Глава 29

Малая родина и Польша

Честность и верность – это дорогой подарок, которого от дешевых людей не стоит ожидать.

Бернард Шоу

Так случилось, что автор родился, учился и долгие годы жил в городе Сарны в Полесье – украинской земле, отторгнутой от Украины по условиям Рижского мирно-кабального договора 1921 года и в течение почти двух десятков лет находившейся под жестокой властью Польши.

После поражения войск Красной армии под Варшавой в 1920 году с одобрения Антанты Польше отошли земли Западной Украины и Западной Белоруссии, расположенные восточнее так называемой «линии Керзона».

Рижский договор предполагал, что на территориях с украинским населением руководство Польши обеспечит украинцам равные права с поляками и будет гарантировать национально-культурное развитие, предоставит широкую автономию, откроет университет и общеобразовательные школы с украинским языком преподавания. Но ни одного обещания польское правительство не выполнило.

После военной операции в восточных областях Польши, проведенной РККА с 17 сентября по 29 октября 1939 года, западно-украинские земли были возвращены Украине. Этот день вошел в историю Украины не как день оккупации, как его сегодня пытаются представить польские шовинисты, махровые западно-украинские националисты и некоторые российские либералы, а как день воссоединения Украины. Так, во всяком случае, его оценивали и оценивают до сих пор все трезвомыслящие люди.

Сюда из паровозного депо станции Ромны Сумской области в 1939 году направили на работу по комсомольской путевке моего отца Терещенко Степана Петровича – машиниста паровоза. Тогда вся страна откликнулась на зов земляков из Западной Украины. Советская власть старалась всем, чем могла помочь своим соотечественникам. Трудящиеся Восточной Украины при братской помощи России и других республик СССР оказали огромную и бескорыстную помощь в экономическом и культурном развитии населения западных областей Украины, которые до воссоединения находились в состоянии полуколониального аграрно-сырьевого придатка Польши и других европейских стран.

Помощь Галиции была масштабной и многообразной. Она поступала в виде материальных ресурсов, финансов и кадров. В результате были созданы современные на тот период промышленные объекты, системы транспорта и связи, школьного и вузовского образования, культуры. К 1950 году в Западной Украине вновь открылись 18 театров.

Ехали по направлениям врачи и инженеры, библиотекари и медсестры, лесничие и агрономы, учителя и работники почты и связи, представители других специальностей. Ехали с чистой и честной мыслью – помочь людям, оказавшимся в беде. Им же в спины стреляли и оуновцы, и польские бандиты, хотя они и враждовали между собой.

Материальные и финансовые потоки из Восточной Украины в Галичину никогда не пересыхали. Более того, с развалом Советского Союза, о чем позаботились по заданию американо-натовских глобалистов возродившиеся необандеровцы, эти потоки постоянно пополнялись дополнительными вливаниями. Но это тема другого исследования.

Тесное общение с местными жителями – Полищуками, знакомство с художественной литературой и публицистикой с годами воссоздали реальную картину жизни земляков на моей малой родине. В декабре 1920 года польским руководством был издан специальный указ о колонизации земель с украинским населением на восточных территориях Польши – «Крессов Всходних» (Западная Украина, Западная Белоруссия, Восточная Литва) – польскими военными поселенцами. На основании этого закона в период с 1920-го по 1928 год 20 тыс. военных пенсионеров Польши было передано 260 тыс. гектаров земли. Бывшие военные должны были стоять на страже «польскости» и стать оплотом польской колонизации на территориях с преобладающим украинским населением. В ходе реализации закона о парцелляции (дробление земель на мелкие крестьянские хозяйства) на территории «Крессов Всходних» из центральной Польши также прибыло еще 60 тыс. польских гражданских поселенцев. В условиях безземелья, подобная политика Пилсудского вызвала негодование украинского населения.

Житель села Люхча Василий Н. рассказывал автору, что «…в начале тридцатых годов поляки вели себя на Полесье как оккупанты. У моего отца забрали много плодородной, ухоженной земли. Нам же оставили песчаную полоску вдоль реки Случ. Силой вынудили за бесценок продать ветряную мельницу. Полицаи за непослушание избивали украинцев. Вот почему мы вначале поддерживали оуновцев, которых считали настоящими героями в борьбе против польского произвола – «сваволи».

Работу трудно было найти – спасала железная дорога, но и там на самых выгодных рабочих местах находились польские переселенцы. Люди постепенно понимали, что надо бежать от таких непрошенных гостей. Многие тогда уехали за границу – в США, Канаду, Германию и другие страны».

Шовинистическая политика колонизации и полонизации, проводимая польским правительством, с каждым годом усиливала антипольские настроения украинского населения и ненависть к режиму. Польская власть пренебрегала правами этнических украинцев, террору и репрессиям подвергались служители православной церкви, школьное образование в целом, представители местной интеллектуальной и культурной интеллигенции.

В беседе с автором житель села Константиновна Александр К. рассказал:

«Пытаясь бороться с оуновцоми, польские власти подвергли украинское население массовому террору. В ходе «наведения порядка» только в нашем селе было убито 17 человек, десятки односельчан искалечено и арестовано. В кооперативных магазинах товар разбрасывался под предлогом поиска оружия и политически вредной литературы, а потом разворовывался или уничтожался…».

Библиотеки с украинской литературой закрывались, как и читальные залы, культурные общества, театральные кружки.

Подпольные националистические организации типа «Украинская военная организация» (УВО) и другие, связанные с ОУН*, на действия польских властей ответили террористическими актами, саботажем, поджогами фольварков и полей с урожаем прибывших поляков и военных «осадников»-поселенцев. В ответ польское правительство применило принцип коллективной ответственности, подвергнув массовому, жесточайшему террору, издевательству и физическому насилию украинское население Западной Украины.

По данным жителя города Сарны Александра П., «…поляки создали череду так называемых «быстрых» судов. Дела рассматривались шустро, а осужденные направлялись в разные тюрьмы. С приходом в 1926 году в ходе государственного переворота Юзефа Пилсудского, стало вообще страшно жить. А начиная с 1934 года «провинившихся» украинцев заталкивали без суда и следствия в специально созданный в Брестской области концлагерь Береза-Картузская. Людей «сажали» на неопределенный срок. Родителям часто приходилось мыкаться, хлопотать, проводить время в утомительных хождениях по инстанциям в поисках пропавших своих повзрослевших детей, втянутых в политику».

По отношению к национальным меньшинствам проводилась политика «культурного подавления», переросшая в массовые репрессии против украинского народа, в так называемую «пацификацию» (умиротворение).

Подразделения польской полиции и армии были введены в более чем 800 сел, было арестовано более 2 тыс. человек, ликвидированы украинские организации, сожжено около 500 домов. Украинские депутаты сейма, чтобы не допустить их участия в выборах, были помещены под домашний арест. Со стороны польских шовинистических группировок начались украинские погромы. На эти чудовищные злодеяния пришлось реагировать в 1932 году даже Лиге Наций. В ответ за жестокую «пацификацию» боевик ОУН* Григорий Мацейко в центре Варшавы 15 июня 1934 года убил министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого.

Репрессии разразились с новой силой. Лагерь в Березе-Картузской, усиленный оградой в несколько рядов колючей проволоки и пулеметными вышками по периметру, заработал на полную мощность. В небольшие камеры набивали по 30–40 человек, чтобы заключенные не садились, пол постоянно поливался водой. Следует заметить, что лагерными сидельцами были не только украинцы, но и евреи, немцы, румыны, цыгане.

Житель села Немовичи Станислав Т. рассказывал, что его «…брат отсидел в Березе-Картузской несколько месяцев. Выпустили его только потому, что заработал там открытую форму туберкулеза. С его слов, на цементном холодном полу, политом водой зимой, становилось невыносимо не только лежать, но и стоять в деревянных башмаках, которые выдавались каждому узнику вместе с полотняной одеждой и из такой же ткани шапочкой. Люди замерзали не только зимой, но и в осенне-весеннее время. А как издевались – одни роют яму, другие засыпают, лишь бы не остались без физической работы. С учетом голодного пайка люди буквально валились с ног…».

Говоря о проблемах Катыни, нельзя умолчать о варварстве польских властей над военнопленными советскими красноармейцами и командирами. По расчетам историка М. Филимошина в польских концлагерях 1920-х годов погибло не 60 тыс., а 82,5 тыс. наших соотечественников. В концлагерях их держали за скот, за быдло, за нелюдей. Он отмечал, что очевидная неадекватность польского правительства, проводившего безрассудную и авантюристскую политику вплоть до 1 сентября 1939 года, является одной из главных причин многочисленных жертв Польши во Второй мировой войне.

Как писали газеты, суверенное право польского руководства организовывать мероприятия типа тех, которые проводятся на площади «Жертв Катынского Преступления» перед костелом Богоматери Победоносной на улице Ланцковой в городе Лодзи. Но требовать от СССР, а потом и от России извинений, компенсаций, удовлетворения исков и т. п. – это нонсенс!!!

К этим дебатам можно вернуться, но только после того, как власти Польши рассчитаются за жертв геноцида на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии, за уничтожение в своих концлагерях пленных красноармейцев и гражданских лиц из числа политзаключенных. Наконец, во сколько оценят жизнь каждого из более 600 тыс. освобождавших Польшу от гитлеровского порабощения солдат, офицеров и генералов Красной армии? Выплатят ли компенсации, принесут ли извинения «ясновельможные паны» и жертвам Армии Крайовой – «лондонских боевиков», охотившихся на белорусских партизан и стрелявших в спину советским солдатам? Естественно, лучше не начинать эту «бухгалтерию».

Много своих претензий к полякам было и у немцев. Как они их осуществили познал на собственной шкуре каждый поляк в минушую войну. Но к ФРГ никаких обид у них нет, а есть сожаление, что вместе, в одних рядах с солдатами вермахта не добили россиян.

Так, например, профессор Исторического института Варшавского университета Павел Вечоркевич в интервью газете «Речь Посполита» («Rzeczpospolit» – официальный орган Республики Польша, аналог «Советской Белоруссии» в Республике Белоруссия или «Российской газеты» в Российской Федерации. – Авт.) заявил (только вслушайтесь в этот бред):

«Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия, и, наверняка, лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге были бы мы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск».

От этих откровений было бы смешно, если бы не было так грустно. Фантазии варшавского профессора повергли в смех даже школьников. И действительно, как не улыбнутся от такого словесного блуда о том, что «судьба Европы в 1920 году зависела от поляков», о том, что в 1939 году незадачливые польские правители, бросившие страну и армию на произвол судьбы, «спасли англичан и французов», а в 1941 году «во второй раз спасли шкуру Сталина».

Думаю, полякам впору задуматься над другим вопросом, давно поставленным западным соседом – ФРГ: в конституции Германии остается действительной статья № 116, провозглашающая существование немецкого рейха (в юридическом смысле) в границах 1937 года. А поскольку эта статья сохраняется, можно только догадываться, какие последствия могут ожидать поляков. Получается, для немецких законников вопрос о польской границе остается открытым.

А что касается сослагательного наклонения с фразой «если бы да кабы», могу однозначно сказать: даже если бы группа армий «Центр» вермахта была усилена кавалерией всей Польши, исход «Тайфуна» был бы таким, каким он стал. Коней пожрали бы голодные и холодные немцы, а «жолнежей» заморозил бы наш – советский – Дед Мороз. Если допустить и такой вариант, что Гитлер вместе Рыдз-Смиглы стояли бы на параде, больше, чем уверен – наш какой-нибудь вологодский или забайкальский спецназовский снайпер обязательно продырявил бы черепушки этим двум «героям», так возжелавшим услышать немецкий, но не польский, победный марш на Красной площади Москвы.

Столь безрассудную самонадеянность и алчность Польши Уинстон Черчилль сравнил с жадностью гиены, отметив, тем не менее:

«И все же всегда существовало две Польши: одна боролась за правду, а другая пресмыкалось в подлости».

Как известно, Польша была разгромлена немцами в 1939 году за неполных две недели. Какой позор – польское государство перестало существовать. А куда же делась власть? Правительство и военное руководство бежали. Все они, как тараканы, скрылись за границей – кто в Лондоне, кто в Бухаресте и в других европейских столицах с теплыми кабинетами и клозетами. Польская армия была брошена на произвол судьбы. Стреляла она и по немецким, и по советским солдатам, но, как правило, в спину.

Интересен случай, происшедший 17 сентября 1939 года – начало нашего втягивания в Польшу. Заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу в Москве В. Гжибовскому ноту Советского правительства о вступлении Красной армии на территорию не существующего государства с намерением защиты гос-границы СССР, а также населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Но польский дипломат не знал, кому же передать это сообщение. Президент позорно бежал из Варшавы в первый же день войны.

Столица, крупные промышленные и культурные центры Польши были оккупированы германскими войсками до 17 сентября 1939 года. Однако, этот факт «забывают» современные польские историки и российские русофобы, обвиняя Советский Союз в нападении на государство, которого уже к тому времени не существовало.

* * *

С развалом Союза и установлением рыночных отношений между Польшей и Украиной преимущественно из западно-украинских областей, в том числе и из моей малой родины – Полесья, потекли на Запад ручейки живого товара. И млад, и стар устремились на заработки в Польшу. Работали по временному найму, как правило, в частном секторе – у хозяев. Ухаживали за скотом, фуражировали, торговали, вывозили в Польшу металл для продажи, для чего собирали алюминиевую посуду, медь, латунь и прочие металлы. Дошло до того, что мои земляки срезали километры провода на линиях электропередач, корчевали рельсы запасных и окружных железнодорожных веток, воровали у жителей все, что можно было продать, вплоть до старинных утюгов, дабы «вторговать». В магазинах закупали дешевую, еще советскую металлическую посуду, которой магазины того времени были завалены.

Рассказы полесских «гастарбайтеров» потрясли автора отношением современного «ясновельможного панства» к ним.

Андрей Г.: «Я неоднократно выезжал в Польшу и работал там у местных хозяев – сельскохозяйственных фермеров. Жили мы (нас было трое) в жутких условиях. Поселил нас хозяин в сарае рядом со скотом. Набил сеном матрацы и подушки, всучил редюги вместо простыней и советские одеяла с армейским клйемом.

«Видно, купил он их партию, – подумал я, – у наших солдат, а может у какого-то офицера-вещевика при выходе – бегстве наших войск, когда в спешке они выводились из Польши или Германии. И сделалось как-то не по себе – стыдно».

Побудку он устраивал летом всегда рано – часов в 5–6 утра с криком:

– Вставай, быдлота, вас ждет работа, а то без злотых уедете на Украину.

Когда мы «телились», он стягивал нас с сеновала за ноги. Обещал платить еженедельно, а потом сказал, что проплатит нашу работу за месяц. Работали, как говорится, от зари до зари, как волы.

В конце концов, когда рассчитался, то обманул нас почти на 50 % от той суммы, на которую договаривались. А мы ему сделали много: построили загон для скота, перекрыли крышу сарая, сделали два покоса травы – сеном запасли на всю зиму.

Во время бесед с нами старался всегда подчеркивать, что поляки чище, культурнее, образованнее, чем украинцы или русские.

Когда я ему стал возражать, то он пригрозил выгнать меня с работы.

Однажды пришел вечером в сарай чем-то рассерженный и начал поносить россиян:

– Они скоро ответят за расстрел наших офицеров в Катыни. Мы их прижопим, – говорил он.

– А где доказательства того, что их всех скопом расстреляли советские солдаты? – спросил мой друг Николай.

– Нам не нужны доказательства, у нас своя правда – немцы их не стреляли.

– А я читал про Катынь, что это дело рук немцев, – снова встрял Коля.

Хозяин взорвался и стал катить грязь на нас, упрекая украинцев в многолетних войнах и восстаниях против Речи Посполитой…

Одним словом, нам стало ясно, что мы в лице хозяина встретились с махровым польским националистом».

Станислав Ф.: «В начале девяностых теперь уже прошлого века (как быстро бежит время), мы с друзьями возили на «бусе» в Польшу алюминиевый лом. Там его сдавали перекупщикам, получая за товар «твердую» валюту-американские доллары. Но прежде, чем получить ее, надо было договориться с таможенниками двух сторон. За это отдавали бабки.

Нас, конечно, купцы обманывали – навар был крайне небольшой, но этот азарт сподвигал нас на все новые и новые поездки.

Но вот что я заметил. Сколько бы мы не общались с ними, они всякий раз бубнили о каких-то грехах украинцев во время минувшей войны. Обижались на резню украинцами поляков на Волыни, расстреле русскими их офицеров в Катыни.

– Без штанов останетесь, если мы докажем, что это сделали вы, по судам затаскаем, – кричал один из них, по имени Казимир.

Я ему ответил, что мы политикой не занимаемся – пусть политики и разгребают исторические напластования.

– А мы такие, мстительные – не прощаем врагам.

– Какие же мы враги вам? – не сдержался я. – За советское время жили же нормально, были друзьями. Я служил в Польше – поляки относились к советским воинам хорошо, напряга нигде не было. Что же случилось теперь?

– Случилось то, что случилось – мы узнали правду, как Сталин с Гитлером поделили Польшу, как вы издевались над нашими предками, как казнили наших офицеров в Катыни.

Для того, чтобы не развивать этой темы, я перевел разговор на другую – коммерческую – проблему».

Олег К.: «Я занимался перегонкой подержанных автомобилей из Польши. Туда они попадали разными путями из Германии и других центрально-европейских стран. Скажу откровенно: те поляки, с которыми мы общались, по своей природе маститые спекулянты. На дорогах в Польше был широко представлен бандитизм. Нас неоднократно грабили на автотрассах.

Но меня удивило другое – историческое злопамятство. Создавалось такое впечатление, что поляки одно только и делали в своей многовековой жизни – творили и раздаривали доброту, порядочность и честность.

А вот другие их соседи были варварами – притесняли, обирали, убивали поляков. Я им ответил:

– Однако все знают, что это не так. Грехи громоздятся на любой власти. Преступных народов не бывает. На преступления любой народ толкает руководство той или иной страны.

Но они не унимались – географию обид расширяли и расширяли. Вспомнили казацкие сабли и пики, гайдамаков, украинцев, воевавших в рядах Красной армии в 1920 году, советских солдат из-за нежелания Сталина помогать восставшим в Варшаве в 1944 году и, наконец, расстрелянных НКВД польских офицеров в Катыни.

Я им говорил, что это версия Геббельса, что много читал публицистики на этот счет, но они не хотели слушать никаких доводов.

Пришлось им напомнить, что за свободу Польши положили жизни свыше 600 тыс. советских солдат и офицеров.

Ответ был циничен:

– Они хотели истребить польское население, как убили весь основной офицерский корпус в Катыни…».

* * *

Как уже отмечалось, одними из основных противоречий между Польшей и Россией на протяжении многовековой истории являлись религиозные и территориальные претензии. Именно они подогревали неприязнь между верующими католиками и православными, которая порой перерастала в агрессивные акции и даже войны.

Польша, входившая автономией в состав Царской России в течение многих лет, а до этого не единожды терявшая не только свои отдельные территории, но и свою самостоятельность, после победы над войсками Красной армии под Варшавой в 1920 году, бездарно руководимыми Троцким и Тухачевским, уверовала в свою непобедимость, силу и мощь. Как-никак она больше всех из восточноевропейских стран приближена к центральной Европе!

Но в 1939 случилось то, что случилось. Страна прекратила свое существование. Только Победа 1945 года дала ей возможность снова обрести самостоятельность и развиваться.

Надо отметить, что современный этап восточной политики начат с 1989 года, поскольку выход из советской сферы влияния позволил этой стране впервые за несколько десятилетий приступить к формированию самостоятельной политики в отношении СССР, а вскоре и государств, возникших на его обломках.

После предательского развала СССР и ликвидации Варшавского оборонительного блока, Польша первой запросилась в НАТО и Евросоюз и попыталась гонорово заявить о себе: мол, прислушивайтесь, господа, к нашим «мыслям». Но ей, желающей играть заметную роль в кругу государств западной цивилизации и активно участвовать в североатлантических структурах, европейцы указали на ее место: не забывайся, паненка, и садись на тот шесток, на котором ты сидела и должна сидеть.

При этом у Польши создалась уникальна ситуация – ее соседями впервые стали независимые Белоруссия и Украина. В их лице образовался своеобразный буфер между Польшей и Россией.

Вхождение Польши в западные структуры было оформлено вступлением в НАТО в 1999 году, а в Европейский союз (ЕС) в 2004 году. Через некоторое время после вступления в ЕС на восточном направлении произошел перелом – на Украине начались массовые волнения, приведшие к «оранжевой революции».

Автор присутствовал на Майдане и был свидетелем «оранжевого» шабаша. Он даже написал цикл коротеньких стихотворений на эту тему. Вот одно из них.

 

Над Киевом оранжевый туман!

Вожди с трибун Майдана обещают

Озолотить страну. Сойдя с ума

От слов таких, народец воском тает.

Таких немало видел «обещал»,

Они упрямо рвутся только к власти,

Урвав ее, начнут народ стращать,

А для свобод готовить снова снасти!

 

Киев, 24 декабря 2004 года

Приходилось видеть, встречаться и разговаривать с обитателями палаточного городка. Многие из них говорили об огромной поддержке «померанчевости» со стороны США, Ватикана и Польши. Активное участие польских государственных структур и общественности в «революции» позволило некоторым говорить, что современная польская восточная политика, наконец, начала приносить плоды.

Заговорили об историческом примирении и налаживании добрососедских отношений с литовцами, белорусами и украинцами, призывая польское общество осознать, что именно они, а не Россия являются восточными соседями Польши.

Но вскоре стало ясно, что «революция» не только не перекинулась на Минск и Москву, что пророчили некоторые политологи и публицисты, но начала менять вектор и на самой Украине, где пришли новые «антиоранжевые» силы в лице «Партии регионов». Облом польских политических амбиций в Белоруссии, России и на самой Украине болезненно ударил по политике президента Леха Качиньского.

С его приходом к власти набор претензий Польши к России с каждым годом рос как снежный ком. А последнее время перед его трагической гибелью эти отношения можно было охарактеризовать как открыто враждебные. После этого руководители стран свели до минимума политические контакты.

Сегодня, как мне кажется, основная проблема, которой касаются все польские внешнеполитические доктрины – это положение поляков «между русскими и немцами». Эта проблема сегодня снова серьезно заявила о себе после победы Лукашенко в Белоруссии и Януковича в Украине.

Политические дрязги ни к чему простым людям, которые хотят жить в мире и дружбе, ездить беспрепятственно друг к другу в гости, торговать, исповедовать свободы слова, митингов и демонстраций, взаимно обогащаться культурными достижениями соседей. Но увы, недальновидные политики мешали этим благородным порывам. Может, с новым руководством Польши, более трезвым и прагматичным, удастся растопить лед недоверия и искусственной вражды.

Во всяком случае, есть основания верить в это чудо!

* в тексте