Глава 15
Сэр Монтегю Корнер

Было почти десять, когда мы добрались до Чизика. Дом сэра Монтегю Корнера был большим и стоял на реке, протекавшей через его владения. Нас пригласили в отделанный красивыми панелями холл. Справа, в открытую дверь, мы увидели столовую с длинным полированным столом, который освещали свечи.

– Соблаговолите пройти за мной.

Дворецкий повел нас по широкой лестнице на второй этаж. Мы вошли в просторную комнату с окнами на реку.

– Месье Эркюль Пуаро, – объявил дворецкий.

У комнаты были правильные пропорции, и в ней царил дух старины. Приглушенный свет ламп с правильно подобранными абажурами создавал уют. В одном углу, рядом с открытым окном, стоял стол для бриджа, и за ним сидели четверо. Когда мы вошли, один из игроков встал и направился к нам.

– Искренне рад познакомиться с вами, месье Пуаро.

Я с интересом взглянул на сэра Монтегю Корнера. У него была типично еврейская внешность и маленькие умные глаза, голову украшал аккуратный тупей. Роста он был невысокого – не более пяти футов и восьми дюймов, я бы сказал. Его манеры были в высшей степени жеманными.

– Позвольте представить вам мистера и миссис Уидберн.

– Мы знакомы, – радостно сказала миссис Уидберн.

– И мистера Росса.

Росс оказался молодым человеком лет двадцати двух с приятным лицом и светлыми волосами.

– Я помешал вашей игре. Миллион извинений, – сказал Пуаро.

– Вовсе нет. Мы еще не начинали. Только сдали карты. Кофе, месье Пуаро?

От кофе мой друг отказался, но согласился выпить старого бренди. Его подали нам в огромных бокалах, более похожих на кубки.

Пока мы пили его, сэр Монтегю вел серьезный разговор. Он разглагольствовал о японских гравюрах, о китайском лаке, о персидских коврах, о французских импрессионистах, о современной музыке и о теориях Эйнштейна. После этого замолчал и милостиво улыбнулся нам, явно наслаждаясь своим представлением. В неярком свете сэр Монтегю напоминал алхимика из Средневековья. Комнату украшали изысканные образцы искусства и культуры.

– А теперь, сэр Монтегю, – сказал Пуаро, – я перестану злоупотреблять вашей добротой и перейду к цели своего визита.

Тот неопределенно взмахнул рукой с похожими на когти пальцами, однако было ясно, что ему интересно.

– Нам некуда торопиться. Время бесконечно.

– Здесь это ощущается особо, – вздохнула миссис Уидберн. – Дом так прекрасен…

– Я и за миллион фунтов не согласился бы жить в Лондоне, – сказал сэр Монтегю. – А здесь царит мирная атмосфера старины, которую – увы! – мы утратили в наше суетливое время.

Мне в голову пришла озорная мысль, что, если б кто-то на самом деле предложил сэру Монтегю миллион фунтов, мирная старина отправилась бы в забвение, однако я подавил в себе эти еретические настроения.

– Что значат деньги, в конце концов? – произнесла миссис Уидберн.

– Ах! – задумчиво протянул мистер Уидберн и с рассеянным видом принялся бренчать монетами в своем кармане.

– Чарльз, – с упреком сказала миссис Уидберн.

– Прости, – сказал тот и замер.

– Мне кажется, это непростительно – говорить о преступлении в такой атмосфере, – с виноватым видом заговорил Пуаро.

– Вовсе нет. – Сэр Монтегю опять взмахнул рукой. – Преступление может быть произведением искусства. Детектив может быть художником. Я имею в виду, естественно, не полицию. Сегодня у нас тут побывал инспектор. Он, к примеру, никогда не слышал о Бенвенуто Челлини.

– Он, я полагаю, приходил насчет Джейн Уилкинсон, – сообщила миссис Уидберн.

– Даме повезло, что в тот вечер она была у вас, – сказал Пуаро.

– По всей видимости, – сказал сэр Монтегю. – Я пригласил ее, зная, что она красива и талантлива. А еще я надеялся, что смогу быть ей полезен – ведь она подумывает о том, чтобы заняться управлением… Но судьба рассудила иначе, и я оказался полезен ей совсем в другом плане.

– Джейн крупно повезло, – сказала миссис Уидберн. – Она ужасно хотела избавиться от Эджвера, а тут кто-то взял да и избавил ее от кучи проблем. Теперь она выйдет за молодого герцога Мертона. Все так говорят. Его мать категорически против.

– На меня она произвела благоприятнейшее впечатление, – снисходительно заявил сэр Монтегю. – В частности, высказала несколько очень умных замечаний насчет греческого искусства.

Я мысленно улыбнулся, представив, как Джейн своим магическим хрипловатым голосом произносит «да», «нет» и «в самом деле, как восхитительно». Вероятно, сэр Монтегю был из тех, кто оценивал умственные способности других по умению с должным вниманием выслушивать его собственные замечания.

– По общему мнению, Эджвер был со странностями, – сказал Уидберн. – Думаю, он сумел нажить себе врагов.

– А правда ли, месье Пуаро, – спросила миссис Уидберн, – что кто-то всадил перочинный ножик в заднюю часть его мозга?

– Истинная правда, мадам. Удар был нанесен точно и верно – по сути, по науке.

– Я вижу, что вы, месье Пуаро, испытываете наслаждение истинного художника, – сказал сэр Монтегю.

– А теперь, – сказал мой друг, – позвольте мне перейти к цели своего визита. Когда леди Эджвер была здесь на ужине, ее вызвали к телефону. Вот об этом телефонном звонке мне и нужна информация. Возможно, вы разрешите мне опросить вашу челядь по этому поводу?

– Конечно. Конечно. Будьте любезны, Росс, просто нажмите на звонок.

На вызов явился дворецкий. Это был высокий мужчина средних лет с внешностью священника.

Сэр Монтегю объяснил, что требуется. Дворецкий, всем своим видом демонстрируя вежливое внимание, повернулся к Пуаро.

– Кто взял трубку, когда зазвонил телефон? – начал тот.

– Я лично, сэр. Телефон находится в нише за холлом.

– Кого звонивший попросил позвать, леди Эджвер или мисс Джейн Уилкинсон?

– Леди Эджвер, сэр.

– Что конкретно было сказано?

Дворецкий на мгновение задумался:

– Насколько я помню, сэр, я сказал «алло». Голос на том конце спросил, правильно ли, что это Чизик сорок три, четыреста тридцать четыре. Я ответил, что правильно. Он попросил меня не вешать трубку. Потом другой голос спросил, правильно ли, что это Чизик сорок три, четыреста тридцать четыре, и на мой утвердительный ответ сказал: «А леди Эджвер там ужинает?» Я ответил, что ее светлость действительно ужинает тут. Голос сказал: «Мне бы поговорить с ней. Позовите ее, пожалуйста». Я сообщил об этом ее светлости, она сидела за обеденным столом. Ее светлость встала, и я проводил ее до телефонного аппарата.

– А потом?

– Ее светлость взяла трубку и сказала: «Алло, кто говорит?» Затем она сказала: «Да, все верно. Я леди Эджвер». Я уже собирался оставить ее светлость в одиночестве, но тут она сказала, что звонок прервался. Что кто-то расхохотался, а потом бросил трубку. Она спросила у меня, представился ли тот, кто звонил. Никто себя не называл. Вот так все и было, сэр.

Пуаро нахмурился.

– Месье Пуаро, вы действительно думаете, что звонок как-то связан с убийством? – спросила миссис Уидберн.

– Невозможно сказать наверняка, мадам. Это чрезвычайно любопытное обстоятельство.

– Иногда люди звонят ради розыгрыша. Со мной так однажды было.

– C’est toujours possible, Madame. – Мой друг снова обратился к дворецкому: – Голос звонившего был мужским или женским?

– Женским, я думаю, сэр.

– А какой голос, высокий или низкий?

– Низкий, сэр. Произносил слова аккуратно и довольно отчетливо. – Он помолчал. – Вам может показаться это забавным, сэр, но говор был как у иностранца. «Р» звучала очень примечательно.

– Не исключено, Дональд, что это мог быть и шотландец, – сказала миссис Уидберн, улыбаясь Россу.

Тот рассмеялся.

– Не виновен, – сказал он. – Я был за столом.

Пуаро опять заговорил с дворецким.

– Как вы думаете, – спросил он, – вы смогли бы узнать этот голос, если бы снова услышали его?

Дворецкий колебался.

– Не могу сказать наверняка, сэр. Допускаю, что узнал бы. Думаю, это возможно, что я узнал бы его.

– Спасибо, друг мой.

– Спасибо, сэр.

Дворецкий поклонился и удалился, важный, как сам папа римский.

Сэр Монтегю Корнер так и лучился дружелюбием и продолжал играть роль почитателя старины. Он уговаривал нас остаться и сыграть в бридж. Я отказался под каким-то предлогом – ставки были выше, чем я рассчитывал. Росс, кажется, с облегчением воспринял перспективу уступить свое место другому игроку. Мы с ним сидели и наблюдали, как остальные играют. Вечер закончился существенным финансовым прибытком для Пуаро и сэра Монтегю.

После этого мы поблагодарили нашего хозяина и откланялись. Росс ушел вместе с нами.

– Странный маленький человечек, – сказал Пуаро, когда мы вышли на улицу.

Ночь была теплой, и мы решили поймать такси по дороге, а не вызывать его по телефону.

– Да, странный маленький человечек, – повторил мой друг.

– И очень богатый маленький человечек, – с нажимом произнес Росс.

– Вероятно, да.

– Кажется, я ему нравлюсь, – сказал Росс. – Надеюсь, это надолго. Это много значит, когда за тобой такой человек, как он.

– Мистер Росс, ведь вы актер?

Тот подтвердил, что это так. Кажется, его опечалило то, что его имя не несет с собой мгновенного узнавания. Как выяснилось, не так давно он привлек к себе внимание публики ролью в какой-то мрачной пьесе, переведенной с русского.

Мы с Пуаро успокоили его, и мой друг вскользь спросил:

– Вы ведь знали Карлотту Адамс, не так ли?

– Нет. Сегодня вечером я видел в газете объявление о ее смерти. Передозировка какого-то препарата или что-то в этом роде. Идиотский способ у всех этих девиц одурманивать себя…

– Все это очень грустно, да. Кстати, она была умна.

– Наверное. – Он проявил характерное отсутствие интереса к чьей-либо судьбе, кроме своей.

– А вы вообще видели ее шоу? – спросил я.

– Нет. Такие представления не в моем вкусе. Сейчас все на них помешаны, но я думаю, что такая популярность продлится недолго.

– А! – сказал Пуаро. – Вот и такси. – Он помахал тросточкой.

– Я, наверное, пройдусь до метро, – сказал Росс. – Мне от «Хаммерсмит» до дома по прямой.

Неожиданно он издал нервный смешок и сказал:

– Странная штука… Ну, я про тот ужин.

– Да?

– Нас было тринадцать. В последнюю минуту не смог прийти какой-то гость. Мы заметили это только в самом конце.

– А кто первым встал из-за стола? – спросил я.

Росс опять нервно рассмеялся.

– Я, – ответил он.