Трагическая статистика

Судьба военнопленных показательна для эволюции немецкой восточной политики. По мере того как положение на Восточном фронте ухудшалось, менялось и отношение к пленным. Однако в любом случае их рассматривали не как возможных соратников по борьбе, но как рабочую силу для производства военной продукции и «пушечное мясо». Не переставали использовать их и в пропагандистских целях. Широкомасштабный план по привлечению рабочей силы, принятый к лету 1942 г., принес с собой некоторое улучшение в положении военнопленных. Было улучшено, в частности, их питание, чтобы они могли выполнять соответствующий объем работ. Но это был всего лишь временный тактический ход, призванный помочь сражавшемуся рейху. Как указывал Бройтигам, «улучшение в положении пленных нельзя приписать интуитивному политическому решению; речь идет о внезапном осознании, что наш рынок труда срочно нуждается в притоке свежей рабочей силы. Мы являемся свидетелями гротескной ситуации, когда после гибели такого большого количества военнопленных нам вдруг потребовались миллионы рабочих рук».

В этом заключалась вся парадоксальность ситуации. Политика Германии привела к смерти тех людей, в которых она теперь столь остро нуждалась. Новой задачей гаулейтера Заукеля было мобилизовать все имевшиеся в распоряжении трудовые ресурсы и в первую очередь, естественно, обратить внимание на военнопленных. Хотя, как он отмечал, их плохое физическое состояние не позволяло сформировать из них костяк новой армии «остарбайтеров» для работы на военных предприятиях Германии. Розенберг заметил, что из 3,6 млн военнопленных трудоспособных только несколько сотен тысяч.

Тем не менее к июлю 1942 г. свыше 200 тысяч советских пленных, преимущественно обученных рабочих, были отобраны для работы в рейхе специальными агентами, которые объезжали лагеря с одобрения общего управления ОКБ. К весне 1943 г. их число выросло до 368 тысяч (из них 100 тысяч использовались в сельском хозяйстве и 90 тысяч в различных отраслях военной индустрии). Своего пика эта цифра достигла в декабре 1944 г., когда число советских военнопленных, работавших в Германии, превысило 630 тысяч человек. Питание было достаточным для производительной работы.

Было бы ошибочным сделать вывод, что программа мобилизации рабочей силы означала конец репрессивной политики по отношению к пленным. Партийная канцелярия Бормана, общее управление ОКБ и СС продолжали настаивать на жестком обращении с пленными. Общее управление ОКБ в циркуляре, распространенном Борманом, сообщало, что армейские и партийные круги выступали с постоянными жалобами на недостаточные средства наказания заключенных. Предупреждая о необходимости воздерживаться от необоснованной жестокости, директива разрешала применение оружия в случае, если потребуется принудить пленных к послушанию. Спустя несколько месяцев Борман вновь предупредил, что не следует проявлять милосердие к пленным, поскольку они «наши враги», и поэтому к ним должно быть соответствующее отношение. По его настоянию общее управление ОКБ в октябре 1943 г. приняло новую директиву, в которой осуждалось «благородное» отношение к пленным, как противоречившее требованиям тотальной войны. Подчеркивалось, что «среди немецкого населения не найдет понимания столь мягкое отношение к советским военнопленным, в то время как нам известно, немецкие солдаты, попавшие в руки нашего врага, испытывают ужасные страдания… Некоторые слабые натуры, которые пытаются всем объяснить, что при существующем положении вещей необходимо сохранить «друзей» среди военнопленных, являются откровенными пораженцами и должны быть преданы суду по обвинению в подрывной деятельности, направленной против вооруженных сил».

Гиммлер тоже высказался подобным образом в своей известной речи в Позене (Познани), произнесенной 4 октября 1943 г. Говоря о «зверях» и «рабах», он заметил: «У нас в Германии имеются пленные. Они не опасны до тех пор, пока мы подавляем малейшую попытку их неповиновения». Пока рабы покорны, не мешайте им трудиться; бейте их, когда они начинают огрызаться – вот простейший смысл его слов.

Фактически и юридически статус военнопленных ни в чем не изменился. Уже в 1944 г. новые приказы закрепили существовавшее на тот момент неравенство в их положении. Если несоветский военнопленный получал за свой труд 70 пфеннигов в день, то советский только 35 пфеннигов; кроме того, когда производились поощрительные выплаты, советские военнопленные получали только 50 процентов всей суммы. До конца войны с ними плохо обращались, и случаи жестокого обращения имели место и зимой 1944/45 г. В течение последних месяцев войны с приближением Красной армии военнопленных гнали на запад в нечеловеческих условиях, и они гибли тысячами. Но в результате быстрого продвижения войск, как с востока, так и с запада, было освобождено большинство из тех, кто еще находился в немецком плену. Тех, кто оказался на советской стороне или был депортирован в Советский Союз западными союзниками, ожидал новый суд.

При ближайшем рассмотрении видно, что подход к военнопленным у армейского начальства не был более гуманным, чем у других немецких официальных органов. На протяжении первых месяцев оккупации военные обращались с советскими пленными самым жестоким образом. Нет никакого сомнения в том, что у армии были свои проблемы. Нехватка продовольствия для собственных солдат сказывалась на снабжении продовольствием военнопленных. Разместить и накормить такое огромное количество пленных представляло бы собой сложную задачу даже в идеальных условиях. Тем не менее вполне можно было бы избежать многих эксцессов. В армии были те, кто ясно отдавал себе отчет в аморальности и безрассудстве проводимой политики. Однако их голоса терялись в шуме нацистской пропаганды о «недочеловеке».

Тактика немцев изменилась, когда они стали руководствоваться принципом целесообразности. В 1942–1943 гг. острота вопроса, что дальше делать с пленными, была снята. Рейх начал использовать их в качестве рабочей силы. При этом важную роль играла борьба нацистов за власть, и после 20 июля 1944 г. СС перевели всех военнопленных под свое начало, а Готтлоб Бергер, кроме прочего, принял на себя обязанности и руководителя службы по делам военнопленных.

Для рейха пленные оставались до конца войны людьми низшей категории. Для советского правительства они были предателями, которых требовалось наказать за то, что они попали в руки врага. Для самих пленных, оказавшихся между молотом и наковальней, это стало тяжелым испытанием. Тем, кому удалось выжить, пришлось выбирать: признать свое моральное поражение и стать орудиями своих господ нацистов; попытаться бежать, рискуя собственной жизнью, или терпеть и дальше тяжелую участь военнопленного, но сохранив при этом свое достоинство. В течение войны, согласно данным статистики, в немецкий плен попали 4 млн 500 тысяч советских солдат. Из них только 1 млн 856 тысяч вышли на свободу. Некоторые из них вернулись домой, другие стали служить в военных формированиях, созданных немцами. Около 2 млн (только военнослужащих) умерли в плену; судьба еще одного миллиона до конца не прояснена, большинство из них либо умерли, либо бежали или были уничтожены командами СД. Когда армии союзников вступили на землю Германии, в лагерях оставался только 1 млн выживших.