Информационные технологии — это всегда инструментарий информационного пространства, то есть это все новые и новые (или в том числе и старые, если мы говорим о развитии в прошлый период) способы порождения, передачи и хранения смыслов. Иными словами — это способы развертывания и свертывания смыслов в разных видах: от книги до кино, от библиотеки до компьютера. Человечество очень технологично в этом смысле, создавая все новые и новые системы свертывания и развертывания смыслов в новые формы.

Новые смыслы, пришедшие с христианством, были в том числе и новой информационной технологией. Если христианство сегодня активно анализируется с точки зрения экономического инструментария, как конкурировавшее на «религиозном рынке» наряду с язычниками, то анализ такого рода также возможен и с позиции инструментария информационного.

Новые смыслы (новое отношение к женщине, к больному, к бедному), распространяемые по социальным сетям, — вот что стало информационной технологией христианства. Оно несло также не только монорелигию — единобожие, но и новый тип Бога, который мог не пугать, а любить человечество. Еще раз подчеркнем, что это технология в первую очередь новых смыслов, которые смогли победить в конкуренции с язычеством.

Причем разрывая с язычеством, необходимо было сохранить определенные отсылки на него. Люди заинтересованы при переходе в новую религию сохранять свой религиозный капитал, накопленный в прошлый период. Как пишет Р. Старк: «При равенстве прочего люди скорее будут переходить в новую веру, елси они могут сохранять свой религиозный капитал. Получается, что новые религиозные движения будут успешными до той степени, до какой они сохраняют культурную продолжительность с господствующей религиозной культурой, так что обращаемые могут сохранять элементы старой веры и больше просто добавлять, а не заменять свой религиозный капитал».

Книги, университеты, библиотеки, лаборатории, — все это тоже инструментарий по порождению и удержанию новых смыслов, то есть новые информационные технологии своего времени. Письменность в этом ряду является самым сильным инструментарием, поскольку ее возникновение сняло ограничение как на объемы трансляции смыслов, так и на объемы их хранения. По этой причине роль письменности и сравнивают с изобретением колеса для цивилизационного развития человечества. Кстати, письменность в свою очередь дала возможность развиться индустрии по производству и трансляции знаний.

Александрийская библиотека не была библиотекой в нашем сегодняшнем понимании, ведь она выполняла и функции научно-исследовательского института. То есть шел поиск и трансформация самих этих новых информационных технологий. С другой стороны, современный think tank также является такой технологией по порождению новых знаний в современных условиях. См., например, особенности возникновения и функционирования РЕНД как одного из первых и самых мощных think tank’ов.

Одной из первый информационных технологий человечества была риторика. Что отличает технологию? Это получение нужного результата с большей достоверностью и с меньшими ресурсными затратами. Софисты в свое время научились парировать любые аргументы. Возникли школы риторики, накопились тексты. И все это вытекало еще и из того, что человек должен был в античности сам себя защищать в суде. Если ты умел говорить, ты побеждал, нет — проигрывал. Потом в советское время мы потеряли риторику из учебных программ школы и вуза, Запад же ее сохранил.

Человечество всегда сопровождается рассказыванием историй. Они не просто способствуют хранению опыта, но и трансформируют действительность. Формирующая реальность роль нарративов была отмечена Б. Андерсоном на примере реалистического романа, с помощью которого удалось выстроить гомогенное время. Другие исследования прослеживают роль наррации для формирования своего прошлого.

В теории Андерсона и роман, и нация движутся в рамках пустого времени. Поставленные вместе в рамках газетной страницы события также связаны за счет нашего представления об их взаимосвязи. Если после рассказа о голоде в Мали страна исчезнет со страниц «Нью-Йорк Таймс», то это не будет означать исчезновения страны с карты мира. Мали, как и герой романа, просто ждет своего времени, чтобы появиться по мере развития сюжета. Газету при этом он трактует как «экстремальную форму» книги, которая продается по колоссальной шкале. Он также подчеркивает связь между протестантизмом и печатным капитализмом, когда дешевые издания создали новую читающую публику, которая не знала латыни. И ее мобилизовали для политико-религиозных целей.

Вспомним сегодняшнее понимание телевидения с точки зрения рекламы у ряда исследователей, утверждающих, что телевидение просто продает аудиторию рекламщикам. Если раньше публику собирали в одной пространственной точке (театр), то теперь публика собирается в одно время у экрана телевизора: одна в одно время, другая — в другое.

Печатный капитализм также создал языки власти, поскольку дал преимущества тем диалектам, на которых выходили книги. Слияние капитализма и печатных технологий создает новую форму воображаемых сообществ, дающих начало современным нациям.

Страны-нации не были известны в прошлом. В античности их не было. Египет, Китай, Халдея не являются национальными странами. Только информационные технологии, реализованные в книгах и газетах, создали из объектов физического мира соответствующие виртуальные объекты, породив национализм.

Сегодня эту функцию создания новых типов воображаемых сообществ совершает мыльная опера, новая технология нашего времени. И здесь, как и у Х. Бхабхы, нация является продуктом наррации. Получается, что наррация фиксирует знание, а общее знание, поданный под одним углом зрения материал и способствует соединению разрозненных индивидов в единую структурность.

Если у Б. Андерсона нация — это воображаемое сообщество, то Х. Бхабха рассматривает нацию как форму социального и текстуального присоединения. В газете Гарвардского университета он говорит о моральном выборе в случае наррации: «Рассказывание историй является действием. Это не просто отражение события, произошедшего во внешнем мире, которое затем становится отраженным в литературе. Сам акт наррации поднимает вопросы идентичности, локации, действия, форм поведения и актов оценки».

Здесь виртуальная и информационная действительность формируют действительность физическую. Собственно говоря, точно так же действует и религия, которая с помощью новых смыслов формирует новые общности людей. Пассионарные идеи могут увлечь за собой людей на баррикады. В этом плане используется термин «мобилизующий нарратив», который строится на том, чтобы раскрыть врагов, ответственных за беды народные.

Холодная война — это также новый информационный инструментарий. Его можно понимать как попытку управления чужими смыслами. И это тоже отдельная и новая информационная технология, поскольку только массовая коммуникация и массовая культура получили возможность такого свободного входа на «чужую» территорию. И это стало новым видом конфликтности.

В период холодной войны активизировались переходы между информационной (виртуальной) реальностью и реальностью физической. Физическую реальность напрямую нельзя было трогать, ядерная война является такой странной войной, которая используется не как инструментарий, а только как вариант устрашения противника, поэтому все действия сместились в информационную и виртуальную сферы.

Другой вариант воздействия — это преобразования физического объекта в информационный или виртуальный. Спутник, запущенный в 1957 году, является самым ярким примером такого феномена. Для США запуск советского спутника оказался шоковым, поскольку подрывал доминирование Америки в освоенной ею сфере. Его пропагандистское значение оказалось выше собственно физического, хотя США пришлось в ответ перестроить свои подходы к образованию и науке, чтобы догнать СССР.

Получается, что физическая трансформация также может функционировать в роли информационной технологии, поскольку экстраординарное событие (это может быть спутник, а может и Чернобыль) все равно преобразуется в событие информационное, совершая неожиданный поворот в сознании. Говоря другими словами, информационная технология делает нелинейный переход, в то время как обычная ситуация развивается по линейным законам.

С этого же периода — времени спутника — американцы видят свое начало информационного общества. Причем пишут об этом как-то странно: то ли об обществе информационном, то ли об обществе индустриальном: «Информационное общество началось в 1956 и 1957 годах, в десятилетие, олицетворяющее индустриальную мощь Америки».

Информационные технологии стали сегодня основным компонентом не только терроризма, где есть принципиальное несовпадение жертв и зрителей, но и революций и путчей. Если есть «мускулы», в данном случае они просто информационные, то вполне естественным выглядит и их использование. И в случае терроризма, и в случае цветных революций действует тенденция, при которой зрители должны сместиться на позицию жертв/участников. Современные телевизионные технологии призваны совершать эти трансформации, максимальным образом включая зрителей в события на экране.

Первый такой информационный пример относится к Мексике, где группа повстанцев, благодаря связям с помощью интернета с мировыми неправительственными структурами, стала представлять серьезную опасность для правительства. Это сапатистское движение, которое сегодня изучается повсюду. Но первыми за его изучение взялись военные. Это был интересный феномен того, как малая сила, вооруженная интернетом, смогла на равных сражаться с большой силой.

Такое внимание к этому феномену ознаменовано тем, что это был первый случай так называемой сетевой войны. Дополнительно к этому смена парадигмы войны порождает «новое поколение революционеров, радикалов и активистов, которые приступают к созданию идеологий информационного века, в которых идентичности и преданности могут смещаться от национального государства к к транснациональному уровню «глобального гражданского общества».

Сапатистский конфликт стал новым феноменом в связи с его привязкой к транснаицональным и локальным неправительственным структурам, представляющим гражданское общество. Это стало парадигмой войны информационного века. В результате мексиканские власти приостановили военные действия, приступив к переговорам и политическому диалогу.

Однотипно информационный компонент сыграл особую роль в бархатных и цветных революциях. И все началось еще с революции в Иране в 1953 г., которая сегодня рассматривается как протореволюция всех последующих. Тогда для того чтобы снять премьера Моссадека были запущены следующие информационные потоки с контр-содержанием:

• парламентарии выступали против Моссадека в парламенте,

• журналисты в газетах,

• торговцы на базарах,

• муллы в мечетях.

Это было операцией ЦРУ под названием операция Аякс,,. Поскольку она оказалась достаточно успешной, она стала базовой для будущих подобного рода операций.

Цветные и бархатные революции, как и терроризм, отличаются тем, как заменяют реальное действие примером, иллюстрацией, то есть имеет место замена физического объекта информационным. Конечно, в них есть это базовое физическое действие, которое потом начинает активно освещаться. Но основным в этих феноменах как раз и есть последующее освещение. Тем более, что очень часто исходное физическое действие оказывается сфальсифисированным.

Это базовое физическое действие может быть двух видов:

• естественное, при этом даже случайное действие будет подаваться как системное,

• искусственное, созданное специально под будущее освещение.

Цветные революции, как наиболее близкие нам, вообще были бы невозможны без СМИ. Все основное действие разворачивается именно на экране телевизора, а не в действительности. Это специально создаваемый фон избирательного процесса, который направлен на четкое программирование результата.

В принципе принципиально новой технологией в этом плане стали переходы (перекодировки) информационных и виртуальных объектов в физические и наоборот. Например, война в Ираке началась с виртуального объекта — обвинений режима Саддама Хуссейна в наличии на его территории оружия массового поражения. Как потом оказалось, реального физического объекта за всем этим не было. Но война все равно была развернута, а то, чем оперировали политики, было чисто виртуальным объектом.

В украинских президентских выборах 2004 г. все было наоборот: был физический объект, но он был развернут в несоответствующий ему объект виртуальный. Убийство Гонгадзе и отравление В. Ющенко как физические объекты существовали, но они были развернуты в обвинения против власти, которые потом не получили судебного подтверждения. То есть виртуальный объект, направленный на делегитимизацию власти, не имел под собой физических оснований. Для политических целей вообще характерны процессы уничтожения альтернативных интерпретаций, когда амбивалентность превращается в однозначность.

Применение информационных технологий в обычном избирательном процессе также является приметой современности. И здесь наиболее интересным вариантом стал микротаргетинг, когда были найдены возможности выделять группы избирателей, способных изменить свое мнение, вместе с проблемами, которые на них влияют.

Например, в выборах Дж. Буша в 2004 г. были выделены группы избирателей, связанные с темой образования, для которых она являлась существенной. К ним в дом стучались волонтеры и рассказывали о новой программе республиканцев в области образования. Это мог быть сосед или учительница из соседней школы. То есть вовсю использовалась еще одна технология — социальных сетей. Ведь в личном общении люди больше доверяют друг другу, чем при передаче информации с экрана телевизора или со страниц газета. Та же технология с огромным количеством задействованных волонтеров была использована в 2008 г. при выборах Обамы (о работе с волонтерами в этих выборах см. в).

В выборах Обамы М. Пенн увидел две новые группы избирателей, на которых было направлено сильное воздействие. Во-первых, это этнические меньшинства. Если в выборах 1996 г. они составляли 17 процентов, то в выборах 2008 г. уже 27 процентов. Во-вторых, избиратели, получающие более ста тысяч долларов в год, перешли от 9 процентов в 1996 г. к 26 процентам электората в 2008 г. Все они были против войны в Ираке. Зарабатывающих больше 200 тысяч было шесть процентов, и все они голосовали за демократов.

Каждый такой вычленяемый сегмент обладает своими интересами и своими СМИ, в рамках которых они должны получать нужные виды сообщений. И все это и есть информационные технологии выборов, поскольку они направлены на разговор напрямую с этим сегментом. Возникают две особенности такого подхода. С одной стороны, это узкая проблема, интересная именно данному сегменту и, следовательно, способная трансформировать его поведение. С другой, это личностное общение, когда человек получает не только информацию на волнующую его тему, но еще и таким способом, от которого трудно уклониться.

Бархатные революции 1989 г. также активно оперировали информационно-виртуальными объектами. События в Румынии, подаваемые тогда как гнев народа, только сегодня стали выстраиваться в подлинном свете. Вот что пишется сейчас о непонятной стрельбе в те годы, которая и вызвала возмущение против власти: «На начальном этапе событий в террористах практически все видели сотрудников репрессивных органов — Секуритате. Огромную роль в разжигании ненависти к службе государственной безопасности сыграло телевидение, непрерывно передававшее сообщения о зверствах «террористов-секуристов», демонстрировавшее заложенные ими «бомбы замедленного действия» и даже самих арестованных террористов, которые позже, как правило, оказывались схваченными по ошибке невинными людьми. С течением времени, однако, все чаще стало высказываться мнение, согласно которому уничтожение департамента государственной безопасности входило в масштабный план дестабилизации Румынии. Если прежде Секуритате единодушно ненавидело практически все население страны, то в настоящее время общественное мнение Румынии по вопросу о ее роли расколото. В то время как румынские либералы продолжают резко негативно оценивать допускавшиеся Секуритате в «эпоху Чаушеску» злоупотребления и нарушения закона, государственники видят в бывшем департаменте госбезопасности защитника национальных интересов страны, расценивают сотрудничество с ним как проявление патриотизма, а за нападками на него усматривают организованную внешними силами кампанию по «демонизации» Секуритате».

Человечество постоянно расширяет свои возможности, задавая новые пути своего развития. Кстати, интернет также был задействован в полном объеме на выборах Обамы. Новое время принесет новые информационные технологии, поскольку человечество живет сегодня в экономике знаний, где все большее число людей работает в информационных сферах и где там же вырабатывается ВВП.

Интернет породил новые области использования в целях воздействия. Это социальные медиа и блогосфера. Уровень доверия в этих областях выше, по этой причине бизнес всеми силами пытается овладеть искусством управления этими информационными потоками.

С 1998 г. фирма Burson-Marsteller выделяет E-fluentials. Это люди, составляющие 10 процентов пользователей интернета, но имеющих влияние на миллионы других пользователей. Фирма выпустила даже целую брошюру, посвященную такого типа работам онлайн. 10 процентов американских пользователей интернета составляют 11,1 миллиона взрослых людей. Внимание к ним позволило нащупать следующие закономерности:

• свою информацию они передают в среднем 14 знакомым,

• если свой позитивный опыт они передают 11 людям, то негативный — 17,

• мужчины в основном делятся информацией о технологиях, женщины о еде и здоровье, они также мобилизуют других в борьбе за женские проблемы,

• 84 процента читают информацию о продуктах или услугах на сайтах мнений,

• они скорее обращаются к веб-сайтам компаний, чем к онлайн журналам,

• они готовы подключиться: 90 процентов говорят, что читают электронную почту от источников, заслуживающих доверия.

Активное освоение бизнесом этих новых информационных пространств можно увидеть в. Бизнес, спецслужбы, а затем и политики активно включились в разработку нового ресурса.

Возникло также серьезное «внутривидовое» воздействие и зависимость внутри самой информационной сферы. Кинорежиссер Б. Левинсон, который известен своим фильмом «Хвост влияет собакой», говорит о переносе стандартов Голливуда на новостное телевидение: «Мы зачастую даже не задумываемся, что видим на кино— или телеэкране. А ведь практически все несет на себе родовой отпечаток презентации. Возьмите любую телепрограмму новостей. Логотип станции, музыкальный ряд, ритм смены сегментов, графические элементы оформления картинки, диктор обещает вернуться через минуту, экран вспыхивает, переливается, подмигивает. Даже если ты захочешь представить себе голый факт, он всегда будет деформирован, окрашен».

Соответственно существует различие мягких и жестких новостей. Жесткие новости — это привычная нам подача информации в теленовостях, мягкие — это подача, например, в ток-шоу. То есть происходит существенное влияние канала подачи на само содержание, его отбор и акценты внутри. Абсолютное большинство тем с трудом могут проникать в ток-шоу. Легко проходят туда те, которые имеют личностный оттенок, могут заинтересовать широкий круг людей.

Информационные технологии также призваны работать на увеличение доверия в своих сетях. Если СМИ это доверие потеряли, то оно сохраняется только в сетях личностных контактов, где, собственно, и протекает жизнь человека. Анализ социальных сетей (английский термин SNA — Social Network Analysis) стал сегодня инструментарием в бизнесе, политике и военном деле. Даже Саддама Хуссейна обнаруживают в ходе иракской войны с помощью анализа такой социальной сети.

Эта проблема, называемая то первичной группой, то малой группой, время от времени возникает то в массовых коммуникациях, то в социологии. Так во время Второй мировой войны обнаружилось, что желание воевать у солдат связано в первую очередь с их отношениями внутри такой малой солдатской группы. Уровень доверия внутри таких мини-коллективов достаточно высок.

Если секты можно трактовать как закрытые социальные сети, то сегодня особый интерес представляют также открытые социальные сети. Это Twitter, MySpace и др. Человек, заходящий в сеть, оставляет за собой персональный след, позволяющий даже давать прогноз о его кредитоспособности, (русский перевод —). Фирма Rapleaf, специализирующаяся на анализе социальных сетей, акцентирует внимание, например, на следующих фактах о конкретном человеке: какие сайты он посещает, как много у него друзей, кто из его друзей также является потребителем. В Rapleaf также установили, что в Gmail больше женщин, чем мужчин, что пользователи AOL — старше, а в Hotmail больше мужчин. 75 % пользователей почты вообще моложе 35 лет.

Сегодня в сетях ищут людей с депрессией, опираясь на ключевые слова, а также людей, представляющих опасность для других,. Соответственно активизированы интересы государственных спецслужб, поскольку блоги дают представление о настроениях миллионов.

Тема психологии и интернета имеет множество ответвлений, в том числе интернет-поддержку людей, склонных к самоубийству. Киберпсихология направлена на анализ факторов, определяющих человеческое поведение в киберпространстве. Это позволяет разрабатывать соответствующий превентивный инструментарий. Тем более что в онлайне люди ведут себя более свободно, чем в реальной жизни, поскольку снимается определенный эффект подавления.

Дж. Сулер перечисляет целый ряд причин, объясняющих то, почему люди ведут себя в интернете иначе, чем в жизни. Новые социальные контексты порождают новые модели поведения.

Все это говорит о том, что перед нам возникает совершенно новый объект. Возникает множество методов интернет-анализа, например, Funnel Web Analyzer, который дает бизнесу возможность ответа на следующие вопросы по посещению их веб-сайтов.

Изучаются психологические особенности электронной переписки людей, романов в сети, депрессивные характеристики, отражающие склонности к самоубийству, мониторинг общественного мнения.

В этом же ряду стоит внимание к феномену «малых миров»,. Считается, что один человек стоит от другого в мире в цепи знакомств на расстоянии шести других людей. Есть также феномен сильных и слабых связей,,. Как показывают эксперименты, контринтуитивно, например, человек, ищущий работу, обращается за информацией, идя по набору своих слабых, а не сильных связей, поскольку считает, что в области сильных связей этой информации нет.

Информационные и коммуникативные технологии облегчили функционирование социальных движений. Они сделали их сильнее, поскольку усилили их мобилизационные возможности.

Более того, даже терроризм подпадает под эту же шапку, поскольку основными его жертвами являются не те, на кого был направлен удар, а те, кто сидят у экранов телевизоров. И именно под этим углом зрения ведется планирование террористических актов. Последствия 11 сентября для Америки были очень значительны. Б. Дженкинс перечисляет их: от усиления президентской власти до многочисленных отступлений от закона, которые были бы невозможны в другой ситуации.

Такие информационные технологии, как кино или телевидение, в состоянии открывать новые тренды или закрывать старые. Если «Наша RUSSIA» один из своих постоянных сюжетов посвящает геям, то понятно, что это работает на будущее снятие напряжения к этой проблеме. Если сериал «Школа» вызывает серьезное отторжение из-за того, что там демонстрируется,, то его демонстрация все равно продвигает в массы подобное асоциальное поведение, поскольку возмущаются одни, а смотрят другие. Вот данные фонда «Общественное мнение». Каждый третий (33 процента) смотрел хотя бы одну серию. Из них: нравится — 8 %, не нравится — 21 %, затруднились ответить — 4 %.

Смену тренда кино или телевидение могут осуществлять путем смены героики. Они также могут унормировать то поведение, которое до этого считалось асоциальным. Новые типы героев (танкисты, летчики, трактористы) возникали в советское время, новые типы старых исторических персонажей стали переходить в героическую плоскость в постсоветское время. Ведь школа подобным образом может трансформировать ментальность только молодого поколения, кино и телевидение как своеобразный ментальный «бульдозер» делает это же для старшего поколения. Фильмы «Код Да Винчи» и «Гарри Поттер» не зря вызывают возмущение в чувствительной среде: они пропускают на уровень обыденного сознания то, с чем в прошлые столетия велась борьба.

Это содержательные информационные технологии, призванные трансформировать имеющееся содержание. Формальные технологии безразличны к содержанию, сквозь них идет, усиливаясь в процессе этого перехода, любое содержание. Сюда относится упомянутая выше риторика, которая может работать с любым контентом.

Сюда же мы отнесем и такие технологи, как митинг или личное общение, которые используются в любом социально значимом переходе: от выборов до революций. В таких случаях СМИ могут или запаздывать, или блокировать новые смыслы перехода, поэтому на авансцену выходят такие технологии, как митинг и личное общение.

Все это определенные информационные технологии, призванные задать свой способ оперирования со смыслами. Интересно, что во многих подобных технологиях собственно информация отступает на второй план, более главной составляющей становится способ ее подачи. И это связано с тем, что способ подачи может реально менять сам смысл.

В заключение ответим на еще один вопрос: в чем разница между информационными технологиями и ПР-технологиями? Во-первых, ПР-технологии могут работать не только со смыслами, а и напрямую с физическими событиями, создавая нужного вида контексты. Именно так работал «отец-основатель» ПР Эдвард Бернейс, который, выступая против размещения подготовки специалистов по ПР на факультетах журналистики, подчеркивал, что ПР — это не филологическая, а социальная дисциплина.

Во-вторых, в ПР-технологиях резко завышена роль креативности. Как только эта креативность исчезает, эти технологии уже не годны для употребления. Креативными были и информационные технологии при их возникновении, но сегодня эта новизна университета или библиотеки как технологии по трансляции знаний потеряна.

В-третьих, они различаются и в своих целях: если информационные технологии сосредоточены на создании и передаче информации и знаний, то ПР-технологии имеют своей конечной целью убеждение. Вспомним, что Дж. Аркилла, а это американский гуру информационной войны, выделяет четыре информационных подвида: факты, информация, знания, мудрость. Это связано с тем, что он разграничивает информацию как процесс передачи и информацию, как лежащую в основе любой структуры, когда смена этой базовой информации ведет к смене самой структуры. При этом первые два подвида (факты и информация) относятся к процессу передачи, вторые два (знания и мудрость) к структурному взгляду на информацию. Когда Советскому Союзу поменяли базовую информацию в период перестройки, он перестал быть Советским Союзом.

В принципе мы можем считать ПР-технологии подвидом информационных технологий с учетом отмеченных выше отличий от информационного «канона». На полюсах теория — практика ПР тяготеет к практической составляющей, откуда и следуют все отмеченные различия.

Информационные технологии выходят сегодня на авансцену, поскольку развивается информационная цивилизация, производительные силы которой создают информацию и знания. Соответственно информационные же технологии представляют и наибольшую опасность в качестве нового орудия атаки. Защита от новых информационных технологий входит сегодня в число наиболее актуальных задач.