ПРОВЕДИТЕ РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ЦЕЛЯМИ И СРЕДСТВАМИ

Когда я учился на первом курсе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, Дэвид Кэри был на последнем курсе. Мы состояли в одном братстве и знали друг друга, но, будучи слишком разными людьми, не дружили. Дэвид поддерживал серьезные отношения с девушкой по имени Лори и издавал студенческую газету Daily Bruin. Он носил большие очки и выглядел на сорок. Я был слишком незрел, чтобы заводить серьезные отношения, носил хвост, курил травку и занимался греблей. Сегодня, тридцать лет спустя, Дэвид женат на Лори, управляет журнальным бизнесом медиаконгломерата Hearst, носит большие очки и выглядит на сорок. Я по-прежнему курю травку, хоть и стал совершенно другим человеком. Дэвид изменился меньше, чем любой из моих знакомых, причем в хорошем смысле.

В двадцать с небольшим я знал о профессиональных успехах Дэвида, поскольку в разговорах между университетскими друзьями неизбежно всплывает вопрос, кто из наших преуспел. Дэвид всегда входил в этот список. Он был одним из самых молодых издателей в сфере бизнеса — помните журнал SmartMoney? Затем Дэвид занимал высокие посты в издательстве Condé Nast, в том числе должность издателя журнала The New Yorker — тогда ему было немногим больше тридцати. Он регулярно связывался со мной и предлагал пообедать в Condé Nast, и мы отправлялись в спроектированное Фрэнком Гери кафе и ели суши среди невероятно стильных молодых людей, чьи родители открыли им доступ в мир моды. Будущий главный редактор американского Vogue Анна Винтур часто сидела в угловой кабинке вместе с наследником медиабизнеса Сэмюэлем Ньюхаусом — младшим. В то время я открывал технологические компании в Сан-Франциско и меня окружали люди, находясь с которыми, было тяжело дышать свободно. Но я при­ехал в Нью-Йорк пообедать рядом с дьяволом, который носит Prada. Этот опыт был для меня не просто значимым, а фантастическим. Взамен, когда мои венчурные капиталисты начинали твердить о построении бренда, я переплачивал за рекламу на страницах в журналах The New Yorker и InStyle. Однажды во время обеда в том кафе я решил пере­ехать в Нью-Йорк.

После ухода из Condé Nast Дэвид приглашал меня пообедать на пятьдесят пятом этаже Hearst Tower, в частном зале на двоих, где официант в костюме приносил нам выпечку из слоеного теста, которой славится компания. К тому времени я уже преподавал в Нью-Йоркском университете и не мог предложить Дэвиду ничего интересного в профессиональном плане. Однако мы подружились, а Дэвид придерживался такого кодекса поведения, который включал в себя правило регулярно поддерживать контакты с друзьями. Сейчас наши профессиональные интересы почти не пересекаются. Хотя я написал статью для Esquire — то была его идея, — мы не работаем вместе. Тем не менее мы стали ближе, главным образом благодаря тому, чего не понимали в восемнадцать лет или в двадцать два года, но осознали с возрастом. Мы оба выходцы из семей среднего класса, живших в Лос-Анджелесе. Щедрость налогоплательщиков Калифорнии и дальновидность членов попечительского совета Калифорнийского университета — все это возвысило нас в собственных и чужих глазах и позволило ощутить востребованность и получать глубокое внутреннее удовлетворение от жизни.

В 2018 году Дэвид объявил, что покидает пост президента Hearst Magazines. Во время последнего обеда он поделился со мной планами своего ухода. Я не видел в этом смысла, поскольку Дэвид все еще относительно молод и на хорошем счету в Hearst; эта крупная компания замечательно относится к сотрудникам. Я предложил Дэвиду остаться, поскольку он «дошел до третьей базы», а значит, ему следовало бы занимать эту должность еще несколько лет. В тот раз я впервые ощутил, как от него исходит не поддающаяся контролю эмоция (обычно он тверд как скала). Дэвид ответил: «Я хочу помогать молодым людям, и мне надоело увольнять друзей».

Легко заслужить всеобщее восхищение, будучи топ-менеджером компании из отрасли, растущей на 50 процентов в год. Уйти из печатных СМИ, сохранив друзей и репутацию, равносильно победе в Бостонском марафоне, когда у вас температура сорок градусов.

Для меня Дэвид пример для подражания. И причина не в его профессиональном успехе: я знаком со многими весьма успешными людьми. Просто он никогда не забывал о главном — как нередко поступал я сам и многие другие амбициозные молодые люди в какой-то момент жизни. Профессиональный успех — средство, а не цель. Конечная цель — это обеспеченность и процветание вашей семьи и, что еще важнее, полноценные отношения с домочадцами и друзьями. Дэвид женат на Лори больше тридцати лет, и у них четверо потрясающих детей; они всегда (всегда!) рядом с отцом и обожают его. У него есть друзья, которые восхищаются им и чувствуют такое же восхищение с его стороны.

В профессиональном плане мы оказались в одинаковом положении — тут я великодушен по отношению к себе. Мой карьерный рост поддерживался Калифорнийским университетом, тяжелым трудом и готовностью к риску. Восхождение Дэвида зависело от Калифорнийского университета, тяжелого труда и характера.

Отправить