28

На следующее утро я работала над зелеными стеблями шали, наполняя каждый стежок темной искрой, которую вытягивала из воздуха. Перед приходом Алисы я, почувствовав позывы тошноты, подбежала к двери и очистила себя. Войдя в ателье, она застала меня на лавке – переводившей дыхание. Я тут же послала ее за чаем.

Через несколько минут вошла Пенни.

– Эта штука выглядит очень мило, – сказала она, рассматривая шаль.

Я слабо кивнула. Мне уже опротивело глядеть на нее.

Послав Пенни нарезать муслин для заказа Аннетт, я распланировала дальнейшую работу над придворным платьем мадам Плини. Алиса занималась подшивкой корсажа, а Эмми сортировала утиль и наблюдала за действиями моих помощниц. У меня к ним претензий не было.

Затем я поработала над повседневным нарядом Виолы – придуманным мной розовым платьем. Все, что касалось моего бизнеса и созданных моделей, должно было быть идеальным. Это красивое платье, его чудесные линии и плиссировка, доставлявшие мне в прошлом радость, больше не вызывали у меня никаких эмоций.

Дальше меня ожидало наложение защитных чар на швы корсажа и присборенные оборки юбки. Несмотря на использование магии, я быстро продвигалась вперед и к прибытию ланча чувствовала себя ужасно усталой и голодной. Создание проклятия – до того, как пришли остальные, – и затем чародейство потребовали от меня намного больше сил, чем я рассчитывала. В общем, я была сама не своя, когда ввалилась в главный зал, желая съесть хоть кусочек круассана.

Там уже был Теодор.

– Я ожидал вас. Вам нужен колокольчик на дверь или какой-нибудь подобный механизм.

Я села на скамейку в углу и тяжело перевела дыхание. Иногда сюпризы утомительны.

– С вами все в порядке?

Теодор опустился на колено рядом со мной.

– Вы так бледны. Это какая-то болезнь?

– Нет, мне… нужно поесть, – запинаясь, ответила я. – Чародейство взимает большую дань.

Я вдруг вспотела. Как недостойно!

– Прекрасно. У меня в карете припасены продукты для пикника. Я привез их с собой для небольшой поездки.

Мне пришлось крепко сжать губы, чтобы сдержать раздражение. Теодору не следовало вмешиваться в нашу повседневную работу каждый раз, когда ему того хотелось. Легко было забыть о том, что он герцог, когда мы обменивались шутками в салоне или (я покраснела при одной мысли об этом) целовались. Но его пренебрежение к моему труду – словно я обязана все бросить, когда бы он ни попросил, – оставляло во мне кислый осадок.

– Поездки? Теодор, я никуда не поеду. Мне нужно работать. Весь вечер.

Алиса вышла из студии и уперла руки в бедра.

– И не надо так на меня смотреть!

Казалось, еще одно слово, и она разразится бранью. Эта девочка не имеет права ругать меня, напомнила я себе. Она моложе меня и является моей работницей. Я позволила ей принести для меня чашку воды.

– Послушайте, Мамаша Наседка, – прокричала Пенни из студии. – Я никогда не видела, чтобы вы так работали. Еще немного, и вы не выдержите.

– Может, вам нанять третью помощницу? – слишком уж многозначительно произнесла Алиса. – В дополнение к Эмми. Она, конечно, помогает, но…

Девушка замолчала, не дав себе сказать лишнего. Она могла обидеть меня и даже поставить под вопрос мою мудрость при найме необученной пеллианской работницы. Я хотела возразить и наказать ее за такие разговоры в присутствии гостя, но она была права.

– Я подумаю над этим.

– Не дразните ее больше, – сказал Теодор.

Его слова немного смягчили меня. Конечно, он был избалованным бездельником, но очень уж сипатичным.

– Мисс Балстрад берет обеденный перерыв. Хорошо? – Он посмотрел на моих помощниц.

Пенни и Алиса довольно улыбались, а Эмми, открыв рот, смотрела на фамильный герб и церемониальный меч Теодора, которые отмечали его знатность. Я застонала.

– Убедитесь, что мы закончили все записанные на доске заказы, – напомнила я им, – и заверните их. И нарежьте больше заготовок.

Мне нужно было сшить нижнее белье принцесс. Еще имелся заказ королевы, связанный с моей договоренностью с профессором. На самом деле он мог бы сказать, что эта шаль представляет собой единственно важную вещь. Аннетт оказалась доброй женщиной. Принцессы были еще детьми. Они не заслуживали проклятия Пьорда, и я могла предложить им небольшую защиту.

– Все ясно, – округлив глаза, сказала Алиса. – Теперь езжайте, куда вам нужно.

Практически вытолкнутая за дверь моими помощницами и укутанная в плащ Теодором, я села в карету – все еще слабая, вспотевшая и смущенная. Однако в моей руке была булочка. Я посмотрела наружу – ни одной фигуры с капюшоном; никаких странных людей, шатавшихся возле моих дверей. Наверное, Пьорд дал выходной своим парням.

– Вы не можете поступать так, – слабо возразила я и откусила кусочек.

Из чего была сделана эта булочка – о, ангельская амброзия, ниспосланная небесами? Она прямо таяла на языке. И этот лимон, пропитавший творог! Я зажмурилась от блаженства и яркого цитрусового вкуса.

– Вы так убедительны, когда мурлыкаете, поедая эту выпечку.

– Вы знаете, что имелось в виду, – сказала я, облизывая пальцы. – Или, может быть, не понимаете?

Герцог прикусил губу и задумался.

– Я вмешался в ваш рабочий день, – сказал он. – Мне этого больше не делать?

Его удивление казалось таким честным, что я приструнила свое раздражение. Хотя он не предполагал ничего враждебного, в поступках Теодора имелось какое-то отвратительное требование – словно я всегда должна быть доступна для причуд герцога, возникавших между его государственными обязанностями. Да, в моем календаре не было встреч Совета и общественных событий, но работа постоянно напрягала меня.

– Да, это немного проблематично. Я знаю, вы очень важный человек и помогаете отцу управлять страной. – Любая злость в допущениях скрывалась за вуалью юмора. – Но мне нужно управлять моим ателье. Как видите, времени едва хватает на еду.

Уши Теодора покраснели, и он понял свою ошибку. Герцог не ожидал, что его друзья, графы и дворяне, даже такие леди, как Виола, будут заняты в любой час дня. Знатные люди составляли свои планы сильно заранее и рассылали приглашения через слуг в ливреях. У меня не было слуг, и мне приходилось зарабатывать себе на хлеб тяжелой работой.

– Полагаю, я должен извиниться перед вами.

Я приняла его поклон благосклонным кивком.

– Это ничего, что мы не имеем лекарства для лечения недуга. Впредь вы можете присылать мне сначала записки. Если мы будем планировать события, я подгоню под них свою работу, оставлю задания для Пенни и Алисы и уверюсь, чтобы Эмми делала достаточно. Ну а я сама не буду опаздывать.

– Значит, вы по-прежнему желаете встречаться со мной, – с озорной усмешкой сказал Теодор. – Великолепно! Моя настойчивость не подвела.

Я поняла, что сказала. Мне хотелось увидеть, насколько спесив Теодор. Я даже покраснела. Ну, ладно, пора немного уступить.

– Ваша харизма, герцог, кого хотите убедит.

Я надеялась, что Пьорд не включил в свой план мою связь с Теодором.

Мы, как и следовало ожидать, приехали в оранжерею, и Теодор помог мне выбраться из кареты. Меня порадовало ощущение его руки под моей перчаткой. Внутри, в центре сада, стояли стол и два кресла. Рядом журчал небольшой фонтан. Теодор предложил мне присесть, и я пригладила свежевыглаженный платок на коленях. Он налил два бокала розового вина и поднял свой напиток. Мы шутливо чокнулись. Хрусталь издал удовлетворенный звон.

– Что празднуем? Красные колпаки сдали вам свои памфлеты и вилы?

– Ну, этого нам еще долго ждать, – ответил Теодор. – Если их главные угрозы действительно исходят из-за рубежа, нам стоило давно провести переговоры с нашими соперниками. Только советники против. Хотя они и не знают, что делать дальше.

Я посмотрела на пузырьки, поднимавшиеся в моем бокале. Розовый напиток выглядел куда оптимистичнее, чем я себя чувствовала.

– Возможно, они не хотят казаться слабыми.

– Их слабость в том, что они не могут подавить мятеж, – ответил Теодор.

– Вы не думаете, что власть способна победить бунтовщиков?

– Не хочу, чтобы это прозвучало слишком драматично. Власть способна на это, даже если продолжит осуществлять тот режим, который установлен сейчас. И этот режим будет очень кровавым. Он подорвет наше общение с простыми людьми – даже с теми, с которыми мы пытаемся сотрудничать. Конечно, это сильно повредит доверию к нам. Другие народы отвернутся от нашего правительства. Если революционеры почувствуют себя вольготно на остальных территориях Галатии, делегация из Восточного Серафа уедет без брачного контракта для Аннетт.

Я улыбнулась.

– Возможно, принцесса не будет против.

– Скорее всего, – ответил Теодор. – Но нам нужна торговля с Серафом. И чтобы маршруты оставались открытыми для наших караванов.

– Мои лучшие шелка из Серафа, – согласилась я.

Галатианские заводы не производили такую тонкую ткань. Да и цвета окраски не были столь яркими. По сути, я редко работала с домашним шелком. Или шерсть – овцы квайсов считались легендарными по своим характеристикам. Или хлопок, который рос в Экваториальных Штатах и по-особому выделывался в Фене. Одежда зависела от широкой сети сельского хозяйства, производства и торговли. Уничтожение международных отношений сказалось бы даже на моем ателье.

– Кстати, Объединенные Экваториальные Штаты – наши ближайшие военные союзнки. Тем не менее они без колебаний прекратят поддерживать нас, если решат, что наше королевство умирает.

– Я не думаю, что Красные колпаки учитывают в своих планах международную политику.

– Если их памфлеты являются индикатором ситуации, то мятежники совершенно не интересуются побочными эффектами, которые способен вызвать созданный ими хаос. Но они знают потенциальных союзников, которых могут привлечь. По крайней мере их лидеры все понимают.

– Союзников?

В своем профессиональном деле я разбиралась настолько, что могла щеголять в беседе приличными познаниями. Однако политическим интригам меня никто не обучал. К счастью, Виола и другие дамы из салона не замечали моего смущения.

– Неужели они хотят сотрудничать с незаконным правительством? – спросила я.

Вопрос, казалось, впечатлил Теодора. Он глубокомысленно кивнул.

– Ни одно законное правительство не будет участвовать в такой авантюре. Но Квайсет десятилетиями оспаривал наши приграничные соглашения. Более того, они поссорились с Объединенными Штатами из-за принадлежности Орианского моря. Если дело дойдет до открытой войны, я вполне уверен, что мы поддержим Штаты.

– Потому что они наши ближайшие военные союзники, – поддержала я его, будто цитировала в классе зазубренный параграф.

– Верно. Квайсы рассматривают наш нынешний режим как мешающий их текущим целям. Если они окажут молчаливую поддержку восстанию, то мятежники скорее всего станут новым правительством.

– Я понимаю.

Мои пальцы ощупали тонкую льняную кайму скатерти, словно пересчитанные стежки могли помочь в оценке замыслов Красных колпаков. Я знала, что Пьорд занимался планированием их революции. Кристос говорил, что профессор был мозговым центром их организации. Теперь я видела, что Пьорд был еще и гранью между бунтом и революцией.

– Как квайсы поддерживают мятеж? – спросила я.

– Еще ничего не доказано. На границе происходит какая-то подозрительная активность, которую генерал Дрейк описал как возможное перемещение армейских грузов и немногочисленных отрядов. – Теодор пригладил волосы. – Они не от квайсетского правительства. Их контролируют семьи патрициев – в основном кавалерию. Солдаты – и даже наемники – рекрутируются с земель патрициев. Это разрешено в Квайсете. Данные действия указывают на планы некоторых независимых торговцев и землевладельцев в случае успешного начала обеспечить военную поддержку. Что, в свою очередь, говорит о полноценной революции или, проще говоря, о гражданской войне.

– Зачем они так спешат? – со вздохом спросила я. – Все втиснули в такой короткий период времени.

Теодор приподнял брови.

– Короткий?

– Ничего подобного не было шесть месяцев назад. Поверьте, я знаю.

Я вспомнила злое недовольство прошлых ночей, царившее в тавернах; первые памфлеты от Лиги, которые переходили от дома к дому. Тогда в обороте имелись только слова – потенциально мощные, но совершенно бессильные для нанесения какого-либо ущерба.

– Интересное замечание, – сказал Теодор. – Я всегда удивлялся этому. Похоже, мы пропускаем некое подводное течение, которое создает невидимые нам события. А может быть, мы не замечаем поворотную точку.

Я кивнула, понимая, что, скажи еще пару фраз, мне пришлось бы произнести имя Пьорда Венко. Оно вертелось на кончике языка, как воришка-висельник, но я промолчала. Если профессор услышит хотя бы слово, прежде чем его арестуют, – если Пьорд узнает, что я выдала их хитроумный план, – он убьет моего брата. Чем больше я размышляла над этим, тем вероятнее казалось, что он мог иметь поддержку там, где другие понесли бы наказание. Я вздрогнула.

– Извините, – сказал Теодор, явно ошибаясь в причине моего содрогания. – Это неприятный разговор.

Но я не была невинной девицей, получившей огорчительный урок. Мне куда больше Теодора было известно о приближавшейся буре. И все же я улыбнулась ему и, указав на нетронутый ланч перед нами, восторженно сказала:

– Все это выглядит просто восхитительно!

Он наколол на вилку сушеный гриб и съел его.

– Мой повар действительно волшебник. Сушеные грибы получаются у него очень вкусными.

Я засмеялась.

– Никогда не пробовала их.

– Первое впечатление самое верное. – Он отсыпал несколько грибов в мою тарелку. – Попробуйте их восхитительный вкус.

– Неужели лучше свежих? – спросила я и, прожевав один гриб, с гримасой отодвинула тарелку.

– Понятия не имею. Их импортируют из Квайсета.

Я едва не закашляла. Чтобы сушеные грибы перевозили через горы и фьорды?

– А разве у нас таких не бывает?

– У нас имеются грибы, но не с пятнистыми коричневыми шляпками. – Он наколол вилкой еще парочку. – Наверное, это кажется вам немного экстравагантным?

– Совсем чуть-чуть, – ответила я.

Мой взгляд скользнул по грибам. Может, оставить такую роскошь в покое или через силу съесть их, чтобы они не оказались зря приготовленными?

Теодор вздохнул. Между его бровей пролегла борозда тревоги.

– Я думал, что понимаю свою страну. Но затем произошли определенные события, и я вдруг оказался набитым дураком.

– Не дураком, – быстро возразила я.

– Нет, дураком! – Он отодвинул тарелку в сторону. – Но если я глупец, то по крайней мере знаю это.

– Вас вырастили в одном мире, меня – в другом, – ответила я, думая о Кристосе. – Мы оба слепы к тому, что нам не показали.

Как часто подобные страстные речи заканчивались митингами против знати. Люди не учитывали вторичных последствий. Никто не рассматривал тонкого равновесия международной политики и торговли. Мы все были наполовину слепы, но стопроцентно уверены, что видим правду.

– Вы показали мне свет истины, – мягко произнес он. – Вы… Не спорьте со мной. Это верно. Простые люди – как бы это ужасно ни звучало – были безликими для меня, пока я не встретил вас. Они существовали, но как бы где-то еще, словно не являлись реальными.

Он поморщился.

Я хотела сосредоточиться на пище, но поняла, что была не лучше него. Знатные люди значились в моей книге отзывов, их посещения были целью моих достижений, но я не знала ни одного из них лично. Мой бизнес удерживал меня от желания убивать их, как этого хотел Пьорд Венко. Но потребовалось несколько недель в салоне Виолы и оранжерее Теодора, чтобы я проявила симпатию к ним.

По-дурацки захлопав в ладоши, я сказала:

– Теперь с вами все понятно.

Он до боли сжал мои пальцы.

– Мой отец хочет, чтобы где-то около Средизимья я уехал в Объединенные Штаты.

Я знала, что это означало. Моя грудь вдруг опустела. И все же я вымучила слабую улыбку.

– Вы выбрали идеальное время. У нас лютует зима, а там еще лето. Не так ли?

– Вы напомнили мне, что зима имеет свои плюсы.

Я отдернула руку назад.

– Вы хорошо подумали, отказывая своему отцу?

Он выпрямил плечи.

– Да, подумал. Я не должен выполнять этот контракт сейчас. Страна в опасности. Возможно, лучше подождать.

Я перевела дыхание.

– Может, вам лучше все же поехать, пока Объединенные Штаты не озаботились нашим ослаблением. Наверное, вам нужно обезопасить свой брачный контракт, прежде чем Красные колпаки перейдут к чему-то более радикальному, чем протесты и тиражирование памфлетов.

Мой голос звучал сухо и мертво. Реальность того, что я говорила, навалилась на меня и казалась настоящей бедой.

– Вы просто блестящая учительница. – Он провел пальцем по краю своего бокала. – Став принцем Вестланда, я назначу вас советницей в своем кабинете.

Когда он станет принцем… Однажды в будущем он будет принцем Вестланда, а я по-прежнему останусь швеей Софи Балстрад. Он женится и наплодит маленьких герцогов и герцогинь. Почему это заставляет меня холодеть от злости?

– Замолчите, – сказала я.

– Вы правы. Мои советники будут часто искать свои носовые платки. Они покажутся вам несносными…

– Замолчите! – Я вскочила, сбив юбками неустойчивое кресло. – Вы шутите над этим? А ситуация отнюдь не забавна и никогда не будет таковой.

Кровь прихлынула к моим щекам. Из глаз брызнули слезы.

– Мне не нужно было соглашаться… и приезжать сюда.

Рыдания душили меня. Теодор встал и протянул ко мне руку, но я отшатнулась.

– Мне пора идти.

Прежде чем он успел ответить, я выбежала из оранжереи.