Кризис как управление рисками

Все большее значение в управлении кризисами приобретает оценка риска. В ее основе – коренное отличие риска от неопределенности [Knight, 1964; Найт, 2003; Bernstein, 1996; Бернстайн, 2008]. Управление рисками имеет дело с вероятностями, и во многих направлениях практической деятельности, например в страховании, разработаны способы очень точного расчета риска. Примером могут служить актуарные таблицы. Оценка риска теперь стала стандартной процедурой в работе самых различных организаций, а режимы управления рисками значительно отличаются друг от друга с точки зрения сложности и комплексности [Hood, 2001]. Управление рисками представляет собой попытку построить прогноз на будущее и показать людям более определенную картину развития дальнейших событий. Однако не все виды неопределенности можно снизить таким образом. Риск можно рассчитать, а настоящую неопределенность – нет. Модели, которыми пользовались финансовые трейдеры и регуляторы во время финансового бума, вполне подходили для измерения определенных рисков, но были совершенно бесполезны в случаях, когда имела место значительная неопределенность, связанная с финансовой деятельностью [Haldane, 2012]. Системный риск, сопряженный с новыми финансовыми практиками, оставался непонятым: в модели он заложен не был, и потому на самом деле был никаким не риском, а одной из форм неопределенности, обусловленной сложностью развивающейся системы, неопределенностью, от которой было невозможно защититься, потому что ее никто не предвидел. После финансового краха центральные банки и регуляторы приложили значительные усилия для разработки моделей, которые учитывали бы системный риск и могли бы заранее оповещать о назревающих угрозах. Но уроки всех финансовых кризисов прошлого свидетельствуют о том, что в конечном счете люди забывают то, что было раньше, а меры предосторожности, введенные после предыдущего кризиса, начинают казаться им скучными и ненужными, и в результате эти меры отменяют [Kindleberger, 1978; Киндлбергер, Алибер, 2009; Reinhart, Rogoff, 2009; Рейнхарт, Рогофф, 2011]. До тех пор пока устройство политических экономий будет характеризоваться глубокими структурными противоречиями в системах управления, роста и распределения, всегда будет сохраняться значительная неопределенность в отношении работы системы, которая никогда не будет познана, а следовательно, сохранится и вероятность нового серьезного кризиса [Hay, Payne, 2013]. 23 октября 2008 г. Алан Гринспен в своем выступлении перед Комитетом по надзору и правительственным реформам США сказал:

За последние десятилетия сложилась разветвленная система управления рисками и ценообразованием, вобравшая в себя лучшие достижения специалистов в области математики и финансов, дополненные передовыми достижениями в области компьютерной и коммуникационной технологий. Нобелевской премией было отмечено открытие модели ценообразования, во многом определившей развитие рынка деривативов. Современная парадигма управления рисками господствовала на протяжении десятилетий. Однако вся эта интеллектуальная конструкция рухнула летом прошлого года [Greenspan, 2008].

Измерение рисков составляет важную часть кризисного управления, но сложность устройства международного рыночного порядка росла быстрее, чем способность моделей регуляторов или трейдеров понять ее.

Кризис как смена политических парадигм

Государственная политика определяет политическую реакцию на кризис. В условиях устойчивого режима политика проводится в рамках относительно неизменного набора целей, допущений, параметров и инструментов, которые, вместе взятые, и составляют политическую парадигму. Если верно, что реакция на кризис может вызвать коренные перемены, то одним из способов понять смысл этих перемен будет рассмотрение изменения политических парадигм. Аналитику важно отделять заявления политических деятелей, которые могут преувеличивать значение происходящих перемен, от свидетельств, действительно подтверждающих произошедшие изменения. Одно из наиболее авторитетных объяснений того, каким образом происходит смена политических парадигм, было предложено Питером Холлом, который проводит различие между изменениями первого, второго и третьего порядков. К изменениям первого порядка относятся перемены в параметрах политических инструментов, хотя цели политики и сами инструменты остаются прежними. При изменениях второго порядка происходит смена как самих инструментов, так и их параметров. Изменения третьего порядка ведут к полной замене инструментов, их параметров и политических целей. Лишь при изменениях третьего порядка, утверждает Холл, можно говорить о смене парадигмы [Hall, 1993].

Холл применил этот подход в отношении перехода от кейнсианства к монетаризму. Смена инструментов и параметров политического режима, вызванная провалом политики или в ответ на чрезвычайные ситуации, происходит достаточно часто. Изменения, связанные с допущениями и целями политики, имеют место намного реже и выходят за рамки кризисного управления: здесь требуется перегруппировка сил и переосмысление базовых допущений, что ведет к становлению новой политики по отдельным направлениям, даже если при этом сохраняются многие другие элементы [Kaletsky, 2010]. Настоящая смена парадигмы в политической экономии происходит лишь в случае проведения коренных изменений на всех уровнях, включая международный и национальный рыночный порядок. Здесь всегда присутствует некая преемственность: изменяются не все элементы, и не все они изменяются одновременно. Многие изменения происходят постепенно и приобретают практическое значение задолго до того, как будут признаны в качестве новых направлений.

Язык политических парадигм напоминает нам о том, что кризисы признаются таковыми посредством дискурса. И изменение того, как мы определяем ситуации, влечет за собой совсем другую ответную реакцию и другое понимание. С точки зрения дискурса кризисы отличаются от неподвластных человеку природных катастроф. Они социально конструируются посредством языка и дискурса и потому не существуют в объективном измеримом смысле. Они всегда конструируются из определенных интерпретаций и убеждений. Отсюда следует, что не может существовать единого взгляда на кризис: их всегда много, как много и участников с различными интересами, знаниями и убеждениями. Кризис существует тогда, когда достаточное количество людей верит в его существование и действует, исходя из этого убеждения [Hay, 2011].

Следовательно, кризисы конструируются из множества различных дискурсов, каждый из которых может подчеркивать их различные аспекты, приписывать им разные причины и отстаивать различные реакции на одно и то же событие. Тот или иной дискурс в определении кризиса становится доминирующим не только в силу своей убедительности, способности заставить взглянуть на кризис именно с предлагаемой точки зрения, но и потому, что ему удается обеспечить легитимацию определенного образа действий. В подавляющем большинстве случаев это означает, что кризис определяется дискурсом, который доминировал до того, как кризис случился, и остался доминирующим после кризиса. То, каким образом определяется кризис и какой ответ на кризис получает одобрение, служит подтверждением существующих структур власти [Blyth, 2013].