Просто попросить прощения

Дебора понимала, что самой главной задачей было наладить отношения с дочерью. «Джессика фактически прячется от меня, – сказала она. – Она все еще боится, а я не знаю, что делать. Думаю, я нанесла ей травму».

Я предложила ей сначала попросить прощения. Извинения – лучшее, что вы можете дать ребенку, если были не правы. Это поможет дочери понять, что вы не боитесь быть уязвимой и честной, что вы достаточно уважаете ее для того, чтобы признать свои ошибки. Также целесообразно было бы попросить Джессику вести себя лучше. Я сказала: «Вы должны попросить ее уважать вас настолько, чтобы понимать, как много вы работаете и какой уставшей возвращаетесь домой, и что для вас очень важно, чтобы она убирала за собой беспорядок».

Позже Дебора сообщила, что извинения прошли «на ура». Когда она протянула к Джессике руки, дочь прибежала обниматься и расплакалась, а Дебора гладила ее волосы. Сейчас Дебора работает над тем, чтобы искоренить свой гнев, и на наших сеансах мы сосредоточиваем внимание и на ее гневе, и на ее горестях.

Двойное предательство: сексуальное насилие

Когда матери знают о сексуальном насилии по отношению к дочерям и ничего не предпринимают, дочери платят за это немыслимую цену. Сексуальное насилие ввергает дочерей в глубокий неизбывный стыд, который заставляет ощущать себя оскверненной, опозоренной и брошенной в одиночестве. Она воспринимает себя как «испорченный товар».

Даже после стольких лет открытого обсуждения данной темы для многих остается непонятной движущая сила такого преступления. Эта сила – не обязательно сексуального характера: ею может быть хладнокровная, калечащая юные жизни потребность во власти и контроле со стороны обидчика, использующего свое влияние, чтобы склонить к согласию жертву или даже жертв (он ведь может совратить не одну дочь). Он также может манипулировать или упрашивать: «Порадуй папочку» или «Давай я покажу, чего ожидать, когда ты начнешь встречаться с парнями», – заставляя дочь чувствовать себя активной участницей процесса совращения и возлагая на нее еще большее чувство вины и стыда, в то время как стыдиться надлежит исключительно ему.

Преступник знает, чего хочет, и получает это у невинной и беспомощной девочки трех, семи или тринадцати лет. Даже если он хоть немного осознает (трудно поверить, что он может этого не осознавать), что, оскверняя ее тело и все ее существо, он нанесет ей серьезную психологическую травму и раздавит ее своим предательством – предательством близкого взрослого человека, – ни одно из этих соображений не в силах его остановить. Инфантильный и неуверенный в себе, насильник несостоятелен и неуравновешен в личной жизни, независимо от того, чем он занимается во внешнем мире.

А как насчет матери, знающей или подозревающей, что происходит неладное, но продолжающей притворяться, будто все в порядке? Как и другие матери в этой главе, она чрезмерно зависима, боится бросить вызов обидчику, будь то ее муж, друг или другой член семьи, и не хочет и не может обеспечить дочери безопасность.

Сексуальное насилие случается только в неблагополучных семьях, где определение ролей и личностные границы совершенно размыты и нарушены. Мне довелось помогать большому количеству жертв насилия, сопровождая их на протяжении всего мужественного пути к восстановлению уверенности в себе, чувства собственного достоинства и, важнее всего, самоуважения. Для этой главы я выбрала показательный пример, представляющий ситуацию недопустимого соглашения молчаливой матери и насильника. Если вас домогались и не защищали, то, думаю, вы найдете здесь много совпадений с вашим личным опытом. И хочу заверить вас: вы тоже можете исцелиться. Этот процесс начинается прямо сейчас с того, что вы смело посмотрите в глаза прошлому.

Кэти: обиды, с которыми нужно разобраться

Кэти, нарядно одетая женщина тридцати трех лет, ведущая счета клиентов в рекламном агентстве, призналась мне в причине своего беспокойства. Ее периодически повторяющаяся депрессия заставляла страдать двух ее малолетних дочерей. Сама депрессия, как мудро подметила Кэти, была вызвана долгосрочными последствиями неизлеченного сексуального насилия, совершенного ее отцом. Ее история звучала знакомо.

Кэти: «Я боролась с этим всю свою жизнь. Отец начал приставать ко мне, когда мне было всего восемь. Это было ужасно… Я пыталась внушить себе, что могло быть и хуже, что другие страдали намного больше, но после рождения детей я заметила, что воспоминания стали ярче. В общем, мне становится очень грустно, и я здесь, потому что не хочу, чтобы дочки думали, что я переживаю боль по их вине. Я заметила, что у старшей дочери всегда болит живот, когда я в подавленном состоянии, будто она чувствует мою депрессию. Она не заслужила этого. Думаю, настало время понять, смогу ли я наконец разобраться с прошлым. Я много читала и с годами пыталась проработать это самостоятельно. Я думала, мне становится лучше, но я ошиблась. Я не покончила с этим».

Кэти правильно сделала, что пришла. Сексуальное насилие – единственный жизненный опыт, требующий профессионального вмешательства. У людей, прошедших через то же, что и Кэти, депрессия проявляется регулярно, как смена времен года. Но чем больше прорабатываешь ситуацию с хорошим психотерапевтом, тем меньше власти имеют воспоминания о насилии над вами. Прорабатывание проблемы – лучший подарок, который вы можете сделать себе и своей семье.

Я сообщила Кэти, что в качестве первого шага нужно рассказать о том, что именно происходило в доме, когда насилие появилось в ее жизни. Конечно, это было нелегко, но она собрала всю свою решимость и начала рассказ.

Кэти: «Ужасы начались, когда мне было восемь. Иногда мы смотрели телевизор на родительской кровати, и папа предлагал поиграть в игру “покатайся на лошадке”, и я прыгала на нем, как потом уже узнала, когда он был возбужден. Я сначала не понимала, что происходит. Потом он начал меня лапать и целовать и заставлял его трогать… Он не был внутри меня. Но это было ужасно, Сьюзан…»

Сьюзан: «Естественно. Вы были смущены. Вы были напуганы. И проникновение внутрь не обязательно для того, чтобы назвать это сексуальным насилием».

Сексуальное насилие охватывает целый спектр действий, включающих или не включающих в себя проникновение. Но все они основаны на злоупотреблении доверием и влиянием, чтобы принудить или завлечь жертву. Обнажение гениталий перед девочкой, ее ознакомление с порнографией, просьбы о раздевании и обнажении перед насильником входят в этот спектр, даже при том, что физического контакта как такового может и не быть. Когда же контакт происходит, насилие может принимать бесчисленное множество форм: прикосновение к детским гениталиям, ягодицам или груди или принуждение ребенка к тем же прикосновениям у взрослого; трение о ребенка; проникновение внутрь пальцами или объектами; оральный секс; наконец, половой акт.

Целиком и полностью ваше тело – сосуд, в котором вы обитаете, и все ваше существо ощущает внедрение и нарушение границ. Отсюда вывод: любые действия с ребенком, которые требуется держать в тайне, скорее всего, подпадают под понятие «сексуальное домогательство». Как и перечисленные выше примеры, это почти наверняка преступление.