Гитлер и декрет о терпимости

В предвоенное время Розенберг носился с помпезной идеей о провозглашении Германией «восточным массам» политики терпимости в делах веры. В процессе предварительной подготовки плана идея много раз пересматривалась, и в окончательной версии были опущены все отсылки к «декрету о терпимости, дававшему право на создание конфессиональных организаций, но без государственной поддержки». Целый год прошел в дискуссиях между сторонниками «нейтрализации» и «атомизации» церкви, то есть между теми, кто предлагал предоставить церковь самой себе в известных рамках, и теми, кто был намерен ее использовать в своих целях. Бройтигам с сожалением писал впоследствии: «После переговоров, тянувшихся много месяцев, было решено, насколько это было возможно, замолчать вопрос религиозной свободы. Таким образом, пропагандистский эффект был утрачен». Розенберг закончил работу над проектом к началу 1942 г. и передал его фюреру во время деловой встречи с ним 15 февраля. Интересно, но Розенберг предполагал ограничить его действие только рейхскомиссариатом «Остланд». Для применения его на Украине требовалась дальнейшая его проработка, потому что было опасно в политическом отношении разрешать существование там одной центральной церкви.

Вмешательство Бормана предотвратило дальнейшее рассмотрение этого вопроса в министерстве оккупированных восточных территорий. Когда Розенберг подготовил то, что он считал законченным декретом, его различные критики заставили сильно сократить текст. Осталось только подтверждение права на свободу вероисповедания и создания религиозной организации. Однако Борман в безапелляционном тоне попросил Розенберга сделать различные дополнения по тем пунктам, где, по его мнению, оставались недоговоренности. В следующий раз Розенберг отправился к Гитлеру для окончательного решения вопроса, в то время как Борман сидел рядом.

Отношение самого Гитлера к документу постоянно менялось. В августе 1941 г. он заметил по поводу высокой посещаемости деревенских церквей на Украине, что «не видит в этом вреда», пока службу ведут сами жители, а не «русские священники», которые используют церковь «как базу для панславянской деятельности». Однако несколькими днями позже фюрер высказал мнение, что необходимо, насколько возможно, воспрепятствовать всем жителям восточных территорий «вернуться к христианству… так как это даст им возможность самоорганизации». Это было основной заботой Гитлера – не дать церковным общинам наладить взаимоотношения друг с другом, предотвратить появление любых организаций – общественных, политических или религиозных, которые могли бы стать ядром оппозиционного движения. Железная логика обстоятельств направляла политику фюрера. «В каждой деревне должны быть свои правила организации общин. Необходимо противодействовать на большей части русской территории формированию церквей с единым уставом – унитарной церкви. Это в наших интересах, чтобы в каждой деревне была своя секта, которая по-своему поклоняется Богу».

Эта концептуальная идея обсуждалась 8 мая 1942 г. на конференции с участием Бормана и Розенберга. Еще одной характерной чертой взглядов Гитлера на восточную церковь было его явное опасение того, как это будет воспринято в Германии. Приняв в целом проект декрета о терпимости Розенберга, Гитлер принял решение, что подобные декреты не должны приниматься в Берлине: это дело подчиненных Розенберга на местах. Вернувшись с конференции, Розенберг вспоминал, что «в итоге было решено, что вопрос будет рассматриваться не с правовой точки зрения, но рейхскомиссарами, которые, исходя из признания принципа свободы вероисповедания, примут соответствующие распоряжения для ее осуществления». Не должно было делаться никаких публичных заявлений, к религиозной деятельности следовало относиться с негласной терпимостью. Отсутствие гласности сводило на нет весь возможный пропагандистский эффект от этого декрета на Востоке, но все же Гитлер и Борман были довольны таким решением. Никому не приходило в голову задуматься над тем, что толерантное отношение к религии в России возможно и в Германии, что могло бы привести к отмене антицерковной политики в стране.

Получив одобрение Гитлера, Розенберг мог теперь использовать «восточные церкви» в своих политических целях. Он отдавал себе отчет, что необходимо соблюдать бдительность и не позволять различным религиозным организациям проводить свою собственную политику. Было запрещено создавать общецерковные организации выше уровня генерального округа. В частности, РПЦ подлежала количественному сокращению. Несмотря на имевшиеся трудности, в частности из-за непопулярности среди верующих самой идеи, началось создание автокефальной церкви в Белоруссии явно антирусской направленности. Также и на Украине была оказана поддержка движению по формированию своей автокефальной церкви, враждебной Москве, хотя рейх и воздержался от официального ее признания как организации, поддерживаемой на государственном уровне.

Кох издал декрет о терпимости в рейхскомиссариате «Украина» 1 июня, а Лозе в «Остланде» 19 июня 1942 г. В последующие два года центр тяжести церковного вопроса сместился из Берлина на оккупированный Восток.

Церкви Украины

Кох полностью поддержал решение религиозного вопроса Берлином в двух его основных аспектах: «деполитизации» и «атомизации» восточных церквей. Еще до майского решения 1942 г. он провозгласил: «Религия частное дело человека. Каждый сам покрывает издержки своей деятельности. Поэтому на содержание священников должны идти добровольные пожертвования людей, которые нанимают их для церковного служения». Таким образом, на церкви не шли деньги из бюджета, и у администрации не было перед ними обязанностей. С другой стороны, Кох не делал попыток искоренить религию. Пока церковные иерархи не выходили за рамки округа и не приобретали большое влияние, он соглашался «отдать украинцам обе их церкви». Полностью следуя политике «разделяй и властвуй» Гитлера, Кох подавлял все попытки к объединению автономной и автокефальной церквей в единую украинскую церковь. В отличие от Розенберга, негласно поддерживавшего автокефальную церковь, но не признававшего ее, Кох был более последователен, следуя пожеланиям Гитлера и провоцируя разделение между церквями на Украине.

В Советской Украине существовали три основные православные организации: Русская православная церковь, украинская автономная церковь и украинская автокефальная церковь. Первая, продолжавшая признавать митрополита (а затем патриарха) Московского в качестве главы всей православной церкви, имела самую сильную поддержку в крупных городах, таких как Киев и Харьков. Тот факт, что церковная иерархия в Москве призывала к активной поддержке советского режима в войне, делал положение ее последователей на оккупированных Германией территориях достаточно сложным. На практике патриаршая церковь как институт исчезла [на оккупированных территориях], и большинство ее священства поддержали более умеренную из двух украинских церквей – автономную, которую возглавил архиепископ Алексий (Громадский).

Так называемая украинская автокефальная церковь (сокращенно УАПЦ) образовалась в годы Гражданской войны. Ее возникновение было частью общей борьбы за разрыв всех связей с Москвой и Петроградом. Под влиянием украинских националистов на Украине была создана собственная церковная юрисдикция. Была провозглашена автокефалия Украинской православной церкви, которая не признала московского первоиерарха своей главой и ввела в богослужение украинский язык. Запрещенная на Советской Украине после прихода к власти большевиков, украинская автокефальная православная церковь продолжала существовать на Западной Украине в составе Польши. Вовлеченная в бесконечные канонические диспуты, автокефальная церковь в то же время стала оплотом яростного национализма.

Немецкая оккупация, казалось, дала возможность ее священникам возобновить свою деятельность на территории Советской Украины в союзе с галицийскими националистами и при поддержке некоторых немецких организаций. УАПЦ возглавлял с 1932 г. архиепископ Поликарп (Сикорский) с благословения митрополита Варшавского Дионисия (Валединского). Во время советской оккупации Западной Украины (1939) Поликарп признал Московский патриархат, но в 1941 г., оказавшись на территории, оккупированной немецкими войсками вне его юрисдикции, получил от митрополита Дионисия титул «Временный администратор православной автокефальной церкви на освобожденных землях Украины». В результате предпринятых им усилий в феврале в Пинске был созван собор, который избрал его в предстоятели украинской автокефальной церкви. В течение этого года его последователи взяли под свое управление многие вновь открывшиеся приходы, на различные кафедры на Восточной Украине были посвящены и поставлены двенадцать новых епископов.

Наряду с Поликарпом ведущей фигурой в автокефальной церкви стал Иларион (Огиенко), филолог и ученый, рукоположенный в епископа Холмского в 1940 г. Установив доверительные отношения с абвером и Розенбергом, он начал подготовку священников в июле 1941 г. для важной миссии, которая должна была отправиться на Восточную Украину для пропаганды автокефалии. В течение года его последователи возглавили значительное число церквей, которые действовали, как многие считали, весьма самоуверенно.

Тем временем обрела силы церковь-соперница – Украинская автономная православная церковь. Во многом обновленная, она тем не менее сохранила связь с Московским патриархатом. Эта церковь, среди сторонников которой были умеренные деятели, предпочла встать на путь «федерализма» и постепенных реформ. Ее глава Алексий (Громадский), получив признание Русской православной церкви во время советской оккупации, был арестован немецкими властями в 1941 г., но вскоре освобожден. Объединив свои усилия с епископом Пантелеймоном (Рудыком), которого Москва послала православным епископом во Львов, где он остался при отступлении советских войск, архиепископ Алексий с августа 1941 г. принимал усилия по учреждению автономной церкви. В декабре состоялся собор, на котором он был поставлен митрополитом. Вначале крайние националисты скорее со скептицизмом, чем с враждебностью, смотрели на его деятельность. Только с наступлением 1942 г. между ними произошел окончательный разрыв.

Были предприняты попытки добиться соглашения между иерархами Алексием и Поликарпом с целью объединить их усилия. Сделать этого не удалось по ряду причин. Как «правое крыло» священства автономной церкви, выступавшее против сепаратизма, возражало против любой «сделки» с автокефалистами, так и националисты-экстремисты вместе с отдельными их церковными соратниками выступали против любого соглашения с «москвофильской» автономной церковью. Личные споры между лидерами двух фракций накладывались на канонические и политические различия. Вдобавок комитет по делам религий при рейхскомиссаре Кохе был заинтересован в сохранении существовавшего разделения между церквями и срывал все попытки сближения между ними. Когда, несмотря на все трудности, было достигнуто предварительное соглашение между двумя главами церквей в октябре 1942 г. на встрече в Почаевской лавре, в дело вмешалась немецкая администрация, чтобы предотвратить заключение союза. Последующая попытка, предпринятая в начале 1943 г., также провалилась из-за немецкого вето.

Когда все попытки наладить сотрудничество провалились, борьба между фракциями возобновилась с прежней силой. 7 мая 1943 г. митрополит Алексий был убит. Обстоятельства его смерти так и не были прояснены, выдвигались различные версии. Алексия сменил епископ Пантелеймон, который был заклятым врагом Поликарпа и Илариона. Эта враждебность была, несомненно, одной из причин, почему Кох дал разрешение на его продвижение. Рейхскомиссару удалось не позволить церквям объединиться. Пропасть между ними стала непреодолимой.

Следует заметить, что отношение армии к делам не сильно отличалось от отношения Коха или Розенберга, расхождения между которыми в этой области были несущественными. Степень поддержки каждой украинской церкви в районах, подконтрольных военной администрации, различалась от комендатуры к комендатуре. К церквям отношение было крайне утилитарным; они служили средством передачи немецких директив и лозунгов. Главным для немцев было не дать им объединиться; автономная церковь представляла опасность, как исповедующая панславизм, в то время как автокефальная церковь была откровенно сепаратистской, чтобы ее можно было поддерживать.