачастую обнаруживаем вместе с нею. Я хочу ограничиться теми явлениями, которые в той или иной мере остаются в границах нормы.

Фригидность, независимо от того, считаем ли мы ее обусловленной органически или психологически, представляет собой препятствие в сексуальном функционировании женщины. Поэтому неудивительно, что обычно она сочетается с нарушениями других специфически женских функций. Во многих случаях мы обнаруживаем самые разные функциональные расстройства менструации, включая нерегулярность цикла, дисменорею, или – оставаясь всецело в психологической сфере – состояния напряжения, раздражительности или слабости, часто возникающие за 8-14 дней до менструации и каждый раз существенно нарушающие психическое равновесие женщины.

В других случаях проблема проявляется в отношении женщины к материнству. У одних женщин беременность отвергается открыто – в той или иной форме рационализации. У других женщин без видимых органических причин случаются выкидыши. Еще у одних мы встречаем бесчисленные хорошо знакомые жалобы на плохое самочувствие во время беременности. Во время родов могут проявиться такие расстройства, как невротическая тревога или функциональная слабость схваток. У иных женщин возникают проблемы с кормлением – от полной неспособности к грудному вскармливанию до нервного истощения. Или же мы не находим должного материнского отношения к ребенку. Вместо этого мы видим раздраженных или сверхтревожных матерей, которые не способны дать ребенку настоящего тепла и предпочитают перепоручить его воспитание няне.

Нечто подобное происходит и с отношением женщины к ее домашним обязанностям. Домашним делам либо придается чересчур большое значение и они превращаются в пытку для всех домашних, либо же они надоедают ей настолько, что любая работа, которую она выполняет, невольно вызывает напряжение.

Но даже если все эти расстройства женских функций отсутствуют, одно отношение непременно будет нарушенным или, по крайней мере, неполноценным – а именно отношение к мужчине. Я еще вернусь к природе этих расстройств в ином контексте. Здесь же я хотела бы сказать только одно: выражаются ли они в безразличии или болезненной ревности, в недоверии или раздражительности, в претензиях или чувстве неполноценности, в потребности иметь любовников или в стремлении к интимной дружбе с женщинами, всех их объединяет неспособность к полноценным (то есть затрагивающим и душу, и тело) любовным отношениям с гетеросексуальным объектом.

Если в процессе анализа нам удается глубже проникнуть в бессознательную психическую жизнь таких женщин, то, как правило, мы сталкиваемся с решительным отказом от женской роли. Это тем более удивительно, что сознательное Я этих женщин зачастую не содержит признаков такого активного отказа. Напротив, внешне их поведение, а также сознательная установка могут быть абсолютно женскими. Как справедливо указывалось, фригидные женщины могут быть эротически возбудимыми и сексуально требовательными – наблюдение, которое остерегает нас приравнивать фригидность к отказу от секса. В действительности на более глубоком уровне мы встречаем не отвержение секса в целом, а скорее неприятие специфически женской роли. В той мере, в какой это неприятие достигает сознания, оно рационализируется и объясняется такими факторами, как социальная дискриминация женщин, или выливается в обвинения супруга или мужчин в целом. Однако на более глубоком уровне имеется другая отчетливая мотивация – более или менее выраженное желание быть мужчиной. Я хочу подчеркнуть, что здесь мы уже вступаем в царство бессознательного. И хотя такие желания могут отчасти осознаваться, всю силу и глубину инстинктивной мотивации женщина не сознает.

Весь комплекс чувств и фантазий, содержанием которых является ощущение женщиной своей дискриминации, ее зависть к мужчине, ее желание быть мужчиной и отвергнуть женскую роль, мы называем женским комплексом маскулинности. Его влияние на жизнь как более или менее здоровой, так и невротической женщины столь многообразно, что я вынуждена ограничиться лишь схематическим описанием его основных проявлений.

В той мере, в какой на передний план выступает зависть к мужчине, эти желания выражаются в неприязни к мужчинам, в затаенной горечи из-за их привилегий, напоминающим скрытую враждебность рабочего к работодателю и его попытки нанести хозяину поражение или психологически измотать его повседневными партизанскими вылазками. В общем, картина знакомая, мы ее наблюдаем во многих семьях.

И в то же время мы видим, как та же самая женщина, третирующая всех мужчин, тем не менее признает их превосходство. Она не верит, что женщины способны достичь чего-то реального, и скорее склонна разделять неуважение к ним мужчины. Если уж она не мужчина, то хоть поддержит их суждение о женщинах. Зачастую такая установка сочетается с явно выраженными дискредитирующими тенденциями в отношении мужчин, что невольно напоминает известную басню про лису и виноград.

Более того, такая бессознательная завистливая установка лишает женщину возможности разглядеть свои достоинства. Даже материнство воспринимается как лишняя обуза. Все оценивается исключительно с мужской, то есть абсолютно чуждой, точки зрения, и поэтому женщине вскоре приходится признать свою несостоятельность. Таким образом, в наши дни мы часто встречаемся с сильнейшей неуверенностью в себе даже у одаренных женщин, чьи достижения несомненны и всеми признаны. Эта неуверенность проистекает из глубин их комплекса маскулинности и может выражаться в повышенной чувствительности к критике или в робости.

С другой стороны, чувство изначальной ущербности и обделенности судьбой может также проявиться в бессознательных рекламациях к жизни компенсировать ей причиненный ущерб. Но источник этих требований таков, что они никогда не могут быть действительно удовлетворены. Мы привыкли объяснять постоянную требовательность, постоянное недовольство женщины ее общей сексуальной неудовлетворенностью. Но при более глубоком осмыслении становится очевидным, что уже сама эта неудовлетворенность может быть следствием комплекса маскулинности. Легко понять и столь же легко подтвердить эмпирически, что выраженные бессознательные претензии на мужественность неблагоприятно сказываются на женской установке. В силу самой внутренней логики эти претензии должны вести к фригидности – если не к полному отвержению мужчины как сексуального партнера. Фригидность, в свою очередь, усиливает вышеупомянутое чувство собственной неполноценности, поскольку на более глубоком уровне она справедливо воспринимается как неспособность к любви. Зачастую это полностью противоречит сознательной моральной оценке фригидности как проявления порядочности или целомудрия. И наоборот, это непогрешимое бессознательное ощущение изъяна в сексуальной сфере с легкостью приводит к невротически усиленной ревности к другим женщинам.

Другие последствия комплекса маскулинности имеют еще более глубокие корни в бессознательном, их трудно понять без точного знания бессознательных механизмов. Сновидения и симптомы многих женщин отчетливо демонстрируют, что, в сущности, они не смогли смириться со своей женской природой. Более того, в своих бессознательных фантазиях они сохранили иллюзию, что были сотворены мужчинами. Они верят, что были искалечены, изуродованы или травмированы в результате какого-то воздействия. В соответствии с этими фантазиями женские гениталии воспринимаются как больной или поврежденный орган – идея, которая находит затем подтверждение в менструации и активируется снова и снова вопреки сознанию и здравому смыслу. Бессознательные фантазии такого рода с легкостью могут приводить к вышеупомянутым нарушениям менструального цикла, вызывать боль во время полового акта и гинекологические нарушения.

В других случаях эти идеи, а также жалобы и связанные с ними ипохондрические страхи не ассоциируются, не связываются с гениталиями, а переносятся на любые другие органы. Только тщательное исследование психоаналитического материала, выходящее за рамки данной статьи, позволило бы нам понять процессы, которые имеют место в каждом конкретном случае. Только в ходе самого анализа можно получить представление об упорстве этих бессознательных маскулинных желаний.

В поисках источника этого своеобразного комплекса в психологическом развитии таких женщин нередко можно определить и непосредственно наблюдать ту стадию детства, на которой маленькие девочки и в самом деле завидуют мальчикам из-за их гениталий. Это хорошо известный факт, в котором легко удостовериться при прямом наблюдении. Аналитические интерпретации, которые помимо прочего всегда субъективны, ничего не добавили к этим наблюдениям, и тем не менее вопреки прямым подтверждениям мы наталкиваемся на стойкое недоверие. Даже если критики не могут оспаривать тот факт, что дети выражают подобные идеи, они пытаются по крайней мере отрицать их значение для развития. Они утверждают, что подобное желание или даже зависть действительно можно наблюдать у некоторых девочек, но она значит не больше, чем зависть к чужим игрушкам или сладостям.

Позвольте мне поэтому указать на одно обстоятельство, после чего подобное мнение покажется нам, наверное, странным, а именно на огромную роль, которую в жизни маленьких детей играет тело до того, как в развитии наступает психологическая дифференциация. Такое примитивное отношение к телу кажется нам, взрослым европейцам, странным. Но мы видим, однако, что другие народы, мыслящие более наивно и поэтому менее скованные в половых вопросах, достаточно открыто исповедуют культы, включающие в себя поклонение телесным символам сексуальности, особенно фаллосу, который они возводят в ранг божества и приписывают ему чудодейственную силу. Образ мышления, лежащий в основе фаллического культа, и в самом деле настолько близок детскому, что он понятен каждому, кто знаком с жизнью детей. И наоборот, он может помочь нам лучше понять мир ребенка.

Если мы признаем стадию зависти к пенису эмпирическим фактом, сразу же возникает возражение, которое с позиций рационального мышления трудно опровергнуть; оно звучит следующим образом: у девочки нет никаких причин завидовать мальчику. Ее способность к материнству дает ей неоспоримые биологические преимущества, и поэтому скорее уж следовало бы ожидать обратного, зависти к материнству в душе мальчика. Я хочу вкратце отметить, что такое явление действительно существует и от этой зависти исходит мощный импульс, побуждающий мужчину к продуктивной деятельности в культурной сфере. С другой стороны, на столь ранней стадии развития девочка еще не понимает, что в перспективе у нее имеется преимущество перед мальчиками, а потому это не оберегает ее от ощущения своего невыгодного положения в данный период. И тем не менее в критике, призывающей нас не преувеличивать значение зависти к пенису, имеется рациональное зерно. Ведь и в самом деле возникающий позднее комплекс маскулинности с его зачастую катастрофическими последствиями не есть прямой результат этого раннего периода развития; он появляется сложным окольным путем.

Чтобы понять эти обстоятельства, необходимо иметь в виду, что зависть к пенису является нарциссической, она направлена на собственное Я, а не на объект. В случае благоприятного развития женщины эта нарциссическая зависть к пенису чуть ли не полностью растворяется в объектно-либидинозном желании мужчины и ребенка. Это подтверждается и наблюдением, что женщины, которые обрели надежное прибежище в своей женственности, не обнаруживают сколько-нибудь заметных следов притязаний на мужскую роль.

Психоаналитические исследования, однако, показали, что существует масса возможностей заблокировать или нарушить развитие, и чтобы оно было нормальным, должны быть соблюдены многие условия. Решающей стадией для дальнейшего психосексуального развития является период, когда складываются первые объектные отношения в семье. В этой фазе, которая достигает своего пика между третьим и пятым годами жизни, могут вмешаться различные факторы, побуждающие девочку отказаться от женской роли. Например, явное предпочтение, оказываемое брату, зачастую способствует возникновению у девочки выраженного стремления быть мужчиной. Еще более сильное влияние в этом смысле оказывают ранние сексуальные впечатления. Это особенно характерно для той среды, где все, что связано с сексуальностью, так или иначе скрывают от ребенка. Поэтому случайно увиденное в силу самого контраста воспринимается как нечто мерзкое и запретное. Половой акт между родителями, свидетелями которого дети так часто становятся в первые годы жизни, как правило, принимается ребенком за насилие или издевательство над матерью. Увиденные следы менструальной крови подкрепляют мнение ребенка. Случайные обстоятельства, такие как действительное проявление жестокости со стороны отца или болезнь матери, еще больше его убеждают, что положение женщины – неприятное и опасное.

Все это глубоко затрагивает маленькую девочку, тем более что это происходит в фазе первого подъема ее сексуального развития, когда она бессознательно отождествляет собственные инстинктивные требования с материнскими. Из этих бессознательных инстинктивных требований проистекает еще один импульс, который может действовать в том же направлении. То есть чем сильнее такая ранняя женская любовная привязанность к отцу, тем сильнее опасность разочарования в отце или появления чувства вины перед матерью. Более того, эти аффекты неразрывно связаны с женской ролью. Подобная связь с чувством вины может быть следствием страха наказания за мастурбацию, которая, как известно, является в этот период физическим выражением сексуального возбуждения.

Эти тревоги и чувства вины могут полностью отвратить девочку от женской роли и побудить ее искать прибежища и безопасности в фиктивной мужественности. Желание быть мужчиной, первоначально возникшее из наивной зависти, которая в силу своей природы должна была быстро исчезнуть, теперь подкрепляется этими мощными импульсами и может привести к тем серьезным последствиям, о которых я говорила выше.

Неаналитический ум задумался бы в первую очередь о разочарованиях в последующей любовной жизни. Мы и впрямь наблюдаем иногда, что мужчина, разочарованный в женщине, обращается к гомосексуальным объектам любви. Разумеется, эти более поздние события нельзя недооценивать, однако опыт напоминает нам, что последующие неудачи в любовной жизни, как правило, являются результатом установки, сложившейся в детстве. С другой стороны, все эти последствия могут возникнуть и без такого позднего опыта.

Стоит бессознательным претензиям на маскулинность однажды взять верх, как женщина попадает в фатальный порочный круг. Поскольку она изначально искала прибежища от роли женщины в фиктивной мужской роли, то последняя, однажды возникнув, требует от нее дальнейшего отказа от женской роли, добавляя оттенок презрения. Женщине, которая построила свою жизнь на таких бессознательных претензиях, угрожает опасность с двух сторон: во-первых, мужские желания ослабляют ее чувство себя, а во-вторых, подавленная женственность в тех или иных переживаниях непременно напоминает ей о ее женской роли.

В художественной литературе описывается судьба женщины, разрываемой этим конфликтом. Мы узнаем ее в образе шиллеровской Орлеанской Девы, захваченной и унесенной водоворотом истории. В романтической исторической драме изображается героиня, терзаемая чувством вины за мимолетную любовь к врагу своей родины. Однако подобная мотивация кажется недостаточной для столь глубокого чувства вины и столь тяжких терзаний; наказание не соответствует преступлению и несправедливо. Однако глубокий психологический смысл открывается нам только в том случае, если допустить, что силой поэтической интуиции автора отображен конфликт, идущий из глубин бессознательного. Ключ к психологическому пониманию драмы следует искать в прологе, в котором Дева слышит Глас Господень, запрещающий ей все женские переживания, обещая взамен мужские почести:

 

Страшись надежд, не знай любви земныя;

Венчальных свеч тебе не зажигать;

Не быть тебе душой семьи родныя;

Цветущего младенца не ласкать…

Но в битвах я главу твою прославлю;

Всех выше дев земных тебя поставлю.

 

Предположим, что Глас Господень психологически эквивалентен наставлениям отца – это предположение не раз подтверждалось на опыте. Таким образом, стержнем основной ситуации является запрет всех женских переживаний, связанных с чувствами героини к своему отцу; и этот запрет, спроецированный на отца, толкает ее к принятию мужской роли. Следовательно, она терзается не из-за того, что любит врага родины, а из-за того, что вообще позволила себе влюбиться, из-за того, что подавленная женственность вырвалась на свободу, сопровождаясь чувством вины. Кстати, весьма характерно, что этот конфликт приводит не только к эмоциональной подавленности героини, но и к краху ее «мужских» достижений.

В медицинской психологии довольно часто мы наблюдаем случаи, которые, хотя и не в таком масштабе, напоминают картину, созданную интуитивным гением поэта. Речь идет о женщинах, у которых возник невроз или произошло резкое изменение характера после первых сексуальных переживаний, будь то просто общее знакомство с сексом или реальный физический опыт. Резюмируя, можно сказать, что речь идет о случаях, в которых путь к специфически женской роли оказался прегражден бессознательным чувством вины или тревоги. Подобная блокировка не всегда приводит к фригидности. То, в какой мере способность к чисто женским переживаниям окажется заблокированной, зависит исключительно от интенсивности сопротивления. Мы можем наблюдать здесь непрерывную последовательность симптомов: от женщин, которые отвергают саму мысль о сексуальном опыте, до тех, в ком сопротивление проявляется только на телесном языке фригидности. Если сопротивление сравнительно невелико, фригидность, как правило, не бывает жестким и неизменным способом реагирования. При определенных, большей частью неосознаваемых условиях она может исчезнуть. Так, одним женщинам необходимо, чтобы сексуальные отношения были окружены атмосферой запретности, другим нужно, чтобы они сопровождались страданием и насилием, у третьих они возможны, если только полностью исключена эмоциональная вовлеченность. В последнем случае женщина может быть фригидной с любимым мужчиной и вместе с тем полностью капитулировать перед нелюбимым человеком, который вызывает в ней только чувственное желание.

Исходя из этих различных проявлений фригидности, можно сделать справедливый вывод о ее психогенной природе. Более того, анализ развития фригидности позволяет нам понять, что ее наличие или отсутствие в определенных психологических ситуациях всецело определяется историей индивидуального развития. Утверждение Штекеля, что «нечувственная женщина – это женщина, которая не нашла адекватной для себя формы удовлетворения», с такой точки зрения оказывается недоразумением, поскольку «адекватная форма» может быть связана с бессознательными условиями, которые либо вообще нельзя реализовать, либо они являются неприемлемыми для сознательного Я.

Тем самым рамки феномена фригидности раздвигаются. Она может сама по себе составлять важный симптом, поскольку аккумуляция либидо из-за отсутствия настоящей разрядки плохо переносится многими женщинами. Однако свое истинное значение она приобретает лишь с точки зрения нарушений развития, которые лежат в ее основе и выражением которых она является. С этих позиций становится понятно, почему так часто страдают от фригидности также другие женские функции и почему серьезные нервные расстройства у женщины едва ли не всегда сопровождаются фригидностью со всеми лежащими в ее основе запретами.

Таким образом, мы вновь возвращаемся к первоначальному вопросу о частоте этого явления. Из предложенной концепции непосредственно следует, что распространенность фригидности не есть причина для того, чтобы считать это явление нормальным, тем более теперь, когда мы можем проследить те препятствия в развитии, которые и порождают фригидность. Однако вопрос о причинах столь пугающей ее частоты остается открытым.

Для ответа на этот вопрос одних только аналитических средств недостаточно. Психоанализ может лишь указать путь, или, лучше сказать, окольный путь развития, который ведет к фригидности. Кроме того, он позволяет нам увидеть, как легко на этот путь свернуть. Но он ничего не может сказать нам, почему так часто следуют именно этим путем, или, точнее, не может ничего сказать такого, что выходило бы за рамки предположений.

Мне кажется, что объяснение следует искать скорее в надындивидуальных, культурных факторах. Наша культура, как известно, – это мужская культура, которая, вообще говоря, не способствует раскрытию женщины и ее индивидуальности. Из множества влияний, которые оказывает на женщину этот фактор, я хотела бы обратить особое внимание только на два.

Во-первых, как бы женщину ни превозносили в роли матери или возлюбленной, с точки зрения человеческих или духовных ценностей на первом месте всегда оказывается мужчина. Именно с таким впечатлением и растет маленькая девочка. Если мы осознаем, что уже с первых детских лет у девочки есть причина для зависти к пенису, то нам легко понять, в какой мере такая социальная позиция способствует оправданию ее мужских желаний на сознательном уровне и в какой мере она препятствует внутреннему принятию женской роли.

Еще один неблагоприятный фактор заключается в определенных особенностях современного мужского эротизма. Расщепление любви на чувственный и романтический компоненты, которое у женщин мы встречаем лишь иногда, у образованных мужчин, похоже, встречается столь же часто, как фригидность у женщин. В результате мужчина, с одной стороны, ищет себе друга и спутницу жизни, с которой его объединяет духовная близость, но чувственное желание по отношению к ней находится под запретом и в глубине души он ждет такого же отношения и к себе. Воздействие подобной мужской установки на женщину очевидно: она с легкостью приводит женщину к фригидности, даже если запреты, которые она принесла с собой из детства, и не были непреодолимыми. С другой стороны, тот же мужчина ищет женщину и для чисто сексуальных отношений – тенденция, которая особенно отчетливо проявляется в его отношениях с проститутками. Однако и такая установка вызывает у женщины фригидность. Поскольку для женщины эмоциональная жизнь, как правило, гораздо теснее и полнее связана с сексуальностью, она не может отдаваться полностью, не будучи влюбленной или любимой. Следует учитывать, что вследствие доминирующей позиции мужчины его субъективные потребности могут быть удовлетворены в реальности. Но следует также учитывать то влияние, которое оказывают на возникновение и закрепление женских запретов традиции и воспитание. Даже такие вкратце изложенные соображения показывают, сколь мощные силы задействованы, чтобы воспрепятствовать женщине в свободном проявлении своей женственности. С другой стороны, психоанализ показывает, что в развитии женщины имеется масса возможностей и тенденций, способных изнутри привести к отказу от женской роли.

В каждом индивидуальном случае роль экзогенных и эндогенных факторов будет иной. Но в целом речь всегда идет о совместном действии тех и других. Наверное, мы вправе предположить, что более тщательное исследование способа их взаимодействия позволит нам действительно понять причины распространенности отказа от женственности.