Парадокс Горбачева

Экономический парадокс правления Михаила Горбачева – это дисбаланс потребления, инвестиций и военного бюджета. Уровень потребления в этот период сократился. Военные затраты Горбачев тоже сократил, вследствие чего объем инвестиций должен был значительно вырасти. Куда же делись все высвобожденные ресурсы?

Давайте сделаем приблизительные расчеты. Итак:

• сокращение военных расходов добавило 9 %;

сокращение потребления, особенно в конце, тоже было значительным, добавим еще 5 %.

Получается, что куда-то исчезли 14 % всей экономики. Куда? Это же просто гигантская цифра! Да, борьба с алкоголем стоила бюджету 2 % в год, но эти цифры уже отражены нами в падении потребления.

Ответ простой. Они провалились в пропасть возросшей негативной производительности труда. Из предыдущей главы вы знаете, что в 1980-м эта цифра уже была негативной, порядка -2 % ежегодно. Это означает, что в 1985-1990-м за счет перестройки системы управления экономикой производительность труда рухнула с-2 до -17 % в год!

Отличный результат для реформы, нацеленной на «ускорение», которое, по словам Михаила Горбачева, означало «вывод советской экономики на мировой уровень за счет опоры на живое творчество масс и поворота к науке».

Как это произошло? Итогом горбачевской «перестройки» стала утрата контроля и управления в экономической системе. Госплан более был не способен управлять экономикой, так как функции выбора при принятии управленческих решений были переданы в систему хозяйственного расчета или руководителям предприятий. Произошла децентрализация управления огромной системой, которая была абсолютно не готова к такой децентрализации.

Но что еще хуже: до перестройки узкие горлышки кровеносных сосудов экономической системы в планово-командном режиме расширял Госплан за счет авторитарного принятия инвестиционных решений и распределения средств, теперь такая «скорая помощь» по расширению кровеносных сосудов экономики перестала существовать. Начались массовые перебои с поставками комплектующих и сырья. Устоявшиеся производственные цепочки стали забиваться и ломаться. Поначалу это было едва заметно, но имело отложенный эффект – уже к 1990-му многие потребительские товары полностью исчезли из магазинов, и причины этого нужно искать именно в начале 1985 года.

В связи с отложенным эффектом в 1987 году начался следующий спад производства, который ознаменовал начало нового экономического кризиса. А в советской элите наметился раскол. Однако теперь к перестроечному процессу подключились массы – «реформы сверху» сменялись «революцией снизу».

В результате подъема политической активности народа начался бурный рост неформальных групп, организаций и движений, в будущем переросших в партии и направивших страну на путь формирования многопартийности. Давление снизу и понимание, что преобразования тормозятся старой партийно-хозяйственной элитой, заставили реформаторское крыло перейти к реформированию политической системы.

Многие связывают причины негативных экономических последствий горбачевских реформ с категорическим нежеланием партийно-хозяйственной элиты СССР лишаться своих льгот и привилегий. Но напомню, что с приходом Михаила Горбачева к власти был омоложен весь высший эшелон управленческой элиты: Николай Рыжков стал премьер-министром, Борис Ельцин – членом ЦК КПСС, а позже первым секретарем Московского горкома партии, и так далее. Партийное руководство также освобождалось от наиболее консервативных членов: к 1987 году было заменено 70 % Политбюро, 60 % секретарей обкомов партии, 40 % членов ЦК.

Архитекторы перестройки

Куда более важную роль сыграла сама суть экономических реформ. Вместо того чтобы направить реформу на лечение неэффективности советской системы, как это сделали в Китае, Горбачев был уверен, что причины лежат не в недостатках социализма, а в недостаточном использовании возможностей социализма. Вместо того чтобы прагматично проанализировать недостатки социализма и заменить их на частную инициативу, оставив систему в том виде, в котором она мало-мальски работала, Горбачев решил перестроить систему и в результате отрезал ей почки, нос, уши, а затем и вырвал сердце, запустив экономический хозрасчет, основанный на кривых ценах. В итоге экономика рухнула. В элите наметился раскол, а к перестроечному процессу подключились массы. Давление снизу заставило крыло сторонников перестройки перейти к реформированию политической системы, что еще больше дестабилизировало обстановку и привело к углублению экономического кризиса.

В 1990 году в верхах были разработаны две экономические программы: Рыжкова и Шаталина – Явлинского, которая называлась «500 дней». Обе программы склонялись к радикализации реформ и переходу к рыночным отношениям, обе включали признание частной собственности и ограниченную приватизацию.

Программа Рыжкова была направлена на постепенность вхождения в рынок, начиная с постепенного отпуска цен.

Программа Явлинского же планировала максимальное ускорение рыночных отношений за счет стабилизации рубля посредством продажи государственной собственности в частные руки, изменений бюджетной и кредитной политики и отказа от финансирования неэффективных хозрасчетных производств. По своей сути план Явлинского был серебряной пулей в голову вампира-франкенштейна под названием «советская экономика». Удивительно, насколько циничной и одновременно прагматичной была программа капиталиста-либерала Явлинского, который до сих пор ведет активную политическую деятельность.

Несмотря на то, что экономическая система СССР была умирающей, ничего сравнительно более эффективного в русской жизни не существовало со времен Петра I.

Программа Явлинского «500 дней» была нацелена на полное уничтожение советской социалистической экономики. В свой пик система давала 37–40 % от уровня жизни США, но, пропустив ЭВМ, снизила этот показатель до 32–33 %. Система имела огромные недостатки, но и огромные преимущества, такие как возможность мобилизации и направления в стратегически важные отрасли колоссального капитала. Гигантская, пусть и не состыкованная с промышленностью, но производящая большое количество новых исследований инфраструктура Академии наук, сильнейший в мире военно-промышленный комплекс.

Приведу аналогию: предположим, по каким-то причинам вы решили снести свой дом. Причины поступить так, конечно, вызывают целый ряд вопросов к вашему психическому состоянию, но допустим, что причины были серьезными. Явлинский, например, ненавидел коммунистическую идеологию и презирал убийства и красный террор времен Сталина. Поэтому он решил разрушить, точнее, «перестроить» свой дом. Но «перестройка» эта означала снос целиком всей системы государственного планирования и переход на хозрасчет. Так вот, если вы тоже решили снести свой дом, то представьте, что там есть плазменный телевизор, планшет фирмы Apple, да и сейф с кучей наличности, семейные драгоценности, наконец, ваше обручальное кольцо… Захотите вы спасти то, что является для вас ценным, перед тем как разрушать? Ответ на это вопрос достаточно очевиден. Неочевидна только безжалостная позиция М. С. Горбачева, который хотел перестроить систему, хорошо понимая, что тем самым ее уничтожает.

Григорий Явлинский был автором радикальной реформы «500 дней», или того, что называют шоковой терапией. Почему созданная миллионами людей, устанавливавшаяся десятилетиями, глобально конкурентоспособная система была признана настолько ушербной, что нельзя было оставить и укрепить ее сильные стороны, а работать только над слабыми? Ну или, в конце концов, вообще параллельно создавать, развивать и обучать частную инициативу, не касаясь изменений в государственном планировании и управлении, как это сделали в Китае? Ведь ежу было понятно, что трогать систему Госплана в 1985-м было нельзя!

Что получили в итоге? Выбирая между программой медленного перехода Рыжкова, которую надо было реализовывать в 1970-х, и шоковой терапией программы Явлинского «500 дней», Михаил Горбачев вновь занял центристскую позицию, предложив реформаторам разработать объединенную программу. Такая позиция лишь усилила критику в адрес генсека, и в декабре 1990 года на IV Съезде народных депутатов уже раздавались призывы к отставке Горбачева.