Книга: Швея-чародейка
Назад: 7
Дальше: 9

8

Я жила в городе больше десяти лет, но никогда не бывала на территории университета. Мне незачем было ходить туда. Меня не интересовали науки, которые там изучались: философия, физика, теология. Ни одна из этих дисциплин не вызывала никакого восторга у людей вроде меня. Швеи сами оценивали швы помощниц, чтобы проверить их мастерство, а чародейки учились в своих семьях – обычно у матерей. Первое считалось уважаемым ремеслом, способным поставить в один ряд с прочими владельцами магазинов, а второе относилось к древнему кустарному производству, которым избегали заниматься все, кроме пеллианских иммигрантов. Те же торговали чарами наравне с кунжутным маслом, острым перцем и маковыми семенами, которые служили приправой их любимых блюд. В университете действовали другие правила. Здесь обучали теории, математике и прочим наукам без практического применения, что я едва могла себе вообразить.
Наверное, Кристос смог бы стать ученым, и более открытая система приняла бы его. То ораторское искусство, которое привлекало симпатии к его пламенным аргументам в тавернах, могло бы сделать его превосходным лектором. Целеустремленная вовлеченность, превратившая моего брата в лидера Лиги, могла бы хорошо послужить ему в исследованиях и обучении. Но он никогда не стал бы хорошим бизнесменом, потому что не обладал усердием и самообладанием.
Кристос дергал меня за руку и вообще вел себя нетерпеливо, требуя, чтобы я быстрее доедала свою колбаску на палочке. Та оказалась очень вкусной, как он и обещал, казалось, что луковый привкус исходит прямо из ноздреватой кожицы колбаски.
– Я наслаждаюсь пищей, а не уминаю ее, словно дворовая собака. Мы не должны вести себя, как уличные оборванцы, готовые бежать с помойки, когда их ловят с поличным.
«Больше не должны», – безмолвно добавила я, подумав об очень трудной зиме после смерти матери.
– Мы опаздываем, – сказал он, бросив взгляд на башенные часы Каменного замка, что были видны над черепичными крышами домов.
– Я не знала, что мы действуем по строгому графику.
У меня осталась последняя колбаска.
– Позже он проводит лекцию.
– Тогда почему…
Вопрос повис в воздухе. Не важно. Если этот профессор не намерен держать меня весь вечер, я вернусь в магазин вовремя и сделаю кое-какую работу.
– Венко… Он из Квайсета? Его фамилия звучит по-квайсетски.
Я не знала, сколько людей пересекало нашу северную границу. По геодезическим отчетам, изолированное проживание квайсов за высокими горными пиками как-то влияло на их закрытую и религиозную культуру. Только несколько квайсов – не считая дипломатов из патрицианских семейств и делегатов от торговых гильдий – жили в Галатии. Простые люди из Квайсета не ездили к нам – в городе не имелось ни одного квайсетского района, подобного пеллианскому кварталу. Этот народ считался очень недоверчивым и часто враждебно относился к чарам.
– Скорее из семьи квайсов. Но большую часть жизни он живет в нашем городе. Не считай его квайсетским монахом. У него даже нет акцента. – Можно было подумать, что это все объясняло. – Ты закончила? Наконец-то…
Я позволила ему вести меня, и мы прошли через белокаменные ворота университета. Первый студенческий городок сгорел столетие назад. Все новые здания были построены из кремового и белого известняка. Половина книг из библиотеки размещалась в архиве близ Площади фонтанов – чтобы еще один пожар не смог уничтожить всю университетскую коллекцию сразу.
Еще одним следствием прошлых бед явился внешний вид университета – теперь он выглядел как красивый белый город. Здания были построены в античном стиле, в духе древних университетов Серафа. Впрочем, они были поменьше в высоту и аккуратно располагались на территории вперемежку с цветниками и подрезанными деревьями. Барельефы на зданиях указывали на их предназначение, например древо жизни, на ветвях которого бродили животные всех видов и форм, предназначалось для кафедры биологии. Я улыбнулась, глядя на красивый свиток, висевший на стене одного здания. На нем угадывались имена всех знаменитых философов.
– Нам сюда! – сказал Кристос, свернув с широкой главной аллеи на тропку, усыпанную гравием и ведущую к нескольким схожим зданиям.
– Гуманитарные науки, – объяснил он.
– Я и не ожидала, что магию станут изучать в зданиях физического факультета.
– Он не маг, – со вздохом ответил Кристос. – Точнее, профессор изучает не только магию. Официально он специалист по античности.
– Что?
– Античность, – повторил брат, открывая калитку садика, усаженного самшитом. – Древние языки и культуры. Включая древнюю Пеллию.
Может, мне и полагалось быть впечатленной, что какие-то люди изучали письменную историю нашей родины, но меня все это не касалось. Я не была настоящей пеллианкой, хотя моя бронзовая кожа и высокая фигура делали меня ею для всех галатианцев. Я ни разу не видела Пеллию и не говорила на ее языке. Единственной пеллианской особенностью во мне была способность к наложению чар. Именно этим и объяснялся интерес профессора. Если Венко изучал древнюю Пеллию, он не мог обойтись без чар из давних времен. Но тогда ему лучше было бы расспросить о них настоящих пеллианцев, а не меня.
– Кристос!
Высокий мужчина, одетый в скромный, но сшитый на заказ черный костюм, встал со скамьи, чтобы поприветствовать меня. Он выглядел так, как я, будучи еще малышкой, воображала себе знатного дворянина – величественный, с серьезными синими глазами и длинным прямым носом. А еще он обходился со мной таким образом, что заставил меня почувствовать себя маленькой девочкой.
– Наверное, это ваша сестра. Я Пьорд Венко, профессор античности. И у меня появился большой интерес к вашим способностям.
Кристос был прав – никакого акцента. Венко был больше похож на галатианца, чем мы с братом. Однако его выдавали широкие скулы и льдисто-блеклые глаза, которыми известны квайсы. Возможно, тому виной был холод его зрачков или морозный ветер, продувавший сад, но я задрожала в своем плаще.
– Ужасно извиняюсь, – сказал он, заметив дрожь моих плеч. – Я всего лишь младший лектор, и мне приходится делить кабинет с другим человеком. А эту беседу я хотел бы держать в секрете.
Я надула губы. Кристос говорил, что интерес этого человека был профессиональным, а он захотел втянуть меня в разговор о протестах и революции? Или, того хуже, заставить меня действовать во время демонстраций? Я и так уже сделала им несколько зачарованных колпаков. Мне хотелось извиниться и уйти, но Кристос подтолкнул меня вперед.
– Мы все понимаем, профессор. Правда, Софи? Ты никогда не говорила маме, что клиентам нравятся твои, ну, услуги.
Я вспыхнула румянцем, радуясь, что в саду мы одни. Мои глаза смотрели на брата, передавая безмолвное сообщение: я не проститутка, идиот.
– По схожим причинам я не готов обсуждать эту тему перед своими коллегами. По крайней мере больше не буду. – Пьорд вздохнул. – Уверен, мне не нужно напоминать вам, мисс Балстрад, что чародейство не признается искусством. Прошу, не сочтите за оскорбление.
– Мне известно научное мнение. – Я опустилась по его приглашению на лавку и повернулась к нему лицом. – Я объединила чародейство с модой. За это мне платят деньги. И я не ожидала, что кто-то в университете проявит интерес к моей магии.
– Конечно, не ожидали. Никто не знает о том, что я открыл. Позвольте, я перефразирую… Что, как я обнаружил, пеллианские чародейки, подобные вам, открыли столетия назад.
– Тут почти не о чем говорить, – сказала я.
Он жаждал знаний. Холодное возбуждение лучилось в глазах профессора. Я не хотела разочаровывать его.
– Речь идет о чарах на удачу, а не о сказочных историях, где вы можете наколдовать любую вещь из воздуха или превратить камень в золото.
– Значит, мы будем обсуждать чары на удачу, – констатировал он. – И проклятия.
Наверное, профессор увидел мой взгляд, так как тут же оставил эту тему.
– Я верю, что в магии должно быть нечто грандиозное. Я верю, что древние пеллианцы нашли что-то большее, чем просто чары на удачу.
– Тогда почему они не развили свое искусство? – Вопреки себе я была немного заинтригована. – Пеллия… Вам хорошо известно, что люди думают о Пеллии. Болото. Если наши древние предки нашли какое-то великое магическое знание, то почему они не сумели развить его?
– Не очень-то вежливо по отношению к родной стране. – Он засмеялся, а я обиделась. – Все нормально, я тоже не идеальный квайсетский гражданин. Итак, мы остановились на том, что они начали изучать магию. После семи лет засухи последовало вторжение Экваторильных Штатов. Завоеватели объединили архипелаг и изобрели черный порох. После этого пеллианцы перестали писать манускрипты о магии. Они прекратили изучать ее, потому что голодали. И с тех пор их знание не развивалось.
– Очень интересно, – сказала я. Откуда он все это знал?
– Я полагаю, вы учились у вашей матери? – внезапно спросил он.
– Да. Почти все мы так делаем.
– Вы стали швеей, верно? То есть она показала вам, как накладывать чары на обычное шитье?
– Да, но я скомбинировала это с модной одеждой. Сначала я делала ниточные пуговицы и продавала их, потом стала исследовать другие возможности чародейства. Одно привело к другому. Со временем я стала помощницей швеи и поняла, что могу накладывать чары в процессе шитья. Это новшество принесло мне дополнительные деньги.
– Потрясающе, – сказал профессор Венко, и я поняла, что он имел в виду не модельный бизнес. – Подобную гибкость в искусстве чародейства я еще не встречал на практике. Очаровательно. Вы можете… то есть не могли бы вы продемонстрировать это?
Я покраснела. Наложение чар было приватным делом, а не демонстрационным искусством. У меня была при себе сумочка с нитками, иглами и ножницами. Еще там лежал мой любимый сладкий воск для смягчения нитей. Я неохотно вытащила сумочку.
– К сожалению, у меня нет при себе никакой ткани, – сказала я, надеясь, что на этом все закончится.
– Возьмите, – сказал он, вытаскивая платок из кармана плаща.
Меня одолевали сомения. Кристос поощрительно кивнул.
Я вставила нить в иглу. Мои руки немного дрожали. Не люблю, когда за мной наблюдают во время шитья. Быть в центре внимания всегда неловко, но, когда я показываю свои умения, это неудобно вдвойне. Я сделала несколько начальных стежков, вплетая чародейство так незаметно, как только можно. Мне удалось превратить мерцающий свет вокруг моих рук в несколько дюймов зачарованной удачи. Я откусила конец нити и вернула платок профессору.
– Что это?
– Как вы и просили, я наложила на вещь зачарованные стежки.
– Нет, я имею в виду процесс. Ни пения, ни заклинаний, только шитье.
– Верно, мать говорила, что некоторым чародейкам пение помогает сконцентрироваться, но, по ее мнению, лучше обучаться шитью без него. Я согласилась с ней.
– Очаровательно. Просто и со вкусом.
– Если вы не против моего вопроса… – сказала я, надеясь, что это прозвучит не очень грубо. – В Квайсете не бывает чародеев.
Он кивнул.
– На самом деле нет, но чародейство считается у нас незаконным. Духовники запретили его, а Церковь у нас почти подменила собой государство.
Кристос, больше меня разбирающийся в различиях политических систем, согласно кивнул. Я знала, что религия в Квайсете была более влиятельной, чем в Галатии, где местные приходы и даже большой кафедральный собор на Площади фонтанов, проповедующие смутную концепцию галатианской божественности, скорее являлись общественными центрами, чем могущественными столпами религии.
– Я приехал в Галатию со своей семьей – в юном возрасте, можно сказать. Мне не доводилось раньше встречаться с чарами. Но однажды я шел по пеллианскому кварталу и увидел женщину, продававшую свои товары. Так получилось, что я как раз начал изучать древний пеллианский язык и нашел среди манускриптов теоретический трактат по чародейству. Просто невероятно, что эта теория до сих пор толком не исследована. Мне думается, что более полное понимание пеллианской теории магии может изменить наши религиозные и политические взгляды.
– Профессор Венко работает над полным переводом пеллианских теоретических текстов, – вставил Кристос.
– Качество я гарантирую. – Он опять повернулся ко мне. – Когда моя семья вернулась в Квайсет, я попытался продолжить свои изыскания, но квайсетские университеты оказались не чем иным, как теологическими семинариями. Я не мог проводить свои исследования и быстро попал в черный список к моим наблюдателям.
Мрачная тень скользнула по его лицу, на мгновение пугающе преобразив его.
– Квайсет погряз в академической косности, – добавил он. – Поэтому я вернулся сюда, хотя и тут университетская система поощряет только знатных людей. Я не могу выйти за рамки нынешнего статуса. Я даже не могу подать петицию на поступление многообещающих студентов.
Он посмотрел на Кристоса.
– Ну, даже те из нас, кто не смог поступить в университет, благодарны вам за публичные лекции, – покраснев, сказал брат. – Профессор привлек к выступлениям даже некоторых своих коллег. Софи, ты иногда тоже приходи на них. Возможно, однажды Пьорд Венко прочитает лекцию по чародейству.
– Даже мои самые снисходительные коллеги найдут эту тему недостойной широкой общественности. Они запретят давать такую лекцию. – Венко засмеялся. – Учитывая возросшую активность Лиги, я боюсь, что публичные лекции будут временно прекращены.
Кристос кивнул.
– Вы и так много сделали, – сказал он тоном, который я оценила бы как слишком большую благодарность за несколько бесплатных лекций. Наверное, он говорил не о лекциях, а об участии Венко в делах Лиги.
Профессор склонился к Кристосу и снизил тон.
– Многие мои коллеги чрезмерно верны королю. Даже те, кто не имеет в себе знатной крови. Им становится… неловко при таком количестве красных колпаков, которые они видят в аудитории. Они отказались принимать участие в лекциях. И мне лучше не выделяться, проводя их в одиночку.
Звонкий колокол прозвучал на университетской территории.
– Через пятнадцать минут я должен быть в аудитории, – сказал профессор. – Скажите, мисс Балстрад, это вы шьете колпаки для вашего брата и его товарищей?
– Да, я, – ответила я.
Мне было непонятно, куда он клонит. В его глазах вспыхнул огонек, который мне не понравился.
– И за это каждый участник движения уже благодарен вам. – Он перешел в атаку. – Не хотите ли вы сделать что-то большее для нас?
Я не хотела – это точно.
– Кристос попросил меня сшить еще больше колпаков.
– Очень хорошо. Мы ценим ваш труд. Но я думаю о чем-то другом… Все так запутано… Мне бы хотелось проверить некоторые теории, о которых говорится в древних пеллианских текстах.
– Боюсь, что в настоящее время я не смогу работать на вас.
Суровый и твердый ответ. Я делала колпаки с защитными чарами, желая уберечь своего брата и его друзей. Мне не хотелось видеть, как им причиняют вред. Но я не собиралась браться за другие их дела.
– Надеюсь, вы осознаете важность управления моим бизнесом, который является основным источником дохода для нашей семьи.
Глаза Пьорда Венко сузились, словно солнце зашло за тучку, но он быстро восстановил свое спокойствие.
– Конечно. Я понимаю вас. – Он встал и с поклоном попрощался. – Кристос, спасибо, что ты позволил мне познакомиться с твоей прекрасной сестрой.
Мы тоже попрощались. Кристос выглядел расстроенным, когда мы выходили из белых высоких ворот.
– Что случилось?
– Я знаю, ты занята. И я понимаю, что наше движение не вдохновляет тебя так, как меня, хоть и непонятно почему.
Он провел пальцами по густым волосам – пеллианским, черным и глянцевым, полных волн и впадин, как у меня.
– Черт возьми, Софи! У тебя есть дар. Я просто хочу, чтобы ты использовала его для чего-то более важного.
Моим первым импульсом было поспорить с ним, но это не помогло бы. В золотистом свете зимнего вечера он выглядел таким красивым и искренним, таким странным и чуждым для меня, отважным и храбрым – как герой из сказки. Этого я не могла отрицать. Взяв его под руку, я прислонилась головой к его плечу.
– Знаю, Кристос. Знаю.
Назад: 7
Дальше: 9