«Сеновалы», «погреба» и «кладовые»

В сентябре, когда забайкальские и монгольские степи, уже давно пожелтевшие и выгоревшие от солнца, станут еще светлей, еще золотистей, во многих местах на пологих склонах и в долинах запестреют какие-то мелкие темные «кочки». Утомленный однообразием дороги путник невольно обращает внимание на эти «кочки» и с удивлением узнает в них миниатюрные стожки сена. В стране животноводов все стада, главное богатство народа, круглый год пасутся на подножном корму, кочуя под открытым небом. Здесь землю не тревожили ни плуг, ни мотыга, а степные травы из года в год вырастают и умирают, почти не зная ни косы, ни косилки. Тем замечательнее кажутся эти стожки и копицы среди некошеных степей. Они напоминают путнику, если он русский, луга его родины, усеянные копнами в летнюю страдную пору.

Эти крошечные стожки ставят даурские сеноставки, или пищухи (в пределах России водятся в Туве и Забайкалье), – небольшие куцые зверьки, ближайшие родичи зайцев. Иногда поздней осенью, когда корма для скота становится мало, монголы пригоняют свои стада на места поселений оготоно. Овцы, коровы, яки быстро съедают сено, заготовленное зверьками. Обездоленным сеноставкам приходится всю зиму питаться только порыжелой травой, оставшейся поблизости от норы, рискуя попасться на обед корсаку, степному коту или хищной птице.

Но не всегда монгольские стада могут пользоваться даровым сеном пищух.

Всюду, где по долинам густыми купами растут ирисы, сеноставки собирают в стожки только их срезанные и высушенные листья. А ирис не любят даже неприхотливые на корм верблюды.

В 1926 г., когда я путешествовал по Монголии, сеноставки начали сушить стожки из ириса с конца августа, как только листья растения порыжели и высохли на концах. Отдельные пучки листьев были рассыпаны у нор на земле, высохшие лежали большими кучками. Все же в середине стожков завелась гниль, так как осень была сырая. Большие копицы из сена разных степных растений я видел с автомобиля, проезжая по склонам хребтов к югу от озера Косогол. Пржевальский видел в Северной Гоби и описал стожки, достигавшие 1–3 кг веса.

Рис. 358. Листья ириса «срезаны» на сено даурской сеноставкой (ум.).

Зимой сухое сено зверьки таскают в норы, там едят его и устраивают из него свежую подстилку, старую и грязную выбрасывают наружу. В небольшом количестве сено заготовляется и среди лета: еще в конце июня близ г. Троицкосавска можно было видеть пучки травы, разложенной для просушки на холмиках земли у входа в норы сеноставок.

Другие виды пищух также сушат сено. Монгольская сеноставка, живущая главным образом в полупустынях среди отдельных гранитных останцов, устраивает свое гнездо в трещинах скал. Летом она сушит полыни и злаки, раскладывая их в солнечные часы на камнях, невдалеке от гнезда. Большие охапки готового душистого сена складываются ею под плитами камней в широкие ниши, пещерообразные пустоты.

Буроватые и рыжие сеноставки горных районов Южной и Северо-Восточной Сибири живут главным образом в каменных россыпях и скалах, рассеянных в полосе гольцов (безлесных вершин) и реже в самой тайге. Один вид проникает даже в тундру. Самая крупная из этих горных пищух, алтайская, высушивает веточки кустарников, горькие и ядовитые для скота горные травы, которые прячет потом под камни.

Таким же способом обеспечивают себя кормом на зиму некоторые виды других мелких грызунов, тоже не ложащихся в спячку. Все они живут в степных, пустынных или горных местностях, где сено сушится быстро.

Рис. 359. Даурская сеноставка несет листья ириса.

Рис. 360. Небольшой стожок ирисового сена у ствола березы – запас даурской сеноставки. Под стожком – ход в нору. Сев. Монголия. 1926 г.

В горных хребтах Монголии, отдыхая у скал, рассеянных по лугам, я часто видел пепельно-серую скалистую полевку. В жаркие часы дня она снует по освещенной стороне скал, с поразительной юркостью скользя по щелям и трещинам, скрываясь на мгновение под камнями и снова появляясь далеко в стороне. Добравшись до луга, зверек скоро возвращается с пучком травы и раскладывает ее сушиться на плоские камни.

Мне даже показалось, что за день эта полевка несколько раз ворошит и перекладывает свое сено, прежде чем спрячет его вечером на «сеновал». Прячет она сено в большие, но узкие трещины, в которые не проникает вода. Тут сено находится в полной безопасности от покушения домашних яков.

Родственные этой горной полевке виды встречаются у нас на Алтае и в горах Средней Азии; они тоже заготовляют сено. На Кавказе много сена сушит и запасает темно-серая снежная полевка. (Это сравнительно крупная полевка с длинным хвостом.)

Рис. 361. Кустик белой пустынной полыни; все побеги срезаны на сено большими песчанками. Перекопанный грызунами песок унесен ветром, и корни полыни обнажились на глубину 10 см. Приаральские Каракумы. Июнь 1947 г.

В пустынях Средней Азии и Казахстана уже с ранней весны можно заметить пучки подсушиваемой травы, брошенные около нор больших песчанок. Просидев полчаса или час около поселения этих зверьков, можно получить полное представление о том, как проходит заготовка корма. Обычно большая песчанка уносит просушенное сено в обширные камеры под землею. Изредка в пустыне Каракум и Прибалхашье песчанки ставят стожки около нор и даже укрепляют их по краям, втыкая в землю веточки, чтобы ветер не унес их запаса. Многие зоологи, изучавшие больших песчанок, указывали, что в каждом поселении они находили от 0,5 до 4–5 кг сена. Позднее Е. А. Камбулин выяснил, что эти цифры преуменьшены, так как раскопки нор проводились летом, когда песчанки еще не закончили заготовки. Раскопав осенью только часть поселения песчанок, Камбулин вынул из 5 камер-сеновалов 27,5 кг запасов. Он наполнил ими два с половиной больших мешка.

Рис. 362. Схематический план одной третьей части поселения больших песчанок. В сети ходов имеется 3 порожнии камеры, одна – с остатками прошлогодних запасов (точки) и 5 камер, наполненных сеном (заштрихованы). 18 лазов на поверхность обозначены точками, расположенными в конце ходов. Все «сеновалы» находятся близ выходов из норы, т. е. в условиях лучшего проветривания, что благоприятствует хранению сена. Алма-Атинская обл. Каз. ССР.

Зверей, заготовляющих сено, сравнительно немного. Гораздо многочисленнее виды грызунов, собирающих в свои подземные погреба дикие луковицы, корневища и клубни, сочные плоды, ягоды, семена и орехи. Людям это было известно, видимо, с очень отдаленных времен, так как у некоторых народностей издавна существует обычай добывать из нор запасы, заготовленные грызунами на зиму.

В одной старинной книге (1755 г.), носящей, как полагалось в те времена, довольно пространное название: «Описание земли Камчатки, сочиненное Степаном Крашенинниковым, Академии наук профессором», камчатские полевки сравниваются с крестьянами: «мышей за камчатских крестьян почитать можно».

Крашенинников, один из замечательных ученых своего времени, писал, что «норы у тегульчичей (местное название полевки-экономки. – А. Ф.) весьма просторны, чисты, травой выстланы и разделены на разные камеры, из которых в иной – чистая сарана, в иной – неочищенная, а в иных – иные коренья находятся, кои собирают они летом для зимнего употребления с отменным трудолюбием и, в ясные дни вытаскивая вон, просушивают на солнце. Летом питаются ягодами и всем, что на полях получить могут, не касаясь до зимнего запаса… Из коренья и других вещей примечены в норах их сарана, корень скрыпуна-травы, завязной, шеломайной, сангвисорбин, лютиков и кедровые орехи, которые камчадалки вынимают у них осенью с радостью и великими обрядами…

Еще и сие о мышах сказано было мне от камчадалов, будто они, отлучаясь из нор своих, собранный корм покрывают ядовитым кореньем для окормления (отравления. – А. Ф.) других мышей, корм их похищающих. И будто мыши по вынятии из нор их зимнего запаса без остатку от сожаления и горести давятся, ущемя шею в развилину какого-нибудь кустика: чего ради камчадалы никогда всего запасу у них не вынимают, но оставляют по нескольку и сверх того кладут им в норы сухую икру в знак попечения об их целости. Но хотя все означенные обстоятельства самовидцы утверждали за истину, однако оно оставляется в сумнении до достовернейшего свидетельства, ибо на камчатских сказках утверждаться опасно…»

Рис. 363. Некоторые из диких «овощей», запасаемых грызунами: 1 – клубни дикой редьки (запасают серая полевка, водяная крыса), 2 – клубни степной чины (запасают слепыш, слепушонка), 3 – луковица степного тюльпана (общественная полевка, слепушонка и др.), 4 – кусок корневища цикория из запасов серой полевки, 5 – клубни чистяка или жабника (запасают некоторые виды лесных полевок), 6 – луковички живородящего мятлика из запасов общественной полевки. (Слегка ум.)

Рис. 364. Голова длиннохвостого суслика с набитыми защечными мешками (ум.).

Рис. 365. Часть грибного запаса белки, развешанного на молодых елочках. Общее число грибов в запасе было около 250, они располагались на участке 10 × 25 м. Шарьинский р-н Костромской обл. 15 октября 1931 г.

А вот что сказано в другом месте этой интереснейшей книги об использовании луковиц камчатской лилии-сараны:

«Коренье сей травы… больше вынимают из мышьих нор и, высуша на солнце, в кашу, в пироги и толкуши употребляют, а за излишеством продают пуд от четырех до шести рублев… Пареная сарана, с морошкой, голубелью или с другими ягодами вместе столченная, может почесться на Камчатке за первое и приятнейшее кушанье, ибо оно и сладко, и кисло, и питательно так, что ежели бы можно было употреблять ежедневно, то недостаток в хлебе почти был нечувствителен». Интересны те строки этого описания, в которых говорится о ядовитых кореньях для отравления мышей, похитителей чужих запасов, и о «самоубийствах» полевок после ограбления кладовых людьми. Первое, несомненно, относится к области «камчатских сказок», но во втором, вероятно, есть некоторая крупица истины. Очень может быть, что лишенные запасов полевки бывают вынуждены покидать свою полуразрушенную нору и становятся добычей хищников. Конечно, и серый сорокопут не упускает случая поймать зверька и за неимением колючек повесить его в развилку сучьев, по общему всем сорокопутам обычаю. Таким образом, полевки действительно окажутся висящими, «ущемя шею в развилину», только отнюдь не по своей воле.

Полевка-экономка широко распространена в сибирской тайге и в северной полосе Европейской части Союза.

«Трудно понять, – говорит Паллас, – как пара этих крошечных животных может вырыть и натаскать такое множество крепко вросших корней: из одной кладовой добывают не менее 3–4 килограммов, а таких кладовых бывает не менее трех при каждом гнезде. К тому же им нередко приходится доставлять свою провизию издалека».

По словам Стукова, кладовые у зверька содержатся в образцовой чистоте, а сама провизия мастерски рассортирована. Стукову не раз приходилось вынимать по 16 кг клубней, заготовленных всего только одной парой грызунов, а однажды он нашел магазин, в котором оказалось гораздо большее количество разных запасов, собранных четырьмя зверьками.

Неудивительно, что сибиряки – как пришлые русские, так и местные народности – широко пользовались этими запасами. Несколько десятилетий назад все буряты, от мала до велика, после осенней перекочевки пускались «урганачить» (от слова «урген» – полевка). Добытые коренья варили с молоком или заготовляли впрок.

В северной Монголии в сентябре 1926 г. местами трудно было найти семью, которая бы не занималась добыванием мякира (или мыхера) – корневищ живородящей гречишки – из кладовых брандтовой полевки. Стуча по земле палкой, монгол по звуку отыскивает неглубоко скрытую камеру. Каждая нора дает ему до 8 кг.

Мне пришлось видеть в юрте несколько кожаных мешков мякира. Сырые корешки напоминали вкусом лесной орех, в пареном виде они похожи на зеленый горошек или молодую кукурузу.

В тундрах полуострова Ямал корневища осоки и пушицы запасает полевка Миддендорфа, живущая в кочках по болотам. Кладовые этого зверька – расширения ходов, расположенные на небольшой глубине. К концу августа в кладовых каждой норы имеется до несколько килограммов корневищ. «Эти запасы с жадностью поедаются оленями, и осенью на местах выпаса оленьих стад видны многочисленные разоренные ими колонии полевок».

«Овощные погреба» у зверьков, живущих к западу от Урала, кажется, совсем не изучены. Между тем здесь запасает коренья, правда, в небольшом количестве, не только полевка-экономка (европейский ее подвид называют иногда «крысоголовой полевкой»), но даже обыкновенная, или серая полевка. В августе и сентябре в Нижегородской области в камерах обыкновенной полевки мне случалось находить помногу корней цикория, земляные орехи, растущие на корневищах полевого хвоща, и его цветочные побеги (пестики). На пашнях полевки запасают клубни дикой редьки.

Как-то раз в роще близ г. Нижнего Новгорода весенний ручей вымыл из-под земли большой запас клубней чистяка и хохлатки. Чья кладовая пострадала при этом, мне неизвестно.

Небольшие запасы из луковичек тонконога делают общественные полевки; сладкие корни солодки, луковицы тюльпана и др. запасают слепушонки; слепыши собирают клубни, корневища и луковицы некоторых степных растений, а хомяки и водяные крысы – мелкий картофель с ближайших к норе полос.

Даже в нашем небольшом списке диких «овощей», собираемых грызунами, немало видов, представляющих интерес для человека (солодка, сарана, мякир, земляной орех). Число культивируемых видов растений ничтожно по сравнению со всей массой дикорастущих форм. Кто знает, может быть, некоторые из мышиных «овощей» станут когда-нибудь предметом забот и внимания земледельцев? Стоит подумать о диких растениях, дающих урожаи съедобных клубней на далеком Севере. Они могут пригодиться для выведения новых культурных форм и расширят область огородничества до северного предела постоянных поселений.

Рис. 366. Почерневший опенок из запаса белки, провисевший всю зиму на ветвях березки. Харовский р-н Вологодской обл.

Собирание семян, зерен, орехов и плодов распространено среди зверьков, пожалуй, еще больше, чем запасание овощей. Кто не слыхал о кладовых у белок или у полосатого таежного бурундука? Эти лесные грызуны собирают главным образом семена некоторых древесных пород – желуди дуба, орехи лещины, трех видов кедровых сосен и др. Бурундук, кроме того, довольно часто собирает костянки черемухи и малины, семена осоки, а на полях – пшеницы и ржи.

Вопреки тому, что пишется в книгах, мне никогда не приходилось видеть у белок крупных запасов семян. Чаще всего белки прячут по три-четыре ореха или желудя в первую подходящую щель, небольшое дупло или ямку под опавшими листьями в ближайшем к гнезду районе. (См. также стр. 292–293). Беличьими складами пользуются иногда кедровки, сойки, кукши и мелкие лесные грызуны, но и сама белка часто разоряет кладовые лесных птиц.

Начиная с конца августа, белка сушит грибы, раскладывая их на пни и упавшие стволы или чаще вешая на сухие ветки деревьев. У белок северных лесов в грибные годы бывает от нескольких десятков грибов до 150–300, а у белки-телеутки степных боров Западной Сибири – до 1500–2000 штук. Сибирские охотники уверяют, что белки и бурундуки запасают только совершенно спелые кедровые орехи, так как недозрелые портятся при хранении.

Особенно славится запасами кедровых орехов бурундук. В свои закрома – расширения ходов норы, сделанные под корнями деревьев, под буреломом или камнями, – он успевает натаскать до 5 кг чистых кедровых орехов, а на Дальнем Востоке – желудей или плодов маньчжурской липы. Работает бурундук всю осень с утра до вечера.

Забавно видеть этого смелого и шустрого зверька с туго набитыми защечными мешками, в которых он несет в нору с десяток отборных кедровых орехов. Сам бурундук тогда кажется очень тоненьким и стройным, а голова его – толстой и круглой, как у головастика.

Зимой бурундук не выходит на волю, дремлет в норе и пользуется своей кладовой главным образом весной, после пробуждения. Нередко остатки бурундучьих запасов отыскивает отощавший после спячки медведь. А соболь и в зимнее время охотно выкапывает как самого бурундука, так и его орехи.

Некоторые из сонь тоже собирают запасы, но они у них очень малы. Я находил по нескольку штук желудей в гнездах и дуплах орешниковой сони. Зверьку, впадающему в длительную полную спячку, большие запасы не нужны. Другое дело лесные мыши – в урожайную осень они натаскивают в дупла и в пустоты под корнями множество желудей и лещинных орехов. Особенно велики запасы у крупной желтогорлой мыши. Однажды весной в Беловежской Пуще дало трещину большое дуплистое дерево; из него высыпалось на землю несколько ведер желудей. Это был неиспользованный за зиму запас желтогорлой мыши. Красные полевки северных хвойных лесов часто запасают ягоды (бруснику и клюкву), складывая их кучками под пнями и колодами.

Рис. 367. Следы белки, лазившей в комлевое дупло дуба при поисках запасов желудей и орехов. Окр. Н. Новгорода. Декабрь 1916 г.

Рис. 368. Кисти спелой брусники из запасов красной лесной полевки (е. в.). 25 ягод были укрыты под куском коры на земле. Шарьинский р-н Костромской обл. Октябрь 1933 г.

Рис. 369. Побеги березы с почками и сережками из большого запаса летяги, уложенного в дупле (е. в.). Шарьинский р-н Костромской обл. 20 октября 1938 г.

На первый взгляд может показаться, что это хозяйничанье грызунов только вредит лесу, на самом же деле вопрос гораздо сложнее. Собирая орехи и желуди, зверьки много их теряют по дороге к норе; нередко и самые запасы, например беличьи, остаются забытыми. Тут и там в старых пнях, в ямках, в трещинах скал появляются всходы кедра, дуба и орешника. Лесные грызуны вместе с птицами, о которых мы уже знаем (см. стр. 288–290), – один из лучших распространителей этих ценных деревьев. Без их участия кедр не мог бы снова занять те большие пространства, где таежные пожары погубили все хвойные деревья: семена его слишком тяжелы, а ветер и вода для него плохие помощники в расселении.

Очень интересны запасы летяги. Наличие их впервые установлено мною при наблюдениях в Нижегородской области и Сибири. Летяга собирает сережки ольхи и березы с мелкими частями ветвей и набивает ими пустующие дятловые дупла. В Восточной Сибири она запасает ветви лиственницы с мелкими шишечками, содержащими семена.

Осеннюю жатву на полях собирают не только земледельцы – вместе с ними «работает» множество нахлебников, нередко успевающих опередить нерасторопного хозяина. Набивши защечные мешки, десятки раз за одну ночь доставит груз в свои кладовые хомяк, и прежде чем уберут хлеба, он уже накопит в пещерообразных расширениях ходов 5–10 кг отборного зерна. Овес и горох, чечевица и пшеница, головки льна и подсолнухи одинаково привлекают запасливого хомяка. В его кладовых чисто; зрелое, просохшее зерно разложено по сортам, в том порядке, как проходила «заготовка». Недаром в старину деревенская беднота откапывала запасы хомяков и в удачный год могла обеспечить себя на зиму. Бурундуки и мыши, мелкие родственники хомяка – хомячки, крысы и полевки – все осенью усердно заняты собиранием хлеба. Мелкие и как будто слабосильные полевки таскают в нору целые метелки овса, остистые и цепкие колосья пшеницы и ячменя; в сырую затяжную осень, если хлеб долго стоит на полях, полевки уносят под землю тысячи килограммов зерна.

Рис. 370. Одна из травяных лягушек, загрызенных хорьком и брошенных про запас. Окр. Н. Новогорода. Октябрь 1916 г.

Однажды в Приамурье (под Благовещенском) я раскопал у небольшой сибирской узкочерепной полевки три камеры, заполненные хлебом, натасканным из ближайших снопов. У меня хватило терпения пересчитать колосья только из одной камеры – их оказалось 2500! А это еще далеко не большее из того, что можно найти в кладовых грызунов. Там, где нет посевов, они собирают семена диких растений, но, конечно, в меньших количествах. Так, например, хомяки в Казахстане запасают косточки дикой вишни и бобовника (степного «миндаля»).

Большинство зверьков сохраняет запасы под землей, только одна степная небольшая мышка (ближайшая родня домашней) складывает свои зерновые запасы на поверхности, прикрывая сверху землей. Поздней осенью на жнивьях и в бурьянах Южной Украины часто можно увидеть такие курганчики с запасами. За это ее и прозвали «курганчиковой мышью».

Сеном, клубнями и семенами не исчерпывается список продуктов, собираемых про запас. Так, в гнездах сонь мне случалось находить засушенные плоды дикой груши. Рыжие лесные полевки Костромской области собирают запасы древесных лишаев, сминая их длинные пряди в шарики размером с лесной орех. За отставшей корой деревьев, в глубоких дятлинах, пробитых низко над землей, в различных щелях я находил целые пласты этих аккуратно уложенных комочков.

В осеннее время хорек и норка душат лягушек, переселяющихся на зимовку в водоемы, и складывают их кучками в своих убежищах и норах. Рыба, птица и мясо зверей, добытые в бо́льшем количестве, чем нужно на ближайшие дни, растаскиваются и запрятываются в укромные уголки горностаем и норкой, хорьком и куницей, песцом, росомахой, лисицей. Отыскивая горностая, мне не раз случалось находить глубоко зарытых в снегу водяных крыс, серых куропаток, а в тундре у птичьих базаров я наталкивался в торфяных ямах на истлевших гагарок и чаек, спрятанных песцом. Однако у хищников никогда не бывает таких огромных запасов, как у грызунов.