IV. Глобальные перемены

Кризис стал проверкой жизнестойкости международного рыночного порядка и в отдельно взятых странах. Финансовый крах произошел в самом оплоте западной экономики – в странах ОЭСР, и поначалу его прямое влияние на другие части международного рыночного порядка было ограниченным. Во многих незападных странах сохранялись высокие темпы экономического роста, и это подчеркивало их независимость от западных рынков. Однако эта независимость была иллюзорной. Сначала эти страны, находясь в изоляции, могли позволить себе спокойно наблюдать за происходящим в Нью-Йорке и Лондоне. Волна протеста периода 2008–2013 гг., в результате которой многие действующие правительства после выборов лишились своей власти, коснулась в основном западных демократий. Из восьми западных стран, входящих в состав «Большой двадцатки», лишь в Канаде и Германии у власти по-прежнему оставались те же партии, что и в 2008 г. Обратная картина наблюдалась в 11 незападных странах – участницах «Большой двадцатки». За это время правительство сменилось лишь в Мексике.

В 2008 г. новые быстрорастущие страны относились к стремительному обвалу англо-американских финансов и последовавшей за ним рецессии главным образом как к проблеме Запада, не имеющей к ним прямого отношения, хотя сокращение спроса на ряде основных рынков (темпы роста упали в 2009 г.) сказалось на экспорте из этих стран, причем некоторым из них, в первую очередь Китаю, пришлось прибегать к дополнительным финансовым стимулам, чтобы компенсировать падение спроса со стороны западных стран и сохранить высокие темпы роста. Рецессия никогда не была для этих стран заметным риском. Уныние и пессимизм, характерные для оценки кризиса и его последствий, не получили большого распространения за пределами Запада. Во многих быстрорастущих странах преобладал оптимистический взгляд на будущее экономики и возможности дальнейшего роста и развития. Чем сильнее становились эти страны, тем меньше они зависели от западных экономик и тем больше развивались их торговые отношения друг с другом. Это привело к тому, что быстрорастущие страны утратили интерес к сотрудничеству в решении дилемм, которые, по их мнению, имеют отношение только к западным странам. Обоснованность проводимой Западом политики также вызывает у них вопросы.

Это позволяет предположить, что «глобальный финансовый кризис», как его иногда называют, был явлением регионального, а не глобального масштаба, аналогичным финансовому кризису в Азии в 1997 г., а значит, его следует называть «североатлантическим кризисом». Но последний отличается от азиатского финансового кризиса тем, что он случился в финансовом нервном центре, который является таковым не только для западных стран, но и для всей международной экономики, – в англо-американских финансовых центрах [Gowan, 2009; Green, 2013; Panitch, Gindin, 2013]. Угрожая западным демократиям, этот кризис представлял собой угрозу стабильности международного рыночного порядка, где западные страны доминировали на протяжении долгого времени. В этом смысле его последствия ощущались далеко за пределами Северной Атлантики. По мере того как развивались события после кризиса, становилось очевидным, что быстрорастущие страны не могут оставаться в стороне от длительного структурного кризиса неолиберального порядка, который затрагивает их не в меньшей степени, чем страны ОЭСР. В попытке изолироваться некоторые быстрорастущие страны, в частности Китай, создали у себя значительный кредитный «пузырь», который в будущем может привести к новому крупному финансовому кризису. В нынешнем кризисе быстрорастущие страны выступают в роли ведущих игроков, сделав главную ставку на его исход, и именно они во многом определят, каким будет этот исход. Значение для международной экономики западных финансов, потребительского спроса западных стран и западных технологий способствует усилению взаимной зависимости всех государств и делает самостоятельное и самодостаточное экономическое развитие опасным даже для самых крупных из них, что и подтвердило снижение темпов экономического роста в ряде быстрорастущих стран в 2012 г.

В 2013 г. производство в незападных странах впервые превысило 50 % всего мирового производства в пересчете на паритет покупательной способности (ППС). Этот разрыв стремительно сокращался в течение последних 30 лет, в особенности – в последнее десятилетие. Запад, к которому в данном случае мы относим и Японию, продолжает доминировать, но его превосходство становится все меньше, и если эта тенденция сохранится, то изменение баланса в международной экономике будет не в пользу Запада. Экономический вес – не то же самое, что вес политический, но если мы хотим сохранить международный рыночный порядок, построенный 60 лет назад силами США и их западных союзников, то необходимо решить, каким образом этот рынок будет развиваться при полноценном участии в нем новых быстрорастущих стран.

Либеральный международный рыночный порядок казался достаточно прочным, когда после падения коммунизма к нему по умолчанию присоединился весь мир, к чему с самого начала и стремились те, кто стоял у истоков этого порядка в 1940-х годах. На протяжении 20 лет после окончания холодной войны казалось, что давняя мечта о едином мире, едином международном рыночном порядке, общих правилах и организациях, основанных на общих ценностях и обязательствах, вновь достижима. По мере распространения демократии и свободных рынков число стран, которые не могли или не желали поддерживать действующий международный рыночный порядок, сокращалось.

Международный рынок сумел пережить финансовый кризис. Доллар по-прежнему является ведущей валютой, а такие международные организации, как МВФ, Всемирный банк и ВТО, продолжают действовать в интересах Запада, для чего они, собственно, и создавались. Вокруг некоторых вопросов возникали трения, но протекционизм и конкурентная девальвация до сих пор встречались нечасто. Ничего похожего на крах международного рыночного порядка в 1930-х годах или на протекционистские меры, последовавшие за неудачей на Лондонской экономической конференции в 1933 г., не наблюдалось. Как отмечалось в главе II, на этот раз ход событий пока больше напоминает происходящее в 1970-х годах. Соединенным Штатам пришлось несколько отступить, и не в последнюю очередь из-за ослабления уверенности в неизбежности распространения всеобщего процветания и демократии по всему миру, но они продолжают доминировать и все еще способны перестроить международный рыночный порядок таким образом, чтобы, сохранив его, обеспечить собственные национальные интересы, что они с успехом сделали в 1970-х. Принятое после финансового кризиса решение о том, чтобы сделать основным форумом обсуждения вопросов международной экономики «Большую двадцатку», а не «Большую восьмерку», подключив к диалогу с западными странами новые быстрорастущие страны, стало первым важным шагом.

Основной целью «Большой двадцатки» является сохранение и, по возможности, укрепление международного рыночного порядка. Дело не в том, что этот порядок может исчезнуть, а в том, что ему брошены серьезные вызовы, обусловленные как внешними, так и внутренними причинами. Правительства западных стран в принципе продолжают выступать за сохранение открытой и либеральной международной экономики, основанной на многосторонних соглашениях и развивающейся согласно установленным правилам, как одной из неотъемлемых основ западного процветания. Однако существуют опасения, что с ростом напряженности внутри отдельных стран политическая воля и способность поддерживать сотрудничество на нынешнем уровне могут ослабнуть, а ограничения на свободное перемещение людей, капитала и товаров – усилиться. Внутренняя политика, направленная на решение вопросов долга и поддержание мер жесткой экономии в США и ЕС, привела к тому, что поддержка международного рыночного порядка в этих странах ослабла.

Еще одной причиной для беспокойства стало то, что в условиях роста западной экономики, особенно в течение 15 лет, предшествовавших финансовому кризису, представлялось вполне очевидным вовлечение в нее новых быстрорастущих стран. Обе стороны были заинтересованы в этом. Постепенное замедление роста западной экономики в сочетании с опасениями новой стагфляции или продолжительной стагнации привело к тому, что международный рыночный порядок в своем нынешнем виде стал гораздо менее привлекательным в глазах тех, кто не стоял у его истоков, и потому оказался отстраненным от руководства этим порядком. В подобных условиях достичь соглашения об углублении сотрудничества оказывается намного сложнее, отчасти потому, что кризис придал новым быстрорастущим странам смелости выступить за реформирование институтов международного рыночного порядка. Если в течение ближайших 10 лет согласовать эти реформы не удастся, то может увеличиться число двусторонних, а не многосторонних соглашений между различными странами, а также станет возможным возникновение новых региональных альянсов и сфер влияния и даже появление альтернативных международных порядков.