Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В 1957 году Элис представляла собой двойную аномалию. Она собиралась родить первого ребенка в 36 лет и практически ничего не знала о детях. Элис не переживала из-за родов: ее мать часто рассказывала ей, каким приятным был этот опыт. Роды были самой простой частью. Главная проблема заключалась в заботе о младенце.
Во время беременности советы известного педиатра доктора Спока казались ей довольно простыми. Но когда Элис осталась одна с ревущим младенцем, с ужасом поняла, что почти ничего не знает. Она нуждалась в советах, помощи и поддержке матери, которая умерла, когда Элис было 23 года.
«Я никогда не держала в руках ребенка и переживала из-за всего, – вспоминает Элис. – Дать ей поплакать? Или взять на руки? Каждая книга и брошюра начиналась с описания того, как купать младенца, но моя дочь плакала всякий раз, когда я пыталась ее искупать, и я не знала почему».
Когда двоюродная сестра матери сообщила о скором приезде, Элис разнервничалась. Она с нетерпением ждала женщину, которую когда-то называла тетей Элейн, но боялась, что опытная мать посчитает ее неуклюжей и неопытной. В итоге необходимость победила гордость, и когда Элейн приехала, Элис поделилась своими переживаниями и страхами. Вместо того чтобы критиковать ее, пожилая женщина принесла ей огромное и такое нужное облегчение.
«Элейн была чудесной, – вспоминает Элис. – Она брала ребенка на руки, когда он плакал, и сидела с ним, мягко покачивала мою дочку и шептала: “Ты выиграла!” Когда я поделилась своей проблемой с купанием, она сказала: “Знаешь, на самом деле она не очень грязная. Почему бы тебе не пользоваться маслом?”»
«Я была очень благодарна ей. Элейн рассказала мне о своем первом ребенке, – продолжает Элис. – “Все критиковали меня, – призналась Элейн. – Я была так занята, что в доме творился полный бардак. Я постоянно видела мусор и комки пыли под мебелью. А потом приехала твоя бабушка. Она не критиковала меня и сказала, что я справляюсь. Вместо того чтобы предложить свою помощь, она просто взяла швабру. Я никогда этого не забуду”».
Три дня, проведенные с практичным, заботливым и опытным человеком, успокоили страхи Элис. Главное – Элейн помогла ей восстановить связь с материнской линией. Матери Элейн и Элис воспитывали детей вместе, а бабушка Элис была источником советов и поддержки. «Элейн восстановила мое ощущение преемственности, – поясняет Элис. – Я почувствовала, что снова вернулась к семье, и все будет хорошо».
В 1962 году Элис снова родила. На этот раз она чувствовала себя более уверенно, но вновь ощутила, что скучает по матери. «Моя вторая дочь была сложным ребенком, – поясняет она. – Я сама была такой же. Мне так хотелось, чтобы мама похвалила меня и сказала, что с моей дочкой все будет в порядке». Сегодня Элис рассказывает об этом с улыбкой. Ее вторая дочь благополучно выросла и сама стала матерью четыре года назад. Элис присутствовала на родах внука.
Как мать Элис говорила ей, что роды приносят радость, так и Элис говорила то же самое своей дочери. Из всех женщин, посещавших курсы для будущих мам, лишь дочь Элис не боялась боли. Ее главный страх повторял страх ее матери: принести ребенка домой и не знать, как о нем заботиться. Но теперь Элис знала, что делать. «Я все время говорила дочке: “Ты справишься, – рассказывает она. – Я убеждала ее в том, что всегда помогу”». Элис гордилась тем, что помогла дочери материнскими советами и поддержкой.
«Я прочитала все доступные книги о воспитании детей, – вспоминает Сара, которая потеряла мать в год и теперь сама воспитывает двоих детей. – Я искала любую информацию, потому что у меня были проблемы с маленькой дочкой. Но я не могла ничего найти о первых дочерях или первенцах. У меня не было образца. Какие-то проблемы я решала с помощью здравого смысла. Мне казалось, что мы несем ответственность за самих себя и что наши поступки всегда ведут к последствиям – хорошим и плохим. Я не верила в пользу наказаний, потому что меня никогда не наказывали. Мои дети говорили: “Пожалуйста, перестань болтать, лучше накажи нас”, – потому что я разговаривала с ними часами, пытаясь все логически обосновать. Думаю, именно так я смогла наконец принять смерть матери – определив, как воспитывать детей в одиночку».
Многие женщины без матерей в детстве и в подростковые годы видели, как их мамы ухаживают за младшими братьями или сестрами. Иногда они сами воспитывали младших членов семьи после смерти матери. Тем не менее они все равно ощущают утрату материнской модели. Многие женщины говорят, что научились воспитывать детей самостоятельно. Какими бы индивидуальными ни были их подходы, исследования с участием матерей без матерей показывают, что они разделяют общие проблемы, победы и страхи.
В начале 1990-х годов Дональд Залл, доктор социальной работы и психотерапевт в Конкорде, штат Массачусетс, изучил 28 матерей из среднего класса, которые потеряли матерей в детстве или в подростковые годы и теперь воспитывают как минимум одного ребенка в возрасте от 6 месяцев до 15 лет. Залл выделил шесть отличительных черт в воспитании, которые объединяли этих женщин: чрезмерное желание защитить ребенка, повышенное желание быть хорошей матерью, стремление ценить время, проведенное с детьми, уверенность в хрупкости жизни, зацикленность на возможности ранней смерти и желание подготовить детей к преждевременному отделению.
«Пережившие трагедию женщины ощущали влияние смерти матерей. Оно повергало их в состояние тревоги и стимулировало “быть самой лучшей матерью”», – поясняет Залл.
Залл и другие исследователи обнаружили, что матери без матерей отличаются повышенными уровнями стресса, печали и депрессии. Они также считают себя менее опытными, больше беспокоятся из-за своего поведения в роли матери, сосредоточены на своих успехах в воспитании и чувствуют, что отличаются от других матерей.
Тем не менее многие исследования показали, что процесс воспитания детей этими женщинами, несмотря на нехватку опыта, углублял и обогащал процесс переживания горя. Воспитание детей, эмоциональная вовлеченность и любовь устраняли большую часть боли прошлого. Сосредоточенность и желание быть хорошей матерью тоже оказывало положительное влияние на детей. Несмотря на сомнения и неуверенность женщин без матерей, их дети были не менее спокойными и воспитанными, чем дети, которых воспитали матери, не терявшие мам. Как поясняет Джина Миро, доктор философии и автор исследования 2002 года, опрошенные ею женщины «были настроены очень критично по отношению к себе [как к матерям], но хорошо справлялись, хотя боялись, что у них не получится».
В ходе общения с матерями без матерей также были определены следующие общие черты воспитания.
Когда дочери кажется, что в детстве она получила материнскую заботу, она нередко пытается повторить родительское поведение. Это позволяет ей ощутить положительную связь с матерью, пережить заново и закрепить счастливые моменты прошлого. Для многих женщин, особенно тех, кто скорбит по матерям, этот подход может оказаться одновременно успешным и полезным.
Но дочери, идеализировавшие умершую мать, создают стандарт родительского поведения, который трудно, а порой невозможно достичь. Сравнивая себя с идеальной Хорошей матерью, эти дочери нередко трактуют свои «недостатки» как доказательство того, что они Плохие матери. Однако идеальных матерей не бывает. Пытаясь в точности повторить ее поведение и не признавая слабые стороны, дочь пытается почтить умершую мать. Она нередко упускает из виду обстоятельства, которые делают уникальным ее материнский опыт.
Когда Бриджит решила выбрать детский сад для сына, она представила, как подошла бы к заданию ее мать: методично, внимательно и со знаниями, которые ей дало обучение в магистратуре в сфере дошкольного образования. Но Бриджит не учла, что ее мать была домохозяйкой, в то время как сама она работала и должна была ежедневно ходить на физиотерапию, чтобы избавиться от боли в запястьях. Тем не менее Бриджит признается: «Я так злилась, что не могу сделать то, что моя мать сделала бы идеально. Мне казалось, я не соответствую ее стандартам».
В угоду матери Бриджит выбрала для сына дорогой частный садик, но не учла, какие финансовые проблемы для семьи принесет это решение. Спустя полгода она и ее муж оценили свой бюджет и решили выбрать менее дорогой садик с более удобным графиком работы. Теперь их сын ходит в хороший детский центр, который Бриджит поначалу не нравился. Ей казалось, что ее мать не одобрила бы такой выбор. Но сын счастлив, а Бриджит и ее мужу удобнее забирать ребенка. Теперь Бриджит выбирает начальную школу для сына и готовится завести второго ребенка. На этот раз она полагается лишь на интуицию и собственный опыт, а не на идеализированные воспоминания о матери.
Женщина не только боится возраста, в котором умерла ее мать, но и с опаской ждет взросления ребенка. Постепенное его развитие активирует у матери схожие проблемы развития. Она не просто проецирует свои прошлые ощущения, но и в какой-то степени снова их проживает. Когда мать видит, что ее ребенок, особенно дочь, приближается к возрасту, в котором она когда-то лишилась матери, она снова ощущает страхи и тревоги того времени. Из-за воспоминаний об утрате отождествляет себя с ребенком и умершей матерью. «Вдруг я умру? – думает она. – Как мой ребенок справится один?»
«Многие женщины без матерей впадают в депрессию, когда их ребенок приближается к возрасту, в котором они когда-то лишились матерей, – говорит Филлис Клаус. – Некоторые пациентки рассказывали мне, с каким трудом пережили пятый день рождения ребенка. Эти матери замыкались в себе, заболевали и впадали в депрессию. Когда я изучила их историю, оказалось, что им было пять лет, когда матери умерли. Страх “Повторю ли я ее судьбу?” проявляется вновь через их детей».
Если дети знают подробности ранней утраты их матери, они нередко отождествляют себя с ребенком, которым когда-то была их мама. Элис, которой было 24 года, когда умерла мать, говорит, что ее дочери пришли к ней, когда им обеим исполнилось 24 года. Они хотели поговорить о ее смертности и признались, что им было бы очень тяжело потерять ее в этом возрасте. Более драматичный пример предлагает 38-летняя Эмили, которой было 14 лет, когда ее мать покончила с собой. Когда ее дочь стала подростком, она впала в панику, осознав, что у нее нет личного опыта общения с ребенком, которому больше четырнадцати. Дочь тоже впала в панику. «Тот год, когда ей исполнилось 14 лет, был ужасным, – вспоминает Эмили. – Она попыталась покончить с собой, закатывала истерики и упрашивала меня отпустить ее жить с отцом. Когда она ушла, я снова почувствовала, что часть меня умирает. В каком-то смысле мне пришлось позволить нашим отношениям умереть». Хотя возраст мог быть совпадением, вероятно, дочь Эмили ощутила связь с опытом матери и решила уйти, прежде чем мать бросит ее. Наблюдая за внутренней борьбой дочери, Эмили вновь пережила свои 14 лет, период смятения и отсутствия власти. Она не смогла остановить дочь, и отделение дочери от матери снова произошло в возрасте 14 лет.
Как обсуждалось в предыдущей главе, независимость – одно из самых главных последствий ранней утраты. Неудивительно, что это одно из распространенных качеств, которое женщины без матерей желают привить своим детям, особенно дочерям. Им пришлось стать самодостаточными слишком рано, поэтому эти женщины надеются избавить своих детей от боли подобной адаптации. 53-летняя Глория, мать двух дочерей, которым теперь больше 20 лет, поясняет: «Я старалась выполнять поменьше “материнских обязанностей”, например не застилала кровати и редко собирала обеды в школу для дочек, когда они росли. Хотела, чтобы они стали независимыми. Если бы со мной что-то произошло, они справились бы без меня. В эмоциональном плане я чувствовала, что не могу заботиться о них как мать, потому что сама нуждалась в материнской заботе. Когда они стали подростками, я иногда чувствовала, что веду себя не как мать, а скорее как отец. Но все обошлось. Иногда дочки окружают меня материнской заботой, которую я очень ценю».
Хотя Глория вышла замуж, она все равно воспитывала своих дочерей так, чтобы они «справились сами», если бы с ней что-то произошло. Когда Глории было 13 лет, ее мать умерла от рака. Девочка очень страдала от одиночества, несмотря на присутствие отца и двух старших сестер. Когда она сама стала мамой, начала отождествлять себя с матерью и детьми, постаралась сделать все, что, по ее мнению, должно было защитить дочерей, если бы она, как и ее мать, умерла молодой.
37-летняя Ивонн, которой было 12 лет, когда мать умерла, говорит, что из-за отождествления с матерью и дочерью она воспитала свою дочь и сына по-разному, хотя у ее детей всего двухлетняя разница в возрасте. «Я считала себя отличной матерью, – делится Ивонн. – Но с дочерью я вела себя немного странно. Каждый ее год я расценивала как победу. Ура! Ей будет на год больше, если я неожиданно умру. Когда дочка миновала возраст, в котором я потеряла маму, я выдохнула с облегчением. Сейчас ей 16 лет, и она очень самостоятельная. Мне кажется, что худшее позади. Наверное, такое отношение влияет на мою дочь, но я ничего не могу с собой поделать. Однажды я все объясню ей, но сейчас мне не хочется обсуждать тот факт, что я когда-нибудь умру».
Самодостаточность – хорошее качество для ребенка, но, как подозревает Ивонн, желание и мировоззрение матери может оказать на детей серьезное влияние. Если мать подталкивает детей к преждевременной независимости, скорее полагаясь на свой прошлый опыт без матери, а не на текущий опыт в материнской роли, она может упустить из виду отношения с детьми. Если она умаляет свою важность для сына или дочери, потому что любит их и хочет избавить от боли своего детства, она фактически готовит детей к событию, которое вряд ли произойдет. Дети вырастут, подсознательно ожидая травму, которая не наступит. Если мать не участвует в жизни детей, она делает то, чего пыталась избежать: лишает их внимательной и заботливой матери.
Когда отношения между матерью и дочерью заканчиваются преждевременно, страдает развивающееся чувство «Я» дочери. Это особенно верно, если мать ребенка совершает самоубийство или уходит из семьи, хотя ребенок страдает, даже если знает, что мать умерла из-за неизлечимой болезни. В наибольшей степени страдает самооценка тех дочерей, которые лишились мамы так рано, что не помнят материнской любви, которые были воспитаны суровой женщиной или подвергались жестокому обращению со стороны человека, который должен был их любить. Эти девочки никогда не чувствовали материнского признания и любви. Повзрослев, они могут не ценить себя.
Такие женщины редко заводят детей. Они сомневаются в своей способности любить и воспитывать ребенка или боятся, что повторят то же родительское поведение, с которым столкнулись в детстве. Но те женщины, которые все же решили стать матерями, обнаруживают, что после первой волны материнской любви к ребенку прошлое раскрывается неожиданным образом.
40-летняя Шелли воспитывает двух маленьких дочерей. Она описывает свою мать как «совершенно незаботливую, очень властную женщину, которая проявляла любовь, пытаясь слепить из меня дочь по своему образцу и не давая возможности самовыразиться». Отец почти не принимал участия в воспитании. Будучи долгожданной дочерью в семье с двумя старшими сыновьями, Шелли росла с ощущением, что она должна стать копией матери и что ей никогда не позволят быть собой. Она часто конфликтовала с матерью, пока та не умерла от рака, когда Шелли было 23 года. Последующие 10 лет Шелли строила карьеру и встречалась с несколькими мужчинами, которые не давали ей эмоционального тепла или честного общения, в котором она так нуждалась.
Когда ей было около 35 лет, Шелли начала посещать психолога и вскоре познакомилась с мужчиной, ставшим ее мужем. В 37 лет Шелли родила первую дочь. Спустя неделю после родов она испытала ощущение, которое по-прежнему доводит ее до слез, когда она рассказывает о нем.
«У моей дочки были колики, – вспоминает Шелли. – Она все время плакала. Первые пару недель я была в депрессии и постоянно думала: “Что я сделала? Это худшее в моей жизни. Это ужасно”. Я никогда не забуду то время – моей дочке была всего неделя, и она постоянно кричала. Наконец я поговорила с людьми и поняла, что с коликами ничего не сделать. С дочкой все было в порядке, она просто не хотела есть. Мне нужно было держать ее на руках, и все. Поэтому я садилась и брала ее на руки. Разумеется, я еще не знала свою дочь – ей была всего неделя. Я ничего не знала о ней, но чувствовала, как сильно люблю ее и хочу держать на руках, чтобы ей стало лучше. А потом я внезапно поняла, что моя мама тоже когда-то была таким человеком. Она тоже держала на руках недельного младенца. Она была человеком и не была психически больной. Я поняла, что она тоже любила меня, потому что любовь к дочери пришла неожиданно. Я просто поняла, что люблю свою дочь, и в тот момент расплакалась. Я держала Софи на руках и плакала. Впервые за 37 лет подумала: “Наверное, моя мать любила меня. Она просто не могла не любить. Любовь – это не выбор”».
Шелли поняла, что ее мать не просто контролировала и критиковала ее в детстве, а была обычной женщиной, которая не умела выражать свою любовь. В тот момент Шелли поняла, что она была не ужасной дочерью, которая все делала неправильно, а обычным ребенком, как и ее дочь, и заслуживала материнской любви. В тот момент Шелли оплакала ребенка, который никогда не чувствовал материнской любви, мать, которая не знала, как выразить свои чувства, и отношения, которые у них не сложились.
Войти с помощью соц. сетей: