Секретное оружие

Выступления Гиммлера в октябре 1943 г. показали его озабоченность вопросом Власова; временами он говорил так, словно сам пытался убедить себя. Небольшие инциденты в последующие месяцы заставили его близких сотрудников задаться вопросом, не подвергал ли, в конце концов, рейхсфюрер сомнению некоторые предпосылки немецкой политики и не взвешивал ли он возможность альтернативной тактики.

Несколько случайных событий способствовали началу нового наступления «политиков». В начале весны 1944 г. Гиммлер попросил СД подготовить доклад с рекомендациями по немецкой политике в случае смерти Сталина. Провласовская группировка помогла составить меморандум, который (по словам одного из его авторов) показывал, «что современная немецкая восточная политика едва ли предполагала какую-либо возможность извлечения из подобной случайности политической выгоды ради преимуществ и облегчения в ведении боевых действий – пока не принято решение о фундаментальных переменах в нынешнем отношении к политической войне».

Одновременно Гиммлер попросил СД прикрепить к его штаб-квартире офицера, знающего русский язык и сведущего в советских делах. Этим человеком оказался Вальдемар фон Радецкий, временно переведенный в службу внешней разведки прибалтийский немец и друг оберштурмбаннфюре-ра Фридриха Бухардта, который занимался делами эмиграции в службе внутренней безопасности, то есть в 3-м управлении РСХА, внутренней СД (Amt III), и являлся убежденным сторонником движения Власова. Через Радецкого стало возможным снабжать Гиммлера различными донесениями, нацеленными на то, чтобы вызвать у последнего более благосклонное отношение к Власову. В одном из таких отчетов были обобщены допросы советских военнопленных с целью показать советскую озабоченность воздействием листовок Власова на Красную армию; идея заключалась в том, чтобы продемонстрировать, будто Москва видит во Власове опасность. В других докладах подчеркивалась высокая эффективность принудительного труда или деятельности восточных антипартизанских подразделений. Наконец, один из наиболее пространных меморандумов Радецкого Гиммлеру излагал следующие четыре пункта: 1) высокий моральный дух и лояльность среди восточных войск СС, Osttruppen («восточные войска») и Hiwis («хиви») могут быть сохранены только в том случае, если им предоставят более позитивные заверения о будущем; 2) немецкие усилия по подрыву советского боевого духа могут быть эффективны только тогда, когда будет составлена заслуживающая доверия политическая программа; 3) то же самое необходимо ради обеспечения высокой продуктивности труда «остарбайтеров»; 4) пока не предложена четкая политическая программа, миллионы советских военнопленных и рабочих в рейхе могут легко стать жертвой недовольства и беспорядков.

Таким образом, была подготовлена почва для появления конструктора новой политики СС Гюнтера д’Алкена. Сын рейнского купца и обязанный всем самому себе интеллектуал, он был редактором еженедельника СС Das Schwarze Korps – «Черный корпус», газеты, известной своим нацистским фанатизмом, а также периодическим пренебрежением ортодоксальностью. Во время войны д’Алкен возглавлял подразделение военных корреспондентов СС, которое неоднократно заслуживало похвалы Гиммлера. Его опыт на Востоке постепенно готовил д’Алкена к переоценке – если не ценностей, то хотя бы тактики. Однако поначалу Гиммлер напрягался, когда бы штандартенфюрер (д’Алкен) ни обращался к нему по этому вопросу.

«Я запрещаю раз и навсегда, – писал он д’Алкену в середине 1943 г., – чтобы СС имели хоть что-то общее с планами этого большевика Власова, выведенного на сцену вермахтом и недвусмысленно отвергнутого фюрером. Фюрер позволил вермахту заниматься с его помощью (движения Власова) пропагандой. Однако, к сожалению, мы в Германии не можем отделять пропаганду от наших собственных убеждений. Поэтому я запрещаю эту опасную игру с огнем».

Тем временем продолжалось постепенное обращение д’Алкена в сторонника лагеря политической войны, и в 1944 г. именно его воздействие на Гиммлера привело к тому, что игру с Власовым возродили именно СС.

Возможность смены тактики обуславливалась анализом снижения уровня дезертирства из Красной армии. В конце апреля 1944 г. Гиммлеру представили искусно обобщенные 4-м отделом пропаганды вермахта доказательства такого снижения. В течение первого года войны не велось никакой статистики, позволяющей отличить добровольных дезертиров от других военнопленных. Только во второй половине 1942 г. добровольное дезертирство привело на немецкие рубежи более 61 тысячи красноармейцев. Тем не менее в 1943 г. оказалось только 29 тысяч дезертиров (из них около 13 тысяч перешли в июле и августе в рамках операции «Серебряная линия»). В первые три месяца 1944 г. их число сократилось до 2200 человек. Именно с целью поощрения дезертирства под руководством д’Алкена должна была начаться новая операция СС под кодовым названием «Скорпион». Ее мишенью являлась только Красная армия; никаких обещаний русским, уже находившимся под властью Германии, никто не собирался давать. Однако после некоторых споров Гиммлер разрешил д’Алкену использовать в этом проекте членов группы Власова. Все это было экспериментом, и Гиммлер согласился на него отчасти для того, чтобы проверить эффективность подхода. Д’Алкен мог свободно использовать имя Власова или чье-либо еще. Как он позже вспоминал, Гиммлер объяснил эту уступку, заметив: «Разве кто-то заставляет нас выполнять обещания, которые мы даем?»

Д’Алкен убедился, что все лозунги, выдвинутые подлинным «русским освободительным движением», все еще были самыми действенными. Кажется, он также был убежден, что остался только один-единственный рычаг, который мог бы мобилизовать советских военнопленных, солдат и рабочих в рейхе: неограниченное использование генерала Власова и его комитета. Хотя его офицеры были лишены иллюзий и настроены скептически, переориентации д’Алкена – хотя бы в смысле тактики – было достаточно, чтобы побудить пропаганду вермахта попытаться еще раз предоставить некоторых из лучших помощников Власова для участия в операции «Скорпион», и среди них Жиленкова и Зыкова. К маю и июню 1944 г. полным ходом шло возрождение дела Власова, облаченного в пропаганду дезертирства. В ответ на докладную д’Алкена, в которой он обобщал планируемое им использование русских в пропаганде, особый подход к украинским партизанам-националистам и отдельное обращение, призванное спровоцировать дезертирство из Красной армии, Гиммлер сообщал д’Алкену 14 июня: «Также я согласен с планируемым вами использованием Жиленкова и Зыкова… Приступайте к операции как можно скорее».

И тут произошел драматический инцидент, который проливает любопытный свет на ситуацию внутри СС. Зыков «исчез» буквально накануне своего отъезда на Восточный фронт, где должен был участвовать в операции «Скорпион». Широко обсуждавшаяся загадка – его похищение было, похоже, совершено двумя низовыми агентами гестапо, возможно действовавшими по распоряжению тех, кто считал Зыкова «марксистом», евреем и опасным «мозговым центром» Власова. В то время как одна рука СС поощряла использование таких людей, другая рука захватывала и убивала их. Несколько бывших немецких должностных лиц утверждают, что гестапо заявляло, будто у него нет никаких зацепок, хотя и подозревало НКВД. Другие настаивают на том, что шефа гестапо Мюллера хотя бы косвенно проинформировали о похищении и последующей ликвидации Зыкова.

Операция «Скорпион» не принесла ощутимого успеха. Военная ситуация оказалась в это время слишком благоприятной для Советов, чтобы поощрение дезертирства принесло плоды – даже если бы о немецких зверствах не было широко известно. Однако за это время д’Алкену понравились некоторые русские, с которыми он работал. В июле он предложил дать старт новому Русскому освободительному движению, возглавляемому СС и руководимому Георгием Жиленковым, теперь уже подчиненным д’Алкена. На какое-то мгновение тщеславный оппортунист Жиленков решил согласиться, однако коллеги уговорили его отказаться. Символом движения был и оставался Власов.

Шаг за шагом Гиммлер уступал настойчивым уговорам д’Алкена. Ему нечего было терять. В середине июля он согласился принять генерала Власова, «недочеловека», которого несколькими месяцами ранее он называл «большевистским подручным мясника». Власов представлял собой последний неиспользованный источник энергии. В тот момент, когда казалось, что ничто не было способно предотвратить крушение Германии, когда вражеские дивизии рвались к самому ее сердцу, а армады бомбардировщиков крушили ее с небес, Власов стал еще одним «секретным оружием». Когда использование «Фау-1» и «Фау-2» потерпело неудачу, один немецкий чиновник назвал этот последний отчаянный козырь «Фау-100». Теперь Гиммлер согласился продвигать то, что ранее он отвергал и игнорировал.