Следы лося, оленей, косули, кабарги и кабана

Лось. В одном из прежних изданий этой книги были такие строки: «В сильно вырубленных лесах средней полосы страны немного таких уголков, где в лесной пади по ольховнику и камышу можно натолкнуться на следы широкой, размашистой иноходи лосей. Лось, сильно истребленный в годы войны и интервенции, теперь охраняемый законом, начал восстанавливать свою численность, но все же еще не успел достаточно размножиться. Пусть же следопыты, обнаружив в своем районе следы лося, позаботятся о сохранности этого зверя».

С тех пор прошло немногим более десяти лет, но положение резко изменилось. Тщательная охрана дала замечательные результаты – сейчас лось стал одним из обычных и многочисленных животных лесной полосы страны. Даже в такой густо населенной промышленной области, как Московская, насчитывается несколько тысяч лосей. Из больших лесных массивов лоси начали расселяться к югу и нередко появляются теперь на полях и в перелесках Рязанской, Орловской, Саратовской, Оренбургской и других областей; из Западной Сибири они пробираются в лесостепи и степи Казахстана, где население в течение последних ста – ста пятидесяти лет ни разу не видело этих огромных оленей. Численность лосей в ряде областей стала настолько большой, что местами они губят молодые сосенки в посадках и мешают возобновлению леса на гарях и вырубках, истребляя за зиму массу молодняка деревьев. Во многих районах теперь уже разрешена нормированная охота на лосей (по особым нарядам – лицензиям); в заповедниках ведется работа по одомашнению этого ценного животного и широко развернуто изучение его биологии. Из нашей столицы – Москвы достаточно отъехать по электрической железной дороге на 40–60 км, чтобы попасть в угодья, где уже встречаются следы лосей. Сами лоси часто забегают в дачные поселки и даже на окраины Москвы.

Рис. 84. Отпечаток правой пары ног самки лося (сильно ум.). Задняя нога полностью покрыла след передней. Костромская обл.

Рис. 85. След лося-быка (вверху) и лосихи (внизу): 1 – на медленном ходу, 2 – на рыси, 3 – на скаку.

Рис. 86. Цветущая верхушка иван-чая объедена лосем (ум.). Шарьинский р-н Костромской обл. 17 июля 1930 г.

Рис. 87. Побеги рябины, оборванные лосем (слева и посередине), и побеги дуба, срезанные зайцем-беляком (справа) (уменьшено на ⅓). Мордовская авт. обл. Июль 1941 г.

Острые копыта тяжелого рослого лося оставляют заметные следы не только зимой, но и по чернотропу. Они значительно больше, чем следы домашней коровы: шаг у лося много длинней. Как у всех копытных, самцы лося крупнее самок, отпечатки копыт у них менее остры, более округлы, чем продолговатые следы лосих. На местах зимней пастьбы и отдыха лось оставляет большие кучки помета – десятки коричневато-бурых, крупных, твердых орешков. Эти кучки сохраняются долго, и часто в летние месяцы по ним можно установить места зимних «стойб» или кочевок лосей. Весной по мере изменения состава пищи, в которой начинают составлять все большую долю травянистые растения, помет становится чернее, мягче и вначале мельче. Затем орешки утрачивают форму и порции помета становятся похожими на кал домашней коровы. Если отпечатки копыт при глубоком снеге недостаточно ясны, пол зверя определяют по форме орешков: у самца они почти круглые, у самки – вытянутые, напоминающие желудь. Лоси не образуют больших стад и обычно держатся группами в 3–5, реже 8–10 голов. В летнее время они кормятся сочными травянистыми растениями (иван-чаем, таволгой, хвощом, медвежьей дудкой и некоторыми другими зонтичными) и ощипывают листья с молодых деревьев и кустарников; зимой питаются главным образом веточным кормом и, в меньшей степени, корой лиственных пород (осины, ивы, вяза и др.). О. И. Семенов-Тян-Шанский опубликовал очень интересную статью о биологии лосей Кольского полуострова. Почти все его наблюдения собраны методом тропления, при тщательном изучении многих суточных переходов лосей. Мы используем некоторые выводы этой работы, имеющие непосредственное отношение к следопытству. При пастьбе осенью лось делает довольно большие переходы; его путь за сутки в среднем равняется 5–6 км. Зимой при глубоком снеге и особенно при появлении наста подвижность лося сокращается. На Кольском полуострове, по данным Семенова-Тян-Шанского, в марте, при высоте снега 65–70 см, суточный ход лося равен приблизительно всего 0,7–0,9 км. Большую часть дня лось лежит на снегу, пережевывая жвачку; число лежек от 4 до 10 в сутки (с осени меньше, к весне больше), телята ложатся на отдых чаще, чем взрослые. На своем суточном пути лось оставляет 12–20 куч помета. Устраиваясь на отдых, лось совсем не копытит снег, а просто приминает его тяжестью тела, тогда как косуля и марал очищают лежку до земли или лесной подстилки, нередко выбирая места под хвойными деревьями, где снежный покров особенно тонок. Зимой взрослый лось съедает около 7–9 кг веточного корма за сутки, предпочитая побеги ивы, рябины, осины, но не избегает и хвойных пород. Так, например, он довольно охотно объедает вместе с хвоей тонкие ветви и вершинки сосны, пихты, можжевельника. Кору с крупных деревьев лось соскабливает резцами нижней челюсти, оставляя на стволе довольно широкие бороздки – следы долотообразных зубов. Этим кормом он пользуется только в холодную половину года, но при сравнительно теплой или слабоморозной погоде. (Кора, сильно затвердевшая при низких температурах воздуха, плохо поддается его зубам). Ранней весной, когда у деревьев начнется сокодвижение и кора легко отстает, лось обдирает ее целыми лоскутами, причем подгрызает кору внизу и, ухватив, тянет кверху. Погрызы коры, сделанные этим рослым зверем, обычно располагаются на высоте от 1 до 2,5–3 м над уровнем земли. Следы небольших повреждений на стволах осин, рябин, ив, вязов, дубов и др. постепенно заплывают, но сохраняются многие годы. Поврежденнные участки на стволах елей покрываются смолой и как будто заживают, но при ветре переломы даже крупных деревьев происходят на этих обглоданных метах. Некоторые деревья, с кольцеобразно обглоданной корой, засыхают. Охотно кормятся лоси и корой деревьев, поваленных на землю ветром, речными бобрами или лесорубами. Иногда осенью лоси пробивают торные тропы к лесосекам, где лежит много срубленных осин. Хорошо заметны и летние тропы лосей, соединяющие зарастающие гари и поляны – места их выпаса в лесу, с водопоями – ручьями, речками и озерами. Очень часто лоси весною и летом пасутся по берегам озер и болотам, объедая молодую зелень и цветы ив, калужницу, осоку, вахту и т. п. Не довольствуясь этим кормом, они заходят в воду и достают со дна мясистые корневища кубышки, уруть и другие водяные растения. На весенних пастбищах рядом с крупными острыми следами копыт самки иногда удается заметить мелкие следы одного-двух недавно родившихся телят. При зимней кормежке ветвями лось ломает многие породы с хрупкой древесиной или сильно промерзшие стволики крушины, осины, сосны, пихты и др. Мелкие деревца он пригибает ртом, более крупные гнет и валит, надвигаясь грудью и пропуская их между передними ногами. Лосю нетрудно согнуть и удержать дерево тяжестью своего огромного тела, но острые сучья царапают ему грудь – сохатый зимою нередко ходит в болячках и ссадинах. При зимней оседлой жизни даже небольшое стадо лосей истребляет огромное количество веточного корма, ломает и повреждает сотни молодых деревьев. Даже по прошествии нескольких лет все еще легко узнать в лесу зимнее лосиное стойбище – столько на нем поломанных, обглоданных и худосочных, лишенных вершинок деревьев. Если на снегу нет следов, то по свежести изломов стволиков и древесины на обглоданных деревьях можно приблизительно судить о времени, когда проходили или «стояли» лоси. Тонкие ветви лось и олени надламывают и отрывают, так как передние зубы – резцы у них есть только на нижней челюсти. Излом конца ветки, использованной ими, резко отличается от срезанного острыми резцами зайцев.

Рис. 88. Молодая сосенка, сломанная и отчасти объеденная лосем. Харовский р-н Вологодской обл. Ноябрь 1950 г.

Рис. 89. Молодая осина, обглоданная лосем.

В районах, где максимальная высота снега за зиму редко превышает 45–50 см, лоси живут почти оседло, сменяя по сезонам только места выпаса и отдыха. Там, где высота снежного покрова достигает в среднем 65–70 см и более, лоси кочуют два раза в году – осенью и весной, проводя зиму в условиях малоснежной полосы лесов, иногда в 200–300 км от своих летовок. Так, например, на Среднем Урале лоси уходят с западного многоснежного склона на восточный; на правобережье р. Иртыша, в бассейне р. Демьянки кочуют с севера на юг, причем, по наблюдениям Л. Г. Капланова, осенью проходят за день в среднем около 10–15 км, иногда до 30 км. Осенняя перекочевка обычно начинается при выпадении первых порош, еще до ледостава, весенняя – при оседании снега и таянии наста, сильно затрудняющего передвижение всех копытных. На местах зимних стойб лоси сбрасывают рога; старые самцы в декабре-январе, молодые бычки – в конце февраля – в марте. Лосиный рог, долго пролежавший в лесу, обычно оказывается сильно погрызенным мелкими зверьками. Недостаток некоторых солей в растительных кормах северного леса делает рог привлекательным минеральным питанием для зайцев, белок, полевок и леммингов. По ширине бороздок, сделанных резцами грызунов, и по оставленному помету можно приблизительно судить о видах зверьков, пользующихся этим кормом.

Новые рога у лосей отрастают в течение лета; как только они затвердеют, быки начинают обдирать с них «рубашку» – кожу, покрывавшую рога в период роста. На Кольском полуострове, по данным О. И. Семенова-Тян-Шанского, лоси «чистят рога» с конца августа до середины сентября. В этот период «лось чаще всего оскребывает и ломает рогами молодые сосны (до 10 см в диаметре), елки, а также кусты берез и можжевельника. Впрочем, большая часть скрученных или сломанных рогами деревьев и кустов бывает повреждена не во время очистки рогов от рубашки, а позднее, во время рева (т. е. брачного периода). Лось продолжает обдирать рогами ветки и кору с молодых деревьев зимой до тех пор, пока рога не отпадут». Период гона у лося приходится на сентябрь – начало октября; в это время каждый самец держится при одной самке, причем нередко около нее остаются ее телята. Период гона пара лосей проводит на одном относительно небольшом участке. Его легко узнать по наличию изломанных рогами кустов и по ямкам в земле (до 80 см в диаметре и 25–30 см глубиной), выбитым передними копытами быка на месте, где мочилась самка. Ревущий лось после самки оставляет в этой выбоине и свои «следы», довольно долго сохраняющие острый запах, напоминающий запах бобровой струи. Такие копанки появляются и после выпадения первого снега; по ним можно судить не только о местах, но и о сроках лосиного гона. Так, в течение всего года лось оставляет разнородные и хорошо заметные следы, по которым шаг за шагом можно узнавать обо всех изменениях в его сезонной жизни, об его коротких и дальних передвижениях и смене требований к окружающей среде.

Рис. 90. Зимний помет лося: сверху слева – самца, снизу и сверху справа – двух разных самок (е. в.).

Северный олень. Значительно реже, чем лоси, и на меньшей площади Европейской части Союза встречаются дикие северные олени. А ведь всего сто с лишним лет назад в бывших Костромской и Нижегородской губерниях стада пасущихся оленей-«дикарей» так взрывали снег, что следом за ними невозможно было двигаться на лыжах. Теперь они лишь изредка забегают в Кировскую область, чаще встречаясь на Кольском полуострове, на севере Урала, в тундрах, тайге и горах Сибири.

Если следопыту посчастливилось натолкнуться в лесу на следы северных оленей, он сразу отличит их по таким особенностям: лось зимой предпочитает держаться в чащах мелколесья, северный олень охотнее идет на открытые болота, горные тундры и пустоши. Лось объедает ветви, олень копытит снег, делает большие «копанки», питаясь ягелем, или бродит в хвойнике, обрывая клочья бородатого лишайника, висящие на стволах и ветвях поваленных деревьев. Лось всегда держится небольшими группами, северный олень пасется и кочует стадами по несколько десятков или даже сотен голов.

Рис. 91. Следы северного оленя (ум.). Кольский полуостров, июнь 1939 г.

Отпечатки копыт и помет одомашненного северного оленя совершенно сходны со следами оленя-дикаря. Только пройдя следом большое расстояние, пользуясь особенностями «почерка», удается отличить следы более осторожного и подвижного дикого оленя от следов пребывания домашних стад, да и то без особой уверенности в точности определения.

Зато от следов других, близких по размерам животных следы северного оленя отличаются легко. Отпечатки его больших (средних) копыт имеют почковидную форму и сильно округлены; на болотистой почве или мягком снегу они сильно раздвинуты. Боковые пальцы широко расставлены и сидят так низко, что постоянно касаются земли, оставляя ясные отпечатки острых копытец. Длина шага на медленном ходу – 50–70 см.

Много интересных сведений о жизни северных оленей, их следах и тропах, о взаимоотношениях диких и домашних стад и т. п. читатель найдет в замечательной работе О. И. Семенова-Тян-Шанского – «Дикий северный олень на Кольском полуострове» (Тр. Лапландского гос. заповедника, в. II, 1948). Ценная сводка всех сведений, имеющихся об этом животном, опубликована недавно в книге И. В. Друри «Дикий северный олень» (Изд. ГСМП, 1949).

Рис. 92. Зимний помет северного оленя. О. Диксон (е. в.).

Рис. 93. Весенний помет северного оленя (при переходе с ягельного корма на молодую зелень). О-в Харлов, Мурман (ум.). Июль 1929 г.

Кавказский олень, марал и изюбрь. В горных лесах значительной части Кавказа и в непролазных камышах низменного Дагестана встречается красивейшее из копытных – кавказский благородный олень.

Другая форма оленя сохранилась в небольшом числе в лесах восточной части Крыма. Охраняемые европейские олени есть также в заповедниках Беловежская Пуща, Воронежском, Хоперском и ряде других. Олени, населяющие горы Средней Азии и южной части Сибири, – марал и изюбрь – представляют лишь особые подвиды (географические расы) одного широко распространенного вида.

Рис. 94. След кавказского оленя самки (е. в.). Г. Пшекиш, Кавказский заповедник. Сентябрь 1937 г.

Осторожный, пугливый, кавказский олень держится летом в безлюдных местах на границе леса и альпийских лугов, зимой спускается значительно ниже. На местах, покрытых мелким снегом, олени собирают желуди, буковые орешки, щиплют траву. Если снег глубок, они едят молодые побеги, лишайники, почки, гложут кору, срывают зеленые, не опавшие листья ежевики. Молодые олени и ланки-самки образуют общие стада и уходят на зиму в более низкие пояса гор, чем старые самцы, бродящие поодиночке и остающиеся в темно-хвойных лесах, где высота снега достигает 80–100 см и более.

В конце зимы и в начале весны олени сбрасывают рога, как и лоси: старики освобождаются от рогов раньше, чем молодые, причем олень сбрасывает рога приблизительно на одном и том же месте. Сначала отламывается один рог, потом через некоторое время другой. Замечено, что большие, тяжелые рога крупных самцов все же лежат на следу ближе один к другому, чем мелкие. Это объясняется так: оставшийся тяжелый рог сильно кренит голову на одну сторону, беспокоит зверя, и олень спешит избавиться от него.

Со следами кавказского оленя сходны следы азиатских представителей этой группы – почти истребленного тугайного оленя, или хангула, встречающегося кое-где по тугаям в долинах рек Средней Азии, марала, населяющего главным образом горную тайгу Южной Сибири (встречается от Тянь-Шаня до Байкала включительно), а также изюбря, обитающего в лесах Забайкалья и южной полосы Дальневосточного края. Отпечатки копыт этих животных похожи на следы их обычного соседа – кабана. Но у кабана более длинные боковые пальцы чаще оставляют отпечатки, а два средних подвижнее и шире раздвигаются, чем у оленей. По следам туловища на траве, кустах и деревьях (кабан гораздо ниже оленя), по помету часто удается проверить определение, сделанное по отпечаткам копыт.

Помет оленей, как и у лося, – характерные орешки, лежащие обычно большой кучкой. Они мельче лосиных, но крупнее, чем у косули. Орешки самца круглее, не так вытянуты, как у самки. Следы оленя-быка, в особенности отпечатки задних ног, крупнее, тупее и более округлые, чем у самки, а отпечатки копыт теснее сжаты. Кроме того, следы правой и левой пары конечностей быка значительно дальше отодвинуты в стороны от средней продольной линии следа.

Погрызы оленей на коре вязов, осин, ив имеют различный характер, в зависимости от того, в какое время года кормился олень. Зимние повреждения имеют вид борозд, оставленных как бы полукруглым долотом, более узким, чем у лося; в это время кора прочно связана с древесиной, и олень соскабливает ее резцами. В период движения соков кора целыми лентами и лоскутами легко отдирается от дерева. Олень кормится ею, почти не оставляя следов зубов, – это летние и весенние повреждения.

Рис. 95. Следы оленя на ходу: слева – самки, справа – самца. У последнего промежуток между правыми и левыми отпечатками (см. пунктир) много шире, чем у самки.

Есть родники и ключи, вода которых содержит несколько повышенный процент солей. Почва около таких минеральных источников пропитана солями. Весной и летом все копытные охотно посещают эти солонцы. Олени грызут солоноватую почву, вырывают в ней глубокие ямы, пьют воду, лижут лежащие в воде камни, иногда даже гложут разрушающиеся куски горных пород. Так они восполняют недостаток солей в пище. К солонцам ведут торные тропы и множество следов зверей разного возраста и пола.

Осенью, во время гона, когда олени с трубным ревом ходят по лесу, отыскивая самок и отгоняя самцов-соперников, число следов заметно увеличивается. В это же время можно видеть своеобразные следы встреч и схваток самцов. Там, где бились быки, мох вырван и раскидан во все стороны, земля взрыта и оголена. Изредка на месте драки находят куски поломанных отростков рогов и следы крови на вытоптанной земле. Иногда олени (реже лоси) так сплетаются рогами, что не могут разойтись, и бой кончается гибелью обоих соперников от голода. Разгоряченные самцы на отдыхе часто заходят в воду и купаются в ключах или в мочажинах болот. Число таких купалок осенью в период гона (с конца августа по ноябрь) заметно возрастает.

Когда выпадает снег, кавказские и сибирские олени откочевывают к местам зимних стойб. В некоторых районах это короткие переходы с одного склона хребта на другой или из пределов одного типа леса в соседний. Но иногда оленям приходится идти многие десятки километров. Тогда они двигаются небольшими группами по неизменным многолетним тропам. Там, где оленей много, например в Приморье, тропы их очень многочисленны и представляют одну из типичных черт дикой, мало обжитой местности. «Они существуют многие годы, все время подновляются и пролегают по долинам вдоль рек и ключей, по хребтам и через горные складки, служа путями передвижения для всех видов зверей в летнее время». Такими оленьими тропами часто приходится пользоваться при путешествиях и исследовательской работе в тайге.

Рис. 96. Помет самки кавказского оленя; вверху – зимний, внизу весенний, при переходе на питание сочным зеленым кормом. Кавказский заповедник. 1937 г.

«Если бы не многочисленные зверовые тропы, во всех направлениях пересекающие тайгу Сихотэ-Алиня, мы не смогли бы совершить и половины своих путешествий», – писал известный исследователь этого края В. К. Арсеньев («В горах Сихотэ-Алиня»).

Питаясь в зимнее время преимущественно веточным кормом, олени на месте массового зимнего выпаса оставляют в облике растительности еще более заметный отпечаток, чем лоси. Это связано с тем, что олень – стадное животное; самки и молодняк держатся большими группами. Заметные повреждения лесного подроста отмечены в Крымском и Воронежском заповедниках; многочисленные следы длительного воздействия пастьбы изюбрей на растительность Сихотэ-Алиня описаны Л. Г. Каплановым. Здесь влияние многочисленных оленей прежде всего сказывается на излюбленных, основных кормовых видах – бархат-дереве, аралии и в меньшей степени на некоторых других. «Весь молодой подрост бархата, исключая только тот, который находится в непосредственной близости от крупных населенных пунктов, ежегодно и систематически подвергается «стрижке» – обкусыванию молодых побегов. Ветви кустятся и засыхают, а само деревцо, изуродованное и захиревшее, влачит жалкое существование. Громадное большинство подроста бархата гибнет и засыхает в первые годы жизни… Лишь ничтожный процент молодых деревьев достигает роста, при котором молодые ветви уже недоступны зверю, но и в этом случае дерево несет на себе следы увечий, полученных в раннем возрасте. У аралий скусываются вершины, и они тоже в большинстве гибнут под воздействием изюбря. Можно с несомненностью утверждать, что «гари маньчжурского типа» – лиственное мелколесье с участием широколиственных пород – при отсутствии изюбря имели бы совсем иной вид, и количественное соотношение древесных пород сильно бы отличалось от того, что мы видим сейчас. Долины и пологие склоны были бы заняты насаждениями с преобладанием бархат-дерева, и по крутым южным склонам были бы сплошные и непроходимые колючие заросли аралии. Кроме этих двух видов, изюбрь губит ряд других деревьев…»(в частности вязы, кольцом объедая их кору). «Не сходя с места, можно видеть десятки таких испорченных и погубленных деревьев 20–40 см в диаметре. Изюбри портят также липы, осины и другие виды, подстригают заросли ив, дерна, зеленокорого клена. Наконец, быки своими рогами ломают, обдирают кору и вырывают с корнем некоторое количество лиственных и хвойных деревьев, в том числе молодых кедров…» В условиях дальневосточной тайги влияние изюбря на жизнь леса еще не имеет существенного хозяйственного значения. В устроенных лесных хозяйствах Европейской части СССР, где уделяют большое внимание возобновлению леса, создают лесные питомники и культуры, ведут акклиматизацию ценных пород деревьев, необходимо специально ограждать их от лосей и оленей.

Рис. 97. Справа зимний помет изюбря; внизу помет пятнистого оленя; слева – зимний, справа – весенний при переходе на сочные зеленые корма (е. в.) Уссурийский край.

Пятнистый олень. Этот небольшой, очень красивый олень в своей естественной области обитания сохранился у нас мелкими группами только в лесах Уссурийского края и Приморья, к северу до р. Имана. Кроме того, за последние 15–20 лет пятнистого оленя расселили в ряде заповедников Европейской части СССР и в некоторых районах Сибири. Его панты – молодые рога – используются как лечебное средство и ценятся выше, чем панты марала и изюбря.

Рис. 99. Ветка липы, объеденная пятнистым оленем. Уссурийский край. Июнь 1928 г.

Рис. 98. Отпечаток копыт пятнистого оленя – самца (е. в.). Приморская обл. Июнь 1928 г.

Следы пятнистого оленя по величине занимают среднее место между следами косули и изюбря. Пятнистый олень обычно пасется на лесных лужайках и полянах, где поедает травянистые растения, частью даже такие несъедобные для домашнего скота, как чемерица и ландыш.

Охотно кормится желудями и другими лесными плодами, ощипывает почки и мягкие листья деревьев. Доставая ветви, стоя на задних ногах, он легко приподнимается и вытягивается во всю длину. Неопытный следопыт может подумать, что здесь кормилось какое-то очень высокое животное. Как правило, пятнистые олени живут оседло, придерживаясь одного, сравнительно небольшого района. Летом это густые заросли «сиверов» – северных склонов сопок, зимой малоснежные «солнопеки» – склоны, обращенные к югу и поросшие чернолесьем.

Косуля. Сходный с оленями образ жизни ведет и дикая «коза» – косуля, которую в Забайкалье зовут гураном, а в Казахстане – иликом. Ее следы, миниатюрная копия оленьих, чаще всего встречаются в светлых разреженных лесах, богатых полянами, на зарастающих гарях, в тугаях и горных кустарниках. Из наших мелких оленей косуля – наиболее широко распространенный и местами очень многочисленный вид. Она водится в западной половине Европейской части Союза (от Украины, Белоруссии и Ленинградской области на восток до Московской, Ярославской и Воронежской), в Крыму, на Кавказе, на Среднем и Южном Урале, в лесостепи Казахстана и горных лесах ряда хребтов Средней Азии, в южной полосе тайги Западной и Средней Сибири, в Якутии, Забайкалье, Приамурье и Приморье. Косули Сибири и в особенности Урала значительно крупнее водящихся в Европейской части Союза и в Средней Азии, что отражается наразмерах следов, длине прыжков и т. п.

Рис. 100. Следы правой пары ног самца маньчжурской косули при медленном передвижении (е. в.). Приморская обл. Июнь 1928 г.

Рис. 101. Отпечаток ноги взрослого самца сибирской косули при быстрых прыжках. На бегу копыта раздвигаются и кроме двух средних на землю опираются короткие боковые (е. в.). Кустанайская обл. Казахстан. Июль 1945 г.

Косуля населяет как обширные сплошные леса, так и мелкие лесные колки, по которым проникает далеко в область степей. Летом ее следы встречаются даже в тростниковых займищах больших озер Сев. Казахстана, а в южной части этой республики косуля в большом количестве водится в тугаях и тростниковых зарослях нижнего течения р. Или, окруженных песками обширной пустыни. (Наиболее густо населены косулей: южная полоса Сибири от побережья Японского моря до Алтая на западе, Средний и Южный Урал и горы Средней Азии). В летнее время косули ложатся на отдых в частых зарослях молодняка лиственных и хвойных пород, в кустарниках и густом разнотравном покрове полян, в иван-чае и крупных папоротниках. Наличие хороших защитных зарослей – одно из основных требований этого животного к местообитаниям. В отношении корма косуля достаточно неприхотлива и поедает многие травянистые растения, листья деревьев и кустарников, их плоды и т. п. В отличие от лося и оленя веточный корм даже зимой в ее питании играет относительно небольшую роль; она охотнее щиплет сухую траву на выдувах и солнопеках (участках, лишенных снега), ест сено стогов, копытит из-под снега опавшие листья осины и т. п. На солонцы косуля ходит в течение большей части года. На местах своих летовок и зимовок матки с молодыми и одиночные самцы держатся более или менее оседло, длительный срок занимая ограниченный участок, имеющий водопой, пастбище и густые заросли для лежки. Суточные переходы при некоторых условиях бывают достаточно большими. Так, например, на среднем Урале семья косуль в три головы, выслеженная С. Л. Ушковым, в половине октября по первой пороше, поднявшись с лежек, находившихся на вершине небольшой сопки с густым сосновым молодняком, сделала большой круг, вернулась туда же и легла невдалеке от прежнего места отдыха. Эти животные прошли около 14 км и удалялись от своей лежки, считая по прямой, на 4,5 км. «Косули шли одна за другой, иногда расходились, обходили вокруг отдельные деревца, кусты, вновь сходились. На ходу, не останавливаясь, скусывали вершины березок, осин и сосен. Обычно шли вдоль опушки, но в двух случаях переходили чистую поляну по открытому месту…»

Гон у косуль бывает в августе-сентябре. В этот период самцы становятся более подвижными, много бегают в поисках самок и часто дерутся с соперниками. Их свежие следы появляются на тропах, где долгое время не встречались вовсе. В северной части своей области распространения и в горах с многоснежными зимами косули поздней осенью и отчасти зимой откочевывают до весны с мест летовок на участки, более благоприятные для зимовки – малоснежные, лучше защищенные от холодных ветров и т. п. В некоторых районах при этих сезонных кочевках косули, сбившись стадами по 10–20 голов, уходят за десятки километров. При постоянных сезонных кочевках они обычно идут по своим особым тропам и путям, существующим в течение многих десятилетий. В старину при больших кочевках и особенно на переправах через реки (например, на Амуре, Уссури и др.) тысячи косуль становились добычей охотников-промысловиков. Иногда значительные зимние передвижения косуль вызываются исключительно большими снегопадами. Занесенные глубоким снегом постоянные места зимовки этих копытных становятся для них непригодными, что вызывает выселение на новые места даже стад, в обычные годы живущих оседло. Так, например, зимой 1937/1938 г. на Среднем Урале выпало много снега и даже на восточном склоне, где осадков всегда значительно меньше, высота снежного покрова к январю достигала 60 см. По словам С. Л. Ушкова в Ильменском заповеднике между 5–10 января 1938 г. «стало замечаться увеличение количества косуль. Во многих пунктах, в частности, в долине речки Черной, разделяющей Ильменский хребет и гору Мягкую, следами косуль были буквально испещрены все поляны, все заливы оз. Б. Ишкуль и т. д., а на склонах гор на большом расстоянии бросались в глаза тропы и площадки, натоптанные косулями. В течение января и первой декады февраля видеть стайки косуль было обычным явлением. В долине р. Миасса, между д. Селянкиной и станцией Миасс, в трех пунктах проходили отлично наторенные косулями тропы с Большого Урала на Ильмены. Тропу было хорошо видно простым глазом на протяжении не одного километра. По этим же тропам можно судить, что косули проходили здесь, не задерживаясь, направление троп было более или менее прямолинейным, без больших петель. Такая же тропа проходила через Фирсову гору, в середине заповедника. Обычно подобные тропы проходят чистыми, безлесными или редколесными местами вдоль опушки; ширина тропы 25, 28, 30 см при глубине 30–35 см. При подходе к торным наезженным дорогам тропа разветвляется на две, на три, а иногда и больше, но после перехода дороги все ветви вновь сливаются. Переходят дорогу косули обычно прыжком. В начале второй декады февраля количество косуль в заповеднике стало уменьшаться, но в это же время они массой появились в лесостепи на восток и к югу от заповедника. По небольшим островкам березовых лесов, разбросанных среди полей, около необмолоченных кладей хлеба и гороха косули всюду стали обычными. Эти факты доказывают, что зимой 1937/38 г. миграция косуль с Урала на восток имела место и косули уходили далеко в степи, где обычно их не бывает. Возвращение косуль на Урал проследить не удалось». Иногда при непериодически повторяющихся выселениях косули появляются далеко от мест, где они обычно водятся. Так, например, в период малоснежных лет 1931–1940 косули Среднего Урала начали заметно расширять область распространения к северу; в 1936–1939 гг. отмечено несколько встреч одиночных косуль на территории Печоро-Илычского заповедника, в нем же в 1940 г. я нашел следы косули у верховьев р. Шежима. В этот период были отмечены заходы косуль и на Полярном Урале (Ю. Н. Куражковский, личное сообщение). С 1941 г. начался период влажных и многоснежных лет, условия существования косули на Урале и в Зауралье резко изменились, и северная граница ее распространения сместилась к югу. Зимний период в жизни многих копытных имеет решающее значение. В это время косуля повсюду выбирает наиболее малоснежные лесные насаждения или солнопечные склоны. Даже на Кавказе и в Крыму косули охотнее держатся зимой на «пригревах». Для отдыха эти звери выкапывают в снегу логово до самой земли. Ложатся они всегда грудью и животом вниз, с поджатыми ногами. Поэтому их лежки не имеют правильной формы и так малы, что кажутся не соответствующими росту животного.

Преследуемые козы очень искусно запутывают свой след: описывают круги, возвращаясь по нескольку раз на первоначальный путь, делают петли и прыжки в сторону. Сбрасывание рогов у старых козлов происходит в ноябре, а у молодых – в декабре.

Рис. 102. Слева зимний помет маньчжурской косули, справа – кабарги (е. в.). Приморская обл.

Кабарга. След кабарги, живущей у нас в горных областях Южной и Восточной Сибири, мельче, чем у других мелких копытных, и похож не столько на след родственных ей оленей, сколько на след торных антилоп. Копыта кабарги удлинены и остры, след четкий. Так как боковые ее копытца – «шпорцы» остры и длинны, то на снегу и мягком грунте они также дают отчетливые отпечатки. Пальцы ее способны сильно раздвигаться, благодаря чему увеличивается опорная поверхность ног. Это облегчает кабарге передвижение по рыхлому лесному снегу. На быстрых прыжках кабарга сильные задние ноги закидывает далеко за передние; при этом расположение группы отпечатков напоминает следы зайца. Мелкие темные орешки, помет кабарги, кучками лежащие среди скал и камней, напоминают просыпанные черные семена подсолнуха.

Кабарга оседлое животное; она в течение всего года держится в скалистых участках тайги; зимой, при глубоком снеге, прокладывает по карнизам скал и утесов торные тропы. Основной ее зимний корм – древесные лишайники, хвойные лапки пихты и т. п. Образ жизни ее мало изучен и заслуживает пристального внимания следопыта.

Рис. 103 а – следы кабарги на прыжках, б – отпечатки копыт самки кабарги при медленном передвижении (слева), при прыжках в гору (справа) (е. в.); Алтайский заповедник, октябрь 1940 г., По зарисовке Ф. Д. Шапошникова.

Кабан. Дикие свиньи лучше, чем другие копытные, уживаются по соседству с человеком. Несмотря на давнее преследование, в лесах Белоруссии, на Кавказе, в Средней Азии, на юге Казахстана и Сибири, всюду, где есть подходящие условия, этих зверей водится еще очень много. Их глубокими тропами пересечены все безбрежные заросли камышей и тростников Каспийского побережья, дельты рек Кубани и Волги, низовий Амударьи, Сырдарьи и ряда других районов. Много кабанов и в горных лесах, особенно в Уссурийском крае и Приморье.

Среди непроходимых чащ и зарослей виднеются их бесчисленные следы и «порои». Старые свиньи, сопровождаемые то маленькими поросятами, то однолетними или двухлетними «подсвинками», соединяются вместе с другими семьями. Образовав гурты в несколько десятков голов, они кочуют по лесам, отыскивая места, наиболее богатые желудями, каштанами, лещинными, буковыми или кедровыми орешками. Летом они выкапывают луковицы, коренья, земляных червей, мелких грызунов и «перепахивают» рылом большие участки горных лугов, лесные поляны и т. п. Зимой, в зависимости от погоды и глубины снега, стада свиней то опускаются в низменности, то снова подымаются в горы. В прибрежных районах они большую часть года роют сладкие корневища и нежные побеги тростника, мучнистые корневища рогоза, а на мелких местах водоемов собирают водяные орехи и ракушки. При удаче кабаны ловят даже рыбу, отыскивая пересыхающие, сильно обмелевшие озера и протоки или навещают котцы, верши и другие самоловные орудия рыбаков. Из неприступных для охотника тростниковых и лесных «крепей» кабаны делают набеги на поля – поедают пшеницу, кукурузу, дыни, картофель и т. д.

Рис. 104. Отпечаток правой пары ног кабана на вязком илу (ум.). Дельта р. Волги.

Рис. 105. Куски крупных беловатых корневищ рогоза, выкопанные кабаном (сильно ум.). Дельта р. Волги. Август 1943 г.

Если встретишь летом одиночный крупный след кабана, значит, прошел или старый самец-«секач», или более молодой, у которого клыки еще не совсем выдвинулись из-за губ. Самцы большую часть года ведут отшельнический образ жизни и известны у охотников под именем «одинцов». Зимние следы кабанов глубоки: низкорослый тяжелый зверь сильно волочит ноги и нередко пропахивает в снегу сплошную борозду.

Длинную зимнюю ночь свиньи обычно проводят на кормежке. В тех местах, где их мало преследуют, они непрочь побродить и днем. Для отдыха свиньи огребают ногами и рылом палый лист, бурьян или тростник, устраивая логово диаметром в 5–6 м, и залегают всем гуртом. Кабаны-одинцы устраивают себе постель поменьше, но гораздо более высокую и теплую. В летнее время самки, оберегая от нападений насекомых себя и своих поросят, устраивают в частых зарослях подобие зеленых беседок с навесом из густых ветвей.

Рис. 107. Следы кабана на илу при прыжках. Каспийское побережье, Дагестан.

Рис. 106. Следы поросенка дикой свиньи: слева в начале лета, справа – в конце октября (е. в.). Дельта р. Волги. Август 1943 г.

И кабаны и свиньи редко возвращаются на логово, где уже отдыхали однажды, а ежедневно устраивают новое. Число новорожденных поросят в помете 6–10, они появляются на свет в апреле-мае, на юге даже в конце марта. Перед родами беременная самка отделяется от гурта, с которым проводила зиму, и приносит детенышей, уединившись в укромном месте. Семья присоединяется к другим взрослым свиньям и подсвинкам только после того, как поросята достаточно окрепнут. Хотя самка заботливо оберегает и очень смело защищает выводок, поросята в первые месяцы жизни представляют достаточно легкую добычу для крупных хищников, особенно для волков, барса и др. Считают, что в течение первых трех месяцев жизни погибает не менее 20 % приплода, а к осени при каждой матке обычно остается не более 2–3 поросят. В начале лета семья, находящаяся в пути, прокладывает широкую тропу, на которой крупные, глубокие следы матки окружены и опутаны несколькими рядами легких следочков поросят. Живые, быстрые поросята, гоняясь друг за другом, часто отбегают в сторону от дороги, делают петли и круги, пересекающие след взрослой самки, внимательно и осторожно выбирающей путь. Поздней осенью рядом со следом самки тянутся только следы немногих уцелевших и сильно подросших поросят; в их поведении уже мало отличий от взрослых животных. В густых чащах семья вытягивается «гусем» и пробирается по узкой тропе, которую пробивает идущая впереди матка; на кормных местах следы выводка расходятся веером, чтобы вскоре снова слиться в одну стежку на переходе к новому участку пастьбы. Кроме пороев, участков разворошенного листа и логовищ, дикие свиньи оставляют еще долго сохраняющиеся следы в виде «купалок» – на местах своего купания или, точнее сказать, «грязевых ванн». На Кавказе кабан купается почти круглый год, но особенно часто в июне – в период летней линьки и осенью. «Уже в конце сентября кабаны начинают посещать купалки регулярно, в октябре и особенно в ноябре купанье принимает характер массового явления, и вновь делается более редким в декабре, с наступлением значительных холодов». В горах обычные места кабаньих грязевых ванн – сочащиеся родники и небольшие котловинки с застаивающейся водой, в том числе даже выбоины с дождевыми лужами на глинистых горных дорогах и т. п. Среди тростниковых зарослей глубокие ванны, окруженные овальным валиком вытесненного на поверхность черного ила, располагаются по мелководьям или полуобсохшим берегам близко от уреза воды озера, протока и т. п. После ухода кабана в таких «ваннах» охотно полощутся дикие утки, собирают свой корм пастушки и болотные курочки – на купалке вскоре появляется сплошной узор из отпечатков птичьих лапок.

Охотнику, отыскивающему диких свиней по следам, необходимо знать, что одиночный самец, останавливаясь на отдых и выбирая место для лежки, ведет себя осторожнее, чем самка. Обычно он делает полукруг и залегает в конце такой петли, головою в сторону входного следа, и «держит его на слуху». Самка круга не делает и ложится на прямом следу. В теплое летнее время кабаны ложатся как на полянах, так и в лесу. При дожде и в холодную погоду лежки одиночек на Кавказе располагаются только в лесу, чаще у основания ствола густого дерева, например пихты, или под вывороченными корнями. В тростниках при такой погоде кабан устраивается в густых зарослях с «заломом» – естественным навесом из старых поваленных стеблей. Свинья с поросятами чаще ложится под защитой дерева с большой кроной, в зарослях молодняка, опутанных хмелем, ломоносом и другими вьющимися растениями. Выводок отдыхает в тесной кучке.

Большие гурты, устраиваясь на отдых, разбиваются на группы или семьи по 4–6 голов в каждой; эти группы ложатся близко одна от другой, нередко головами в разные стороны, что облегчает наблюдение за возможным приближением опасности. Особенно большие переходы дикие свиньи совершают весной и в начале лета; значительные кочевки отмечаются также осенью. Они связаны с разновременностью созревания плодов лесных пород. В тростниковых зарослях большие летние скопления кабанов отмечают на местах массового отрождения перелетной саранчи. Кочевки поздней осенью связаны с поисками лучших кормовых мест и малоснежных зимовок. Мягкие зимы кабаны переносят легко, но в те годы, когда выпадает глубокий снег или сильно промерзает почва, они быстро слабеют от бескормицы, делаются легкой добычей волков или замерзают от истощения.

С ноября по январь – время спаривания кабанов: свиньи переходят в более глухие места, а секачи, приблизившись к стадам маток, отгоняют молодых. Только через месяц поросята снова присоединяются к матерям. Там, где дрались встретившиеся сильные кабаны, земля бывает взрыта и утоптана, обрызгана кровью и усыпана щетиной.

Туры и серны. На Кавказе, высоко над лесами, где бродят гурты диких свиней, на ярких лужайках и щебнистых осыпях близ вечных снегов можно найти следы других копытных: горных козлов – туров и серн. Обитатели неприступных высот, они редко попадаются на глаза, и только в хороший бинокль можно следить за их передвижениями по скалам и гребням. Ночь они проводят на горных лугах, на день уходят в тень скал или лежат на снегу. Уже издали через широкие ущелья видны торные тропы на местах постоянных передвижений горных козлов. Летом туры держатся особенно высоко, а зимой вынуждены спускаться ближе к верхней границе леса, где менее глубокие снега и больше корма. У отвесных уступов, на вековых тропах туров, удобренных их пометом, трава растет выше и пышнее, чем вдали от скал. Пол глубоких пещер, находящихся в недоступных местах гор, где туры часто скрываются от непогоды, покрыт толстым слоем их «орешков», а в щелях камней видны клочья вылинявшего турового пуха. Здесь стоит сильный запах «хлева».

Рис. 108. Отпечаток копыт кавказской серны на сырой глине (сильно ум.). Г. Пшекиш, Кавказский заповедник. Сентябрь 1937 г.

Рис. 109. Помет серны (е. в.). Сев. Кавказ. Ноябрь 1950 г.

Рис. 110. Отпечаток копыт кавказского тура (е. в.). Теберда, Сев. Кавказ. Август 1937 г.

Рис. 111. Слабый оттиск копыт горного барана – аргали на мелкощебнистой почве пустыни (ум.). Гобийский Алтай, Монголия. Август 1926 г.

Серны чаще, чем туры, бывают в лесу и нередко заходят на солонцы, сплошь покрытые следами косуль и оленей. Копыта серн очень остры, и следы легко отличаются от всех других. На высоких хребтах Средней Азии и Сибири водится еще несколько видов горных козлов и диких баранов, о следах которых имеется слишком мало данных.