Глава 11

Джордж

За несколько недель до того, как Рут с семьей услышали страшный стук в дверь в 1944 году, молодой человек из Миссури сел на борт военного самолета, направлявшегося в Новую Гвинею. Джордж Герман записался в армию по наитию, надеясь, что военная служба поможет сменить обстановку и, как говорится, даст шанс стать частью чего-то большего. Парень из небольшого города чувствовал себя очень маленьким, когда летел на запад над Тихим океаном и в конце концов подлетел к огромному острову – одному из самых изолированных в мире. Когда самолет приземлился на покрытый лавой остров, молодой человек увидел крошечные деревни, разоренные бомбами и испепеленные огнем. Несколько минут спустя он уже был на земле, готовый к войне, добровольно променявший привычную безмятежную жизнь в Озаркс на стальной шлем, воздушные налеты и пистолет-пулемет Томпсона. Не было никаких раздумий или тяжелых расставаний, когда он ушел из дома в начале весны.

– У нас было задание, которое мы должны были выполнить, – сказал он мне, – и все это знали.

Джордж был рядом с экватором, окруженный густыми джунглями, малярийными болотами и каскадами гор. После того как он расположился, его взгляд обратился к небу, которое было наполнено скрежетом и ревом самолетов: истребителей P-40, покрытых тканью бипланов и японских пикирующих бомбардировщиков. В течение восемнадцати месяцев он будет служить воздушным наблюдателем, сидя позади пилота в легком самолете-разведчике, день за днем высматривая цели. Когда цель была опознана, он передавал информацию на землю по рации. Если случался промах, он сообщал, насколько именно, и координаты корректировались.

Японцы были хорошо знакомы с искусством войны в джунглях и имели тактическое преимущество на земле, в то время как американцы имели значительное превосходство в воздухе. Но в окопах у врагов был общий противник: тропические инфекции. Такие заболевания, как желтая лихорадка и передающийся комарами энцефалит, распространились в обоих лагерях, выводя из строя в пять раз больше солдат, чем сами боевые действия. Американские медики были перегружены пациентами – мужчинами, страдающими желудочно-кишечными заболеваниями, грибковыми инфекциями и сильнейшими лихорадками. Джордж никогда не видел ничего подобного и делал все, чтобы не заболеть. Но средства было трудно найти. Он с тревогой наблюдал, как дизентерия и язвенные инфекции кожи облетали казармы, и научился защищать себя во время ливней. По его словам, он стал «чистюлей», добросовестно следящим за гигиеной и избегающим распространение микробов от человека к человеку. Стало еще сложнее, когда он переехал в место, которое было грязнее и многолюднее, чем казармы в Новой Гвинее: в Нью-Йорк.

Джордж был удивлен, когда почти семьдесят пять лет спустя его лечащий врач на Лонг-Айленде диагностировал у него инфекцию кожи из-за MRSA.

– Понятия не имею, как это вышло, – сказал он, – или кто меня этим заразил.

Джорджу был назначен десятидневный курс клиндамицина, перорального антибиотика для лечения воспаления на правом предплечье. Однако спустя несколько дней после начала курса у него началась диарея. Приступы случались каждый час, и он не мог есть или пить. Его лихорадило, а когда он увидел кровь в стуле, то чуть не упал в обморок.

Джордж позвонил своему врачу. Врач подозревал, что понос был вызван бактериальной суперинфекцией под названием Clostridium difficile, и отменил антибиотики, несмотря на то, что инфекция кожи по-прежнему распространялась. Клиндамицин может быть чрезвычайно эффективным – он на рынке уже свыше пятидесяти лет и включен в перечень жизненно необходимых лекарственных средств ВОЗ, но он также может спровоцировать нежелательные побочные эффекты, включая диареи, вызванные С. difficile. В то время как препарат уничтожает некоторые бактерии на коже Джорджа, он также уничтожает большую часть полезных бактерий, живущих в толстой кишке. Это расчистило путь для размножения Clostridium difficile, вырабатывающей токсин, который приводит к страшной диарее. Сложное взаимодействие между организмом и бактериями, известное как микробиом, было разрушено и чуть не убило Джорджа.

Доктор рекомендовал пациенту ехать в ближайшую больницу для немедленной регидратации. Джордж был в такси, когда тот позвонил ему, поэтому сразу же велел отвезти себя в пресвитерианский госпиталь Нью-Йорка. Медперсонал начал внутривенное введение ванкомицина, его получала и Рут, а также перорального препарата метронидазола для лечения С. difficile. Он получил лекарства в первые тридцать минут после прибытия. Потом девяностошестилетний пациент просто ждал.

Койка освободилась через девятнадцать часов. Джорджа перевезли в палату на пятом этаже, как раз напротив Рут. Спустя некоторое время я пришел к нему, представился и спросил, не хочет ли он поучаствовать в клиническом исследовании. Его кожа была обветренной, слизистые сухими, а на предплечье виднелось большое красное пятно от MRSA. Чуть ниже сыпи был поставлен катетер, в правую руку поступал физраствор.

– Что вы можете сделать с С. difficile? – спросил он, как только я зашел в палату и достал форму согласия. – Может быть, пробиотик?

Он был лысый, с пятнами на голове, ярко-голубыми глазами и большим шрамом на левой щеке – сувенир с войны.

– Как думаете, это поможет?

Большинство клинических исследований показали минимальную пользу пробиотиков для пациентов вроде Джорджа, довольно трудно разобраться, каких именно бактерий не хватает, однако некоторые пациенты бредили ими.

– Возможно, – сказал я. – Мы все еще ждем результаты анализа на Clostridium difficile. Я здесь потому, что вы можете поучаствовать в клинических исследованиях.

Я сел и рассказал об исследовании, в котором участвует Рут.

– Не стесняйтесь сказать нет, – добавил я.

Он прочитал форму согласия, а затем посмотрел на меня.

– С чего мне отказываться? – спросил он. Его голос звучал хрипло, как будто кто-то терзал его голосовые связки. – Клиническое исследование – почему бы и нет?

Первое, чем поделился со мной Том относительно клинических исследований, – это правило половин: половина всех удовлетворяющих критериям отбора пациентов будет также соответствовать критериям исключения – у них будет аллергия или хронические заболевания, что сделает их неподходящими для исследования. Из оставшихся пациентов половина просто откажется от участия. Так что из каждых четырех пациентов, которые потенциально могут участвовать в исследовании, останется в лучшем случае один.

– Не все люди хотят участвовать в исследованиях, – сказал я Джорджу. – Некоторые боятся, что будут чувствовать себя подопытными кроликами.

Именно эта фраза – подопытный кролик – напомнила ему о Второй мировой войне и Новой Гвинее и привела нас к разговору о пикирующих бомбардировщиках и автоматах. Как до этого я напомнил Рут об ее истории, сказав «рубиново-красный». Пока Джордж говорил, я старался не отставать, записывая все, что мог, о его пребывании на войне и жизни в Нью-Йорке. У него был абонемент на игры «Янкиз» и когда-то он был гольфистом, любил Тайгера Вудса и держал дома двух попугаев: Фрика и Фрэка. Но больше всего меня поразило его крепкое здоровье. В девяносто шесть у Джорджа было всего две медицинские проблемы – повышенное артериальное давление и мерцательная аритмия, и он принимал только три препарата.

– Вы можете участвовать, – я сказал. – Если хотите.

Он посмотрел на документы и кивнул.

– Конечно. Почему нет?

Джордж сказал мне, что его первое полноценное взаимодействие с врачами произошло на войне, и он доверяет им до сих пор. Во время стандартного физического осмотра, который проходят все призывники, Джордж узнал, что у него шумы в сердце.

– Поначалу я был напуган, – вспоминал он, – но врач был очень вежлив. Сказал, что ничего с этим не поделать. И оказался прав, за все эти годы шумы никогда не были проблемой.

Его вера в медицину укрепилась, врач пожал ему руку, посмотрел в глаза и проявил понимание.

Примерно в это же время военный врач, глядя в глаза чернокожего пациента из Алабамы, сообщил ему, что его сифилис невозможно вылечить. Или, возможно, тот врач вообще ничего не сказал.

– Вот, возьмите, – сказал Джордж, протягивая мне подписанный бланк согласия. – Рад помочь, доктор.

Джордж и Рут провели войну на противоположных сторонах земного шара в совершенно разных обстоятельствах, но сейчас находились рядом, друг напротив друга, перед лицом одной и той же кожной инфекции. И оба были участниками моего исследования.