«Вначале Гитлер обратился к членам Туле, и именно они первыми поддержали его»³¹, – писал Рудольф фон Зеботтендорф в книге «Еще до Гитлера», вышедшей в Германии в 1933 году сразу после того, как Гитлер стал канцлером. За много лет до этого – в 1917-м – Зеботтендорф основал в Мюнхене общество Туле. Он и был его Великим Магистром во времена красного правительства Эйснера и Республики Советов, до 1919 года. Затем он уехал из Германии и поселился в Турции. Зеботтендорф не мог непосредственно наблюдать процесс восхождения Гитлера к вершинам власти, что отчасти объясняет ту наивность или простоту, с которой он опубликовал свою книгу. Ему следовало бы знать, что Гитлер никогда не признавал заслуг своих прежних учителей, руководителей, помощников или начальников – за исключением Рихарда Вагнера и Дитриха Эккарта. Тем же, кто имел неосторожность напомнить ему о своей роли, затыкали рот, а порой их бросали в концентрационный лагерь. Но Зеботтендорфу повезло: Рудольф Гесс, бывший член Туле, стоящий теперь у вершин власти Третьего рейха, позаботился о своем бывшем Великом Магистре. Зеботтендорфа освободили под предлогом того, что воздух за пределами Германии будет полезнее для его здоровья.

Tule-Gesellschaft (общество Туле) было тайным обществом, которому уделяется большое, а порой и чрезмерное внимание в книгах об оккультной стороне нацизма. Возможно, именно поэтому до недавних пор историки академического направления старались обходить эту тему стороной. В результате сложилась ситуация, о которой пишет Петер Левенда: «Если послушать большинство историков, складывается впечатление, что Tule-Gesellschaf – это мелкая аберрация, аномалия, не заслуживающая серьезного рассмотрения»³². Однако объем значимых фактов, касающихся общества Туле, так велик, что в любой биографии Гитлера или истории нацизма для них должно найтись место, иначе мы упустим сведения об очень важном периоде в жизни Гитлера. И здесь необходимо подчеркнуть, что нижеследующие главы основаны на исторических фактах, а не на капризных полетах фантазии.

Австрийские провидцы

Около 1880 года в европейском сознании произошла любопытная перемена. Уже в начале XIX века завоевания Просвещения – и всего века Разума – были поставлены под сомнение движением романтиков. Теперь же на защиту прав эмоциональных составляющих человеческой природы встала новая мощная волна интуитивизма и витализма. Поначалу эта перемена проявилась в искусстве, главным образом, через импрессионистов с их «взрывом света». Затем на сцене культуры один за другим появились (упомянем лишь важнейшие фигуры первооткрывателей) Ницше, Фрейд, Бергсон и Пруст. Все они бросали вызов единовластию разума; человеческое существо пыталось вырваться из смирительной рубашки рационального ума. В результате, добившись свободы, человек, с одной стороны, почувствовал себя потерянным в новообретенном мире, с другой – у него закружилась голова от новых возможностей и перспектив. Именно в те времена целью человеческого развития провозглашалась то одна, то другая разновидность «сверхчеловека». «Переоценка всех ценностей» Ницше вызывала эйфорию и в то же время глубокий страх – казалось, исчезают самые привычные и надежные ориентиры.

В этом культурном перевороте, в ходе которого росло напряжение, в итоге приведшее к Первой мировой войне, важную роль играло Теософское общество, основанное в 1875 году Е. П. Блаватской и Г. С. Олкоттом. Быстрое и широкое распространение теософии говорит о том, что она в чем-то отвечала глубоким и нереализованным потребностям человеческого существа. Действительно, человек сложнее, чем полагал Декарт и философские наследники картезианства: материалисты, позитивисты, сайентисты и редукционисты. Безусловно, в человеке присутствует телесная, материальная часть, но в нем есть и витальная составляющая со своими жизненными силами, есть и ментальная часть (которую Декарт считал эпифеноменом), а также душа. Теософия заимствовала на Востоке идею многослойной природы нашего существа, соответствующей космическим уровням бытия. Также она позаимствовала и идею о том, что история человечества уходит в прошлое куда дальше, чем тот неправдоподобно малый временной отрезок, который считается историей в современной академической науке. Идея реинкарнации придала краткой человеческой жизни некий новый смысл. Немаловажно и то, что теософия предложила новый, не антропоморфный образ Бога: все есть «Это» и с Этим можно войти в прямой контакт, даже стать Этим – ведь Оно вживую присутствует в глубине души человека.

«Истоки современного возрождения оккультизма в Германии [и Австрии] следует искать в теософии, популярной в англосаксонском мире в 1880-х годах», – пишет Николас Гудрик-Кларк³³. Он считал, что это возрождение проходило с 1880 по 1910 год, и заметил при этом, что «в Германии, по сравнению с другими европейскими странами, теософия оставила более глубокий след». Причиной было то, что в Германии оппозиция идеалам Просвещения была сильнее, так как развитие германского национального духа шло по особому пути. Германия словно осталась на периферии культурных достижений других западноевропейских стран, а порой даже противостояла им. Этот специфический германский путь порой называют Sonderweg, «особой дорогой» Германии.

Некоторые фундаментальные верования и убеждения, позже приведшие к нацизму, впервые возникли в Австрии. Часто этому не уделяют должного внимания – ведь эта красивая страна ассоциируется, прежде всего с тирольскими хижинами, пением горцев, приветливостью и уютом. Другая причина в том, что в результате напряженных отношений между оккупировавшими ее союзниками Австрия избежала своего собственного Нюрнбергского процесса. Вследствие вражды между различными национальными и языковыми общинами Австрийской империи австро-германцы развили в себе чувство культурного и расового превосходства, приведшее позже к пангерманскому фанатизму. Сама же империя медленно сползала в хаос. Чтобы сохранить свою руководящую роль, германоязычной общине приходилось бороться с не менее патриотически или расистки настроенными чехами, словаками, поляками, рутенцами, словенцами, сербохорватами, итальянцами и другими. «В Вене жило больше чехов, чем в Праге, больше евреев, чем в Иерусалиме, и больше хорватов, чем в Загребе»³⁴.

Новые теософские идеи, замешанные на растущем в Австрии пангерманизме, отчасти объясняют появление такой фигуры, как Гвидо фон Лист (1848—1919). Лист был романтическим мечтателем – в своих работах он возвеличивал германское прошлое. Он утверждал, что арийско-германское богочеловечество являлось высшим типом человеческих существ, который когда-либо существовал, и ему вновь суждено стать «высшей формой жизни, способной когда-либо развиться во вселенной»³⁵. Согласно ему, у германо-арийцев было две формы религиозной практики: одна открытая, экзотерическая – вотанизм, другая тайная, эзотерическая – арманизм. На дальнем севере с незапамятных времен до наших дней существует непрерывная традиция посвященных арманистов. Эту элиту, Armanenschaft, нужно возродить. Она должна осознать свою истинную задачу: создание будущей расы богоподобных людей.

Свои воззрения Лист подкреплял псевдоисторическими рассказами, пробуждая интерес к остаткам арийско-германского прошлого: к монументам, ландшафтам, археологическим находкам. Он написал целые тома, посвященные священным рунам. Делая все это, он воскрешал антиримские и антикатолические чувства, присущие германскому сознанию задолго до Лютера. Названия его книг говорят сами за себя: «Германские мифологические ландшафты», «Изначальный язык германо-арийцев и язык их мистерий», «Арийско-германская религия – ее экзотерическая и эзотерическая стороны», «Германо-арийцы – это арманисты», «Тайна рун»…

Влияние Листа усиливалось. Общества Листа и тайные арманистские ложи появились во многих австрийских городах, еще больше их было в Германии. Разумеется, его книги тешили германское эго историями о великом прошлом и сияющем будущем немецкого народа. О реинкарнации и карме многие впервые прочли у Листа. Многое из того, что было подавлено в немецкой душе жестоко навязанным христианством, выразилось в фантастических работах Листа и вошло составной частью в фолькистское движение. «Лист фактически стал гуру пангерманцев», – пишет Петер Орцеховски. «В прижизненной биографии его называли «человеком, воскресившим древнюю арийскую мудрость». На крыльях славы идеи Листа, воспевающие тайную германскую сущность, в самый короткий срок распространились и в империи Вильгельма II. Члены обществ Листа сыграли в этом немалую роль»³⁶.

Откровения Листа подкреплялись и в некотором смысле дополнялись публикациями другого австрийца, Йорга Ланца фон Либенфельса (1874—1954). Ланц был знаком с Листом, более того, как считает Бригитта Хаман, он был «его ближайшим учеником и последователем»³⁷. Именно Ланц изобрел слово «ариософия» (под явным влиянием «теософии») и применил его к своему учению и учению Листа. Бывший монах, Ланц усердно изучал Библию, для «истинного» понимания которой он изобрел некий ключ. При этом он всей душой желал реализовать идеалы рыцарей-тамплиеров – во всяком случае, то, что он считал этими идеалами. Позднее он создаст Орден новых тамплиеров.

Ланц писал книги с названиями наподобие «Теозоология, или Предания обезьянцев из Содома и Электрон Богов» (1905). Но самые влиятельные эссе, когда-либо выходившие из-под его пера, появлялись в периодическом издании «Остара». Практически это была серия брошюр на определенные темы. Вот некоторые заглавия: «Раса и женщина: ее предпочтение мужчин низшего вида»; «Опасность прав женщин и необходимость высшей морали, основанной на правах мужчин»; «Любовная и сексуальная жизнь блондинов и темнокожих»; «Введение в сексуальную физику»; «Блондины как создатели языка»… Как видно из этих названий, навязчивые идеи бывшего монаха, в сравнении с Листом, были куда фривольнее. Неудивительно, что одной из причин его исключения из Цистерцианского ордена было amori carnati captus, что означает попадание в сети плотской любви – по всей видимости, гомосексуальной.

Центральное откровение Ланца состояло в том, что в человечестве между высшими, благородными, богоподобными существами и низшими, безобразными, животноподобными тварями существует пропасть. Этих низших существ он называл чандалами, обезьянцами или Schrättlinge – лешими, уродцами. Высшие существа – это «беловолосые арийские героические расы всех народов и наций». Увы, женщины этих возвышенных существ дали себя совратить полукровкам, которые таким образом наслаждались порчей крови благородных рас. Мало-помалу это привело к деградации светловолосого человечества, а следовательно, и всего благородного, чистого, творческого. Бывшие представители высшего человечества стали пародией на самих себя, больше походящими на животных, чем на истинных людей. Грех пришел в мир именно через женщин, ведь они подвержены влиянию животной похоти больше, чем мужчины.

Бредни Ланца не просто циркулировали в узких группах или сектах. У «Остары» был большой тираж и она широко читалась. В идеях Ланца и Листа неприкрыто выражалось чувство расового превосходства, поддержанное дарвинистскими аргументами, а также вдохновленное стремлением к реализации высших идеалов, широко распространенных в то время в Германии и Австрии. Эти чувства были одной из движущих сил фолькистского движения. Позже они станут неотъемлемой частью нацизма.

Здесь необходимо заметить, что несколько авторитетных исследователей склоняются к тому, чтобы поверить утверждениям Ланца: Гитлер в венские годы читал «Остару». Сам Ланц писал в 1932 году: «Гитлер – один из наших учеников»³⁸. Как и Зеботтендорфу, эта наглость не прошла ему даром – его заставили замолчать. Как бы то ни было, фактом остается то, что нацизм реализовал на практике множество идей Ланца, в особенности это касается Черных рыцарей – СС Гиммлера. Ланц фон Либенфельс тешил себя картинами огненного холокоста – когда эти полукровки, недолюди, будут в огромных кострах приноситься в жертву богам. «И под ликование богоподобных людей мы завоюем всю планету»³⁹, – писал он.

Germanenorden [Орден германского народа]

Как раз около 1880 года – водораздела в культурной истории Европы – самосознание германцев (если не сказать, их мания величия) приобрело гипертрофированные формы. Благодаря искусному правлению Бисмарка им удалось в 1871 году создать германское государство, которое они называли Вторым рейхом. (Первый рейх, Священная Римская империя германской нации, закончила существование в 1806 году.) Но чем больше немцы убеждались в исключительном превосходстве своего народа и, в особенности, в превосходстве своей расы, тем легче им было презирать другие народы, которые, с их точки зрения, Создатель одарил не так щедро. Здесь нужно заметить, что в те годы даже верующие легко принимали дарвинизм – им как-то удавалось совмещать мировоззрение, основанное на власти случая, с идеями о всемогуществе Бога и Провидения. А социальный дарвинизм был прекрасным дополнением к расизму, придавая ему новый импульс.

В этом описании германского самосознания нет ни капли преувеличения, что можно продемонстрировать, процитировав параграф из листовки, распространявшейся Germanenorden: «Самая высокоталантливая и одаренная раса – это раса нордическая или арийско-германская. В наиболее чистой форме она характеризуется следующими внешними признаками, отличающими ее от всех других рас: светлые волосы, голубые глаза, розовато-белый цвет кожи и благородная осанка. Согласно последним исследованиям, эта раса с древнейших времен была единственным создателем и выразителем благороднейших моральных идей и всех высших форм культуры. Благодаря своим прирожденным умственным способностям, богатству чувств, чести, чувству справедливости и милости, а также благодаря своей творческой силе и созидательным способностям именно этой древнейшей расе предназначено быть вождем всего человечества»⁴⁰. Это было фундаментальное верование всех германских националистов и пангерманистов, именно это убеждение толкало нацистов к власти, а немецкие армии – к завоеванию всего мира.

И если германцы лучшие из всех, если это народ божественных избранников, то они, естественно, могли чувствовать неудобство от присутствия людей, чуждых телу их германской, нордической, нордо-германской или арийско-германской расы. Эти чужаки были с ними веками: предприимчивые, сообразительные, порой пробиравшиеся в самые высокие слои общества, – речь идет о евреях, одном проценте населения Германии. Как и жители других европейских стран, немцы имели давнюю и глубоко укоренившуюся традицию антисемитизма, столетия назад занесенного сюда христианством. А христианство учило, что евреи убили вочеловечившегося бога и в наказание за то рассеяны по лицу всей земли. Чем больше раздувалось германское эго, тем меньше оставалось места для «чужаков», а антисемитские чувства разгорались все жарче и становились все заразнее.

На этой благодатной почве родился Germanenorden, детище инженера-механика Теодора Фрича (1852—1933). Некоторые считают Фрича «самым значительным антисемитом до Гитлера»⁴¹. Именно он составил в 1887 году «Катехизис антисемита». Двадцать седьмое издание этой книги вышло в 1907 году под названием «Справочник по еврейскому вопросу». До конца Третьего рейха он оставался настольной книгой и источником вдохновения для всех, кто ненавидел евреев. В 1889 году Фрич основал Антисемитскую народную партию. В 1902 он стал издавать журнал «Молот», который пользовался таким успехом, что ассоциации Молота стали появляться по всей Германии. Именно на эти ассоциации опирался Фрич, основывая Germanenorden в 1912 году. «Самыми важными распространителями идей Листа по ту сторону границы [между Австрией и Германией] были члены обществ Листа в Германском рейхе, вовлеченные в ассоциации Молота и Germanenorden»⁴², – пишет Гудрик-Кларк. Разнообразные инициативы Фрича находили в Германии широкий резонанс. Его влияние было огромным. Именно этот человек превратил широко распространенные, но туманные антисемитские чувства в четко сформулированные концепции, лозунги и действия.

Орден германского народа (Germanenorden) был организацией, параллельной ассоциации Молота, фактически ее тайным близнецом. Детлев Розе сообщает: «Активисты из Germanenorden основали первую антисемитскую ложу, первое тайное общество для противодействия тайным еврейским обществам… Собирая информацию, раздавая инструкции, они стремились завоевать влияние и вернуть в германские руки контроль над судьбой германских стран»⁴³. Предполагалось, что существуют тайные еврейские общества, нацеленные на захват власти над миром и в особенности над Германией. Эти слухи получили широкое распространение еще до того, как начали свою разрушительную карьеру «Протоколы сионских мудрецов».

Поразительно, что Germanenorden был организован в виде лож – несмотря на то, что франкмасоны окажутся главной мишенью всех прогерманских организаций и, главным образом, нацистов. Причина этой ненависти была в том, что франкмасоны искали свое вдохновение в идеях Просвещения и, следовательно, были интернационалистами по духу. Из этого фанатичные германцы заключили, что франкмасонство является не чем иным, как инструментом еврейской мировой гегемонии. Согласно их логике, во-первых, сама эпоха Просвещения была попыткой евреев завоевать власть над умами людей, навязав им руководство разума. Во-вторых, интернационализм – равно как и демократия, индивидуализм, либерализм и социализм – является порождением Просвещения и потому находится под прямым или косвенным контролем мирового еврейства. Если следовать этой логике дальше, то скоро можно прийти к заключению, что евреи являются причиной всех страданий в этом мире. Почтенный господин профессор Трейчке даже создал подходящую формулу: «Наша беда – это евреи».

В своем подражании масонству Орден германского народа пошел еще дальше, практикуя ритуалы, которые постороннему наблюдателю могли бы показаться несколько странными. Например, существовал ритуал «Возвращение блудного ария в германское лоно»⁴⁴. Магистр ложи, который должен был принять блудного ария на свои колени, сидел под балдахином. По сторонам его стояли два рыцаря в белых одеждах и рогатых шлемах, опираясь на мечи. Братья из ложи стояли перед ним полукругом, тогда как с заднего плана доносилась музыка – играла фисгармония или фортепиано, аккомпанируя хору лесных эльфов. Братья пели «Хор пилигримов» из вагнеровского «Тангейзера». Весь ритуал должен был проходить при свечах. И так далее. Это показывает, что Germanenorden все еще находился в плену наивных фантазий о мифическом прошлом. Создать новую культуру и новые мифы не так-то просто. Гитлер сделает это куда эффективнее.

И все же несмотря на то, что некоторые аспекты Germanenorden кажутся немного детскими, антисемитизм, который он исповедовал, был фанатичным, агрессивным и смертоносным. Этот орден был школой ужасов, совершенных нацистами. Именно в тайных глубинах этого ордена формировались эскадроны убийц. Согласно Герману Гилбхарду, «из рядов Germanenorden выходили крайне опасные террористы, что доказывает убийство Маттиаса Эрцбергера : оба стрелявших в бывшего министра финансов в августе 1921 года, а также Манфред фон Киллингер, отдавший приказ об убийстве, состояли не только в организации «Консул» в Мюнхене, но и входили в Germanenorden в Регенсбурге…»⁴⁵

Разлады и расколы в оккультных организациях случаются часто. Видимо, дело здесь в том, что оккультная реальность постигается на личном субъективном опыте, – но как решить, кто из руководителей организации обладает высшими или глубочайшими субъективными переживаниями? Осенью 1916 года Germanenorden разделился на две организации: руководителем одной был Филипп Штауфф, бывший личный ученик Гвидо фон Листа, другую возглавил Герман Поль. Поль назвал подвластную ему часть «Germanenorden-Walvater» в честь Вотана (или Одина), «нордического Всеобщего Отца или Walvater, дающего людям героическую смерть на Walstatt, поле сражения»⁴⁶.

И именно здесь мы вновь встречаемся с еще одним персонажем нашего повествования – Рудольфом фон Зеботтендорфом. Дело в том, что Зеботтендорф вступил в контакт с Полем и, по всей видимости, имел такие убедительные «верительные грамоты», что вскоре после раскола тот назначил его главой баварского отделения Germanenorden-Walvater в Мюнхене.

Рудольф фон Зеботтендорф

Адам Гаулер, иначе Рудольф Фрайхер фон Зеботтендорф фон дер Розе, родившийся в 1875 году, был сыном машиниста паровоза. Машины и всяческая техника интересовали сына так же, как и отца. Адам стал умелым техником. Он даже пытался учиться на инженера, но не закончил курса. Он стремился увидеть мир и нанимался техником на корабли, державшие курс в Австралию, Нью-Йорк или Неаполь. Не колеблясь, он переходил с одного корабля на другой, если тот шел по более заманчивому маршруту. В 1900 году в Австралии он даже занялся золотоискательством, но был вынужден оставить эту затею из-за смерти компаньона. Вскоре Гаулер находит работу на корабле, который привозит его в Египет. Именно в Каире его жизнь вступает в новую фазу: в тени пирамид он заинтересовался реальностью, лежащей за внешней видимостью вещей, – тем, что обычно называют «оккультизмом».

«Гаулер начал серьезно изучать оккультизм, – пишет Гудрик-Кларк. – Его интерес к эзотерике проснулся в июле 1900 года, когда он увидел вертящихся дервишей из секты Мевлевийя и посетил пирамиду Хеопса в Гизе. Его спутник Ибрагим рассказал ему о нумерологическом и космологическом значении пирамид и заинтересовал его тайными знаниями, которыми владели древние теократические государства. Гаулер гостил у Гуссейна Паши – человека богатого и ученого, практиковавшего суфизм, который обсуждал с ним эти темы. В Бурсе он познакомился с семейством Термуди… Старик Термуди отошел от дел и целиком посвятил себя изучению каббалы и собиранию алхимических текстов и текстов розенкрейцеров… Все Термуди были масонами… Гаулер был принят в ложу стариком Термуди, а позднее унаследовал его оккультную библиотеку. В одной из этих книг Гаулер нашел заметку Гуссейна Паши, где тот описывал традиционные тайные мистические техники исламских алхимиков, все еще практикующиеся в секте дервишей, называемой Бекташи»⁴⁷.

В 1902 году Гаулер возвращается в Германию, но остается привязанным к Турции – еще и потому, что его женитьба и финансовые дела в Германии пошли неудачно. К концу 1908 года он вновь возвращается в Турцию, где «продолжает изучать исламский мистицизм, который, с его точки зрения, имеет общие арийские корни с германскими рунами». Одним из результатов этих исследований стало эссе о дервишах Бекташи, «парадоксальном мистическом ордене, широко распространенном и влиятельном в Турции, который легенда связывает с происхождением янычар»⁴⁸. Тайная организация Бекташи напоминала масонскую, она сыграла важную роль в переходе от абсолютистского Османского государства к современной Турции – к тому времени младотурки революционным путем установили конституционную монархию и парламентское правление. Гаулер, по его собственным словам, стал турецким подданным в 1911 году и был усыновлен жившим в Турции германским бароном Генрихом фон Зеботтендорфом фон дер Розе, имя которого он и принял.

В 1913 году, незадолго до начала Первой мировой войны, Зеботтендорф вновь вернулся в Германию. Он увидел «материалистическую страну без всяких ориентиров, которая, казалось, находилась на грани духовного коллапса… Исчезли старые простые нравы и обычаи, люди пытаются забыться в оргии потребления. Церкви пусты, они уже не поддерживают ничьей веры. Везде разлит яд зависти и ненависти… В обществе полно ложных пророков и спиритических кружков, где “истеричные женщины” и “анемичные юнцы” ищут утешения, но вместо этого попадают в сети к обманщикам. “Не было такой глупости, в которую хоть кто-нибудь не верил бы”»⁴⁹.

Что же сделало Зеботтендорфа, впитавшего оккультную традицию Ближнего Востока, страстным германским националистом и антисемитом? Быть может, это началось просто с внутренней дисциплины, с привычки к концентрации, с осознания элементарной иерархии невидимых вещей, присущей всякому истинному духовному поиску. Он не принял западный образ жизни, но в своем отвержении пошел по тому же пути, что и фолькисты, – обратился к прошлому, концентрируясь на свете, исходящем из «германской души». «Политические воззрения Зеботтендорфа имели главным образом религиозный источник – это антиматериализм османского мистицизма, алхимия, розенкрейцеры; затем к этому добавилась послевоенная ненависть к большевизму, который он считал кульминацией материализма. Все это привело к тому, что он обратился к антидемократическим идеям»⁵⁰. Такая направленность ума сделала Зеботтендорфа восприимчивым к писаниям Гвидо фон Листа и Йорга Ланца фон Либенфельса (истинные имена которых – Гвидо Лист, без благородной частички «фон», и просто Георг Ланц).

Зеботтендорф, как и Лист, был очарован рунами. Ученые считают, что появление фонетического рунического алфавита относится к первым векам нашей эры и что он, вероятно, произошел от этрусского письма. Найдено множество древних рунических надписей, особенно в Скандинавии. «Историки в большинстве своем сходятся в том, что руны обладали символическим смыслом и помимо своего фонетического значения и использования в письме широко применялись в гаданиях, при бросании жребиев, в магических заклинаниях, при изготовлении амулетов и талисманов»⁵¹. Лист много писал о рунах. Он провозгласил, что в действительности это символические знаки арманийцев (Armanen) – древних арийско-германских посвященных и богоподобных людей прошлого. Именно этот предмет и свел вместе Зеботтендорфа с Германом Полем, новоиспеченным Великим Магистром Germanenorden-Walvater.

Теперь мы имеем некоторое представление о «верительных грамотах» Зеботтендорфа, которые так впечатлили Поля, что тот поставил его во главе баварского отделения ордена. В ближайшее время – между 1921 и 1923 годами – Зеботтендорф напишет две полуавтобиографические новеллы и целых семь учебников по астрологии. В то время в Германии насчитывалось «больше астрологов на квадратный километр, чем где-либо в мире», и между тем он был одним из самых авторитетных. Если добавить к этим работам его эссе о дервишах Бекташи и многочисленные заметки в изданиях, выпускавшихся под его контролем, придется признать, что Зеботтендорф – человек незаурядный. Это подтверждается и тем фактом, что в мюнхенское отделение ордена вступило множество очень заметных людей из высшего общества. Поэтому можно с некоторым скепсисом отнестись к утверждениям вроде того, что «[Зеботтендорф] был политиканом с темным прошлым» (Фест⁵²), или к названию главы о Зеботтендорфе в книге Детлев Розе: «Искатель приключений из Хойерсверды [место его рождения]⁵³». Заявления такого рода просто вешают на Зеботтендорфа ярлык, что мешает более глубокому пониманию этого человека. Заключение Гудрик-Кларка, который был лучше информирован, заслуживает большего доверия: «Не будь этого человека, вероятнее всего, и Germanenorden, и ариософия были бы преданы забвению»⁵⁴.

Общество Туле

Когда Зеботтендорф принял руководство баварским отделением ордена (в 1916 году), весь Germanenorden-Walvater находился не в лучшей форме. «Великая война» была тогда в самом разгаре. Ее надеялись завершить за несколько недель или месяцев, однако она превратилась в нескончаемый ад на фронте и привела к непрекращающимся лишениям в тылу. Многие члены Germanenorden попали на фронт, идеи каждого подвергались суровой проверке. Гудрик-Кларк пишет, что в то время орден «дышал на ладан». Это же подтверждает и Зеботтендорф, говоря, что члены ордена, оставшиеся в тылу, должны были приложить все усилия, чтобы «вновь вернуть орден к жизни»⁵⁵. Однако Зеботтендорф, как оказалось, был активным и вдохновенным организатором. В самый короткий срок баварское отделение насчитывало уже 1500 членов, из которых 250 приходилось на Мюнхен.

Великий Магистр Зеботтендорф избрал для мюнхенского филиала новую резиденцию: престижный отель Vier Jahreszeiten, «Четыре времени года» (этот отель до сих пор один из лучших в городе). Торжественное открытие новой резиденции пришлось на Рождество 1917 года. В ознаменование этого события Зеботтендорф начал издание двух журналов, одного с типичным названием «Руны», – для симпатизирующих и для друзей ордена и другого, под названием «Новости Ордена», – для посвященных членов. Зеботтендорф, у которого водились деньги – он женился на дочери богатого дельца, – также приобрел влачившую жалкое существование газетенку Münchener Beobachter, «Мюнхенский обозреватель». Позже она будет переименована в Völkischer Beobachter и станет ведущей газетой нацистов. Эмблемой мюнхенского отделения ордена (то есть общества Туле) стала свастика, увенчанная дубовыми листьями, с мечом на заднем плане.

Были определены следующие установки и цели Germanenorden:

1. Член ордена должен быть немцем, «который может доказать чистоту своей крови до третьего колена, что пресечет возможность того, что в орден просочатся евреи»;

2. «Особая важность придается пропаганде расовой науки», понимаемой в дарвинистском смысле;

3. «Принципы пангерманизма должны быть применены ко всей германской расе; нужно готовить объединение всех людей германской крови»;

4. «Со всевозможной энергией необходимо вести борьбу против всего антигерманского, борьбу с интернационализмом, борьбу против еврейства в германцах».

Члены ордена также должны были подписать бумагу, свидетельствующую о чистоте их крови: «Нижеподписавшийся заявляет, что, насколько ему известно, в жилах его и его супруги течет кровь без всякой еврейской или цветной примеси; он также свидетельствует о том, что среди его предков не было представителей цветных рас»⁵⁶.

При этом Зеботтендорф дал новое имя мюнхенскому филиалу ордена. Теперь он стал называться Thule-Gessellschaft, то есть общество Туле. С тех пор тайный Germanenorden начнет открыто действовать под этим подставным именем. «Так как на смену тайным ритуальным действам Germanenorden пришли явные собрания крайне правого направления, термин «общество Туле» был принят в качестве «прикрытия» для ордена – с тем чтобы не привлекать к нему внимания социалистов и прореспубликанских элементов», – объясняет Гудрик-Кларк⁵⁷. Новое имя звучало, по словам Зеботтендорфа, «достаточно загадочно», и в то же время «те, кто был в курсе, понимали, что это такое»⁵⁸. Генеалогия общества Туле не оставляет никаких сомнений: имперская Reichshammerbund (ассоциация Молота) Фрича создала тайную параллельную организацию Germanenorden (Орден германского народа), а мюнхенский филиал его баварского отделения принял имя «общество Туле». В Баварии слова Germanenorden и общество Туле означали одно и то же.

Туле, упоминаемая некоторыми античными историками, – это мифическая страна где-то за Британскими островами, лежащая в затянутых туманами районах вечного льда и снега, где-то неподалеку от Северного Полюса, а может, и на нем самом. Романтическое воображение фолькистского движения превратило эту мифическую страну в «тот самый Север»⁵⁹. Туле стала «родиной души нордической расы… памятью о рае…» (Зюннер⁶⁰) и отождествлялась с «загадочной родиной ариев – сверхчеловеческой расы с божественными способностями, обладавшей знаниями, утраченными современным человеком»⁶¹. Одним словом, все мечты, все нереализованные желания проецировались назад, в мифическое прошлое, в эту легендарную страну, со страстным стремлением к тому, чтобы германский народ реализовал все это в будущем. «В то время Туле было выражением духовных устремлений многих немцев, явившихся реакцией на современные тенденции, непонятные и пугающие: экономический либерализм, материалистический утилитаризм и научный позитивизм… Туле было символом отрицания жизни – символом вечности и успокоения, символом смерти и одновременно победы над смертью в источнике расы»⁶².

Слово «Туле» содержало и намек на Атлантиду, которая то и дело является если не из океанских вод, то из водоворотов человеческой памяти. Согласно Крису Амери: «В глубинах подсознания все немцы одной ногой стоят в Атлантиде». «Нордический расистский миф об Атлантиде понимался тогда как указание на общий источник германской культуры»⁶³. Все это имеет отношение к нашему повествованию, что подтверждают следующие строчки, написанные Зеботтендорфом: «Нас пытаются убедить – и мир все еще верит этому, – что (арийцы) появились на азиатских возвышенностях или в Месопотамии. Говорят, что свет пришел с Востока. Но недавние исследования показали, что это предположение ошибочно: корни создателей культуры находятся в северной Европе, на севере Германии. Именно отсюда с темных доисторических времен до наших дней, волна за волной шли потоки оплодотворяющей германской крови, неся всему миру культуру»⁶⁴. Это было не просто его личное мнение. Подобные мысли в XIX веке высказывались многими видными публицистами, учеными, а также писателями. К первой декаде XX века для участников фолькистского движения и расистски ориентированных германцев эти идеи приобрели истинность Святого Писания. Гитлер, например, придерживался в точности тех же самых взглядов, равно как и Альфред Розенберг, ответственный в Третьем рейхе за официальную нацистскую идеологию.

Воображение людей, увлеченных фолькистским движением, легко отзывалось на слово «Туле» еще и вот по какой причине: издатель Юген Дидерихс избрал это слово в качестве названия серии книг, где публиковались переводы северных мифов и саг – Sammlung Thule («Собрание Туле»). Эта серия, состоявшая из двадцати четырех томов, печаталась с 1911 года. Публикация тщательно подобранных книг или целой серии – по доступным ценам – является одним из самых действенных методов распространения какой-либо идеи. Широкая публика впервые смогла читать и изучать Эдду, другие нордические мифы, легенды, песни и эпосы. Инициатива Дидерихса значительно способствовала тому, что «германский ум повернулся к Северу» и отошел от Востока, а что еще важнее – от южной Европы и в особенности от Рима, символа древней Римской империи, ее культуры, а также от католической церкви. «Туле – это не прошлое. Туле – это вечная душа Германии», провозглашали проспекты Дидерихса⁶⁵.

«Для многих общество Туле стало прибежищем, – вспоминает Зеботтендорф. – В Мюнхене не было ни одной организации, представлявшей национальные интересы, которая не нашла бы приюта в Туле»⁶⁶. Принимая во внимание то, что Мюнхен с его пивными залами и пивной культурой был (да и сейчас остается) городом, в котором общение и вечеринки являются образом жизни и «все друг друга знают» – важный фактор в появлении нацистского движения, – в столице Баварии общество Туле должно было обладать серьезным весом.

Для пропаганды своих идей Туле организовывало националистические и антисемитские общества, но помимо этого оно занималось и разнообразной внутренней деятельностью – ведь и зарегистрировано оно было как «группа по изучению германских древностей». Читались лекции по рунам, по германской истории и доисторической эпохе, лекции об Эдде и о Песне о Нибелунгах, а также на другие фолькистские темы, которые признавал и поддерживал Germanenorden. Изучалась астрология, нумерология, использование маятника и лозоискательство. Проводились вечера искусства, вечера инструментальной и вокальной музыки. Отмечались важные даты германского календаря, прежде всего зимнее и летнее солнцестояние. И все это – в клубах дыма от сигарет и сигар, подкрепляясь сосисками и пивом.

Но у Туле была и другая сторона – оккультная деятельность, скрывающаяся за этим шумным фасадом, ведь это общество было тайным – его члены давали клятву молчать⁶⁷. Здесь проходили псевдо-масонские ритуалы Germanenorden-Walvater «“Возвращение блудного арийца в Хальгадом”, регулярные собрания, на которых проводился инструктаж членов, обсуждались предложения по внешней работе или осуществлялись продвижения по иерархической лестнице. Также проходили собрания членов Туле, увлеченных оккультизмом того или иного рода». Нам известно ближневосточное прошлое Зеботтендорфа – его, безусловно, просили поделиться своими знаниями. Вальтер Наухауз, его близкий сотрудник, читал «“исследования” Гвидо фон Листа, издания по астрологии, хиромантии и книги Перит Шоу. В письме к Листу он признавался, что интересуется каббалой, индуистскими и древнеегипетскими верованиями. Как и Зеботтендорф, Наухауз увлекался мистическими учениями древних теократий и тайных культов»⁶⁸.

Отклик происходившего тогда в Туле можно найти и в мемуарах Вальтера Шелленберга, главы внешней разведки СС: «Расовая мания Гитлера была одной из характерных его черт. Я несколько раз обсуждал это с Гутберлетом, мюнхенским врачом, входившим в круг его приближенных. Гутберлет верил в какой-то “звездный маятник” – некое астрологическое приспособление – и утверждал, что оно дает ему способность немедленно чувствовать присутствие еврея или людей с примесью еврейской крови и находить их в любой группе людей… Гитлер… часто обсуждал с ним расовые вопросы»⁶⁹. Доктор медицины Вильгельм Гутберлет упоминается в списке, приведенном Зеботтендорфом в книге «Еще до Гитлера», – он был членом одного из двух подразделений Добровольческого корпуса, созданных Туле. Его однополчанином был и некий Рудольф Гесс.

Принимая все это во внимание, едва ли можно сомневаться в том, что существенной сферой интересов Туле был спиритизм. Филипп Штауф, один из основателей Germanenorden, «участвовал в серии спиритических сеансов, в которых, якобы, устанавливался контакт с давно умершими королями-священниками древней религии»⁷⁰. В Германии того времени интерес к вызыванию духов достиг рекордного уровня – многие пытались утешиться, связываясь с отцами, сыновьями или братьями, павшими на поле боя. Кроме того, тогда спиритизм был не просто погоней за леденящими кровь ощущениями, как это принято считать сейчас, – он был поиском «новых форм трансцендентного опыта», основанного на холистической интерпретации реальности⁷¹.

В уже упоминавшейся книге («Еще до Гитлера») Зеботтендорф воспроизводит ряд своих работ, публиковавшихся в изданиях Туле. Достаточно нескольких коротких цитат: «Немцу нужен фюрер, который навязывал бы ему свою волю… Мы не признаем братства между народами, мы признаем интересы нашей расы. Мы признаем не братство людей, но братство крови… Борьба – отец всего… Мы больше не желаем быть наковальней, мы хотим стать молотом [намек на Hammerbund – ассоциацию Молота Фрича]… Демократию выдумали евреи, и любая демократическая революция – дело их рук… Существуют высшие и низшие расы. И если кто-то приписывает равную ценность расовым ублюдкам, чандалам и благородному народу ариев, он совершает преступление против человечества. Для восходящей эволюции человечеству нужны люди-вожди и расы-вожди…»⁷² Зеботтендорф гордо добавляет: «Ничего подобного в Мюнхене раньше не слышали». Позиция, занятая Туле, пишет он, представляет собой «фундаментальное изменение отношения германцев к еврейской проблеме… Современные исследования и имеющиеся факты не оставляют сомнения в том, что еврейская проблема – это проблема расовая, а не религиозная. Вот в чем вопрос: допустим ли мы, германские братья-по-расе (Volksgenossen), чтобы в будущем над нами политически, культурно и экономически доминировало меньшинство людей чуждой расы, меньшинство, осознающее себя таковым, держащееся в стороне и тщательно охраняющее чистоту своей крови законом и религией – что для еврея одно и то же?»⁷³

Война подходила к концу – назревала революция. В первые дни ноября 1918 года моряки германского флота, стоящего в Киле и в Вильгельмсхафене, следуя примеру русских моряков из Кронштадта, отказались подчиняться офицерам и восстали. Моряки расходились по стране, убеждая население присоединиться к их протесту против войны, против ее поджигателей, против ее катастрофических последствий для Германии. Они подняли красный флаг, проповедуя мировую революцию пролетариата. 7 ноября Курт Эйснер перед огромной толпой народа на Theresienwiese (большом открытом пространстве) в Мюнхене провозгласил Баварию социал-демократической республикой. Король Баварии Виттельсбах отрекся от престола и удалился в изгнание. 11 ноября Германия сложила оружие. Ее «попытка захватить мировую власть» провалилась, «война иллюзий» была проиграна. Удар по немецкой психике, по чувству немецкого превосходства был ужасающим. Обществу Туле пришла пора доказать, что оно способно на что-то большее, чем высокопарные воззвания.

Зеботтендорф немедленно ответил на революционную ситуацию в речи, обращенной к членам Туле: «Мои братья и сестры! Вчера мы стали свидетелями того, как рушилось все, что было нам привычно, что мы любили и ценили. Вместо принцев, связанных с нами кровью, над нами царит Иуда – наш смертельный враг. Мы не знаем еще, что разовьется из этого хаоса. Об этом можно лишь гадать… Все мы, участники этой борьбы, подвержены опасности, ведь враг ненавидит нас безграничной ненавистью иудейского племени. Теперь – око за око, зуб за зуб… И пока я держу в руке этот молот (Великого Магистра), Туле будет бороться… С сегодняшнего дня мы начинаем действовать…»⁷⁴

И они начали. Герман Гилбхард пишет: «Во времена Германской революции Туле собрало под свою крышу практически все националистические и антисемитские силы Мюнхена»⁷⁵. С ним соглашается Детлев Розе: «Общество Туле стало центральной организацией, объединяющей пангерманские, патриотические и им подобные ассоциации. Оно пыталось предоставить убежище всем группам, оказавшимся под угрозой в разразившейся политической буре… Его роль в это смятенное время была крайне важна… К отелю Vier Jahreszeiten сходилось множество невидимых нитей»⁷⁶.

Для борьбы с красными общество Туле развернуло пропагандистскую кампанию, печатая десятки тысяч листовок, что было одним из главных инструментов политической борьбы в то время – тогда средства массовой информации еще не стали тем, чем они являются сегодня. Покупалось и пряталось в тайниках оружие, ставшее легко доступным с тех пор, как армия вернулась с фронта. В самые первые республиканские дни Туле сформировало военизированный Kampfbund Thule (Боевой союз Туле). Вскоре общество создаст еще одну боевую единицу – Freikorps Oberland. Эти два отряда Добровольческого корпуса находились под командой демобилизованных офицеров, за плечами которых были годы фронтового опыта. Позже эти отряды отличатся при свержении Мюнхенской Республики Советов, а также в борьбе с большевиками в районе Прибалтики. 21 февраля 1919 года был убит Курт Эйснер, как раз тогда, когда он собирался оставить президентский пост. Предполагают, что его убийца Антон фон Арко ауф Валлей был связан с обществом Туле.

Особенного накала контрреволюционная борьба достигла, когда на смену социалистам Эйснера пришли коммунисты, провозгласившие Республику Советов и усилившие атмосферу хаоса. Большевики бросали вызов буквально каждому пункту программы Туле. Они не колеблясь реквизировали, обыскивали, арестовывали и убивали. Трагикомическая цепь ошибок привела к тому, что семь членов Туле были арестованы и казнены. Одним из погибших был Вальтер Наухауз – тот самый, что предложил свастику в качестве эмблемы общества. Среди других были барон Карл фон Тойхерт, графиня Хейла фон Вестарп и князь Густав Мария фон Турн унд Таксис. Восьмым казненным был профессор Эрнст Бергер, еврей, попавший в эту компанию антисемитов по ошибке. Он настаивал на том, чтобы их вели к месту казни, думая, что их поведут допрашивать и там ему удастся объяснить, кто он такой. Весть об этой казни скоро достигла подразделений рейхсвера и Добровольческого корпуса, окруживших Мюнхен. При взятии города коммунистов не щадили.

Зеботтендорф оставил свой пост Великого Магистра общества Туле немедленно после того, как закончились революционные события, длившиеся в общей сложности шесть месяцев – с ноября 1918 по май 1919 года. Сам он объясняет это так: газета социалистов Münchener Post напечатала памфлет, обвинявший его в том, что он, живущий под чужим именем, трусливо оставил Туле в разгар террора, получил турецкое гражданство с тем, чтобы не попасть на фронт, таскал деньги из общей кассы, и так далее⁷⁷. Зеботтендорф утверждал, что отказался от защиты, чтобы не раскрылись секреты ордена. Он предпочел удалиться. «Чтобы не повредить нежное растение, нужно было уехать». Под «нежным растением» подразумевалось одно политическое движение, созданное с его помощью. Что и подводит нас к следующей главе.