Книга: Взор синих глаз
Назад: Глава 38
Дальше: Глава 40

Глава 39

Each to the loved one’s side.



Ha следующее утро друзья и соперники позавтракали вдвоем. Ни слова не было сказано с обеих сторон на тему, которую они прошлым вечером обсудили так всесторонне и многоречиво. Огромную часть времени Стефан был поглощен желанием, чтобы ничто не задержало его в городе еще на день.

– Я не намерен покидать Сент-Лансес до завтра, как вы знаете, – сказал он Найту. – Чем вы собираетесь заняться сегодня?

– У меня до десяти назначена встреча, – сказал Найт осторожно, – и после этого я обязан нанести два-три визита.

– Я рассчитываю на вас этим вечером, – сказал Стефан.

– Да, конечно. Вы можете также прийти ко мне, и мы пообедаем вместе, это при условии, что нам удастся встретиться. Этим вечером я могу не ночевать в Лондоне; по правде говоря, я пока что совершенно не спланировал свои передвижения. В любом случае, первое, что я собираюсь сделать, – отослать свой багаж отсюда сегодня же в гостиницу Бедэ. До свидания на сегодня. Вы же знаете, я напишу, сможем ли мы встретиться.

На часах было без четверти девять. Как только Найт ушел, Стефан почувствовал еще большее нетерпение при мысли о том, что новый день будет для него тянуться бесконечно до тех пор, пока он не навестит то место на земле, где, быть может, к нему по-прежнему питают нежные чувства. Он неожиданно допустил в уме мысль о том, что встречу, которая у него была назначена в городе, можно отменить без особого ущерба.

Едва он это осознал, он начал действовать. Взглянув на часы, он обнаружил, что осталось сорок минут до того, как десятичасовой поезд тронется с перрона в Паддингтоне, что давало ему лишние четверть часа до того, как необходимо было выезжать на вокзал.

Торопливо нацарапав записку или две – одну, что отменяла деловую встречу, другую для Найта, где он извинялся за то, что не сможет увидеться с ним этим вечером, – уплатив по счетам и оставив свой тяжелый багаж следовать за ним грузовым поездом, он запрыгнул в кеб и с грохотом покатил на станцию Большой Западной железной дороги.

Вскоре после этого он занял место в вагоне поезда.

Кондуктор помедлил свистеть в свисток, позволив влететь в купе, что соседствовало с купе Смита, мужчине, которого Стефан успел увидеть лишь мельком, когда он пробежал по платформе что есть духу и запрыгнул в вагон в последний момент.

Смит в своем купе откинулся на сиденье, успокаивая свое замешательство. Мужчина походил на Найта, на удивление походил на него. Возможно ли, чтобы это был он? Для того чтобы успеть на этот поезд, он должен был долететь на экипаже, как ветер, до гостиницы Бедэ, а затем примчаться сюда, снова несясь через весь Лондон без отдыха. Нет, это не мог быть он; это не его способ делать дела.

В течение первой части путешествия мысли Стефана Смита метались в его мозгу, пока не довели его до изнеможения. Оставался один вопрос касательно его будущих действий. Он приедет на день раньше, чем говорилось в письме, что он послал родителям, где он условился о том, что они с ним встретятся в Плимуте, – план, который обрадовал достойную чету свыше всяких границ. И вот эту назначенную встречу теперь отменяло его преждевременное прибытие. На сей раз он прямиком отправится в Касл-Ботерель, побродит в хорошо известных ему окрестностях весь вечер и следующее утро, расспрашивая, и вернется в Плимут да встретится с родителями, как было условлено, – затея, которая оставит в силе столь желанную для них встречу, а также успокоит и его собственное нетерпение.

В Чиппенхеме была небольшая остановка и отцепление и прицепление некоторых вагонов.

Стефан выглянул наружу. В тот же миг другой мужчина высунул голову из окна соседнего купе. Оба посмотрели в глаза друг другу.

Найт и Стефан смотрели друг на друга.

– Вы здесь! – воскликнул молодой человек.

– Да. Кажется, что и вы тоже, – сказал Найт сухо.

– Да.

Эгоизм любви и лютая ревность ясно читались на лицах обоих. Каждый из двоих мужчин смотрел на своего друга так, как он никогда не смотрел на него раньше. Каждый был ОБЕСПОКОЕН присутствием другого.

– Мне казалось, вы говорили, что выедете не раньше завтрашнего утра, – заметил Найт.

– Я говорил. А запоздалой мыслью стало поехать сегодня. Стало быть, это путешествие и было вашей деловой встречей?

– Нет, оно ею не было. Это была запоздалая мысль, что возникла у меня, так же как и у вас. Я оставил записку, чтобы все объяснить, и разъяснение, почему я не могу увидеться с вами эти вечером, как мы договаривались.

– Я сделал для вас то же самое.

– Вы выглядите неважно, утром вы так не выглядели.

– У меня головная боль. А вы сегодня бледнее, чем были вчера.

– Я тоже страдаю от головной боли. Мне думается, мы здесь простоим несколько минут.

Они прогуливались туда-сюда по платформе, каждый из них все больше и больше смущенно беспокоился, чувствуя неловкость из-за присутствия своего друга. Они дошли до конца пешеходной части и там замерли в явной рассеянности. Отсутствующий взгляд Стефана остановился на движениях грузчиков, которые перемещали темный, странного вида грузовой вагон позади поезда, чтобы перевести на запасные пути другой вагон, что находился между темным вагоном и той частью поезда, что была ближе к его переду. Эти манипуляции были закончены, и двое друзей вернулись к своему вагону.

– Хотите пересесть ко мне? – спросил Найт не очень-то дружелюбным тоном.

– В моем купе остался плед, и чемодан, и зонт, которые я везу с собой, было бы довольно неудобно сейчас пересаживаться, – неохотно ответил Стефан. – Почему бы вам не пересесть ко мне?

– У меня тоже есть свои громоздкие вещи. Едва ли это того стоит – перетаскивать их теперь туда-сюда, когда мы с вами все равно вскоре увидимся, вы же знаете.

– Ох да.

И каждый вошел в свое купе. Едва поезд тронулся, человек на платформе воздел руки вверх и остановил поезд.

Стефан выглянул из окна купе, чтобы узнать, в чем дело.

Один из работников железнодорожной станции кричал на другого:

– Этот вагон нужно прицепить снова. Разве вы не видите, что он принадлежит к основному составу? Таких идиотов в целом свете не сыщешь!

– Что за проклятое неудобство все эти задержки! – закричал Найт нетерпеливо, выглядывая из окна своего купе. – Что там стряслось?

– Кажется, тот единственный багажный вагон, что мы видим, был отцеплен от нашего поезда по ошибке, – сказал Стефан.

Он наблюдал за тем, как его прицепляют. Этот вагон, багажный или пассажирский, в котором он узнал тот, что видел еще в Паддингтоне до того, как поезд тронулся, выглядел скорее богатым и торжественным, чем мрачным. Он казался довольно новым и современной модели, и его внушительный вид привлекал внимание всех других пассажиров. Стефан наблюдал за тем, как его постепенно катили вперед по двое мужчин с каждой стороны; чем больше они приближались, тем медленнее двигались и печальнее выглядели; затем легкий толчок, и к поезду прицепили этот вагон, и они снова тронулись.

Стефан ехал весь день, погруженный в размышления о причине неожиданного появления Найта вновь. Ехал ли он так же далеко, как до Касл-Ботереля? Если да, то у него на уме могла быть только одна цель – повидать Эльфриду. И как эта идея выглядела!

В Плимуте Смит воспользовался возможностью немного прогуляться на свежем воздухе и затем повернулся кругом, чтобы посмотреть на поезд, что отправился в сторону Кемелтона, новой станции рядом с Касл-Ботерелем и Энделстоу.

Найт был уже тут как тут.

Стефан прошел вперед и остановился рядом с ним, не говоря ни слова. В этот момент двое мужчин вылезли из-под колес стоящего на месте поезда, ожидающего отправления.

– Вагон достаточно легок, – сказал один из них мрачным тоном. – Легкий, как тщеславие, полон пустоты.

– По размерам ничего собой не представляет, однако в нем куда как много смысла, – отвечал второй, человек более блестящего ума и манер.

Тогда Смит понял, что к их поезду был прицеплен все тот же мрачный и торжественный вагон, что преследовал их от самого Лондона.

– Я полагаю, вы едете дальше? – спросил Найт, повернувшись к Стефану после того, как сам праздно насмотрелся на тот же самый предмет.

– Да.

– Мы с тем же успехом можем проехать вместе оставшееся расстояние, не правда ли?

– Конечно же можем.

И они оба вошли в одну дверь вагона.

Вечер наступил быстро. Так случилось, что был вечер дня святого Валентина, этого покровителя блаженной памяти всех молодых влюбленных, и солнце низко висело, сияя из-под края плотной тяжелой тучи, украшая возвышенности ландшафта коронами оранжевого огня. Когда поезд изменил свое направление на изгибе, те же солнечные лучи протянулись внутрь через окно и принялись ласково уговаривать Найта открыть полузакрытые глаза.

– Я полагаю, вы выходите в Сент-Лансесе? – пробормотал он.

– Нет, – сказал Стефан. – Меня не ждут раньше завтрашнего утра.

Найт молчал.

– А вы… а вы собираетесь в Энделстоу? – спросил молодой человек многозначительно.

– Поскольку вы спросили, мне не остается ничего другого, кроме как ответить, что я еду туда, Стефан, – ответил Найт медленно и с большей решимостью манеры, чем та, что он проявлял весь день. – Я еду в Энделстоу узнать, свободна ли еще Эльфрида Суонкорт, и если свободна, то попрошу ее стать моей женой.

– Так же как и я, – сказал Стефан Смит.

– Полагаю, что ваши усилия напрасны, – отпарировал Найт решительно.

– Еще бы вам так не думать. – Сильная горечь зазвучала в голосе Стефана. – Вы могли хотя бы сказать НАДЕЮСЬ вместо ПОЛАГАЮ, – прибавил он.

– Я не мог бы сказать подобную вещь. Я вам ясно выразил свое мнение. Эльфрида Суонкорт могла любить вас когда-то, несомненно, но это было в то время, когда она сама была настолько юной, что едва ли знала собственное сердце.

– Благодарю вас, – отозвался Стефан лаконично. – Она знала свое сердце прекрасно, так же как и я. Мы одного с ней возраста. Если бы вы не вмешались…

– Не говорите так, не говорите так, Стефан! Как вы можете говорить, что я помешал? Пожалуйста, будьте справедливы!

– Что ж, – сказал его друг, – она была моей до того, как стала вашей, вы это знаете! И это кажется очень тяжелым ударом – обнаружить, что именно вы увели ее у меня, и знать о том, что если бы это был кто-то другой, то все закончилось бы для меня хорошо! – Стефан говорил с переполненным сердцем и, отвернувшись, смотрел в окно, чтобы скрыть эмоции, кои ясно читались на его лице.

– Это абсурд, – сказал Найт более добрым тоном. – Это потому, что вы смотрите на дело под таким углом. То, что я сказал вам, было для вашего же блага. Натурально, вам не нравится понимать правду – то, что ее склонность к вам была просто первой склонностью девочки, чувством, что никогда не имело глубоких корней.

– Это неправда! – пылко возразил Стефан. – Это вы вытеснили меня из ее сердца. И теперь вы опять втискиваетесь между нами и снова лишаете меня шанса! Мое право – вот как это называется! Как неблагородно с вашей стороны появляться снова и пытаться снова отбить ее у меня! Когда вы завоевали ее сердце, я не вмешивался; и я думаю, мистер Найт, вы должны бы сделать для меня то же самое, что я сделал для вас!

– Не называйте меня «мистер» – теперь вы занимаете такое же положение, как и я.

– Первая любовь самая глубокая, и она выпала на мою долю.

– Кто вам это сказал? – надменно поинтересовался Найт.

– Я был ее первой любовью. И это из-за меня вы и она расстались. Мне было достаточно легко об этом догадаться.

– Это так. И если бы я теперь взялся объяснять вам, каким образом вышло так, что мы расстались, я могу убедить вас в том, насколько не правы вы, что ей навязываетесь; это, как я сказал первым делом, будут напрасные усилия с вашей стороны. Я выбрал обойтись без объяснений, поскольку услышать подробности будет для вас болезненно. Но если вы не хотите прислушаться к моим словам, продолжайте, ради бога. Мне дела нет до того, что вы намерены делать, мой мальчик.

– У вас нет никакого права доминировать надо мной так, как вы себе позволили. Только потому, что я был мальчиком, привык смотреть на вас снизу вверх как на учителя, и потому, что вы помогли мне немного, за что я вам был благодарен и любил вас, вы сейчас присвоили себе слишком много и пытаетесь занять мое место, отталкивая меня в сторону. Это жестоко… это несправедливо с вашей… стороны так ранить меня!

Найт был сильно задет этими словами.

– Стефан, такие слова несправедливы и недостойны любого мужчины, и они недостойны вас. Вы знаете, что обидели меня. Если вам когда-либо принесли пользу какие-то мои указания, я буду только очень рад это услышать. Вы знаете, что они давались вам в очень большом количестве и что я никогда не ставил себе целью в обмен на них хоть как-то сделать вас своим должником.

От природы добрая натура Стефана была тронута, и он сказал встревоженным тоном:

– Да, да. В этом я был несправедлив – это я признаю.

– Думаю, это остановка в Сент-Лансесе. Вы будете выходить?

Манера Найта вернуться к вопросу и забрать в свои руки контроль над ситуацией снова отрезвила Стефана.

– Нет, я же сказал вам, что еду в Энделстоу, – решительно ответил он.

Найт принял невозмутимый вид и больше не сказал ни слова. Поезд продолжал с шумом ехать вперед, и Стефан откинулся назад в своем углу купе и закрыл глаза. Желтые краски вечера стали коричневыми, темные тени сгустились, и время от времени летучим облаком пыли порывы ветра били в стекло купе – пыльное облако, рожденное от холодного бриза, что дул с северо-востока. Прежде позлащенные солнцем, а теперь пугающие, холмы начали терять свой дневной вид округлостей и стали превращаться в черные диски с вандейковскими зубцами на фоне неба, а вся природа набросила на себя плащ, в который в это время года шесть вечера одевает весь окрестный пейзаж.

Стефан подпрыгнул на месте от шока после того, как долгое время пребывал в неподвижности, и это было за несколько минут до того, как он по-настоящему проснулся.

– Ну, до чего же реальный, до чего же реальный! – закричал он и стал тереть рукою глаза.

– Что это? – спросил Найт.

– Этот сон. Я заснул на несколько минут, и мне приснился сон – самый худший сон из всех, что я могу припомнить.

Он измученно выглянул в окно. Теперь они медленно ехали к Кемелтону. Свет фонарей был различим сквозь вуаль вечера, огонек фонаря появлялся в окне купе через равномерные интервалы и слабо мигал под порывами ветра.

– Что вам приснилось? – спросил Найт мрачно.

– Ничего такого, о чем стоило бы рассказать. Это был в некотором роде кошмар. Сны ведь никогда ничего не значили.

– Я едва ли хотел сказать, что они что-то значат.

– Я это знаю. В любом случае, раз вам так хочется это услышать, то, что мне приснилось, было следующее. То было наиярчайшее утро в церкви Восточного Энделстоу, и вы и я стояли у купели. Вдали, у алтаря, стоял в одиночестве лорд Люкселлиан, холодный, бесстрастный и явно непохожий на себя самого, но я знал, что это был он. Внутри алтарной ограды стоял странный священник с раскрытым требником. Он поднял глаза и спросил лорда Люкселлиана:

«Где невеста?»

Лорд Люкселлиан ответил:

«Нет никакой невесты».

В этот миг кто-то вошел в дверь церкви, и я знал, что это была леди Люкселлиан, которая умерла. Лорд обернулся и сказал ей:

«Я думал, что вы покоитесь в склепе под нашими ногами; но это был всего лишь мой сон. Идите сюда».

И тогда она пошла вперед. И, протискиваясь между нами, она дохнула на меня таким холодом, что я закричал: «Жизнь покидает мое тело!», и, как это часто бывает со снами, тут я проснулся. Но вот мы и в Кемелтоне.

Поезд медленно подъехал к станции.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Найт. – Вы и впрямь собираетесь нанести Суонкортам визит?

– Никоим образом. Я собираюсь сперва порасспрашивать в окрестностях. Я остановлюсь на ночь в «Гербе Люкселлианов». Вы же, я полагаю, поедете прямо в Энделстоу?

– В это время дня я едва ли могу сделать что-либо подобное. Возможно, вам неизвестно, что ее семья… ее отец, во всяком случае… настроен по отношению ко мне так же враждебно, как и по отношению к вам.

– Этого я не знал.

– И я могу полететь в их дом, словно старый друг, не более, чем это можете вы. Конечно, у меня есть некоторые привилегии дальнего родственника, в чем бы они ни заключались. – Найт опустил окно и выглянул наружу. – Там, на станции, скопилось огромное количество народу, – сказал он. – Все они ждут наш поезд.

Когда поезд остановился, два друга, что стали наполовину чужими друг другу, смогли разглядеть в свете фонарей, что толпа зевак окружала, словно сердцевину, группу мужчин в черных плащах. Боковые ворота на железнодорожной станции были открыты, и подле них стоял темный экипаж, который они сперва не узнали. Затем Найт увидел, что его передняя часть на фоне неба образует словно силуэты кедров, и понял, что экипаж был катафалком. Несколько человек стояло у дверей вагона, чтобы встретить пассажиров, большинство собралось у передних колес катафалка. Найт и Стефан вышли на станции и на миг обернулись в том же направлении.

Мрачный вагон, который проделал с ними весь путь от Лондона, начал понемногу разоблачать то, что цель их путешествия была также и его собственной. Его подвезли прямо к открытым воротам. Все наблюдатели отхлынули назад, образуя четкие шеренги от ворот до вагона, и мужчины в плащах приступили к последней перевозке.

– Я догадываюсь, что это рабочие, – сказал Стефан. – Ах, это странно, но я узнаю троих из них, это работники из Энделстоу. Все это довольно удивительно.

Вскоре показались двое мужчин, потом еще двое, и в лучах фонарей стало видно, что они несут светлый гроб из атласного дерева, ярко отполированный и незаколоченный гвоздями. Восьмеро мужчин приняли эту ношу на свои плечи и медленно пересекли платформу, двигаясь к открытым воротам.

Найт и Стефан вышли наружу и подошли близко к уходящей процессии. Экипаж, принадлежащий к кортежу, под светом фонаря повернулся кругом. Свет залил лицо священника из Энделстоу, мистера Суонкорта, который выглядел постаревшим на много лет с тех пор, как они его видели в последний раз. Найт и Стефан невольно отшатнулись назад.

Найт заговорил с одним из наблюдателей:

– Что мистер Суонкорт делает на этих похоронах?

– Он был отцом леди, – сказал наблюдатель.

– Как отцом леди? – спросил Найт таким загробным голосом, что человек вытаращил на него глаза.

– Отцом леди, что лежит в гробу. Она умерла в Лондоне, понимаете, и ее тело доставили сюда на поезде. Сегодня вечером ее привезли домой, а похороны завтра утром.

Найт стал как вкопанный, слепо глядя на то место, где был катафалк, словно он видел там, на его месте, кого-то другого. Затем он обернулся и поддержал податливое тело Стефана, который согнулся к земле, как дряхлый старик. Он взял под руку своего молодого друга и увел его прочь от света.

Назад: Глава 38
Дальше: Глава 40