Глава 4
Беседа

Предвкушая интересную беседу, я вместе с Пуаро прибыл в дом лорда Эджвера на Риджент-Гейт. Хотя у меня не было присущей Пуаро склонности к «психологии», все же те слова, которыми леди Эджвер описывала мужа, пробудили мое любопытство. Мне не терпелось вынести собственное суждение.

Особняк – добротный, красивый и немного мрачноватый – выглядел импозантно. На окнах не было цветочных ящиков и прочих фривольностей подобного рода.

Нам сразу же открыли дверь, причем открыл ее не пожилой седовласый дворецкий, как можно было бы ожидать, а молодой человек, красивее которого я в жизни не видел. Высокий, светловолосый, он мог бы позировать скульптору для создания Гермеса или Аполлона. Однако, несмотря на красивую и мужественную внешность, в его голосе присутствовала некая женственная мягкость, которая мне совсем не понравилась. А еще, как это ни странно, он кого-то мне напоминал – кого-то, с кем я не так давно встречался. Правда, я так и не вспомнил, кого именно.

Мы попросили проводить нас к лорду Эджверу.

– Сюда, сэр.

Молодой человек повел нас мимо лестницы в конец холла. Там, открыв дверь, он тем же мягким голосом, который на подсознательном уровне вызывал у меня недоверие, объявил о нашем приходе.

Мы оказались в библиотеке. Вдоль стен стояли шкафы, мебель была строгой, темного дерева, но очень красивой. Кресла не отличались изяществом и удобством.

Лорд Эджвер – высокий мужчина лет пятидесяти – поднялся нам навстречу. Его темные волосы были тронуты сединой, на узком лице выделялся изогнутый в презрительной усмешке рот. Выглядел наш хозяин раздраженным и недовольным. Я обратил внимание на странное выражение его глаз. И точно, подумал я, в его глазах есть что-то необычное.

Он держался напряженно и официально.

– Месье Эркюль Пуаро? Капитан Гастингс? Прошу, садитесь.

Мы сели. В комнате было прохладно. Единственное окно пропускало мало света, и царивший полумрак лишь усиливал ощущение зябкости.

Лорд Эджвер держал в руке письмо, которое, как я увидел, было написано рукой моего друга.

– Естественно, месье Пуаро, мне знакомо ваше имя. А кому нет? – Тот с поклоном принял комплимент. – Но я не совсем понимаю вашу позицию. Вы утверждаете, что хотите видеть меня по поручению… – он сделал паузу, – моей жены.

Последние слова хозяин дома произнес так, будто ему пришлось прилагать усилия, чтобы вытолкнуть их изо рта.

– Именно так, – сказал мой друг.

– Как я понимаю, вы, месье Пуаро, расследуете… преступления?

– Разбираюсь с проблемами, лорд Эджвер. Конечно, есть криминальные проблемы. Есть и другие.

– В самом деле? И какая проблема на этот раз? – В его словах явственно слышался сарказм. Пуаро не обратил на него внимания.

– Я имею честь беседовать с вами от имени леди Эджвер, – ответил он. – Она, как вам известно, желает… развода.

– Мне об этом прекрасно известно, – холодно произнес лорд Эджвер.

– Ее предложение состояло в том, чтобы мы с вами обсудили этот вопрос.

– Тут нечего обсуждать.

– Так вы отказываетесь?

– Отказываюсь? Естественно, нет.

Не знаю, чего ожидал Пуаро, но вот этого он точно не ожидал. Я редко видел своего друга ошарашенным, и сейчас был как раз такой случай. При этом выглядел он чрезвычайно забавно: челюсть отвисла, брови подняты, глаза выпучены. Пуаро напоминал карикатуру в юмористическом журнале.

– Comment? – вскричал он. – Как такое может быть? Вы не отказываетесь?

– Я в растерянности, месье Пуаро: я не понимаю причины вашего изумления.

– Ecoutez, вы действительно желаете развестись со своей женой?

– Естественно, желаю. Она отлично это знает. Я написал ей и подтвердил на словах.

– Написали и подтвердили на словах?

– Да. Полгода назад.

– Но я ничего не понимаю. Я совсем ничего не понимаю.

Лорд Эджвер ничего не сказал.

– Насколько я уяснил, вы принципиально были против развода.

– Мои принципы не должны вас касаться, месье Пуаро. Это правда, что я не развелся со своей первой женой. Совесть не позволила мне сделать это. Мой второй брак – признаю честно – оказался ошибкой. Когда жена предложила развестись, я отказался наотрез. Полгода назад она снова написала мне и настоятельно потребовала развода. Подозреваю, она хотела снова выйти замуж – за какого-то актера кино или еще кого-то. К тому времени мои взгляды претерпели изменения. О чем я и написал ей в своем письме, адресованном в Голливуд. Поэтому мне трудно понять, зачем она направила вас ко мне. Полагаю, тут вопрос денег. – Его губы изогнулись в презрительной ухмылке.

– Очень любопытно, – пробормотал Пуаро. – Очень любопытно. Здесь есть нечто, чего я совсем не понимаю.

– Что касается денег, – продолжал лорд Эджвер, – моя жена ушла от меня по собственному желанию. Если она желает снова выйти замуж, я готов предоставить ей свободу, но не вижу оснований выделять ей какие-то деньги, хоть пенс. Поэтому она ничего не получит.

– Вопрос о каких-либо финансовых договоренностях не стоит.

Лорд Эджвер изогнул брови.

– Должно быть, Джейн выходит за богатого, – язвительно пробормотал он.

– Однако же есть нечто, чего я не понимаю, – сказал Пуаро. Он задумчиво хмурился, на его лице было озадаченное выражение. – Как я понял со слов леди Эджвер, она многократно обращалась к вам через своих адвокатов. Это так?

– Все верно, – сухо подтвердил лорд Эджвер. – Английских, американских – в общем, через адвокатов разного рода, вплоть до мошенников. В конечном итоге, как я сказал, она сама написала мне.

– До этого вы отказывали ей?

– Да.

– Но по получении ее письма вы передумали. Почему вы изменили свое решение, лорд Эджвер?

– Ничего в письме не имело к этому отношения, – резко заявил он. – Просто мои взгляды изменились, и всё.

– Эта перемена была несколько неожиданной.

Лорд Эджвер промолчал.

– Какие особые обстоятельства вынудили вас изменить мнение?

– А вот это мое дело, месье Пуаро. Я не собираюсь обсуждать эту тему. Скажем, я стал видеть все больше преимуществ в том, чтобы разорвать союз, который – простите меня за прямоту – считал унизительным для себя. Мой второй брак был ошибкой.

– Ваша жена говорит то же самое, – тихо произнес Пуаро.

– Вот как?

В глазах лорда Эджвера на одно короткое мгновение появился странный блеск – и тут же исчез. Он встал, своим видом давая понять, что разговор окончен. Мы начали прощаться, и его манеры утратили изначальную чопорность.

– Вы должны простить меня за то, что я перенес нашу встречу. Завтра утром мне предстоит ехать в Париж.

– Замечательно… замечательно.

– Между прочим, на распродажу произведений искусства. Я приглядел одну маленькую статуэтку – совершенной красоты вещицу… но красоты мрачной. Я люблю все мрачное. Всегда любил. У меня своеобразный вкус.

И опять на его лице появилась эта странная улыбка. Я оглядел книги, стоявшие в ближайшем ко мне шкафу. Там были мемуары Казановы, сочинение о маркизе де Саде, еще одно о средневековых пытках.

Я вспомнил, как Джейн Уилкинсон ежилась, когда рассказывала о своем муже. То не было игрой. Все ее эмоции были подлинными. И мне стало интересно, что за человек Джордж Альфред Сент-Винсент Марш, четвертый барон Эджвер.

Он учтиво попрощался с нами и позвонил в колокольчик. Мы вышли из комнаты. В холле нас поджидал похожий на греческого бога дворецкий. Закрывая за собой дверь в библиотеку, я напоследок оглянулся. И едва сдержал восклицание.

Лицо лорда Эджвера успело трансформироваться. Учтивая улыбка уступила место оскалу, в глазах загорелся огонь почти безумной ярости.

Теперь мне стало ясно, почему обе жены сбежали от лорда Эджвера. Зато железная выдержка этого человека привела меня в восхищение. Надо же, всю беседу продержать себя в руках, изображая исключительную вежливость!

Когда мы подходили к парадной двери, дверь справа отворилась и на пороге появилась девушка. При виде нас она сделала шаг назад.

Девушка была высокой и стройной, с темными волосами и чистой белой кожей. Взгляд ее темных глаз на мгновение встретился с моим. В следующее мгновение она метнулась обратно в комнату и закрыла за собой дверь.

Вскоре мы уже были на улице. Пуаро поймал такси. Мы забрались на сиденье, и мой друг велел шоферу везти нас к «Савойю».

– Итак, Гастингс, – сказал Пуаро, – эта встреча прошла совсем не так, как я рассчитывал.

– И правда. Удивительный человек этот лорд Эджвер.

Я рассказал, как оглянулся, прежде чем закрыть дверь библиотеки, и что тогда увидел. Пуаро медленно и задумчиво кивнул.

– Думаю, Гастингс, он очень близко подошел к черте, отделяющей его от сумасшествия. Допускаю, он злоупотребляет многими необычными пороками и под маской спокойствия прячет глубоко укоренившуюся жестокость.

– Неудивительно, что обе жены от него сбежали.

– Вы правы.

– Пуаро, а вы заметили девушку, когда мы уходили? Темноволосую и белокожую?

– Да, я заметил ее, mon ami. Молодую даму, которая была чем-то напугана и выглядела несчастной.

– Как вы думаете, кто она?

– Наверное, его дочь. Ведь у него есть дочь.

– Она была так испугана, – медленно проговорил я. – Этот дом слишком мрачен для юной барышни.

– Да, верно… Ну вот, мы и приехали, mon ami. Расскажем ее светлости добрую весть.

Джейн была дома, и клерк за стойкой, поговорив с ней по телефону, сообщил нам, что мы можем подняться наверх. Коридорный проводил нас до номера.

Дверь открыла аккуратная женщина средних лет в очках и с тщательно уложенными седыми волосами. Из спальни раздался низкий и хрипловатый голос Джейн:

– Эллис, это месье Пуаро? Попроси его присесть. Сейчас найду какую-нибудь одежонку и через минуту выйду.

В представлении Джейн Уилкинсон «одежонкой» было тончайшее, как паутинка, неглиже, которое больше открывало, чем скрывало.

– Ну? – бодрым шагом проходя в комнату, спросила Джейн.

Пуаро встал и склонился к ее руке.

– Рад сообщить, мадам, что все хорошо.

– Как… что вы имеете в виду?

– Лорд Эджвер полностью согласен на развод.

– Что?

То ли ее изумление было искренним, то ли она действительно была великолепной актрисой.

– Месье Пуаро! У вас все получилось! В одно мгновение! Вы истинный гений! Как, ради всего святого, вам удалось этого добиться?

– Мадам, я не могу принять незаслуженные комплименты. Шесть месяцев назад ваш муж в своем письме снял свои возражения.

– О чем вы говорите? Он мне написал? Куда?

– Как я понял, он писал вам, когда вы были в Голливуде.

– Я не получала никакого письма. Наверное, оно затерялось… Надо же, а я все эти месяцы придумывала, как выкрутиться, строила планы, волновалась и едва не сошла с ума!

– У лорда Эджвера сложилось впечатление, что вы желаете выйти замуж за актера.

– Естественно. Я так ему и сказала. – Джейн улыбнулась и стала похожа на довольного ребенка. Неожиданно ее лицо приняло встревоженное выражение. – Ой, месье Пуаро, вы же не рассказали ему обо мне и герцоге?

– Нет-нет, уверяю вас. Я умею хранить тайны. Ведь этого не надо было делать, верно?

– Видите ли, у него до странности подлая натура. Брак с Мертоном в его глазах выглядел бы как мой шаг вперед – и тогда он обязательно поспешил бы мне нагадить. А с актером все по-другому. Хотя я все равно удивлена. Да, очень. А ты, Эллис, удивлена?

Я уже давно обратил внимание на то, что горничная ходит по комнате и собирает разбросанные повсюду вещи. У меня было стойкое впечатление, что она слушает разговор. Теперь выяснилось, что Эллис пользуется полным доверием Джейн.

– Да, очень, миледи. Его светлость, вероятно, очень сильно изменился с тех пор, – злорадно сказала она.

– Да, вероятно.

– Вы не можете понять его отношение? Оно ставит вас в тупик? – спросил Пуаро.

– О да. Но не надо переживать из-за этого. Какая разница, что заставило его изменить свое мнение, если он его изменил?

– Допускаю, что вам это безразлично, а вот меня это очень интересует, мадам.

Джейн не обратила внимания на его слова.

– Главное – что я свободна… наконец-то.

– Еще нет, мадам.

Она раздраженно посмотрела на него:

– Ну, скоро буду. Это одно и то же.

На лице Пуаро явственно отражалось сомнение.

– Герцог в Париже, – сказала Джейн. – Я должна срочно телеграфировать ему. Моя… его мамаша будет в ярости!

Пуаро поднялся.

– Я рад, мадам, что все обернулось в соответствии с вашим пожеланием.

– До свидания, месье Пуаро, и огромное вам спасибо.

– Я ничего не сделал.

– Как-никак вы принесли мне добрую весть, и я благодарна вам за это. От всей души.

– Вот так-то, – сказал мне Пуаро, когда мы вышли из номера. – Единственная идея – она сама! Ни предположений, ни любопытства по поводу того, что письмо так и не дошло до нее. Обратите внимание, Гастингс, в деловом плане она проницательна сверх меры, а вот интеллекта лишена начисто. Что ж, добрый боженька не способен одаривать всем.

– Вы, Пуаро, исключение, – сухо произнес я.

– Вы смеетесь надо мной, друг мой, – безмятежно проговорил он. – Пойдемте, я хочу прогуляться по набережной. Мне нужно навести порядок в мыслях и систематизировать их.

Я терпеливо хранил молчание, пока оракул не счел нужным заговорить.

– Письмо, – резюмировал он, неторопливо вышагивая вдоль реки. – Оно заинтриговало меня. У проблемы, друг мой, есть четыре решения.

– Четыре?

– Да. Первое: оно затерялось на почте. Такое бывает, знаете ли. Но нечасто. Да, нечасто. Если бы был некорректный адрес, оно уже давно вернулось бы к лорду Эджверу… Нет, я склонен отбросить это решение – хотя, конечно, оно может быть правильным.

Решение второе: наша очаровательная дама лжет, утверждая, что не получала его. Это, конечно, вполне возможно. Наша красавица способна с непосредственностью ребенка произнести любую ложь, если ей так выгодно. Однако я, Гастингс, не вижу, в чем тут ее выгода. Если она знает, что он разведется с ней, зачем ей было посылать меня к нему? Тут нет логики.

Решение третье: лжет лорд Эджвер. Если кто-то и лжет, то, мне кажется, скорее он, чем его жена. Однако я не вижу для него смысла лгать. Зачем придумывать несуществующее письмо, отправленное полгода назад? Почему просто не согласиться на мое предложение? Нет, я склонен думать, что письмо он все же отправил, – хотя что побудило его так неожиданно изменить свое мнение, понять не могу.

Итак, мы подошли к четвертому решению – что кто-то перехватил письмо. И тут, Гастингс, мы ступаем в очень интересную сферу предположений, потому что письмо могли перехватить на обоих концах – в Америке и в Англии. И тот, кто перехватил его, не хотел, чтобы брак распался. Я бы многое отдал, чтобы узнать, что за всем этим стоит. А что-то действительно есть – клянусь вам, Гастингс. – Помолчав, Пуаро медленно добавил: – Нечто такое, на что мне удалось взглянуть только одним глазком.