Они где-то там, дай взгляну еще разок

Берни: Поделюсь с тобой отличной практикой дзен. Встаешь утром, идешь в туалет, отливаешь, чистишь зубы, смотришься в зеркало и смеешься себе в лицо. Начинай так каждый свой день.

Джефф: Я, кстати, так и делаю время от времени. А дай-ка мне определение практики.

Берни: По течению грести весело веслом. Как и для лодки, для пробуждения нужно подобрать подходящие весла. Их я и называю практиками. Они бывают самые разные: дзен-весла, христианские весла, иудейские, мусульманские. Они могут и не быть связаны с духовностью или религией: просто творчество, семья, работа. Или это может быть смех над собой.

Джефф: Для меня практика — это всегда способ оказаться в новом пространстве. Мы постоянно делаем так в актерской игре, потому что каждый раз нужно вносить маленькие изменения: сыграй эту сцену так, а теперь — по-другому. Всякий раз, когда ты вносишь изменения, ты попадаешь в новое пространство.

Отец предложил мне сняться в «Морской охоте», когда я был еще ребенком, и показал мне некоторые базовые актерские техники. Например, если мы вдвоем разыгрывали сцену, он говорил: «Не жди, когда я закончу говорить, чтобы мне ответить. Слушай, что я говорю, и отталкивайся от этого, когда будешь отвечать. Если я скажу свою фразу по-другому, то и ответить ты должен иначе». Или давал такое указание: «Пусть выглядит так, как будто ты делаешь это впервые». Или такое: «Выйди из комнаты, зайди обратно, но по-другому. Внеси небольшое изменение».

Когда медитируешь, тоже постоянно вносишь небольшие изменения, чтобы вернуться в пространство чистого бытия.

Берни: Большинство из нас не просто пребывает в пространстве бытия, мы все куда-то гребем, в направлении некой цели или к идеальному месту назначения. Только куда мы движемся? Где этот заветный берег?

В дзен мы говорим, что он прямо под нашим ногами. Все, что мы ищем: смысл жизни, счастье, покой — все уже здесь. То есть вопрос не в том, как мне добраться из точки А в точку Б. Вопрос в том, как мне добраться из точки А в точку А. Как почувствовать на своем опыте, что не нужно никуда добираться, что я уже здесь? Это заветное место прямо у меня под носом. Я уже на другом берегу. В буддизме его иногда называют Чистой Землей.

На практике бывает трудно понять, что ты уже здесь — в том месте, которое ты ищешь. Можно услышать об этом много раз, но все равно остается часть тебя, которая не верит. И ты продолжаешь трудиться, чтобы куда-то попасть. И как только ты там оказываешься, снова понимаешь, что место не то. И ты опять отправляешься к другому берегу. Как только ты прибываешь туда, место снова оказывается не тем, и все начинается сначала. Поначалу ты бываешь рад: «Ох‚ ну наконец-то я куда-то добрался, теперь-то я счастлив!» Но вот проходит время, и ты такой: «Нет, всё не то, на самом деле мне нужно было не сюда».

Джефф: Люди часто спрашивают меня о моем другом береге. Куда я хочу попасть, чем я хочу заниматься, хочу ли я быть звездой.

Но у меня этот «другой берег», по сути, не изменился. Меня забросило в будущую карьеру в возрасте шести месяцев. Отец был в гостях у друга Джона Кромвелла. Джон в тот момент снимал фильм «Компания, которой она владеет», ему нужен был младенец в кадре, и отец предложил: «Вот, возьми Джеффа». Я никогда не хотел быть актером. Я даже сопротивлялся этому, так как мне казалось патриархальным и неправильным выходить в жизнь через дверь, открытую отцом. Мне хотелось, чтобы меня ценили за мои собственные таланты, а не за то, кем был мой отец. Я хотел делать что-то свое, но не знал, что именно, ведь меня всегда интересовало множество разных вещей. Можно сказать, что я сопротивлялся естественному течению своей жизни.

В то же время я бы сказал, что тем «другим берегом» для меня было и остается счастье. И я пришел к осознанию, что счастье — здесь, прямо у меня под ногами. Роберт Джонсон писал, что слово «счастье» (happiness) произошло от «случаться» (happen). Счастье — это то, что непосредственно случается с нами, в отличие от того, что написано в Декларации Независимости, где утверждается, что каждый имеет право на стремление к счастью. То есть, если его у тебя нет, ты имеешь право его искать. Однако Джонсон говорит, что, как только мы начинаем искать его, мы его теряем. Что думаешь, Берни?

Берни: Тут все непросто. Все хотят быть счастливыми, хотят найти это место, где их ждет счастье, просветление и удовлетворенность жизнью. Вот о чем думает большинство людей, когда слышит слова «другой берег». Они ищут его в книгах, посещают лекции, находят гуру, верят в то, что кто-то или что-то должно помочь им достичь другого берега, другого пространства. Как Дороти из «Волшебника страны Оз», которая пытается добраться домой. Дом для людей — это место, в котором комфортно, безопасно и всё в порядке. Дороти проходит через всю страну, находит Волшебника и обнаруживает, что ее дом все там же, в Канзасе.

Джефф: В конце она говорит примерно так: «Чтобы найти то, чего действительно желает твое сердце, не нужно идти дальше собственного двора». А Волшебник оказывается жуликом, да?

Берни: Жуликом, но еще и приманкой. Это именно та идея, которая заставила Дороти прочесать всю страну Оз, и она же не дает нам покоя. Мы думаем, что нужное нам находится где-то там за радугой‚ пока не осознаем, что все уже и так под носом.

Джефф: Мы можем думать, что другой берег — то, чего мы должны достичь: славы, успеха, просветления. Но это мешает увидеть простую вещь: все, что нам нужно, у нас уже есть. Думаю, что Чувак — из тех, кому не нужно ничего достигать. Ему нравится нежиться в ванной, попивая «Белый русский» и слушая песни китов в плеере.

Он относится ко всему легко, принимает всё как есть. И в этом очень много благородства, ты не находишь? Люди говорят, что они ищущие, что они в поиске счастья, смысла, чего угодно. Я себя считаю нашедшим: все, что мне нужно, находится рядом.

Это с самого детства. У мамы была практика, которую она называла «время». Каждый день она проводила по одному часу с одним из троих детей. Когда наступал мой час, она говорила: «Чем займемся, Джефф?»

Я говорил, например: «Давай сюда свою косметику. Накрасим тебя как клоуна, а я буду монстром». — «Хорошо!» Или еще могло быть так: «Поиграем в космос. Ты — космонавт, под столом — космический корабль, а я — пришелец, который хочет тебя поймать. Давай позовем Томми поиграть вместе с нами?» — «Конечно, иди, позови».

Если вдруг маме кто-то звонил и ее звали: «Дороти, это тебя», она отвечала: «У меня время с Джеффом, скажи, что я перезвоню!»

Мама уделяла мне все свое внимание в течение этого часа, и так происходило с каждым из нас троих изо дня в день. У меня никогда не возникало ощущения, что она делала это из чувства долга. Это время подпитывало ее, она искренне любила проводить с нами время. Когда мы стали подростками, можно было просто попросить «Мам, помассируй спину», и тогда она целый час делала массаж. Когда я стал взрослым, то звонил ей по телефону и спрашивал: «Как насчет того, чтобы провести время со мной?» Ее безраздельное внимание было таким насыщающим. У меня никогда не было нехватки в общении с мамой, его у меня всегда было вдоволь.

Я был свидетелем благородных поступков моих родителей в отношении других людей. Вместе с отцом я снимался в «Морской охоте» и других фильмах. Ребенком я порой стеснялся его поведения. Например, помню случай, когда он снимался в телепередаче, а режиссер был очень рассержен и обходился грубо и неуважительно с ассистентом или оператором. Отец подошел к режиссеру и у всех на виду сказал: «Я останусь у себя в трейлере, пока ты не будешь готов извиниться перед этим парнем. Зайди и дай мне знать». Я просто сгорал от стыда! Но у него было подлинное чувство чести и справедливости, и он поступал так всегда.

Когда я стал взрослым, то понял эту радость, которую он испытывал от работы. Он обожал все, что с ней связано‚ и это было заразительно. Как только он появлялся на площадке, люди думали: «Этот парень так тащится от того, что он делает. Наверное, то, чем я занимаюсь, — тоже здорово». И всем становилось свободнее и легче, а это необходимо для того, чтобы родилось что-то новое. То есть даже если тебе приходится иметь дело с не очень радостными вещами, если возникают проблемы, которые вызывают злость или грусть, то ты всегда можешь попробовать не так мрачно к ним относиться. Тогда все складывается гораздо проще. Великодушие моего отца стало мне понятно, когда я вырос. И тогда я осознал: то, что приносит мне счастье, находится у меня под ногами.

Берни: При всем при этом я никогда не встречал человека, готового в любой момент сказать: «Вот оно. Берег, на котором я стою, и есть то самое место. Все, что мне нужно, находится именно здесь». Такой человек полностью присутствует в моменте, но я не встречал человека, который был бы таким всегда. Как бы мы ни старались, всплывают ситуации, от которых нам хочется поскорее избавиться.

Но, даже если ты куда-то направляешься, позволь сказать тебе вот что: всегда можно сменить лодку и набор весел. Допустим, ты достиг другого берега. И что теперь? Я доплыл сюда благодаря этой лодке и этим веслам, теперь буду их везде с собой носить. Разве это не странно? Я тащу за собой ненужный хлам. Вместо того, чтобы избавиться от него и освободиться. Проходит время, и мне снова надо переправиться на другой берег. Вероятно, придется найти новые лодку и весла. Возможно, другой берег ждет нас по ту сторону океана и прежняя лодка уже маловата.

Когда я начал практиковать дзен, другим берегом для меня было просветление. Я думал, что если обрету опыт просветления, то буду понимать все предельно ясно и стану счастлив. Первый опыт действительно показал, что все находится прямо здесь и сейчас и вот она, жизнь, как она есть, прямо в эту минуту, не нужно больше ничего искать. Но как бы ни было велико это осознание, оно все равно в каком-то роде было про меня. Мои поиски могли бы на этом закончиться — так у многих и происходит, но я продолжал работать и практиковать. Наконец я осознал, что практика и просветление бесконечны, поэтому переживания просветления будут происходить снова. И так как опыт просветления — это осознание того, что все в жизни взаимосвязано, он будет с каждым разом углубляться. Просветление начинается с осознания себя как тела и расширяется, пока ты не осознаешь себя как Вселенную.

По мере того как это понимание росло и ширилось, постоянно менялась и моя лодка. Я все еще медитирую каждый день, но мне пришлось освоить и другие практики, особенно когда я начал обучать людей, никогда не медитировавших раньше.

Джефф: Когда играешь в кино, приходится отпускать старые лодки постоянно. Делаешь сцену с первого раза, и тебе кажется, что сыграл великолепно. А потом подходит кто-нибудь и говорит: «Тyт какой-то мусор в кадре, что-то попало между объективом и пленкой, мы не можем это использовать». И теперь ты думаешь: «Вот дерьмо, я считал, все получилось, а теперь нужно снимать все заново. Ну, в прошлый раз вышло отлично. Давай-ка попробуем повторить». А на самом деле следует оставить эту лодку, отпустить прежние наработки и снова начать с пустого места.

Возьмем для примера тайминг. Можно подумать: «Смотри‚ ты держал паузу две с половиной минуты. Это было круто. Вот нужный тайминг. Но в следующий раз не факт, что это сработает. Потому что все меняется.

Берни: Чтобы добраться до другого берега, нужно с самого начала выбрать другой путь. Как будто выбираешь судно: на веслах, под парусом, с мотором…

Джефф: …Или подводную лодку, или пого-стик…

Берни: …Или глайдер. Мы выбираем транспорт и способ управления, то есть те практики, которые помогают добраться туда, куда мы хотим. Но вдруг возникает проблема. Что-то идет не так. Возможно, следует оставить лодку и задуматься: «Ага, вот оно как. С этой лодкой и веслами я оказался в плохой ситуации. На что мне их поменять, чтобы выплыть отсюда?» А плыть всегда есть куда. Это постоянная практика. Продолжай движение. Говорят, что жизнь идет своим чередом, но мы всегда можем выбрать, как и на чем плыть до следующего берега. И с людьми так же. Люди, влияющие на нас, похожи на лодки, которые переносят нас на другой берег. Когда мы выбираем новое направление, то часто выбираем и новую компанию.

Джефф: Разные люди оказывали на меня влияние в духовном плане в разные периоды жизни. В детстве мама давала мне почитать журналы Daily Word Они и были моей основной духовной практикой, пока я взрослел. Их выпускает организация «Единство», христианская в своей основе, но при этом очень открытая. Думаю, они многое взяли из учения дзен. Мама передавала нам журналы и следила, чтобы все дети их читали.

Когда мне было восемнадцать, я отслужил десять недель в учебном лагере резерва береговой охраны США. Я впервые провел столько времени вдали от дома. В лагере тебя лишают всякой индивидуальности, усмиряют, унижают и дают тебе порядковый номер. Однажды наш командир сказал: «Итак, придурки, сегодня воскресенье. Те идиоты, которые хотят пойти в церковь, выстраиваются в одну шеренгу. А те, кто не хочет, — в другую. Чтобы весь день бегать по стадиону до посинения». Естественно, все выбрали церковь.

Священником в той церкви был мужик по имени Дон Харрис, и он сказал нам: «Здесь вы не на военной службе, ребята, вы в Доме Господнем».

Только представь. Мы в армии, нас унижают, ломают и размазывают по стенке, а он говорит, что мы в Доме Господнем, где индивидуальность и уникальность скорее приветствуется, чем подлежит уничтожению. Это маленькое напоминание так много для меня значило. Оно спровоцировало небольшое изменение, которое помогло мне переключиться на новый уровень понимания. Дон Харрис увлек меня христианством, хоть и не в традиционном смысле. Он рекомендовал мне книги вроде «Последнего искушения» или «Спасителей Бога» (The Saviors of God) Казандзакиса.

Иногда он приглашал меня на службы петь и играть на гитаре. Однажды, будучи человеком не слишком упертым в отношении правил, он одолжил мне свою гражданскую одежду, когда нам дали увольнение‚ хотя показываться на людях в гражданской одежде служащим, вообще говоря, нельзя. Дон сказал, что хочет показать нечто убойное, и отвез меня в Сан-Франциско в «Авалон», на концерт Дженис Джоплин и Jefferson Airplane, задолго до того, как они стали знаменитыми.

Дон стал очень важным человеком в моей судьбе. Именно он десять лет спустя обвенчал меня и Сью.

Два других ключевых человека того времени — Берджесс Мередит и Джон Лилли. В начале 1970-х, после совместной работы в кино, Берджесс познакомил меня с Джоном. Джон Лилли знаменит прежде всего своей работой с дельфинами и исследованием межвидовой коммуникации, а также экспериментами с ЛСД. Исследуя природу сознания, Джон изобрел камеру сенсорной депривации: резервуар со свето- и звукоизоляцией, заполненный водой, в которой растворено почти 50 килограммов соли. Ему было интересно, как работает сознание, если органы чувств не получают стимулов извне.

Он спросил меня и Сью, сможем ли мы ему помочь в роли подопытных кроликов. Я надел гидрокостюм и стал похож на астронавта. Джон подвел меня к резервуару с водой и попросил три раза залезть внутрь и выбраться, чтобы запрограммировать мой ум на то, что я могу в любой момент встать и выбраться наружу, если захочу. Выполнив просьбу Джона, я снова погрузился в воду температурой 37 °C, которая из-за избытка соли стремилась вытолкнуть меня на поверхность. Мои уши оказались под водой, а лицо осталось на воздухе. Я слышал только, как бьется сердце, и больше ничего. Почти сразу ум начал суетиться: Джон какой-то странный. У него сиськи, что ли? Что он сюда подсыпал? ПАНИКА! Затем я поймал себя на том, что мой ум просто делает свою работу. И тогда я начал расслабляться.

По существу это был первый раз, когда я медитировал. Я думал, о чем бы подумать, как вдруг начал замечать все, что происходит со мной. Оказалось, у меня есть дыхание.

Потом я заметил, как много ментальной энергии и мыслей произвожу в этом резервуаре, даже без каких-либо стимулов извне. Ум стал как бы экраном, на который проецируются мысли и картинки, а сам я ощутил силу собственного намерения, контролирующую их.

Я провел в воде три часа. Когда выбрался, цвета и звуки, удивительные по красоте и насыщенности, захлестнули меня как никогда прежде. Я осознал, что проекции моего ума, такие отчетливые внутри резервуара, продолжают действовать и снаружи. Только здесь, за пределами камеры, не хватало пустоты. Поэтому проекции распространялись на все, что я воспринимал органами чувств, и уже было неясно, какая часть этой информации исходит от меня самого. Это очень полезное знание потом пригодилось мне в жизни.

Позже я общался с Аланом Уоттсом и, конечно, будучи ребенком шестидесятых, баловался наркотой. Уоттс, как и я, был из христианской семьи и даже пел в церковном хоре, прежде чем обратиться к буддизму. Так что ему была близка как христианская, так и буддийская мифология. Он, как и я, закидывался кислотой и не отставал от своего времени.

Думаю, каждый, кого ты встречаешь, становится твоим гуру, учит тебя чему-то. Но, как ты говоришь, если хочешь добраться до одного берега, а потом до следующего, нужно менять лодки, весла и людей, с которыми тусуешься.

Если уж мы заговорили о лодках, то мне нравится термин «транцевая пластина»‚ введенный в моду Бакминстером Фуллером. Дело в том, что гигантским океаническим танкерам нужен мощный подводный руль, чтобы совершать повороты. Однако инженеры поняли, что для поворота такого гигантского руля требуется слишком много энергии, и придумали транцевую пластину — крохотный руль, прикрепленный к большому рулю. Маленький руль поворачивает большой руль, а большой руль поворачивает корабль.

Баки сказал, что каждый из нас — такая «транцевая пластина». Можно развернуть общество, только если понимаешь, что ты часть чего-то большего.

Мне нравится думать, что и ты, и я — «транцевые пластины». Мы хотим, чтобы люди вокруг нас поняли, что они тоже «транцевые пластины», и начали немного поворачивать гигантский руль, который направит этот корабль туда, куда мы все мечтаем двигаться.

Отправить