38

На следующее утро Теодор привез меня в мое ателье. Власти действительно открыли заведение вновь. Алиса и Эмми уже ожидали снаружи. Мне пора было позаботиться о своем магазине и убедиться, что вещи остались на местах. И ждать возвращения Кристоса. В голове постоянно вертелась мысль о гибели Нии. Ее смерть была на моей совести. Мне следовало убедиться, что никто другой не пострадает из-за меня.

Несколько дней мы усердно работали. Алиса, несмотря на свою руку, еще покрытую гипсом и бинтами, старалась, как могла. В отсутствие Пенни я шила с удвоенной скоростью. Даже при всех ее стараниях Алиса могла быть только на подхвате, но Эмми оказалась лучшей ученицей, чем я ожидала. К моему удивлению, она вскоре стала подшивать подолы и прокладывать длинные швы. Качество ее работы было достойно наружных стежков на самых лучших платьях. Поначалу Алиса тревожилась – оба умения требовали практики на заказах клиенток. Я позволяла это только опытным швеям. Пеллианка не могла общаться с галатианцами в главном зале. Однако прагматизм Алисы не мог переспорить ловкие пальцы Эмми. Как только пеллианская девушка оставила дома свой платок и надела простой, но модный жакет, Алиса и возражать забыла по поводу ее присутствия в зале.

Эмми и Алиса шептались о теле девушки в реке, но я не сказала об этом ни слова. Когда Алиса начала описывать абсурдный способ, как жертву зарезали – точно между ребрами корсета, – я вышла из ателье. К сожалению, никто не связывал ее смерть с мальчиком-посыльным, хотя обоих зарезали и бросили в реку. Почему я не подумала об этом раньше? Мне бы и в голову не пришло втягивать ее в такое опасное мероприятие.

Девушки все еще шептались, когда я вернулась.

– Каменный замок! – покачав головой, сказала Алиса. – Чушь! Он же написал Софи…

– Что написал?

Я постучала носком туфли по половой доске. Эмми пригнула голову, но Алиса шагнула вперед.

– Ваш брат написал вам письмо, не так ли? Что он вышел в море?

– Конечно, – ответила я быстро.

От Пьорда не было никаких вестей. Я сделала все, о чем просил профессор, так как это должно было укрепить мою веру, что Кристос находился в безопасности, что вскоре его отпустят – что, возможно, он уже бежал из города… Что я вот-вот услышу о нем.

Алиса сложила руки на груди.

– В некоторых тавернах говорят, что он в плену у Лорда Ключей. Что он узник в Каменном замке.

– Это неправда, – ответила я.

Эмми, все еще не зная, как держаться с Алисой, осторожно заговорила со мной. Она подбирала слова медленнее, чем обычно.

– Красные колпаки на нашем рынке утверждают, что из него выпытывают информацию о лидерах и их планах. Но он не говорит им ни слова. – Она помолчала, затем добавила: – Они заявили, что власти арестовали Пенни, желая развязать ему язык.

– Чушь! – торопливо сказала я. – Как парни в тавернах могут знать, что происходит в Каменном замке?

– Они говорят, что слышали это от других пленников, которых отпустили, – сказала Эмми. – Они утверждают, что его держат до сих пор… хотя, по вашим словам, он уплыл на корабле.

– Поверь мне, он не пленник, – сказала я дрожащим голосом.

Еще одна ложь не раскроет меня или мое предательство. В любом случае слишком поздно останавливаться. Я зашла за стойку. Бунт приближался. Насилие уже подбиралось к нам – я чувствовала его первые отзвуки. Его нельзя было остановить. Никто не мог этого сделать.

– Вам прислали почту, пока вы выходили, – сказала Алиса.

Две записки. Одна на тонком обрывке, которые использовали торговцы и простолюдины; другая в виде официального и тяжелого свитка. Сначала я развернула тонкую бумагу.

«В безопасности. Прячусь. Скоро будет больше новостей», – писалось в ней. Корявый почерк Кристоса. Никто не мог бы подделать его. Я сунула бумагу в карман, борясь со слезами облегчения. Мне не хотелось, чтобы Алиса видела мои эмоции после прочтения записки. Иначе это открыло бы ей истину. Поэтому, проглотив слезы, я изобразила на лице улыбку и занялась другим сообщением.

Свиток был вскрыт, и я тут же узнала почерк Теодора – он уже стал мне знаком. Взглянув на отличную каллиграфию, я поняла, что герцог хочет предложить мне обед. Это будет еще один подарок, как и все остальное, что он мне дарил, – сад в оранжерее, вид из бального зала Виолы и тому подобные вещи, которые радовали мои эстетические чувства.

Я отчаянно хотела увидеть его. Думая о революции, которая закипала на каждой аллее города, я сомневалась, что это было мудро. Мне следовало держаться подальше от герцога. Темные щупальца Пьорда следовали за мной, куда бы я ни пошла. Они могли добраться до Теодора. Я представила руку милого человека, писавшего эту записку. Сила, с которой я восхищалась им, смягчила его черты. Как аккуратно он выписывал каждую букву! Я начинала привыкать к тому, что нас непреодолимо разделяли социальные статусы, однако все приятные моменты, которые я переживала в течение прошлых недель, были связаны лишь с Теодором. Скоро он уедет в безопасное место – пусть и далеко от меня. Только один счастливый вечер, говорила я себе. Это яркое воспоминание останется со мной в быстро надвигающейся неизбежной тьме, которая затронет всех в столице Галатии.

Я написала карандашом о своем согласии и отправила сообщение с курьером. Мои письма не были такими красивыми, как послания Теодора.

Когда ранние зимние сумерки сделали работу в ателье невозможной, я поспешила домой, чтобы переодеться. Меня ожидало самое лучшее темно-синее шелковое платье с фестончатыми оборками и плиссированными рукавами и горловиной. Хотя у меня не было особых навыков, я даже завила волосы и украсила прическу лентой, вплетенной в черную массу. Вскоре экипаж герцога подкатил к моей двери, и я впервые позволила ему увидеть наш ветхий дом. Он взял меня под руку и помог мне забраться внутрь кареты.

– По какому случаю? – спросила я.

Мой голос прозвучал более чувственно, чем я того хотела. Ароматический порошок в моих волосах, наверное, сильно воздействовал на меня. Я обругала себя, запылав румянцем. Теодор засмеялся и заметил мозоль на моем пальце – в месте, где игла сжимала кожу так часто, что создавалась постоянная защита.

– Разве я не могу просто посмотреть на самую красивую во всей столице чародейку-швею?

– В следующий раз придумайте комплименты получше, – ответила я, шутливо ущипнув его за руку.

Он притворно отдернул ее, затем смягчился и прижался ко мне. Я позволила ему смять мои юбки. Ладони герцога легли на корсаж, а его губы нашли мои. Затем карета налетела на камень, и наши объятия разрушились.

– Как больно, – прошептал Теодор, потирая плечо.

Он получил сильный удар о панель кареты. Из кармана его плаща высунулась пачка бумаг.

– Что это?

– Хотите сказать, что не читали последний памфлет? – спросил он, бросив на сиденье одно из творений Кристоса.

Я даже не прикоснулась к нему.

– Мой отец тоже обратил на него внимание. Большую часть года все листовки и памфлеты, циркулирующие в городе, были просто колкими словами. Теперь их тайно читают в надежде остановить беспорядки.

– Раньше тоже читали.

– Я не знаю, какая уступка нужна, чтобы подавить мятеж. Многие в Совете по-прежнему убеждены, что любое потакание их условиям будет демонстрировать нашу слабость. – Он раздраженно фыркнул. – Они отправили мою сестру в поместье тети, расположенное в западном озерном регионе. Мои братья находятся сейчас в форте военно-морского флота, прозванного Южной крепостью, – чтобы «изучать там военные науки». Вернее, чтобы они не видели насилия народных масс и чтобы наша семья для страховки была разбросана на сотни миль.

– Ах, Теодор, – воскликнула я, сжав его руку.

– А ваш брат уже не на корабле? – Он тряхнул бумажным памфлетом. – Он здесь и поднимает толпы в бой.

С бледной обложки на меня смотрели знакомые инициалы.

– Вряд ли такое возможно, – тихо ответила я. – Кто-то использует его имя. Наверное, он писал это когда-то раньше, и его подельники сохранили текст.

Записка Кристоса пылала в моей памяти – во всей ее болезненной краткости. В безопасности, говорила она. Однако я не знала ничего большего. Неужели он освободился от Пьорда, но не захотел возвращаться ко мне? Или профессор удерживал его и заставлял писать памфлеты?

– Умный ход, надо сказать.

Герцог молча листал страницы. Я заглянула через его плечо.

– Он действительно хороший писатель. Вот, например: «Одна снежинка ничего не значит, но никто не поспорит со снежной бурей. Одна ворона не беспокоит нас, но стая может обчистить поле».

– «Революция должна взять под крыло всю стаю, а не один или два голоса», – со вздохом поддакнула я. – Да, он талантлив.

Теодор сжал мою руку.

– По крайней мере он не пишет помои. Это хорошая подстрекательская работа.

Я чуть не засмеялась, хотя герцог был очень серьезным.

– Мой маленький вояж в Объединенные Экваториальные Штаты отменяется, – сказал он.

Во мне одновременно вспыхнули облегчение и разочарование. Наконец мне удалось произнести два слова:

– Из-за Нии?

– Да. Принцы решили, что если дочь одного из дипломатов погибла насильственой смертью, то их принцесса тоже будет находиться в опасности. – Он сунул памфлет Кристоса обратно в карман плаща. – Должен признать, я вздохнул с облегчением.

Мое сердце подпрыгнуло и упало обратно в темную реальность.

– Вам лучше уехать из города – как сделали ваши братья и сестра.

Я не стала говорить о том, что, отложив один брак, не избежишь их полностью. Подумать только! Я не хотела выходить замуж осенью, а теперь завидовала неизвестной невесте.

– Мне нельзя сейчас покидать город. Я могу быть легкомысленным садовником и скрипачом, но меня считают Первым герцогом Вестланда. – Он расправил плечи. – У меня имеются определенные обязанности, и я намерен выполнить их, черт возьми! Кроме того, я не могу оставить вас в беде.

Его рука покоилась на рукояти меча в полной готовности защищать меня. Я улыбнулась и посмотрела в нараставшую мглу за окном.

– Если вы останетесь, вас могут убить.

План Пьорда фокусировался на убийстве короля и тех, кто стоял в очереди на трон. Бал Средизимья должен был состояться через две недели. Слезы замутили мое зрение, и огни города за стеклом размылись.

– Это лучше, чем найти вас раненой. Я никогда не прощу себе этого. Все принцессы Объединенных Штатов не заставят меня забыть наши отношения.

– Вы идиот, – со вздохом сказала я. – Вам это известно? Ваши родители устроили брак, и вам была найдена приличная невеста.

– Я готов поспорить с этим, – шутливо ответил он. – У меня имеются собственные мысли по данному вопросу.

Я нахмурила брови и открыла рот, чтобы задать ему вопрос, но он отодвинулся от меня.

– Это только пока идея. Я не хочу говорить о ней. И нашей свадьбы определенно не будет зимой. А теперь, пожалуйста, окажите мне услугу.

Мы подъехали к большому и роскошному особняку. Я ничего подобного раньше не видела. Разве что сам дворец.

– Это не ваш дом, – запинаясь, сказала я.

– Нет. Это резиденция Принца Вестланда. Я раньше не привозил вас в дом моих предков.

– Потому что вы скрываете от своих родителей незаконную интрижку с простой швеей. Я правильно вас понимаю?

– В основном да. Они уехали на карточную вечеринку. А я подговорил слуг, чтобы они не рассказывали обо мне. Хотя, честно говоря, меня не волнует, если они это сделают.

– А как ваши родители смогут наказать вас? Устроить еще один брак?

Призрак революции и смерти, бродивший по городу, заставлял меня вести себя бесцеремонно. Я была готова обменять опасность на несколько счастливых дней – пусть даже на одну ночь. Теодор может жениться со временем на своей невесте, но сегодняшнюю ночь мы проведем вдвоем. Сегодняшняя ночь – наша, а затрашний день пусть останется неопределенным.

Мы проехали через красивые железные ворота и направились по дорожке к большому особняку – словно делали это каждый вечер, словно были герцогом и герцогиней Вестланда, вернувшимися домой. Теодор помог мне выбраться из кареты и держал меня под руку, пока мы поднимались по ступеням. Дворецкий открыл дверь и с пикантной улыбкой взял мой плащ, а лакей провел меня в небольшую столовую с видом на сад, занимавший задний двор. Комната была обставлена зеркалами, с хитростью расположенными так, чтобы они отражали свет.

Свечи были везде. Их танцующее пламя играло в канделябрах, стоящих длинными рядами на столе, и в подсвечниках, горевших в бра. Комната будто ожила в свете свечей.

– Как красиво, – сказала я, позволяя Теодору отодвинуть кресло для меня во главе стола.

Он сел рядом – по правую руку от меня.

– Сегодняшняя ночь будет вашей. Вы леди дома. Начинайте ужин, когда будете готовы.

Я засмеялась.

– Меня никто не учил, как это делать.

Он указал на серебряный колокольчик, стоявший передо мной.

– Просто позвоните.

Я подняла колокольчик и извлекла из него чистую ноту. Нашим первым блюдом был суп. Его внес в комнату слуга, который не очень тонко подмигнул мне.

– Почему они так милы со мной? – спросила я.

– Они хотят, чтобы я женился на местной девушке, а не на какой-то заморской принцессе, – ответил Теодор. – Я их не виню.

Пока мы ели и говорили, а свечи обволакивали нас своим светом, меня поразило, насколько чуждой и в то же время знакомой была эта сцена. Такую пышную роскошь я уже переживала в малых дозах – с Теодором и Виолой, – но никогда не чувствовала себя столь легко и комфортно с другим человеком.

– Мне так и уходить не захочется, – сказала я, когда мы приступили к персиковому торту, посыпанному жженой карамелью.

– Повар этим вечером превзошел сам себя, – с улыбкой согласился Теодор.

– Вы знаете, что я говорила не о торте.

– Однажды я привезу вас сюда, и вы больше никуда не уедете, – решительно сказал он.

Пока Теодор пытался представить меня леди Вестланда, я поняла, что герцога ожидало в будущем. Но все это случится не сегодня – и, вероятно, в другом году. Я покачала головой.

– Будем думать только о сегодняшней ночи. Это то малое, что мы действительно имеем. То малое, что имеет каждый человек.

Он коснулся рукой моего лица – импульсивно, но нежно.

– Теперь почувствуем вечность, – сказал Теодор и поцеловал меня.

Мы поднялись со своих мест, и слуга, вошедший в комнату, чтобы взять тарелки, прижался к стене. Я запомнила его широкую улыбку, а затем все исчезло. Мы с Теодором – моим единственным якорем – нырнули в омут свечей. Его руки поддерживали меня, а я, запустив пальцы в его волосы, распутывала тонкую косичку.

– Мы не можем оставаться здесь слишком долго, – прошептал он в мое ухо.

Его слова были не злой констатацией, а приглашением к ласкам. Я уступила, и мы погрузились друг в друга перед огнем камина. Его руки обнимали мою талию со свирепой решимостью, которую я никогда в нем раньше не замечала. И он получил достойный ответ. Мои пальцы расстегивали искусно украшенные пуговицы на его камзоле, развязывали льняной платок с крохотной пуговкой на горле. Я вдыхала его запах – помаду джентльмена, разбавленную гвоздичным маслом. И под этим запахом чувствовался пот.

Мои губы спустились вниз по его шее до самой ключицы, пока рука герцога выискивала свой путь под шелковыми юбками. Нас ослеплял свет свечей, интенсивно отражаясь в зеркальных панелях стен. Казалось, что этот момент длился вечно. Его пальцы скользили по моим чулкам, подвязкам и обнаженным бедрам. В комнате царила тишина, прерываемая лишь хрустом тафты. Когда он вошел в меня, весь свет, который я вносила в чары, столкнулся с его свечением, и все это, смешавшись каждым лучиком, объединилось вместе.

Слеза, медленно стекавшая из уголка моего глаза, была чистой радостью, чистым светом. Пусть мы имели только эту ночь, но она связала нас в одно целое.