Глава 18
Другой

Я не намерен описывать дознание по поводу смерти лорда Эджвера или Карлотты Адамс. По Карлотте вердикт был «смерть от несчастного случая». По лорду Эджверу дознание отложили после того, как была проведена идентификация личности и выдано медицинское заключение. В результате анализа содержимого желудка было установлено примерное время смерти: не менее чем через час после окончания ужина с возможным продлением еще на час. Получалось, что смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами вечера, но все же ближе к десяти часам.

Было сделано все, чтобы наружу не просочился ни один факт, касающийся перевоплощения Карлотты в Джейн Уилкинсон. Описание разыскиваемого дворецкого разместили в газетах, и у всех вроде бы сложилось впечатление, что дворецкий и есть преступник. Его рассказ о визите Джейн Уилкинсон воспринимался как неосмотрительная выдумка. Нигде не упоминались подтверждающие показания секретаря. Во всех газетах преступлению посвящались целые колонки, но реальной информации в них было мало.

Тем временем, насколько я знал, Джепп развил бурную деятельность. Меня немного раздражала нейтральная позиция Пуаро. В голову закрадывалась мысль, что это связано с приближением старости, причем такие предположения посещали меня не впервые. Его отговорки звучали крайне неубедительно.

– В моем возрасте человек должен оберегать себя от проблем, – объяснял он.

– Послушайте, Пуаро, мой дорогой друг, вы не должны считать себя старым, – возражал я, чувствуя, что его нужно подбодрить. Лечение внушением – таково новое веяние. – Вы, как и раньше, полны сил, энергии. Вы в расцвете лет, Пуаро. На пике своих способностей. Мы могли бы мастерски раскрыть это дело, если б только захотели.

Мой друг сказал, что предпочитает вести расследование, сидя дома.

– Но так ничего не получится, Пуаро.

– Это верно, иногда не получается.

– Объясните мне, почему мы ничего не делаем? Все делает Джепп.

– Что меня в полной мере устраивает.

– А меня совсем не устраивает. Я хочу, чтобы вы занимались делом.

– Я и занимаюсь.

– Что вы делаете?

– Жду.

– Чего вы ждете?

– Pour que mon chien de chasse me rapporte le gibier, – ответил Пуаро с лукавым блеском в глазах.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду старину Джеппа. Зачем держать собаку и при этом самому лаять? Джепп принесет сюда результат той бурной деятельности, которой вы так восхищаетесь. В его распоряжении есть разнообразные средства, а у меня их нет. Очень скоро он раздобудет нам новость, я в этом не сомневаюсь.

Путем настойчивого наведения справок выяснилось: Джепп действительно медленно собирает весь материал воедино. В Париже у него ничего не получилось, но пару дней спустя инспектор пришел к нам, очень довольный собой.

– Работа продвигается медленно, – сказал он. – Но у нас уже есть кое-что существенное.

– Поздравляю вас, друг мой. Что случилось?

– Я обнаружил, что в тот вечер некая светловолосая дама сдала в камеру хранения Юстона атташе-кейс. Когда им предъявили кейс мисс Адамс, они опознали его. Он американского производства, поэтому не совсем обычный.

– А! Юстон. Да, ближайший из больших вокзалов к Риджент-Гейт. Она, несомненно, пошла туда, переоделась и загримировалась в туалете, затем сдала кейс. А когда его забрали оттуда?

– В половине одиннадцатого. Клерк говорит, что та же самая дама.

Пуаро кивнул.

– Я наткнулся на кое-что еще. У меня есть основания считать, что в одиннадцать часов Карлотта Адамс находилась в «Лайонз-Корнер-Хаус» на Стрэнде.

– Ah! C’est três bien ça! Как вы узнали об этом?

– Ну, скорее случайно. Видите ли, в газетах упомянули маленькую золотую коробочку с инициалами из рубинов. Об этом написал один репортер – он готовил статью о широком распространении наркозависимости среди молодых актрис… В общем, романтическая белиберда для воскресного выпуска. Роковая золотая коробочка со смертоносным содержимым, трогательный образ молодой девушки, перед которой простирается весь мир!.. И в статье он задался вопросом, где она провела свой последний вечер, что чувствовала, и все такое.

В общем, похоже, официантка из «Корнер-Хауса» прочитала статью и вспомнила, что у одной дамы, которую она обслуживала в тот вечер, была в руке как раз такая коробочка. Она запомнила инициалы на ней: К. Э. Разволновалась и рассказала об этом своим подругам – а вдруг газета премирует ее чем-нибудь?

Вся эта история заинтересовала молодого журналиста, и сегодня вечером в «Ивнинг шрик» выйдет добротная слезоточивая статья. Последние часы талантливой актрисы. Ожидание мужчины, который так и не пришел. И довесок – про сострадательную и прозорливую официантку, которая сразу поняла, что с посетительницей не все ладно. Вам, мусье Пуаро, ведь знаком этот треп?

– А как получилось, что все это так быстро достигло ваших ушей?

– О, ну, у нас хорошие отношения с «Ивнинг шрик». Меня осенило, когда их подающий надежды молодой журналист пытался вытянуть из меня новые подробности. И я тут же рванул в «Корнер-Хаус»…

Да, так и должны делаться дела. Я на мгновение ощутил жалость к Пуаро. Вот Джепп, который первым узнал все эти свежие новости – вполне вероятно, что он упустил какие-нибудь важные детали, – а вот Пуаро, который безмятежно выслушивает несвежие новости.

– Я поговорил с официанткой и думаю, что здесь практически нет сомнений. По фотографии она Карлотту Адамс не узнала, но официантка и не разглядывала ту даму, как она сама мне сказала. Дама была молодой, темноволосой и стройной, и она была очень дорого одета. Так сказала официантка. И шляпка на ней была из самых модных. Жаль, что женщины не разглядывают лица так же внимательно, как шляпки…

– Лицо мисс Адамс не так-то просто рассмотреть, – сказал Пуаро. – Оно было подвижно, на нем отражались все чувства… изменчивое, как вода.

– Осмелюсь заметить, что вы правы. Я не занимаюсь анализом таких вещей. Дамочка была одета в черное, как сказала официантка, и у нее с собой был атташе-кейс. Девушка обратила на это внимание, потому что ей показалось странным, что дорого одетая дама носит с собой кейс. Она заказала яичницу-болтунью и кофе, но официантка думает, что она просто тянула время и ждала кого-то. На руке у нее были часики, и она то и дело на них поглядывала. Официантка заметила коробочку, когда принесла счет. Дама достала ее из своей сумочки, положила на стол и смотрела на нее. Потом открыла крышку и закрыла. И при этом радостно и мечтательно улыбалась. Официантка заметила коробочку потому, что та была очень красивой. «Я бы тоже хотела иметь золотую коробочку с моими инициалами из рубинов!» – сказала она. В общем, мисс Адамс сидела там еще некоторое время после оплаты счета. Потом еще раз посмотрела на часы, сдалась и ушла.

Пуаро хмурился.

– Это было rendezvous, – пробормотал он. – Rendezvous с кем-то, кто не пришел. Интересно, а потом Карлотта Адамс встретилась с этим человеком? Или ей так и не удалось увидеться с ним и она вернулась домой и попыталась дозвониться до него? Хотел бы я знать… о, как бы я хотел знать!

– Это ваша версия, месье Пуаро. Таинственный кукловод на заднем плане… Такой человек – миф! Я не говорю, что она не могла ждать кого-то – такое возможно. Она могла назначить там встречу с кем-то после того, как уладит свое дело с его светлостью. Ну, мы же знаем, что произошло. Она потеряла контроль над собой и пырнула его ножом. Только она не из тех, кто надолго теряет контроль. На вокзале она изменяет внешность, достает кейс, идет на рандеву, и тут ее накрывает, как это называется, «реакция». Ужас от содеянного. И то, что ее приятель не пришел, доканчивает ее. Возможно, он знал, что она в тот вечер собиралась на Риджент-Гейт. Она чувствует, что игра окончена. И тогда она берет свою маленькую коробочку. Большая доза порошка – и конец всему. Во всяком случае, ее не вздернут на виселице. Видите, все просто, как нос у вас на лице.

Рука Пуаро нерешительно потянулась к носу, затем переместилась на усы. Он нежно и с гордостью погладил их.

– Нет никаких доказательств того, что этот таинственный кукловод, держащийся в тени, существует, – сказал Джепп, стремительно развивая свой успех. – Я пока не нашел доказательств связи между ней и его светлостью, но найду обязательно – это вопрос времени. Должен признаться, что Париж меня разочаровал, но девять месяцев – это большой срок. Хотя мой человек будет и дальше наводить справки. Что-нибудь вполне может вылезти. Я знаю, что вы другого мнения. Но вы же тупоголовый старикан, вы сами это знаете.

– Сначала вы оскорбили мой нос, теперь мою голову!

– Фигура речи, вот и всё, – поспешил успокоить его Джепп. – Без обид.

– Ответ на это, – сказал я, – без обид.

Пуаро в непонимании перевел взгляд с одного из нас на другого.

– Приказы будут? – пошутил Джепп, подойдя к двери.

Мой друг милостиво улыбнулся ему.

– Приказа – нет. Предложение – да.

– О, и какое же? Выкладывайте.

– Предложение вам разослать опросные листы в такси. Найти то, которое получило плату по тарифу – или скорее по двум тарифам – от окрестностей Ковент-Гардена до Риджент-Гейт в вечер убийства. Что до времени, то примерно без двадцати минут одиннадцать.

Джепп настороженно скосил глаза. Он вдруг стал напоминать сообразительного терьера.

– Значит, такова идея, да? Ну, сделаю. Вреда не принесет – да и вы иногда знаете, о чем говорите.

Едва он ушел, Пуаро встал и принялся энергично чистить щеткой свою шляпу.

– Не задавайте вопросов, друг мой. Вместо этого принесите мне бензин. Сегодня утром мне на жилет упал кусочек омлета.

Я принес ему бензин и сказал:

– На этот раз я не вижу надобности задавать вопросы. Все кажется совершенно очевидным. Но вы тоже думаете, что все было так?

– Mon ami, в настоящий момент все мое внимание сосредоточено на туалете. Прошу простить меня за такие слова, но ваш галстук меня не радует.

– Вполне хороший галстук, – сказал я.

– Возможно… был когда-то. Он превращает вас в того старика, каким вы так любезно изобразили меня. Поменяйте его, умоляю вас, а еще почистите правый рукав.

– Мы что, собираемся к королю Георгу? – саркастически осведомился я.

– Нет. Но сегодня утром я увидел в газетах, что герцог Мертон вернулся в Мертон-Хаус. Как я понимаю, он – первое лицо среди английской аристократии. И я желаю оказать ему большую честь.

В Пуаро нет ничего от социалиста.

– Мы собираемся заехать к герцогу Мертону?

– Я желаю видеть его.

Это все, что мне удалось вытянуть из него. Когда мой наряд наконец-то порадовал критический взгляд Пуаро, мы отправились в путь.

В Мертон-Хаусе лакей спросил у моего друга, назначено ли ему. Пуаро ответил отрицательно. Лакей удалился с визитной карточкой и быстро вернулся, чтобы сообщить, что его сиятельство очень сожалеет, но крайне занят в это утро. Пуаро сразу же сел на стул.

– Trés bien, – сказал он. – Я подожду. Если понадобится, буду ждать несколько часов.

Но это, как выяснилось, не понадобилось. Вероятно, был выбран самый короткий путь, чтобы избавиться от назойливого посетителя: Пуаро пригласили предстать пред очи господина, которого он так жаждал видеть.

Герцогу было лет двадцать семь. Его внешность трудно было назвать располагающей. Он был худым, щуплым, с неопределенного цвета жидкими волосами, глубокими залысинами, маленьким, печально изогнутым ртом и неясного оттенка мечтательными глазами. В комнате было несколько распятий и картин религиозного содержания. В большом книжном шкафу стояли только труды по теологии. Герцог походил скорее на тощего юного галантерейщика, чем на представителя аристократии. Насколько я знал, он получал образование на дому, будучи чрезвычайно нежным ребенком. И этого человека так яро хотела заполучить в свои сети Джейн Уилкинсон! В высшей степени нелепо. Он держался надменно, его манеры были лишены учтивости.

– Возможно, вам известно мое имя, – начал Пуаро.

– Не доводилось слышать.

– Я изучаю криминальную психологию.

Герцог промолчал. Он сидел за письменным столом – перед ним лежало незаконченное письмо – и нетерпеливо постукивал ручкой по крышке стола.

– По какой причине вы желали меня видеть? – холодно спросил он.

Пуаро сидел напротив него, спиной к окну. Герцог же – лицом к окну.

– В настоящее время я расследую обстоятельства смерти лорда Эджвера.

На безвольном, с как бы приклеившимся упрямым выражением лице не дрогнул ни один мускул.

– Вот так? Я не был с ним знаком.

– Однако вы, я думаю, знакомы с его женой – с мисс Джейн Уилкинсон?

– Это так.

– Вам известно, что у нее, как предполагают, был веский мотив, чтобы желать смерти своему мужу?

– Мне не известно ничего такого рода.

– Я вынужден спросить вас, ваше сиятельство, напрямик. Намерены ли вы в ближайшем будущем жениться на мисс Джейн Уилкинсон?

– Когда я решу связать себя узами брака с кем-либо и жениться, об этом факте будет объявлено в газетах. Я считаю ваш вопрос дерзостью. – Герцог встал. – Доброго вам утра.

Пуаро тоже встал. Он явно был в замешательстве.

– Я не хотел… я… Je vous demande pardon… – свесив голову и запинаясь, пробормотал он.

– Доброго вам утра, – повторил герцог уже громче.

На этот раз Пуаро капитулировал. Он с безнадежным видом махнул рукой, и мы ушли. Нас с позором изгнали.

Мне было жаль Пуаро. Его известность не помогла. Для герцога Мертона великий сыщик, очевидно, был ниже какого-то там таракана.

– Не очень хорошо получилось, – сочувственно сказал я. – До чего же высокомерный дикарь этот герцог. Кстати, а почему вы так хотели увидеться с ним?

– Я хотел выяснить, действительно ли он и Джейн Уилкинсон намерены пожениться.

– Так она вам сама сказала.

– А! Это она так сказала. Но она, как вы понимаете, из тех, кто говорит лишь то, что отвечает ее цели. Вполне возможно, что это она решила выйти за него, а он, бедняга, пока еще не подозревает об этом.

– Ну, своим ответом он дал вам резкий отпор.

– Он дал мне тот же ответ, что и журналисту, – это да. – Пуаро хмыкнул. – Но я-то знаю! Я точно знаю, как обстоит дело.

– Как вы это поняли? По его манерам?

– Вовсе нет. Вы видели, что он писал письмо?

– Да.

– Eh bien, в молодости, во время службы в полиции Бельгии, я узнал, что очень полезно уметь читать вверх ногами. Рассказать вам, о чем он писал в письме? «Моя дражайшая Джейн, мой прекрасный, обожаемый ангел, не могу передать, как много вы значите для меня! Вы, которая так много выстрадала! Ваша нежная душа…»

– Пуаро! – вскричал я, останавливая его.

– Он дописал лишь до этого: «Ваша нежная душа – только я знаю ее».

Я страшно расстроился. Мой друг так простодушно радовался своему успеху…

– Пуаро, – произнес я, – вы не можете делать такие вещи. Заглядывать в личные письма…

– Вы говорите глупости, Гастингс. Это абсурд – говорить, что я «не могу» делать то, что только что сделал!

– Это… не надо играть в игры!

– Я не играю в игры. Вы это отлично знаете. Убийство – не игра. Это серьезное дело. Как бы то ни было, Гастингс, вам не следует использовать эту фразу – «играть в игры». Так больше не говорят. Я недавно это выяснил. Эта фраза мертва. Молодежь смеется, когда слышит ее. Mais oui, молодые красивые барышни посмеются над вами, если вы скажете «играть в игры» и «не по правилам».

Я молчал, не в силах смириться со столь легкомысленным поступком Пуаро.

– В этом не было абсолютно никакой необходимости, – сказал я. – Если б вы сказали ему, что ездили к лорду Эджверу по просьбе Джейн Уилкинсон, он отнесся бы к вам совершенно по-другому.

– А! Но я не мог этого сделать. Джейн Уилкинсон была моим клиентом. Я не могу обсуждать дела своего клиента с посторонними. Берясь за какое-то дело, я гарантирую конфиденциальность. И рассказывать о нем было бы бесчестно.

– О чести заговорили!..

– Именно.

– Она же выходит за него замуж!

– Это не означает, что у нее нет от него секретов. Ваши представления о браке очень старомодны. В общем, то, что вы предлагаете, я сделать не мог. У меня есть честь сыщика, и я должен помнить о ней. Честь – это очень серьезная штука.

– Думаю, на чести держится мир.