Глава 30

Роза, что называется, рубила сплеча. Чашки отчаянно летели с полок, все, что будило воспоминания о прошлом, без сожаления билось и крушилось, мебель трещала и разваливалась от ударов об пол. Всего несколько минут понадобилось на то, чтобы разорить бо́льшую часть гостиной. После такого припадка варварства должно было наступить удовлетворение, но оно не наступало, так как Роза никак не могла избавить свое сознание от образа Ригмор Циммерманн.

Сколько раз Ригмор оказывалась тут как тут именно в тот момент, когда одиночество Розы становилось вопиющим! Сколько раз пожилая соседка отправлялась за покупками для Розы, когда та на протяжении всех выходных не желала встать даже для того, чтобы поднять жалюзи! И вот теперь ее больше нет, а ведь именно сейчас она нужнее всего Розе. Почему?

Говорят, ее убили. Но кто и зачем?

Роза подняла с пола ноутбук, включила его и с облегчением обнаружила, что, хотя экран и был разбит вдребезги, к Интернету можно было подключиться. Она устроилась поудобнее и набрала пароль от домашней страницы Управления полиции.

Сведения о случившемся с соседкой были достаточно скудными, и все же Розе удалось выяснить, что Ригмор действительно мертва, а также узнать обстоятельства ее смерти.

«Тяжелые травмы шеи и затылочной части головы», – была четко обозначена причина наступившей смерти.

А где находилась Роза в тот момент, когда это произошло? Пребывая в соседней квартире, она полностью замкнулась на себе и в течение двух недель даже не осознавала, что за стенкой у Ригмор царит полная тишина.

– В кого ты превратилась, Роза?! – спрашивала она сама себя, удерживаясь от рыданий, на которые у нее просто-напросто уже не хватало сил.

Опомнилась Роза, только когда в заднем кармане зазвонил телефон, и ее сознание вернулось к тому, на чем зациклилось полчаса назад. Ее существование окончено, она больше не вписывается в окружающую жизнь.

В течение нескольких следующих минут телефон звонил пять раз, и в конце концов она все-таки вытащила его из кармана и посмотрела на дисплей.

Звонила мать из Испании. Вот с кем Роза меньше всего хотела бы обсуждать нынешнее положение вещей. Получается, врачи все-таки связались с матерью… Не успеет Роза и глазом моргнуть, мамаша уже позвонит сестрам.

Она взглянула на часы. Сколько у нее есть времени? Двадцать – двадцать пять минут, прежде чем сестры заявятся сюда и потребуют объяснений, почему она покинула больницу.

– Ни за что! – проорала Роза и уже собиралась изо всех сил швырнуть телефон об стенку, превратив его тем самым в порошок.

Она сделала глубокий вдох и задумалась над тем, что написать. Затем открыла раздел «Сообщения» и набрала текст:

«Блямс!» – звякнул телефон, эсэмэска была отправлена. Роза отложила мобильник и, прекрасно зная, что мать ее больше не побеспокоит, выдвинула ящик, взяла из него бумагу и ручку и положила перед собой. Затем отправилась в ванную, открыла туалетный шкафчик и изучила его содержимое. Антидепрессанты, панадол, полпузырька снотворного, аспирин, парацетамол, ножницы, которыми она не только подреза́ла себе волосы, но и калечила предплечья, одноразовые пилки, старый станок «Жиллетт», оставшиеся от матери свечи от запора, лакричный сироп «Пекторал» от кашля, который хранился тут уже почти двадцать лет. Если воспользоваться этим арсеналом с умом и правильно рассчитать дозировку, можно запросто приготовить смертельный коктейль и воспользоваться им в любой момент. Роза высыпала из пластмассовой корзинки ватные палочки и тампоны в мусорное ведро, перебрала домашнюю аптечку, отправив совсем безобидные таблетки и микстуры вслед за гигиеническими средствами, и наполнила корзинку оставшимися медикаментами.

Затем она пять минут постояла у раковины; мысли ее крутились вокруг смерти и прихотей судьбы. Все очевидное и понятное сузилось до микроскопической точки и перевернулось с ног на голову. Все утратило смысл.

Наконец Роза взяла бритвенный станок отца, который стащила после его смерти и которым собиралась побрить себе лобок в знак крайнего презрения к отцу, но так до сих пор и не воспользовалась. Она разобрала его и на мгновение остановила взгляд на грязном лезвии, в котором застряло несколько волосков отцовской щетины в остатках мыльного раствора. От отвращения Роза едва не потеряла сознание. Неужели частицы проклятого папаши окажутся в ее смертельных ранах? А ее кровь, получается, омоет лезвие бритвы этого урода?

Розу чуть не стошнило. И все же она заставила себя отмыть бритву, держа ее над раковиной. Кровоточащие порезы и отпечатки посудной щетки образовали сетку на кончиках ее пальцев.

– Пришло время, – глотая слезы, устало констатировала Роза, когда лезвие заблестело, как новенькое. Осталось только нацарапать пару предложений на бумаге, чтобы сестры не сомневались в том, что она сделала это по собственной воле, и сообщить, что завещает им свое имущество.

«И как только я смогу решиться на такое?» – думала Роза.

Прежде слезы облегчали восприятие выпавшей на ее долю горькой судьбы, однако теперь, когда все вдруг сместилось, они лишь усугубляли ощущение бессилия, сожаления, стыда, представляли собой материальное воплощение ее пресыщенности жизнью, мрачным лейтмотивом проходящее сквозь все ее существование.

Она бережно положила лезвие на обеденный стол рядом с бумагой, ручкой и корзинкой с медикаментами, открыла дверцу тумбочки под телевизором и открутила крышки от всех бутылок с алкоголем.

Ваза, стоявшая на полке, никогда не использовалась по той простой причине, что Розе никогда не дарили цветы, и все же и ей настал черед доказать свою функциональность, когда Роза вылила туда остатки из всех бутылок и принялась перемешивать содержимое до образования непонятного, но резко пахнущего коктейля коричневого цвета.

Пока она наливала себе в стакан эту жидкость и пила ее, переводя взгляд с пластмассовой корзинки на компьютерный монитор и обратно, мысли, как ни странно, становились все более ясными и четкими.

Роза с улыбкой оглядела бедлам, творящийся в гостиной, и решила, что сейчас она избавит своих сестренок от обязанности принимать решение, что выбрасывать, а что нет.

Она взяла верхний лист бумаги и написала:

Она поставила дату, пару раз перечитала письмо и положила его перед собой. «Как же, однако, пафосно и в то же время убого сформулировано!» Затем смяла бумагу и бросила на пол.

Роза поднесла вазу к губам и глотнула еще немного жидкости, которая, кажется, способствовала пробуждению здравомыслия.

– По-другому все равно не получится, – вздохнула она и, подняв смятую бумагу, расправила записку и разгладила ее ладонью.

Затем взяла второй чистый лист и написала на этот раз заглавными буквами:

Она встряхнула руки, приписала свой регистрационный номер, поставила подпись и положила записку на самое видное место. После чего взяла мобильный телефон и набрала номер службы спасения. Слушая гудки, рассматривала вены на левом запястье и прикидывала, на каком уровне будет эффективнее всего их перерезать. Пульс был интенсивным и прощупывался по всей длине руки, так что резать можно было где угодно. К тому моменту, когда дежурный снял трубку, Роза была настолько решительно настроена, насколько это было возможно. Она собиралась сказать все как есть: что через мгновение она умрет, так что бригада должна поторопиться, чтобы иметь возможность воспользоваться ее внутренними органами. В завершение Роза хотела напомнить, чтобы спасатели не забыли прихватить с собой охлаждающие пакеты. Затем она положит трубку и немедленно перережет вены на обоих запястьях, уверенно и глубоко. Ровно в тот момент, когда дежурный попросил ее повторить свое имя и адрес, что-то сильно стукнуло об стенку в соседней квартире, где проживала Ригмор Циммерманн. Роза задержала дыхание. Что это? Да еще и в такой момент…

– Простите, я ошиблась, – буркнула она в трубку и захлопнула телефон. Сердце бешено застучало, каждый удар отзывался в голове болевым импульсом. Уверенности и спокойствию был положен конец. Она была глубоко потрясена услышанным звуком, теперь за дело принималась следователь полиции Роза. Что творилось за стенкой, в квартире Ригмор Циммерманн? Неужели Роза до такой степени напилась, что мысли сыграли с ней злую шутку?

Она прикрыла таблетки и две записки курткой и вышла на лестницу. Здесь тоже были четко слышны звуки, доносившиеся из квартиры Ригмор Циммерманн. Смех или слезы, непонятно.

Роза нахмурилась. За все годы, что они бок о бок прожили с фру Циммерманн, она лишь один раз слышала в соседней квартире мужской голос – мужчина вел с хозяйкой возбужденный спор. И всё. Насколько Роза была в курсе, никто из жильцов, помимо нее самой, не горел желанием общаться с Ригмор. Когда они вместе ходили в магазин, Роза замечала, что окружающие активно избегали встречи с этой пожилой дамой.

Но кто же находился у погибшей соседки в квартире, если самой Ригмор Циммерманн там быть не могло?

Роза выдвинула ящик комода, стоявшего в прихожей, и вытащила ключ от соседней квартиры. Несколько раз, когда дверь случайно захлопывалась, а ключи оставались внутри, Ригмор приходилось дожидаться помощи дочери. Однако полгода назад она решила положить этому конец и передала запасной ключ Розе.

Роза потихоньку выскользнула из своей квартиры и подкралась к двери фру Циммерманн, на мгновение остановилась и прислушалась. Голосов было несколько. Пара-тройка девушек, предположила она, исходя из тембра и интонаций.

В хмельном тумане Роза несколько раз постучала в дверь, но, к своему великому изумлению, так и не дождалась никакой реакции, а потому вставила ключ в замок и повернула его.