Глава тридцать первая

– Рейчел, хочешь посмотреть, что здесь делается? Ты должна это видеть, если собираешься стать одной из нас.

– Да, мне бы хотелось. – Я давно догадалась, что это не просто шикарный и немного странный загородный дом, которым он казался поначалу. Центром притяжения этого места является Арчер; все вращается вокруг него, и где бы он ни находился, повсюду его окружает обожание. С каждым, кого он видит, он находит общий язык. Я уже испытала на себе силу его взгляда и способность заставить меня чувствовать себя так, будто я для него самый важный человек в мире. Судя по лицам окружающих его молодых людей, то же самое он делает с каждым.

– Наша здешняя жизнь состоит из двух частей, Рейчел. – С каждым человеком, мимо которого мы проходим, он радостно здоровается и спрашивает, что он делает и как себя чувствует, а потом плавно продолжает: – Первая часть – стремление достичь высшей цели: совершенной любви и понимания Бога. Вторая часть – это подготовка к тому, что ждет нас в будущем. Когда придет беда, как, по твоему мнению, будет справляться с ней большинство людей?

Через стеклянную дверь в гостиной он выводит меня в сад. Стоит яркий солнечный день. С того времени как я приехала сюда с Хедер холодной зимней ночью, погода разительно изменилась. Зима ушла, и Хедер тоже ушла. Я снова слышу слова из песни, которую пели вчерашним вечером: зима уже прошла; дождь миновал, перестал. Арчер изгоняет зиму – по крайней мере, мне так представляется.

Он увлеченно рассказывает о своем видении будущего:

– Большинство населения, которое всецело полагается на продукты из супермаркетов, полуфабрикаты для микроволновок, электричество и все остальное, не будет иметь никакого понятия, как выйти из положения. Когда всего будет катастрофически не хватать, они растеряются, не зная, что делать. Потому что одно правительство за другим целенаправленно превращали их в баранов, чтобы элита могла оставаться у власти. В современном мире никто не способен делать ничего, кроме того, что сказано. Мы другие. Мы это изменяем. Мы берем контроль в свои руки.

Я киваю. Я это вижу. На территории усадьбы молодые парни и девушки усиленно занимаются расчисткой земли от поросли и выкапывают огромные ямы с помощью шумного экскаватора.

– Выгребная яма, – объясняет Арчер, показывая рукой на одну из них. – Потребуется, когда нас отключат от магистралей. – Он показывает на другую яму: – Система утилизации тепла, которая использует тепло земли для обогрева дома. Нет необходимости в ископаемом топливе или в электрической сети. Впрочем, мы можем жечь дрова, если будем самодостаточными. А еще мы будем вырабатывать много собственной энергии посредством солнечных панелей, ветровых установок и так далее. Пока электросеть все еще функционирует, мы будем по-прежнему ею пользоваться. Однако можно ожидать, что в любой день сеть откажет. Наши технические специалисты работают над тем, чтобы обеспечить все наше оборудование собственными источниками энергии.

– Серьезно? – Я не могу в это поверить. Так трудно представить себе жизнь, где невозможно просто взять и включить свет.

– Да, это так. – Он поворачивается и серьезно глядит на меня. – Говорю тебе, Рейчел, мы закрываем глаза на это бедствие. Электрические сети перестанут работать. Это не ложь; ты можешь прочитать об этом в любом научном журнале по проблемам энергоресурсов. Я прочитал все.

Мы останавливаемся на краю рощи.

– Это часть твоей земли? – спрашиваю я, глубже засовывая руки в карманы. Хотя день теплый, дует холодный ветерок и у меня мерзнут пальцы.

– Да. Туда мы не пойдем. Это немножко… Думаю, опасно – не то слово. Непредсказуемо.

Я недоуменно поднимаю брови.

– В любое время там могут находиться полдюжины людей, которые обучаются навыкам выживания. Не только разжиганию костров, свежеванию кроликов, очистке воды и рытью туалетов – хотя этим они тоже занимаются, – но еще и боям под открытым небом. – Он усмехается мне. – Не беспокойся, они не такие уж крутые. Однако мы должны быть готовы ко всему, что может случиться. Знаешь, это место осаждали и раньше. Это может произойти снова. У меня есть парни с наилучшей армейской выучкой. Они появляются неожиданно, чтобы проверить ребят. Все это очень забавно.

– Вы используете огнестрельное оружие? – спрашиваю я, представляя коммандос с их зачерненными лицами и автоматическими винтовками на плечах.

Он отрицательно качает головой:

– Здесь только ножи и рукопашный бой. На случай, если кончатся боеприпасы. А стрельбе обучаемся на местном стрельбище – так проще. Мы не хотим привлекать к себе внимание.

Мне представляется, что красавицы наподобие Софии и Агнес, которые появляются на стрельбище, чтобы учиться стрелять, вполне способны привлечь некоторое внимание, но я ничего не говорю. Мы поворачиваем и идем вдоль кромки рощи. Я вижу, что он все проработал. У него действительно есть план. Он делает это место самодостаточным и обучает всех выживать в любых обстоятельствах. Судя по всему, отключение электричества будет наименьшей из наших проблем.

– Ну вот, – продолжает он, – представь себе население, которое полностью потеряло связь с землей. Оно способно существовать только в удобных теплых домах с изобилием горючего и множеством доступных продуктов питания. Все это исчезнет. И что тогда?

– Беспорядки? – гадаю я. – Марши на Даунинг-стрит?

Он смотрит на меня с легким сочувствием.

– В самом начале, да. Протесты. Однако долго так продолжаться не будет. Вскоре, по мере роста дефицита, люди начнут грабить, воровать, драться за то, что останется. Можешь ты себе это представить? Когда твоей семье нечего есть, ты сделаешь все, чтобы ее накормить. Все нравственные принципы, которыми люди так гордятся, будут отброшены. Взрослые мужчины будут нападать на кухни в больницах и забирать еду у больных для своих детей. Им будет не до морали. Это вопрос выживания наиболее приспособленных.

Я понимаю, о чем он говорит. Я думаю о наших густонаселенных городах и о том, что может случиться, если не будет ни еды, ни водопровода и канализации, ни порядка…

– Но есть же армия и полиция, – говорю я. – Они обеспечат гражданский порядок.

– Да, поначалу. А потом будет введено полицейское государство. Все запасы и поставки власти приберут к рукам, чтобы обеспечить лояльность вооруженных сил. Правительство ополчится на свой бунтующий народ, а когда начнется настоящее насилие, они станут стрелять.

– О господи. – Я поворачиваюсь и смотрю на него. – Это ужасно.

– Это более чем ужасно, Рейчел. Это правда. Это произойдет. Но тебе не надо беспокоиться. Потому что ты здесь, с нами.

Наша экскурсия продолжается, и я не могу не дивиться всему, что он затеял в столь короткий срок. Много земли отведено для выращивания овощей и скота.

– Мы едим мясо, – говорит он, – в умеренных количествах. – И тут же показывает, где будут солнечные панели. – Однако они необыкновенно дорого стоят, и делают их вручную в Германии, так что пока их у нас нет.

Куда бы мы ни шли, мы видим усердно работающих молодых людей, и все они оборачиваются, чтобы улыбнуться и поприветствовать нас, когда мы проходим мимо. В доме Роки и Фишер по-прежнему трудятся изо всех сил, устанавливая ролеты.

– Дом будет хорошо укреплен, – говорит Арчер. – Как только станет известно, что у нас есть ресурсы, появится много людей, желающих либо отобрать их у нас, либо присоединиться к нам. Нам нужно будет забаррикадироваться, чтобы справиться с ними.

– Как вы собираетесь с ними справляться?

Арчер ведет меня в подвал. Я не была здесь с той поры, как Агнес обнаружила, что я брала продукты из морозильника.

Я краснею, вспомнив, что так и не возместила запасы. Я не была в магазине уже много недель. Теперь здесь четыре морозильника и десятки стальных стеллажей с пакетами, коробками и консервными банками. Это всевозможные припасы.

– Тут, внизу, много чего делается, – говорит Арчер. – Или будет делаться. Помимо того, что это наша кладовая, здесь будет еще и общая кухня. И посмотри на это.

Он ведет меня к двери из нержавеющей стали, которой я так боялась, когда жила здесь в одиночестве. Сейчас мои страхи выглядят смешными. Конечно, за этой дверью никого не было. Однако мне любопытно, что там.

Рядом с дверью теперь появилась кнопочная панель и небольшой дисплей. Арчер набирает код и прижимается глазом к дисплею. Синий свет сканирует его глазное яблоко, затем дверь открывается.

– Здесь, – говорит он, – наш командный пункт. Такие люди, как мы, есть по всему миру, и мы формируем с ними временные союзы для обмена информацией, когда придет время. К тому времени не будет авиасообщения. – Он усмехается мне. – Не будет авиационного топлива.

Я смотрю внутрь. В помещении полно компьютеров, экранов и всевозможного высокотехнологичного оборудования, назначения которого я не понимаю. Неудивительно, что я видела вспышки света и слышала щелчки и стрекотание. Все это постоянно работало подо мной, а я и понятия не имела.

– Вот таким образом мы, верующие, будем связываться друг с другом, – говорит он. – Это уже начинается. Мы не одиноки в нашем видении будущего.

– Ничего себе! – говорю я. – Вы готовитесь к этому всерьез.

– Разумеется. – Арчер улыбается. – Мы пойдем настолько далеко, насколько нужно. Но пока это все, что тебе следует видеть. Просто помни – что бы ни случилось, мы никогда не станем такой дрянью, как правящая миром клика, которая финансирует террористов и репрессивные режимы. Поверь мне, эти парни – орудия зла.

Я молчу, стараясь впитать все это. Он так уверен в себе. Я полна желанием быть рядом с ним, под защитой и в безопасности, как он обещает. Все плохое случится с другими людьми, с теми, кто этого заслуживает. С хорошими людьми все будет в порядке.

– Увидимся вечером, хорошо? – с улыбкой говорит он.

– Вечером?

– В церкви.

Ну конечно. Я забыла о духовной составляющей всего этого.

– Да… если ты думаешь, что мне надо прийти.

– Думаю, да. Это будет та еще вечеринка.

Вернувшись в свою комнату, я сажусь на кровать и стараюсь все это переварить. Вокруг меня идут усиленные приготовления к апокалиптическим событиям, которые я всегда расценивала как нагнетание страха. Может быть, это говорит о нехватке воображения, однако мне никогда не удавалось представить себе распад закона и порядка, людей, сражающихся на улицах за кусок хлеба, голодающие семьи и замерзание в собственных домах. Теперь я могу это сделать с легкостью.

Но здесь можно будет спокойно пережить все это. Сейчас идет подготовка, и когда это настанет, все они будут в безопасности.

Это привлекательная концепция: автономная самодостаточная община, способная обеспечить выживание, когда настанет худшее.

Лучше быть здесь, чем там, снаружи.

Я думаю о вечерней церковной службе. Мне любопытно, какую религию они здесь исповедуют. Арчер так сильно жаждет устроить мир в соответствии со своим видением! Я бы не удивилась, если бы этот мир оказался сотворенным им самим. Я вспоминаю интерьер церкви и невозможность определить ее конфессиональную принадлежность, вызываю в памяти неопределенное описание Сисси того, что в ней происходило когда-то.

Как странно, что она жила здесь и что здесь жила семья Арчера.

Я хмурюсь. Я не знаю, сколько лет сестрам, но наверняка под семьдесят. Если они родились здесь, могли ли они знать двоюродную бабку Арчера? Арчер говорил, что, когда он родился, его отец преуспевал, так что это маловероятно. Если я увижу Мэтти и Сисси, то спрошу у них, знают ли они что-нибудь о Кендаллах.

Я встаю и иду к зеркалу. Я не смотрелась в него давным-давно, и слово «вечеринка» заставило меня забеспокоиться. Возможно, я не способна конкурировать со здешними красавицами, однако мне по-прежнему хочется хорошо выглядеть. И все же я не могу не ахнуть, когда вижу свое отражение. Мои белые волосы отросли, у корней они темные, так что теперь я похожа на барсука, а вдобавок они сухие и помятые из-за отсутствия должного ухода. Мое лицо тоже сухое и изможденное как никогда. Неужели это я? Я никуда не могу пойти с такой внешностью.

София стучит в дверь и зовет:

– Рейчел! Ты готова? Пора идти.

Я открываю дверь. Она изумленно глядит на меня.

– Ого! Ты выглядишь великолепно. Что ты сделала с волосами?

– Просто покрасила корни.

Я привезла с собой коробки с краской, чтобы поддерживать новое обличье, и провела вторую половину дня в пластиковых перчатках, размазывая эмульсию по всему скальпу. Мне немного стыдно за то, что я беспокоюсь о своей внешности, но это действует успокаивающе и в то же время тонизирует меня, так что я позволяю себе получить некоторое удовольствие. Я даже воспользовалась увлажняющим кремом и тушью для ресниц. Насколько ужасно я должна была выглядеть, если София думает, что теперь я выгляжу великолепно? Сейчас я с трудом выдерживаю экзамен.

Она критично рассматривает мою одежду.

– Вообще-то ты должна носить белое. Есть у тебя что-нибудь?

Я смотрю на свои джинсы и полосатый джемпер.

– Это то, что оставалось в моей комнате. У меня есть льняные брюки.

– Хорошо. Надевай их. – София без смущения смотрит, как я раздеваюсь и надеваю мягкие белые брюки и белую футболку.

– То, что надо, – говорит она, когда я заканчиваю. – Подходит к волосам.

– А что сегодня за служба? – интересуюсь я на пути к парадной двери.

– Эта пятница особая. Большинство наших уже приехало, так что мы собираемся это отпраздновать. Мы собираемся практиковать групповую динамику. – Она улыбается мне. – Это весело. Что-то вроде сумасшедшего дома. Не удивляйся.

– Постараюсь. Но не могу обещать. – Я улыбаюсь в ответ. – Службу ведет Арчер?

– О да. Как всегда. – При упоминании его имени ее лицо смягчается.

– София, что тебя сюда привело? – любопытствую я.

– Арчер придает моей жизни смысл, – просто отвечает она. – Я принадлежала к кругу людей, у которых, кажется, есть все, но внутри я была совершенно пуста. Я стремилась к чему-то фундаментальному, пыталась утопить свою неудовлетворенность в наркотиках и вечеринках. Потом я познакомилась с Арчером. Он сразу меня понял. Я действительно… была ему небезразлична. Понимаешь? – Она искоса смотрит на меня зелеными глазами. – Он слушал меня. И он показал мне путь. Теперь это мой путь. Он мой – наш – Возлюбленный.

Я киваю. Я обратила внимание, каким образом Арчер устанавливает связь с каждым, кого встречает, будь то мужчина или женщина. По крайней мере здесь. Возможно, во внешнем мире он со своей уверенностью в себе и непоколебимой верой в правоту своих взглядов кого-то раздражает.

– Временами это выглядит эксцентрично, – говорит София, когда мы выходим на подъездную дорогу, освещенную пылающими факелами, которые расставлены с равномерными промежутками, – но если ты откроешь свое сердце и душу, ты получишь послание. И когда это случается… это непреодолимо.

Я полна тревоги, пока мы идем по дорожке к церкви. Ее окна ярко освещены горящими внутри свечами. Кроме нас, в церковь направляются и другие, и все одеты в белое. Женщины – в длинные узкие платья или облегающие шорты и артистично рваные футболки. Мужчины одеты во что угодно – от балахонов, которые выглядят как ночнушки, до белых джинсов и рубашек. Всем, как кажется, от двадцати с лишним лет до тридцати с небольшим, и они принадлежат ко многим национальностям. У многих мужчин бороды и длинные волосы, как у Арчера, у некоторых волосы собраны в хвост, у других заплетены в косички. Я завидую тому, что они выглядят такими современными, непринужденными в выборе своего индивидуального стиля, довольными тем, что нашли его за пределами своих национальных культур.

В церкви я сажусь рядом с Софией, не в первом ряду, но достаточно близко, чтобы хорошо видеть все происходящее. Играет музыка, но это не орган, который оставлен нетронутым. Двое молодых людей играют перед собравшимися на гитарах. Это прекрасный классический дуэт, создающий ощущение безграничного покоя.

– Что мне следует делать? – спрашиваю я. Похоже, здесь нет ни молитвенников, ни чинопоследований.

– Просто следи за тем, что делают остальные, или делай то же самое. Делай то, что тебе кажется правильным.

Без четких инструкций мне не по себе. Надеюсь, от меня не ждут, что я впаду в транс, или стану говорить на незнакомых языках, или чего-то такого, что случается в подобных местах.

– Кому мы молимся? – спрашиваю я.

– Ну, так сказать… духовному началу, – загадочно отвечает София. – Воле. Ты быстро поймешь. Правда. Возлюбленный все объяснит.

Я перестаю задавать вопросы, поскольку не думаю, что смогу услышать от нее нечто вразумительное. Все это так туманно и далеко от жизни. Интересно, как все это сочетается с весьма четкими представлениями Арчера о будущем и о том, что надо делать, чтобы обеспечить выживание? Внезапно музыка прекращается, гитаристы поднимаются и уходят со своими инструментами. Шум голосов постепенно стихает. Я гляжу назад и вижу, что в церкви человек тридцать-сорок. Я вижу там Арчера, и Кайю, и китайскую девушку. Роки и Фишер тоже здесь.

Арчер следует по проходу к алтарю, который теперь покрыт пеленой с чудесной вышивкой. На Арчере мешковатый белый балахон с открытым воротом, демонстрирующий широкую грудь. Во время его шествия община взрывается аплодисментами и приветствует его радостными возгласами. В благодарность он кивает, улыбается и раскидывает руки, поворачиваясь при ходьбе во все стороны и пожимая протянутые руки. На возвышении он останавливается и обращается лицом к собравшимся:

– Добро пожаловать. Сегодня вечер особенный. Мы здесь. Не все, конечно. У нас есть братья и сестры в других местах, и со временем они к нам присоединятся. Однако в данный момент ключевая группа в сборе. Наш костяк здесь! Он несокрушим. Наконец-то мы вместе!

Это заявление приветствуется громкими аплодисментами, свистом и одобрительными возгласами.

– Ребята, здешние правила такие же, как во всех других местах. Мы представляем собой общину. То, что мы делаем, мы делаем для общего блага. Все мы бесплатно отдаем свой труд и свое имущество в общинный фонд, благодаря которому все мы защищены и сыты. Правильно?

Ему отвечают аплодисментами и криками одобрения.

Так, я понимаю. Это новый аграрный коммунизм. Для тех, кто может позволить себе купить огромное поместье. Я вспоминаю комнату в подвале, набитую новейшей техникой, и думаю, сколько все это стоит. Наверняка миллионы. Но в чем состоит религиозный аспект?

Арчер начинает говорить. Невозможно оторвать от него глаз, его магнетически привлекательная фигура расхаживает перед скамьями взад и вперед, его голос так полон энтузиазма, он так четко выражает свои мысли! Каждая фраза исполнена ясного смысла, из нее неумолимо вытекает следующая, потом следующая, и я не могу не соглашаться с каждым выводом, к которому он приходит. Он говорит о необходимости духовной жизни, дополняющей их физический труд и придающей смысл их жизням и человеческим отношениям. Он говорит, что помимо битвы за выживание в грядущей огненной буре в этом мире есть вторая, еще более великая битва, которую надо выиграть. Это битва добра со злом, любви с ненавистью, жизни со смертью.

– Мы вступим в эту битву в белых одеждах, в сиянии, вооруженные силой любви и силой жизни! – возглашает он.

Община криками выражает согласие.

– Мы победим в этой великой и последней битве, ибо в наших руках есть духовное оружие. А самое сильное оружие – это любовь!

Это вызывает у общины дикие крики радости. София рядом со мной аплодирует и кричит, ее глаза сияют.

– Сегодняшней ночью мы утверждаем нашу любовь друг к другу. Мы любим без субъективных симпатий! Мы любим одинаково, независимо от расы, пола, национальности или культуры. Все достойны любви и все будут любимы. У нас все общее, правильно? Никакого фаворитизма. Никаких уз закона, государства и закоснелых мертвых церквей! Мы все любим друг друга и находим в этом нашу силу и нашу свободу.

Снова возгласы одобрения. Атмосфера теперь оживленная, наэлектризованная возбуждением и предвкушением.

– Итак, сейчас мы проводим торжественную церемонию – наше собственное утверждение любви друг к другу и приверженности к полному равенству в отношениях.

Аудитория восторженно шумит. Помещение наполнено какой-то мощной животной силой молодости, приведенной в эмоциональное и физическое исступление.

Что, черт возьми, сейчас произойдет?

Я стою за стенами церкви, трясущаяся и напряженная. Не знаю, как мне к этому относиться, однако абсолютно уверена, что это нечто такое, чего мне не следует видеть. У людей в церкви нет ни стыда, ни смущения, но я другая. Когда ко мне подошел Фишер и взял за руку, я вырвала ее и покачала головой. Он пожал плечами, улыбнулся и отправился на поиски кого-нибудь еще.

Что я только что видела?

Если бы об этом написали в таблоиде, вероятно, там было бы сказано нечто вроде следующего: «Богатеи отвязываются на шумной вечеринке… сливки общества устраивают оргию…»

Однако все было не так. Или так?

– Рейчел!

Я слышу рядом голос. Его голос. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Его лицо сияет, он освещен светом, который исходит из церкви. Со своими струящимися волосами, бородой и балахоном он выглядит как библейский персонаж. Я не могу не чувствовать перед ним благоговейного страха, его присутствие вызывает у меня волнение такого рода, какого я не испытывала уже давным-давно.

– Ты в порядке?

Он всегда заботится обо мне. Проверяет, в порядке ли я.

– Да. – Голос у меня дрожит, но не слишком сильно. – Просто я немного поражена.

– Я так и думал. – Он кивает. – Я этого ожидал.

– Что вы там делали?

– Ну, ты можешь назвать это брачной церемонией. В этом месте брачные церемонии уже бывали, но в старые времена это были духовные браки между мужчинами и женщинами. Они отрицали физическую сущность, поскольку считали, что это часть дьявольского царства. Так они понимали последнюю заповедь. Я получил иное послание, поскольку времена изменились. То, что возможно сейчас, тогда могло представляться невозможным.

– Заповедь?

– Да. Время от времени случаются проявления божественной воли, человечество получает заповеди, которые помогают людям увидеть путь. – Он улыбается мне. – Когда-нибудь я объясню это должным образом. Нужно понять главное: мы утверждаем нашу общность посредством церемонии, в которой все мы женимся друг на друге, – каждый человек женится на всех остальных. И при этом мы делим нашу любовь поровну. Ты понимаешь?

– Исходя из того, что там происходит, думаю, я поняла. – Я пытаюсь шутить.

– Это первая церемония за долгое время. На самом деле это прекрасно. Никто не обижен, никто не грустит, все любят друг друга, нет ни чувства вины, ни взаимных упреков. Если ты об этом подумаешь, то поймешь, что это идеал.

Это кажется таким простым. Как все, что говорит Арчер, это кажется предельно ясным. И тем не менее, думаю я, если все это так хорошо и правильно, то почему, выходя из церкви, я видела Кайю, девушку, которая вышивала алтарную пелену, и она рыдала так, словно у нее разрывалось сердце?

Арчер берет мою руку, подносит к губам и нежно целует.

– Что ж, Рейчел, не думаешь ли ты, что тебе тоже стоит заняться любовью? Обещаю, ты не пожалеешь.