Дмитрий Федотов
Вариант решения
0
В полутёмной гостиной люкс-апартаментов на сто тринадцатом этаже отеля «Экселенц» сидели трое. Двое – на диванчике, по одну сторону низкого овального столика, а третий – в кресле напротив. Поляризованный свет от большого, во всю стену, окна искажал цветовосприятие, и от этого всё в комнате казалось плоским и серым: предметы, обстановка, фигуры людей. Тот, что в кресле, видел вместо лиц собеседников лишь серые пятна, а его физиономия для них была словно нарисована пером авангардиста – несколько чёрных штрихов на светлом фоне, намекающих на нос, губы, глаза.
Однако такая необычная обстановка встречи нисколько не мешала всем троим. Они довольно оживлённо беседовали, не меняя поз и не делая ни одного лишнего движения.
– Итак, мистер Хофман, – произнёс один из двоих на диване, тот, что повыше, – мы вкратце изложили вам свои предложения и теперь хотим получить от вас чёткий и ясный ответ: согласны ли вы на наши условия?
– Не торопитесь, господа, – низким голосом, слегка картавя, сказал человек в кресле. – Давайте-ка ещё раз просуммируем наши взаимные претензии и обязательства. Вы предлагаете мне участие в весьма сомнительном эксперименте, который якобы проводится под эгидой Научного совета ООН и имеет целью создание индивидуальной системы адаптации для человека в условиях агрессивной внешней среды. Я добровольно соглашаюсь отдать себя, точнее своё тело, в руки ваших биоников для так называемой модернизации. При этом вы не можете сказать конкретно, в чём она заключается. Также вы не можете гарантировать мне абсолютную безопасность эксперимента и сохранение моего драгоценного здоровья. Я же со своей стороны обязан пройти все этапы этой модернизации и к тому же обязан хранить всю полученную информацию в секрете в течение всего срока договора. И за всё за это я получаю пожизненную «серебряную карту» гражданина мира со всеми вытекающими. Я ничего не упустил?..
– Всё правильно, мистер Хофман, – снова заговорил высокий, – кроме одного. Что касается вашего драгоценного здоровья, как вы выразились, то результаты последнего ежегодного медицинского тестирования как раз говорят об обратном. Уровень вашего здоровья снизился до сорока семи единиц, а это означает, что вы не сможете более работать в сфере средств массовой информации…
– Погодите! – возмутился картавый. – Что за бред?! Я здоров! У меня шестьдесят две единицы – этого более чем достаточно, чтобы работать журналистом. Я…
– У вас сорок семь единиц. Можете проверить через свой инком, код доступа я вам предоставлю. Но какой смысл мне вас обманывать?
– Я же останусь без работы?!.. Как же я буду жить, на что?.. – потерянно пробормотал Хофман.
– Если заключим контракт, у вас не будет никаких проблем ни с жильём, ни со средствами, – включился в разговор третий из присутствующих. – Эксперимент рассчитан минимум на год. Плюс, если всё пройдет удачно, ваш уровень здоровья станет почти идеальным!
– А если неудачно?..
– За это мы вам и платим, мистер Хофман. За риск. Так вы согласны?..
– Д-да…
– Тогда, – высокий наклонился вперёд и положил на овальный столик тонкий, зеркальный прямоугольник сканридера, – приложите правую ладонь к экрану.
Хофман повиновался. Высокий быстро набрал на миниатюрной клавиатуре код, блестящая поверхность прибора затуманилась, по ней быстро, одна за другой проплыли разноцветные светящиеся полосы, затем из боковой щели его выскочила стандартная пластиковая карта – типовой договор на работу.
– Ну вот, мистер Хофман, – сказал третий собеседник, – отныне вы – сотрудник Института новых биотехнологий при Научном совете ООН. Завтра утром за вами заедет служебная машина. Всего хорошего.
Оба безликих человека поднялись с диванчика и вышли из номера. Минуту спустя Хофман тоже встал и направился вслед за ними. Уже взявшись за ручку двери, он громко сказал сам себе:
– Во что же ты вляпался на этот раз, Сэм?..
1
Зал заседаний Экологического совета ООН был полон. Обычно полупустые места для прессы на этот раз не смогли вместить всех желающих. Обозреватели и собкоры солидных изданий заняли подобающие их положению первые ряды амфитеатра. На галёрке толпились журналисты и корреспонденты рангом пониже. Гвалт стоял как в обезьяннике во время кормёжки.
Члены совета не спеша рассаживались на подиуме по своим креслам, обмениваясь короткими приветствиями и дежурными улыбками. Референты закончили раскладку ридеров с материалами заседания и удалились. Председатель совета, седой как лунь профессор Ваханга Мбене из Западноафриканской федерации, приложил ладонь к сигнальной панели, и по залу прокатился мелодичный звон курантов, возвещающий о начале заседания. Шум понемногу начал стихать, и профессор жестом предложил секретарю огласить повестку дня. Секретарь включил микрофон:
– Дамы и господа! Внеочередное заседание Экологического совета Организации Объединенных Наций считается открытым. Основной темой сегодня является доклад и обсуждение проекта регенерации биосферы «Зелёное око». Авторы и разработчики проекта – группа учёных из Российского центра биотехнологий. Докладчик – доктор биологических наук Сергей Богданов. Его сообщение предваряется сводкой экологических новостей и прогнозов. Слово предоставляется главному эксперту Экологического совета академику Университета Сорбонны Жильберу Брандо.
Высокий и поджарый черноволосый человек порывисто встал, поклонился залу и снова сел в кресло. Свет в помещении померк, перед подиумом вспыхнула сияющая трёхметровая сфера головизора. Молочная глубина её протаяла изнутри, сфера пришла в движение и начала медленно вращаться. Внутри неё возникло изображение серо-жёлтой пустыни. По низким пологим барханам, лениво покачиваясь, двигался огромный смерч.
– Дамы и господа, – заговорил француз приятным баритоном, – вы видите перед собой картину, ставшую типичной для всей южной и юго-западной Африки в последние десять лет. Пустыня Калахари стремительно расширяет свои границы на север. Отдельные её «языки» достигли рек Заир и Мозамбик. Пустыня полностью поглотила территории бывшей Южно-Африканской Республики, Ботсваны, Намибии, Зимбабве, Анголы, частично – Мозамбика, Малави и Заира. Не лучше дела обстоят и на севере континента. Там Сахара простёрла свои владения на Эфиопию, Судан, Чад, Мали, вплотную подступила к берегам Нигера, Сенегала и Сомали. Процессы опустынивания усиливаются и на Североамериканском континенте, в Центральной Азии и Китае. В последнем это особенно тревожно, так как сгоняет население в прибрежные районы, и без того предельно густо населённые. Правительство Китая ввело с января этого года водяные карточки и бесплатно раздаёт жителям мегаполисов респираторы и дезактиваторы жидкости, чтобы хоть как-то смягчить удар «водяного кризиса».
Картины в сфере, быстро сменяя одна другую, иллюстрировали печальный и жуткий доклад доктора Брандо.
– А вот что происходит в Австралии, – продолжал главный эксперт. – Вопреки прогнозам, Зелёный континент не превратился в пустыню, наоборот, он весь покрылся тропическими лесами. Но крупные реки там так и не появились – множество мелких речушек и ручьёв, соединяющих цепочки мелководных озёр, и, как результат, – активное заболачивание. Три четверти материка ныне занимают болота, населёнными остаются лишь юго-восток и юг. То же самое произошло с Южной Америкой. Амазонская сельва расползлась до широты Рио-Джанеро, но южнее всё превратилось в каменистую пустыню, вроде Атакамы.
Докладчик помолчал несколько секунд, переводя дыхание и давая присутствующим возможность полюбоваться картинами взбесившейся природы, затем заговорил снова:
– Теперь о геофизических новостях. Самым неприятным и тревожным событием является массовое пробуждение подводных вулканов на Среднеатлантическом хребте. По неполным данным, на сегодня там насчитывается до тридцати активных жерл! Извержения и моретрясения происходят ежедневно. По всем океанам меняется картина течений. Гольфстрим, например, ослабел настолько, что доходит теперь лишь до Шетландских островов. Северная Скандинавия, Исландия, Гренландия, Шпицберген и побережье Баренцева моря скованы льдом по десять месяцев в году! Средняя температура января в том районе упала на восемь градусов. А в Антарктиде катастрофическими темпами тают шельфовые ледники. Ледник Росса, в частности, уменьшился почти наполовину! Южная часть Мирового океана быстро опресняется, его уровень вырос без малого на метр.
Академик прервался, чтобы отпить воды из высокого стакана – такие же стояли перед каждым членом совета.
– Наконец, биологические новости. По данным мониторинга наиболее активный процесс неомутагенеза биосферы идёт в поясе тропических болот. Компьютерная модель показывает, что в среднем каждые сорок – пятьдесят суток там возникает новый биологический вид! И далеко не все эти «новички» выглядят безобидно. Взгляните на головизор, это лишь некоторые представители новой биогенерации…
Внутри сферы появилось жуткое существо, похожее одновременно на бегемота и крокодила. Оно посмотрело на людей холодными змеиными глазами и раскрыло полутораметровую пасть, обсаженную акульими зубами в три ряда. По залу прокатилась волна судорожных вздохов. Бегемотокрокодила сменила не менее противная крылатая тварь, в которой почти невозможно было опознать красивого и гордого альбатроса. Монстр имел длинную зубастую пасть, как у птеродактиля, шестиметровые крылья и волосатое тело грязно-синего цвета. Третьим в коллекции оказался жуткий цветок, похожий на орхидею «Королева ночи», только вместо листьев розетки там шевелился пучок щупалец весьма смахивающих на осьминожьи.
– Безрадостная картина, не так ли? – прокомментировал видеоряд академик. – Такое впечатление, что природа планеты вознамерилась избавиться от присутствия человека раз и навсегда. Агрессивность окружающей среды нарастает в геометрической прогрессии. Причём как на макро-, так и на микроуровне. Про новые штаммы вирусов и бактерий я не говорю, но то, что даже привычные для нас растения и животные становятся потенциально опасными, – уже не секрет. Количество несчастных случаев в зонах контакта с биосферой также стремительно нарастает. Это самая настоящая война, господа! И с противником невозможно договориться. Dixi.
– Благодарю вас, господин Брандо! – сказал председатель. – А теперь какие будут вопросы к главному эксперту?
– Скажите, месье Брандо, каковы ваши прогнозы на сложившуюся ситуацию с климатом? – спросил из первого ряда человек в куртке с эмблемой канала «Мировых новостей».
– В настоящее время климатический коллапс лишь набирает силу. Но компьютерной модели, адекватно отражающей этот процесс, к сожалению, до сих пор нет. – Академик помолчал. – Экстраполяция же даёт весьма размытую перспективу: от возврата «климатических качелей» к исходной точке до полного расслоения широтных климатических зон на сухие и влажные. В последнем случае пригодных для проживания территорий останется крайне мало, а это, в свою очередь, может спровоцировать серьёзные возмущения населения, сверхмиграцию, эпидемии, голод, войну…
– А к чему может привести неконтролируемый мутагенез биосферы? – задала вопрос миловидная девушка со значком «Евроньюз» на кармашке светлого делового костюма.
– К чему угодно, – пожал плечами главный эксперт. – Это абсолютно незнакомый нам процесс. Он может, опять же, закончиться ничем, то есть гибелью подавляющей части всех животных и растительных форм за исключением самых простых и примитивных. А может перейти на совершенно новую стадию самоорганизации. И тогда на планете появится новая биосфера, в которой человек будет не предусмотрен как вид.
– А у Экологического совета есть какие-либо реальные планы и проекты по поводу того, как всё это остановить? – раздался голос откуда-то с галёрки.
– Должен признаться, что все наши попытки хоть как-то повлиять на ситуацию до сих пор не имели серьёзного успеха, – сказал академик, и эта фраза вызвала гневно-растерянный ропот в зале. – Более того, – повысил голос эксперт, – последняя акция Совета безопасности ООН – сброс «генетической бомбы» на один из островов архипелага Фиджи – привёл не к вырождению местной экосистемы, а к прямо противоположному результату! И сейчас там самый настоящий биологический котёл, из которого уже несколько раз вырывались очень странные организмы. К счастью, все они погибли в океане. Теперь Совет безопасности всерьёз рассматривает вопрос о бомбардировке острова атомным оружием…
В зале повисла гнетущая тишина, академик тихо сошёл с подиума и сел на своё место. Ещё несколько секунд люди мрачно переглядывались, но тут встрепенулся председатель:
– Господа, как известно, надежда умирает последней. И пока не испробованы все возможные варианты, не стоит отчаиваться и опускать руки. И как иллюстрация моим словам сейчас перед вами выступит человек, изобретение которого и его коллег вполне может спасти наш гибнущий мир! Я передаю слово русскому учёному Сергею Богданову.
В зале раздались неуверенные аплодисменты. Из крайнего левого кресла поднялся и поклонился невысокий плотный парень, одетый в повседневный уникос, в каких нынче ходила добрая половина служащих и научных работников. Русский сел обратно и подключил к информационному каналу головизора какой-то прибор, вынув его из кожаного кейса возле своего кресла.
В сфере возникло окно 3D-анимации, и стало ясно, что русский подсоединил своего «напарника», как называли персональные компьютеры восьмого поколения. Эти сверхмощные машины были почти разумными, с той лишь разницей, что не имели (да и не могли иметь) никаких сенсорно-механических внешних устройств. Их главным и единственным предназначением было «думание». Но в управлении виртуальными пространствами им не было равных.
– Уважаемые члены Экологического совета, господа журналисты, – заговорил русский на общепринятом инглиш-пабл, – предлагаю вашему вниманию проект системы регенерации биоценоза, которую мы назвали «Зелёное око». По сути, это самообучающийся компьютеризированный биокомплекс, способный к развитию и воспроизводству. В основу алгоритма его деятельности заложена идея исправления и восстановления нарушенного генетического кода живого организма. – Учёный раскрыл перед собой вирт-скрин и начал рисовать в его окне электронным стилосом. Изображение с вирт-скрина тут же проецировалось в объём головизора. – Принципиальная логическая схема «Зелёного ока» выглядит так: анализ геоклиматических параметров среды, подбор ключевых видов флоры и фауны из банка данных для построения экологической пирамиды, анализ имеющихся видов и их состояния, запуск процесса последовательного исправления и восстановления нарушенных генокодов с использованием методов видового клонирования и коррекция процесса с помощью мобильных сенсорных систем…
В анимационном окне теперь медленно вращалась трёхмерная стройная конструкция, расцвеченная радужным спектром.
– А как это может выглядеть на практике, доктор Богданов? – спросил профессор Мбене.
– Минуту, господа, сейчас вы увидите видеоролик о пробном пуске «Ока» на нашем испытательном полигоне в Крыму. – Учёный снова что-то сделал с «напарником». – Весь цикл занял три месяца. Смотрите!
В сфере головизора исчезло окно анимации. Вместо него возникла унылая глинистая равнина под низким свинцовым небом.
– Вы видите северо-западную часть полуострова, – комментировал Богданов. – Раньше здесь была богатая плодородная степь, потом экосистема сколлапсировала…
В голосфере появилась странная конструкция, похожая на огромного паука. Машина медленно шагала по равнине, иногда приседая и ощупывая манипуляторами почву и редкие полузасохшие пучки какой-то растительности.
– Это прототип «Ока». Отличается от настоящего незначительным банком данных и ограниченными возможностями воспроизводства…
«Паук» в головизоре завершил круговой маршрут, потоптался на месте и вдруг буквально рухнул на землю, сложив многочисленные ноги.
– Сбор данных закончен, – продолжал русский спокойным размеренным голосом, – и «Око» приступило к созданию рабочей модели экосистемы. Моделирование может занимать от нескольких часов до нескольких суток, поскольку процесс этот инвариантный и его оптимизация достаточно трудоёмка. «Око» пользуется алгоритмом парной регрессии…
«Паук» лежал довольно долго, по крайней мере, так показалось почти всем присутствующим. Ясно было, что им демонстрируют смонтированный сюжет, и на самом деле всё происходило гораздо медленнее. Но вот в брюхе «паука» открылось отверстие, и оттуда хлынул поток мелких жучков-паучков. Мелюзга кинулась врассыпную во все стороны, некоторые имели крылья и тут же взлетели.
– «Око» разослало первую волну активных сенсоров, которые будут отслеживать процессы геохимической и аэродинамической очистки внешней среды в границах, определённых заданием. Теперь система приступает к воспроизводству. В течение ближайших двух-трёх суток она создаст некоторое количество собственных копий, но со строго специализированными функциями – очистка воздуха, восстановление почвы, энергонакопление, силовые фильтрующие поля…
– Простите, доктор Богданов, что значит «фильтрующие поля»? – перебил учёного один из членов совета, физик Гольдштейн.
– Это наше ноу-хау, – улыбнулся русский уголками губ. – Резонансные электромагнитные поля с избирательной проницаемостью, или фильтрующие поля, предназначены прежде всего для поддержания чистоты атмосферы в зоне восстановления биоценоза, хотя могут контролировать и состав грунтовых вод до глубины тридцати-сорока метров. В принципе возможен вариант такого поля, которое сможет препятствовать и попаданию внутрь зоны крупных объектов – различных животных, людей, механизмов… Хотя пока это в проекте не предусматривается.
А события в головизоре продолжали развиваться. Теперь «пауков» стало несколько, и было заметно, что они отличаются по форме, цвету и размерам. Часть «новорожденных» отправились в разные стороны, а три оставшихся, кроме «мамаши», разошлись от неё правильным треугольником и тоже присели.
– Вот эти три новых «Ока», – сказал Богданов, – и есть три биокомплекса: микробиологический, ботанический и энтомологический. Они и станут колыбелью новой экосистемы…
– А почему только насекомые? – спросил кто-то из журналистов.
– Такова была программа испытаний. Трёх живых сообществ оказалось достаточно для оценки цельности работы компонентов «Зелёного ока».
В сфере головизора картина снова изменилась. Глинистая почва вокруг «пауков» потемнела и стала похожа на обычный степной чернозём, из которого то здесь, то там уже проклюнулись первые зелёные стрелки молодой травы. Небо над полигоном тоже изменило цвет, облачный покров поднялся выше, в разрывах показалась давно забытая синева.
– Какова площадь экспериментальной зоны? – поинтересовался член совета, профессор Кингсли из Австралии.
– Около ста квадратных километров. – Молодой учёный опять улыбнулся. – Вас смутил вид неба, профессор?
– Да, если честно. Я не понимаю, каким образом…
– Силовая защита зоны – векторные магнитные поля, их градиент позволяет перекрывать атмосферу до границы тропосферы. Но в эксперименте мы ограничились высотами до четырёх километров.
На голограмме в это время виднелась сплошная разнотравная степь. Часть растений зацвела, и над ними уже вились мухи-бронзовки и дикие пчёлы.
– Весь процесс создания экосистемы занял чуть более двух месяцев, – резюмировал Богданов. – Подчеркну, что использовался прототип настоящего «Зелёного ока», которое по своим возможностям превосходит его на несколько порядков.
Сфера головизора погасла, секунду в зале висела полная тишина, а потом взорвалась бурей оваций. Весь амфитеатр встал, засверкали блицы, отовсюду неслись крики «браво!», «превосходно!», «русские молодцы!». Председатель Экологического совета тоже поднялся, взял микрофон и, улыбаясь и обведя рукой зал, сказал:
– Думаю, господин Богданов, что это лучшая оценка изобретения вашего научного коллектива, и дальнейшее обсуждение проекта будет происходить исключительно в рабочем порядке. А сейчас, как председатель Экологического совета, я хочу вынести на голосование предложение: провести полномасштабное испытание «Зелёного ока» в ближайшее время, например, на острове Маврикий в Индийском океане. Прошу проголосовать всех членов совета!
Овации моментально стихли, члены Экологического совета приложили ладони к своим сенсорным панелям, и над подиумом один за другим вспыхнули белые шары – «за». Ни одного жёлтого – «против» – так и не загорелось.
– Спасибо, коллеги, – снова взял слово Мбене, – иного я от вас и не ожидал. А теперь я хочу…
Договорить он не успел. По залу прокатилась красная световая волна, и раздался низкий тягучий гонг – сигнал чрезвычайной опасности. Затем в наступившей тишине чётко прозвучал лишённый интонаций голос:
– Внимание! Красная тревога. Надвигается цунами. Время подхода – сорок минут. Мощность – одиннадцать баллов по двенадцатибалльной шкале. Зона поражения – до двух километров. Рекомендовано всем покинуть зону поражения. Повторяю…
2
Свет… Тьма… Боль…
Бесконечная череда вне пространства и времени. Она заменила ему смысл существования, и сама стала смыслом бытия.
Тьма… Боль… Свет…
Он давно уже считал себя мёртвым. И лишь удивлялся, что помнит, кем он был до этого. Человеком… Он попытался вспомнить, как выглядит человек, и не смог.
Боль… Свет… Тьма…
Из бездонной черноты протаяло серое размытое пятно и раздался звук. Первый звук за миллионы веков тишины. Он даже не сразу понял, что это звук – так, некая странная вибрация в бесконечной пустоте. А потом до него вдруг дошёл смысл этой вибрации…
– Сэмюель Хофман! Вы меня слышите?..
Серое пятно мгновенно трансформировалось и приобрело жёсткие и чёткие черты.
– Профессор Джордан… – Он с удивлением понял, что тоже может воспроизводить звуки, и это называется «говорить».
– Наконец-то!.. Хофман, сейчас я сниму с ваших глаз повязку, и вы сможете видеть.
– Я… уже… вижу…
– Что?!. – Серое пятно лица исчезло, голос отдалился.
Теперь ему были слышны лишь невнятное бормотание, какие-то шорохи и попискивание.
Он сделал незначительное усилие, пытаясь сосредоточиться на голосе профессора, и тут же услышал совершенно явственно, будто тот снова стоял рядом:
– …вышло за рамки модели! Повторяю, экстрабиологические параметры Хофмана на порядок превысили расчётные и требуют дополнительного изучения. Я настаиваю поместить испытуемого в ЭМ-камеру, исключительно из соображений безопасности!
«А ведь это он про меня говорит? – пришла неожиданная мысль. – Это меня зовут Сэмюель Хофман?..» Будто беззвучный взрыв полыхнул в окружающей бесконечной пустоте, и все прежние и новые ощущения разом нахлынули со всех сторон. Он, Сэм Хофман, снова обрёл власть над своим телом. Обновлённым и могучим!
Он поднял руку, даже не заметив удерживавших её ферропластовых ремней, и сорвал с головы толстую повязку со множеством каких-то датчиков.
У дальней стены огромного кубического помещения, возле консоли компьютерного комплекса замер полуобернувшись маленький тщедушный человек в бирюзовом уникосе медработника. Человек застывшим от ужаса взглядом смотрел на приближавшегося к нему голого двухметрового великана с остроконечными как у эльфа ушами и светящимися в полумраке кошачьими глазами.
– Профессор Джордан, – низким хриплым голосом произнёс великан, остановившись возле полупрозрачной текучей колонны оптического энерговода, шагах в десяти от компьютерного комплекса.
Человек у консоли будто очнулся от ступора, вскрикнул и бросился вдоль стены к светящемуся контуру переходного шлюза. Но остроухий великан опередил его, непостижимым образом возникнув между профессором и спасительным люком.
– Мы ещё не закончили, профессор!
– А-а… что вам от меня нужно? – У Джордана заметно дрожали колени, и пот тонкими струйками стекал по вискам за ворот уникоса.
– Вы что-то говорили о безопасности? – Гигант едва заметно ухмыльнулся и одним пальцем сковырнул со стены блок управления переходным шлюзом. Раздался треск короткого замыкания, из открывшейся ниши потянулся сизый дымок, запахло горелой изоляцией.
– Ва-ва-ва… – Профессор, казалось, стал ещё ниже ростом и медленно пятился назад к компьютерному комплексу. – Вы п-представляете с-собой угрозу, и ва-вас надо изолировать!
– Смелое заявление, – оскалился остроухий и исчез.
Несколько секунд профессор пялился на то место, где только что стоял гигант, потом перевёл взгляд на сломанный блок управления шлюзом и бросился назад, к консоли комплекса. Лихорадочно набрав код линии связи, он в нетерпении уставился на экран и, едва в нём возникло холёное одутловатое лицо директора института, заорал:
– Это всё ваши идеи, Мак-Кинли! Это вы во всём виноваты! Я буду жаловаться в Совбез!..
– Что вы ревёте, как тельная корова, Джордан? – поморщился директор. – Откуда эти маргинальные манеры? Извольте выражаться яснее!
– Яснее?! – Профессор вдруг перешёл на свистящий шёпот. – Хофман сбежал!
– Что значит «сбежал»?! – нахмурился Мак-Кинли. – Каким образом?
– Исчез! – Джордан истерически хихикнул. – Буквально!
– Этого не может быть! – Лицо директора обрело каменную твердость. – Телепортация без технических средств невозможна в принципе. Это доказано. Он должен быть где-то в комплексе. Немедленно просканируйте помещения всеми доступными способами!
– Отсюда я не могу этого сделать! – снова панически вскрикнул профессор. – И выйти не могу! Этот… урод сломал блок управления переходным шлюзом.
– Спокойно, Мартин! – жёстко осадил его Мак-Кинли. – Не дёргайтесь. Я сейчас пришлю спас-команду. Потерпите несколько минут.
Экран погас. Профессор судорожно вздохнул и опасливо оглядел помещение экспериментального комплекса по модернизации биологических объектов, как он официально именовался. В сущности же, здесь занимались созданием различных боевых кибернетических систем, пока пять лет назад в институте не появился Мартин Джордан и не предложил принципиально иной подход – на основе живых организмов. Поскольку эксперименты по сращиванию живых существ с техническими устройствами официально были запрещены международной конвенцией ещё в 2025 году, новый проект, как водится, засекретили под «крышей» Агентства национальной безопасности. Сначала, естественно, были кошки, мышки, обезьянки. Потом понадобились добровольцы… За пять лет в результате неудачных экспериментов погибло двенадцать человек. Сэмюель Хофман был тринадцатым.
Вначале всё шло как обычно. Поэтапная модернизация отдельных органов и систем в теле Хофмана проходила без сюрпризов, до тех пор пока профессор не решил модернизировать гиппокапм подопытного. Сразу после эксперимента парень впал в кому, из которой его вывести не удалось. Джордан, безрезультатно сутки провозившись с реанимационной камерой, отступился, мысленно поставил на подопытном крест и велел поместить тело в стерильный бокс.
Изменения начались на шестые сутки. Резко возрос пульс – до ста тридцати ударов в минуту, температура тела также поднялась на несколько градусов. Автоматика камеры отреагировала усилением подачи дыхательной смеси, но потом отключилась – подопытный задышал сам. Профессор решил, что это агония, но всё оказалось гораздо сложнее. Тело Хофмана начало расти! При этом следящий компьютер отметил резкое увеличение энергопотребления камеры – организм подопытного буквально высасывал энергию из питающих контуров прямо через датчики.
Почуяв неладное, профессор попытался прекратить эксперимент, но директор Мак-Кинли категорически запретил вмешиваться в процесс, заявив, что в состоянии контролировать ситуацию. И вот сегодня произошло то, чего Джордан опасался с самого начала…
Профессор ещё раз вздохнул, невольно передёрнув плечами, и покосился на светящийся контур шлюза. Оттуда донёсся неприятный шипяще-скрежещущий звук, и массивная плита люка медленно поползла в стену, открывая спасительный проход. Заворожённым взглядом Джордан уставился туда и не увидел, как за его спиной часть компьютерного комплекса пришла в движение, и на одной из панелей вдруг появились два огромных светящихся кошачьих глаза. Стремительная мутная тень метнулась через всё помещение к открывшемуся проходу, расшвыряв, как кегли, спас-команду в защитных скафах.
– Вот теперь он действительно сбежал… – прошептал помертвелыми губами тщедушный профессор и грохнулся в обморок.
3
Полукруглый низкий зал заседаний Совета безопасности ООН был полон. Но ни одной вспышки блица, ни одного «хлыста» микрофона не было видно. Пронырливые и вездесущие журналисты скорее всего даже не знали об этом необычном заседании. А между тем собрание в какой-то мере являлось судьбоносным для большинства жителей планеты. Впервые в истории ООН две её могущественные структуры проводили совместное совещание, и на повестке его стоял всего один вопрос: результаты и перспективы проекта «Зелёное око».
С тех пор как Экологический совет дал «добро» на запуск экспериментального комплекса по регенерации биоценоза, созданного группой российских учёных во главе с талантливым биофизиком Сергеем Богдановым, выделив для этого остров Маврикий в западной части Индийского океана, минуло восемнадцать месяцев.
Спутниковый мониторинг показал, что за это время остров вновь покрылся пышной тропической растительностью, отмечалось передвижение большого числа объектов размером от одного до нескольких футов. Была также зафиксирована стабилизация погодных условий над островом на всю глубину тропосферы, в то время как вокруг продолжали бушевать смертоносные тайфуны и ураганы. Зона эксперимента теперь действительно выглядела из космоса как зелёный глаз на мутно-сером лике планеты.
Однако многочисленные попытки проникнуть на остров и в прилегающую к нему акваторию и с воздуха, и с моря успеха не имели. При этом никакого явного защитного экрана приборы не отмечали. Просто где-то в паре миль от побережья глохли двигатели судов, самолётов и вертолётов, навигационное оборудование моментально выходило из строя, а у немногих смельчаков, пытавшихся добраться до острова вплавь, начинались такие жуткие галлюцинации, что двое или трое несчастных погибли, в панике захлебнувшись. Остальным же повезло больше – их подобрали патрульные корабли, плотно контролировавшие зону эксперимента.
– Господа! – обратился к собравшимся профессор Мбене. – Я полностью осознаю ответственность за нынешнюю ситуацию, ибо лично подписал санкцию на проведение эксперимента «Зелёное око». Но давайте всё же разберёмся: так ли опасна сложившаяся ситуация? И главное, чем она опасна для людей?
– Но разве данных недостаточно? – нервно дёрнул плечом сухой и подвижный первый секретарь Совбеза, Луи Тревеньян.
– Какие данные вы имеете в виду, коллега? – нахмурился могучий и вальяжный председатель Совета безопасности Курт Виттенхайм.
– Ну как же?! – зачастил Тревеньян. – Все попытки войти в зону эксперимента закончились провалом, плюс погибли люди!..
– Они погибли по собственной вине! – парировал тучный, всё время потеющий эксперт Экологического совета по морской флоре и фауне Иван Тодоров. – Сказано же: карантинная зона! Зачем полезли?..
– Зачем полезли – вопрос риторический, – отмахнулся Тревеньян. – Главное, что это «Око» не желает ни с кем общаться! Иными словами, господа, вывод очевиден: сложнейшая техника вышла из-под контроля. А уж как всегда поступали со взбесившимися машинами…
– Да кто ж вам сказал, что «Око» взбесилось?! – не выдержав, крикнул с места молодой бледнолицый человек, эксперт Экологического совета по климату Петер Свенсон. – Система регенерации биоценоза автономна и независима от внешних контрольных систем по определению! Иначе вся идея становится бессмысленной. И я уверен, что очень скоро «Око» само выйдет с нами на связь, как только решит, что есть о чём сообщить…
– Вы говорите так, словно эта… машина разумна! – поморщился Виттенхайм.
– Именно так, господин председатель!
– Но тогда она ещё более опасна, чем мы предполагали. И я думаю, что…
Вескую речь Виттенхайма прервал неожиданно вспыхнувший трёхметровый экран связи, расположенный напротив стола заседаний. Несколько секунд экран оставался пустым, затем из его глубины выплыло лицо женщины божественной красоты. Именно божественной, потому что таких правильных и пропорциональных черт у живого человека просто не могло быть. Женщина обвела зал Совета безопасности внимательным взглядом лучистых синих глаз и улыбнулась. От её улыбки, показалось, в зале стало светлее, и все, включая председателя Виттенхайма, не смогли сдержать ответных улыбок. Мгновенно куда-то улетучилось общее мрачное настроение, люди зашевелились, стали переглядываться, и тут женщина на экране заговорила.
– Приветствую вас, разумные жители планеты! Наступил конец вашим ожиданиям. Ваша мечта о рае земном получила материальное воплощение. Приношу свои извинения за столь долгое молчание и приглашаю всех желающих посетить райские кущи… – Она говорила ровным доброжелательным голосом, но, тем не менее, у всех присутствующих в зале возникло ощущение, что красавица – не человек.
– Кажется, дождались, – скептически хмыкнул академик Брандо.
– Чего? – непонимающе повернулся к нему Виттенхайм.
– Благородные пришельцы решили осчастливить непутёвое человечество…
– При чём здесь пришельцы?! – вмешался Мбене, вытирая потную шею. – По-моему, это чей-то глупый розыгрыш.
– На закрытой волне Совета безопасности ООН? – нахмурился Виттенхайм.
Женщина на экране между тем выдержала паузу и снова слово в слово повторила своё странное обращение.
– Да она же синпик! – воскликнул Тревеньян.
– А вы думали – Мисс Вселенная? – ухмыльнулся Брандо. – Ясно, что это запись. Вот только кто автор?
– Служба электронной безопасности скоро отследит передачу, – спокойно сообщил начальник внутренней охраны, подтянутый и молодцеватый полковник, неслышно появившийся в зале. – Предлагаю уважаемым членам совещания немедленно перейти в конференц-зал резервного бункера. Велика вероятность последующего теракта.
4
Замок тихонько пискнул и мигнул зелёным глазом, приглашая войти. Сэм привычным волевым усилием включил свои кожные покровы в режим «хамелеона» и проскользнул в приоткрывшуюся щель двери. Замер, почти слившись со стеной, в полумраке прихожей. Через несколько секунд он уже точно знал, что в квартире нет ни живых объектов, ни электронных устройств, кроме тех, что присутствовали и раньше – головизор, холодильник, терминал инфо-сети. Большего бывший репортёр уголовной хроники Сэмюель Хофман позволить себе не мог. В своей нынешней ипостаси Сэм, конечно же, без труда получил бы всё, что только пожелал, но… Ирония судьбы! Теперь ему ничего и не хотелось. То есть, разумеется, он должен был время от времени поглощать органическую пищу для пополнения запаса своей системы регенерации, но в остальных «радостях жизни» более совершенно не нуждался.
Сэм отметил этот необычный факт, когда после побега из Института новых биотехнологий добирался сюда, в свою старую, но такую родную конуру. А больше ему идти было некуда. Решая эту проблему, Сэм поначалу хотел отправиться к давней подружке. Салли работала в общественном информационном центре на Манхэттене и, безусловно, обрадовалась бы встрече – они даже собирались пожениться под Рождество, – но, вспоминая девушку, Сэм неожиданно обнаружил, что она стала ему совершенно безразлична. То есть память сохранила все прежние воспоминания об их отношениях, но то трепетное, восхитительное чувство, охватывавшее его каждый раз при мысли о Салли, исчезло! И ни малейшего сожаления от этого Сэм не испытывал.
Более того, проходя по многолюдным улицам, пересекая потоки машин, он отмечал их количество, уровень шума, оттенки запахов, цветовые гаммы, но совершенно не интересовался настроением прохожих или изяществом форм проносящихся кабриолетов и концепт-каров.
Проанализировав своё новое состояние, Сэм пришёл к очевидному заключению: чувственно-эстетическая сфера отныне ему не нужна и в принципе бесполезна. И тогда он отправился в свою старую квартиру, оценив уровень опасности обнаружения там, как средний. Конечно, они заявятся сюда. Но пока сработают все звенья административной цепочки – от факта побега до принятия решения о поимке метаморфа, – пройдёт много времени, которое надо использовать максимально эффективно. И прежде всего, определить себе новое место жительства, где бы его никогда не нашли.
Сэм неслышно пересёк комнату и сел за терминал инфо-сети. Подключение, разумеется, будет зафиксировано, но когда ещё они проверят это. Экран протаял в глубину, жемчужная мгла виртуала рассеялась, и весь объём заняли соты новостной «башни». Каждый из её бесчисленных «этажей» содержал информационные блоки по определённой теме. Сэм запустил просмотр дайджеста на максимальной скорости – благо теперь его мозг приобрёл способность обрабатывать информацию со скоростью, немыслимой даже для мощных компьютеров.
Калейдоскоп видеофайлов на экране совершенно не мешал думать. И Сэм вновь вернулся мысленно к событиям сегодняшнего утра. Пока перепуганный профессор Джордан взывал о помощи, Сэм успел скачать из его компьютера всю информацию по эксперименту себе в мозг. И теперь можно было без помех разобраться, что же пошло не так, в результате чего он стал… монстром? Да, пожалуй, Салли тоже бы испугалась его нового вида, точнее, размера. Внешность и форму тела Сэм мог теперь менять в очень широких пределах. Но не объём! Вообще-то двухметровый человек на улице не редкость, но всё же достаточно заметен. Превращение же в какое-нибудь животное – волка, медведя, гориллу – тоже не выход…
Внезапно внимание Сэма привлёк сюжет из экологического блока новостей. В сообщении говорилось о ситуации, возникшей в связи с деятельностью уникального комплекса – системой регенерации биоценоза «Зелёное око» – на острове Маврикий. Сэм прервал просмотр дайджеста и включил фильтр экологических новостей. Спустя пару минут он уже знал всё и об эксперименте, и об установке. Похоже, управляющий компьютер «Ока» оказался с норовом – проникнуть на остров до сих пор так никому и не удалось. Вдобавок создатель этого чуда техники недавно исчез при очень странных обстоятельствах… Ага, вот ещё! Запись приглашения в «рай» всех желающих… какой-то дурацкий тест, похожий на дешёвую компьютерную «бродилку»… какие-то Врата, уничтожающие любую мёртвую материю… сроки и условия пребывания в «раю»… Хм, а почему бы, собственно, не попробовать?.. Вполне подходяще, как вариант. Конечно, ни через какие Врата он не пойдёт и тесты выполнять не будет – есть другие возможности! И весьма вероятно, что он там…
Внезапно в мозгу, перебивая размышления, вспыхнул и запульсировал алым зловещий сигнал – опасность! На анализ обстановки Сэму потребовалось всего несколько сотых секунды. Но именно этих мгновений ему и не хватило, чтобы отреагировать адекватно. Те, кто пришёл за ним, учли его возможности. Сэм всё же начал движение по максимально короткому вектору – в сторону окна, и в этот момент инфразвуковой импульс накрыл и его, и половину комнаты. Резонансная акустическая волна в девять с половиной герц мгновенно парализовала двигательные центры позвоночника, а последовавшая за ней волна в семь и три десятых герца выключила мозг. Через пять секунд комната наполнилась людьми, облачёнными в светопоглощающие уникосы со встроенным комплексом «призрак» и ночной оптикой. Четверо занялись поверженным гигантом, а двое приблизились к терминалу инфо-сети.
– Взгляни-ка, Купер, – кивнул один, – кажется, эта тварь интересовалась «Оком»?!
– Надо же! – хмыкнул тот. – Может, мы зря его… так? Сели бы, поговорили…
– Ну да! Стал бы он с нами разговаривать! Головы пооткручивал – и всего делов.
– А ведь шеф оказался прав: «тринадцатый» должен был заинтересоваться «Оком». Это единственное место, где бы он мог скрыться!
– Ладно, пусть Мак-Кинли сам теперь разбирается со своим «детёнышем». – Первый повернулся к остальной группе: – Несите его в машину, да вколите двойную дозу релаксанта, чтобы раньше времени не очухался!
5
– Ну, что вы скажете, Тревеньян, по поводу так называемого Пути? – Виттенхайм, прищурившись, разглядывал подвижную физиономию своего зама.
– Ничего необычного мы в этой программе не обнаружили, – поморщился тот. – Она представляет собой гибрид из психологического опросника и игры-квеста. Тестируемый вводит свои индивидуальные параметры – возраст, профессия, социальный статус, привычки, увлечения, – ему выставляется стартовый балл, который позволяет или не позволяет совершать определённые действия в процессе игры, то есть прохождения Пути. Путешествие проходит по виртуальному лесу. Он может быть самым разным: от сибирской тайги до амазонской сельвы. Игрок, или тестируемый, должен пройти лес и добраться до Врат – входа в рай. По ходу игрок попадает в различные сложные ситуации, из которых не так-то просто выпутаться. Если он принимает правильное решение…
– Правильное с чьей точки зрения? – резко перебил председатель Совбеза и потянулся к коробке с сигарами.
– «Ока», разумеется! – нервно хохотнул Тревеньян. Он закинул ногу на ногу и сплёл пальцы рук на тощем колене.
– Ну-ну, продолжайте…
– Так вот, если решение правильное, стартовый балл увеличивается, а возможности принятия решений игрока расширяются. Если же наоборот, то возможности снижаются. Полная потеря стартового балла удаляет игрока. Без права повторной игры!
– Как это?!
– То есть один и тот же человек не может пройти Путь дважды. «Око», видимо, запоминает претендента…
– А если параметры изменить?
– Пробовали – не получается.
Некоторое время Виттенхайм молча курил, пуская замысловатые дымные кольца и колечки. Тревеньян тоже помалкивал, справедливо считая, что сейчас лучше не проявлять инициативу, а лишь удовлетворять любопытство начальства.
– Допустим, – наконец заговорил председатель Совбеза. – А что там насчёт Врат?
– О, это забавно! – с готовностью откликнулся Тревеньян, взмахнув руками. – В конце игры… э-э, Пути тестируемый добирается до самых обычных ворот – кованых, с решёткой. Тест на этом заканчивается, игроку сообщается, что он может отправляться на остров Врат…
– Что ещё за остров?
– Это скала в двух километрах от западного побережья Маврикия, на границе зоны. Человек просто высаживается на островок, проходит сквозь узкий разлом посреди скалы и… исчезает.
– Совсем?!
– Ну, по крайней мере, для стороннего наблюдателя.
– Вы не находите, что всё это дурно пахнет, Луи?
– Видите ли, – Тревеньян покрутил пальцами у виска, – в своём втором сообщении «Око» уверяло, что вернуться назад можно в любой момент.
– Но?..
– Но никто до сих пор не вернулся.
– Сколько людей уже отправилось в этот… рай?
– Около пятидесяти тысяч только за последние две недели.
– Надо срочно принимать какие-то меры! – жёстко заявил Виттенхайм. – Срочно, Тревеньян!
– Какие именно?
– Перекройте доступ к острову! К Вратам!
– Это невозможно. Люди делают свой выбор добровольно…
– Тогда заблокируйте эту чёртову игру!
– Тоже нереально, – развел руками помощник. – Игра принадлежит Сети, а Сеть не принадлежит никому.
– Ну, может, её возможно… заразить вирусом?
– У неё совершенная защита, шеф…
– Неужели же нет никакого выхода из этого дурацкого положения?!
– Есть, – загадочно улыбнулся Тревеньян. – У директора Института новых биотехнологий Роя Мак-Кинли родилась одна великолепная мыслишка!
– Тогда вызывайте его немедленно, Луи! – Виттенхайм выпрямился в кресле и загасил окурок сигары.
– Личная встреча или заседание совета?
– Конечно, заседание. Во вторник собирайте внеочередное и ставьте в повестку этого Мак-Кинли!
6
Сознание возвращалось необычно медленно. Сначала появилось ощущение окружающего пространства. Оно тоже показалось странно маленьким, тесным. Сэм привычно попытался просканировать его своим новообретённым биолокатором, но ничего не вышло. И это было особенно непонятно.
Тогда Сэм занялся проверкой собственного тела. Однако и здесь его ожидал сюрприз: ни один орган не отозвался на привычный сигнал мозга!
«Неужели они меня убили?! – мелькнула паническая мысль. – Нет, ерунда. Я же могу мыслить, значит, я жив… А что, если жив только мозг?»
Сэм снова попытался волевым усилием включить зрение и слух – тщетно!
«Всё-таки они меня достали!.. Отделили мозг от тела, и сейчас он плавает в какой-нибудь супербанке с питательным раствором, а этот недомерок Джордан радостно потирает свои паучьи лапки в предвкушении новых пыток, которые он называет исследованиями!..»
Додумать эту невесёлую мысль Сэм не успел. Всё внезапно вернулось – и свет, и звук, и тело. Будто кто-то включил невидимый рубильник. Сэм почувствовал, что лежит, вернее, плавает в каком-то растворе, почти идеально совпадающем по температуре с его телом. Глаза Сэма были закрыты, но это не помешало ему «оглядеть» обстановку внутренним взором.
Оказалось, он находился в некой камере, больше похожей на саркофаг, заполненной раствором очень сложного состава, определить который Сэм не смог. У него даже сложилось впечатление, что состав этот постоянно изменяется, будто живая среда. Камера же в свою очередь располагалась посреди небольшого зала с низким потолком. Помещение было буквально напичкано сложной электронной аппаратурой. Однако Сэму опять-таки не удалось ни идентифицировать её, ни подключиться хотя бы к одному из активных контуров. Они все имели многовариантную информационную и полевую защиту!
«Ух ты! – усмехнулся про себя Сэм. – Здорово подстраховались, приматы! Боитесь меня? И правильно. Как только представится малейшая возможность, я вас не разочарую!..»
Увы, возможности по-прежнему не было. Он всё ещё не мог восстановить контроль над телом, которое лишь ощущал. Ни его физиология, ни биохимия так и не подчинились приказам мозга.
* * *
Директор Института новых биотехнологий расслабленно сидел в своем начальственном кресле, нафаршированном новомодной наноэлектроникой, следившей за всеми основными физиологическими параметрами здоровья своего хозяина, и курил настоящую кубинскую сигару ручной работы. При этом сенсоры кресла, прилепившиеся к его шее, постоянно вводили в организм сквозь кожу биохимические комплексы, нейтрализующие вредное воздействие алкалоидов табака.
Рой Мак-Кинли мечтал. И отнюдь не о научной карьере. Он представлял себя императором Земли! По странной прихоти родителей Мак-Кинли получил знаковое имя – Тиберий. Учась в школе, он узнал, что так же звали одного из могущественнейших правителей древности, и с тех пор гордился своим именем. А когда в университете увлёкся восточной мистикой и идеей реинкарнации, то и вовсе убедил себя в том, что является новым воплощением великого римлянина. Будто в трансе юный Мак-Кинли повторял про себя полный титул императора: «Тиберий Цезарь Август, сын Божественного Августа, Великий Понтифик, наделён властью народного трибуна тридцать восемь раз, императора восемь раз, консула пять раз…»
И вот теперь, спустя тридцать лет, судьба преподнесла Мак-Кинли подарок воистину царский. Под зданием Института, на глубине двадцати метров, в бункере для радиационных исследований находился его проводник в ослепительное будущее – к трону императора планеты Земля!
Сэмюель Хофман, «тринадцатый», первый удачный результат проекта «Метаморф», который Мак-Кинли затеял ещё десять лет назад, не совсем чётко представляя себе, что же хочет получить. Лишь с приходом Мартина Джордана, этого генетика от бога, цель вдруг стала простой и ясной: создать технологию направленного мутагенеза и научиться с её помощью изменять строение и свойства живой ткани.
Теперь цель наконец-то была достигнута. Более того, эти выскочки из Экологического совета ООН, сами того не ведая, подсказали Мак-Кинли оптимальное решение его собственной проблемы. Оказалось, что не нужно самому становиться метаморфом, достаточно обзавестись «преторианской гвардией», состоящей из этих ребят, и взять с их помощью под контроль зону «Зелёного ока» – воплощённого земного рая. Просто и гениально! Осталось склонить Хофмана к сотрудничеству – и дело в шляпе.
Мак-Кинли открыл глаза, аккуратно пригасил сигару в хрустальной пепельнице и включил консорт-линию. На экране возникло хмурое лицо начальника службы безопасности Института.
– Ну, как там наш «терминатор»? – поинтересовался будущий император.
– Очнулся и, похоже, усиленно ищет способ слинять.
– Как именно?
– Сканирует защитные контуры… По мне бы – лучше грохнуть этого монстра, пока ещё есть возможность!
– Не торопитесь, Крейг, уничтожить мы его всегда успеем. К сожалению, он слишком ценен для науки, и надо найти способ как-то нейтрализовать его агрессивность.
– Мне бы ваши заботы, господин директор!.. Между прочим, первая доза релаксанта «держала» метаморфа почти час, а вторая – лишь тринадцать минут…
– Молодец, мальчик, быстро учится! – Мак-Кинли радостно потёр пухлые ладони.
Начальник охраны скосил глаза на невидимый в экране монитор.
– Он начинает наращивать свою энергетику, господин директор! Боюсь, что так мы его не удержим.
– Спокойно, полковник, это нам только на руку, запускайте наноботы! С ними метаморф не справится.
– Мне бы вашу уверенность, – проворчал Крейг и набрал на консоли код активации программы.
* * *
Запертый в «саркофаге» Сэм, конечно, не мог слышать переговоров людей, но чувствовал их по пульсации полей. Он прекрасно понимал, что сейчас эти «приматы» решают его судьбу, поэтому сосредоточился лишь на одном – поиске слабого места в созданной ими защите «саркофага». И вот когда ему показалось наконец, что он нашёл, «саркофаг» вдруг вонзил в Сэма больше десятка игл сразу в нескольких местах тела. Как ни был быстр метаморф, машина оказалась ещё быстрее. Сэм успел нейтрализовать только три иглы, впрыснув в их каналы мгновенно твердеющий полимер. Остальные иглы достигли цели, и по ним в организм метаморфа хлынул мириад микроскопических и очень агрессивных врагов. Они в доли секунды проникли в нервную и кровеносную системы Сэма и взяли под контроль все нервные сплетения, а также сердце и лёгкие.
Тело метаморфа снова перестало ему подчиняться, не затронутым нашествием оставался только мозг. И вот Сэм услышал:
– Здравствуйте, мистер Хофман! К сожалению, вы пока не можете мне ответить, но это и неважно. Говорить буду я. Не скрою, вы – моя главная надежда в моих планах. Я очень рассчитываю на вас и прекрасно понимаю, что сделка должна быть обоюдной, чтобы ни у кого не возникло желания расторгнуть её нечестным путем. Так вот, Сэм, – Мак-Кинли перешёл на доверительный тон, – я предлагаю вам воистину грандиозный план: стать – вместе со мной, разумеется, – властителем целой планеты! Планеты под названием Земля. Вдвоём мы легко сможем осуществить это. Вы, как я понимаю, в своём нынешнем виде не нуждаетесь в маленьких человеческих радостях. Вкусная еда, прекрасное вино, красивые женщины, прочие развлечения вам неинтересны. Потому ради честной сделки я предлагаю вам в полное владение все технические ресурсы планеты! К вашим услугам будут все научные и промышленные мощности Земли. Вы сможете осуществить самые смелые проекты, совершать космические полёты, проводить самые рискованные и дорогостоящие эксперименты в любых областях науки, какие только вас заинтересуют. Ну а мне в изучение достанутся, хе-хе, нравственно-социальные аспекты нашего далеко не идеального общества…
Директор помолчал, давая возможность метаморфу осмыслить и проанализировать предложение, и снова заговорил:
– Если вы, Сэм, пришли к какому-то решению, можете моргнуть в подтверждение. Я вижу ваше лицо на мониторе… Минутку, только дам команду моим маленьким помощникам у вас внутри… Готово.
Хофман действительно внезапно понял, что веки его снова слушаются. Однако делать выводы было преждевременно. И потом, в словах этого мерзкого примата имелся свой резон. Хорошо, послушаем, что же конкретно он предложит. Вполне возможно, и не придётся его убивать, если окажется полезен.
И Сэм моргнул.
– Замечательно, коллега! – Мак-Кинли торжествовал. – Я знал, что вы даже более разумны, что вас представлял этот недокормыш Джордан. Итак, будем считать первый тур переговоров состоявшимся?
Метаморф снова смежил веки. На миг у него мелькнуло желание использовать их для вскрытия «саркофага», но он тут же отказался от этого – ведь контроль над телом вернуть пока не удалось, наноботы чутко стерегли каждое сокращение даже столь слабых мышц век. Хофман решил подождать.
– Прекрасно, Сэмми, мой мальчик! – радостно ворковал между тем Мак-Кинли. – Теперь слушай внимательно. Сейчас я запускаю программу управления твоей скелетной мускулатурой. Не пытайся действовать самостоятельно! Мои наники всё сделают сами. Они выведут тебя из бокса и проведут в твой новый дом. Уверяю, там тебе понравится. Ты готов?..
Веки гиганта вновь совершили несложное движение.
– Внимание, пуск!..
* * *
Мартин Джордан страдал бессонницей с тех пор, как сбежал «тринадцатый». А когда всё же удавалось ненадолго забыться тяжёлым сном, приходили кошмары. Вернее, один. Профессор непременно оказывался в путанице бесконечных полутёмных коридоров, знакомых и незнакомых одновременно, и тщетно пытался отыскать свой кабинет. Почему-то во сне Джордан пребывал в уверенности, что путь к спасению лежит именно через него. А спасаться было необходимо, ибо в тех же коридорах бродило нечто – непонятное, неуловимое, но весьма агрессивное, больше всего похожее на ожившую тьму, заполнявшую каждый мало-мальски значимый уголок лабиринта. Достаточно было профессору хотя бы раз наткнуться на эту тварь, и она начинала целеустремлённо охотиться за ним. В конце концов она настигала Мартина, и всегда на пороге спасительного кабинета. Сон неизбежно заканчивался одинаково: тьма падала Джордану на голову, окутывая плотным саваном, становилось невозможно дышать, и… профессор просыпался весь в ледяном поту, с дрожащими конечностями и бешено бьющимся сердцем.
Так случилось и в этот раз. Чтобы хоть немного успокоиться, Джордан схватил с ночного столика стакан, в котором ещё оставалось несколько глотков виски. Вчера профессор решил испробовать старинное средство от бессонницы – напиться и забыться. Однако ж не вышло! Снова были и проклятый лабиринт, и злобная тьма, и бесконечный бег по бесконечным коридорам.
Джордан поднёс ко рту стакан, и зубы предательски клацнули о его край. Морщась, Мартин влил в себя вонючую жидкость. Огненный поток прокатился по пищеводу и рухнул в пустой желудок. Несколько секунд желудок и пищевод решали: принять мерзкий напиток или вернуть обратно? Наконец профессору удалось их уговорить, и от желудка по телу поплыла долгожданная волна тепла и умиротворения.
Но сон пропал окончательно. Джордан посмотрел на часы – половина второго ночи. Ну, что за дерьмо!.. Он обречённо поднялся с кровати, побрёл в ванную, некоторое время постоял над ней, размышляя: принять или не принять? Потом всё-таки отказался от этой мысли и ограничился умыванием и бритьём.
Пара тостов с сыром и большая чашка капучино окончательно убедили, что самым правильным будет отправиться в Институт и попробовать поработать. Благо, там оставалась ещё куча недоразобранных записей от последней серии экспериментов.
Грин-карта позволяла Джордану появляться в Институте в любое удобное для него время. Уже выруливая на парковочную площадку перед главным корпусом, Мартин заметил на тёмном фасаде неяркое пятно света. Странно, ещё один полуночник?.. Профессор перевёл мобиль в режим «сна» и не удержался, попробовал вычислить освещённое помещение. Получалось – малый конференц-зал. Тем более непонятно: ведь он уже год как ни разу не использовался – не было необходимости. А уж ночью?!..
Джордан поднялся в лабораторию, запустил дремлющий компьютерный комплекс в режим тестирования и, потянувшись за пачкой распечаток на краю стола, задел рукавом тумблер интеркома. Рука так и повисла на полпути к цели, потому что ворвавшиеся в комнату голоса мгновенно завладели вниманием профессора.
– …продолжаю настаивать именно на моём варианте плана! – говорил на повышенных тонах Мак-Кинли. – Не забывай, что я полностью контролирую твоё тело!
– Когда-нибудь ваш контроль ослабнет. Вы – люди, от природы склонны совершать ошибки. А я подожду.
Второй голос Мартин узнал не сразу. Вернее, совсем не узнал, но догадался, кому он принадлежит. И от этого у него по спине побежали мурашки, а на голове явственно зашевелились волосы. Метаморф! Это исчадие ада как ни в чём не бывало беседовало с директором и даже, похоже, спорило о чём-то?..
– Сэмми, – Мак-Кинли сбавил тон, – ты неправильно истолковываешь мои слова. Я вовсе не хочу навредить тебе! Наоборот. Все наши предварительные договорённости остаются в силе! Согласись, план мой просто гениален?..
– Нет.
– Почему?!..
– Потому что в нём есть существенный изъян. Каким образом я попаду на остров? Вы же отказываетесь от силового вторжения. А тест я пройти не смогу – он предназначен лишь для вас, людей.
– Ты забываешь о моих чудненьких наноботиках, Сэмми! Я обещаю, что ты легко пройдёшь сквозь Врата… Пойми, мне много и не надо. Я беру себе остров, а ты – всё остальное. Однажды обеспечив бедного старину Роя всем необходимым для его скромной жизни, ты останешься полным хозяином планеты!
У Джордана от этих слов резко пересохло в горле и снова предательски зачастило сердце. Чёрт, что же они задумали?!.. Каким образом Мак-Кинли удалось подчинить этого монстра? Что значит «полным хозяином планеты»?.. Он что, собирается отпустить Хофмана на все четыре стороны?!.. Но это же – прямое предательство! Нужно немедленно сообщить службе безопасности. Начальник СБ – вполне вменяемый человек и вроде бы добросовестный служака… Стоп! Но как же он тогда допустил, чтобы метаморф свободно разгуливал по Институту? Да ещё встречался с директором во внеурочное время?.. Даже если всё происходящее – исключительно инициатива Мак-Кинли, служба безопасности должна быть в курсе. Просто по умолчанию! Но раз такое происходит, значит, и в СБ есть кто-то, допустивший это. И скорее всего – сам начальник безопасников…
Чёрт, что же делать?.. Джордан вскочил со стула и заметался по лаборатории. Хорошо, что они не знают, что он всё слышал. Иначе бы… Мартин невольно передёрнул плечами от подкатившего страха. Ладно, что ещё можно сделать?.. Он наконец остановился и заставил себя мыслить последовательно. Дело настолько серьёзное, что речь идёт о безопасности планеты, а значит, возможно и необходимо поставить в известность Совет безопасности ООН! Благо, профессор имел случай познакомиться ранее с самим Тревеньяном. Где-то же был номер его дежурного секретаря…
Джордан принялся лихорадочно шарить по карманам, потом кинулся к кейсу с личными документами и не заметил, как на панели внешней связи зажёгся сигнал вызова. Звуковое сопровождение профессор постоянно отключал, чтобы тот не отвлекал его во время работы. Когда же Мартин наконец заметил вызов, то даже не удивился, что кто-то ищет его посреди ночи в лаборатории. Он бросился к столу и вдавил клавишу ответа, забыв про включённый интерком.
– Профессор Джордан слушает!
– Это командир группы специального назначения Совбеза ООН, майор Баззард. Оставайтесь на месте! В здании Института проводится спецоперация.
– А, Марти, так ты на работе? – тут же раздалось из интеркома. – И подслушиваешь? Ну, что за ребячество! Как тебе не стыдно!..
– Да, пусть ребячество! – Джордан вдруг разозлился. Наверное, от страха. – Зато теперь вам, Мак-Кинли, придётся ох как несладко!
– Ты в этом уверен?
– В здании работает спецназ Совбеза ООН!
– Ну и что? А вот ты хорошо запер дверь лаборатории?.. – ехидно поинтересовался директор и вдруг захохотал.
– О чём вы?! При чем тут… – Джордан осёкся, вдруг осознав смысл вопроса. Судорожно оглянулся на вход, но диафрагма была на месте. Он опрометью кинулся к ней и хлопнул ладонью по аварийной блокировке. Над входом зажёгся красный круг, а поверх диафрагмы опустился бронещит.
Профессор без сил привалился к нему, а из интеркома на него продолжал литься нескончаемый издевательский смех Мак-Кинли.
7
На сей раз внеочередное заседание Совета безопасности ООН было объявлено закрытым даже для аккредитованных при организации журналистов. Конечно, столь непопулярное решение тут же обросло густой шерстью слухов и сплетен, но председателю Совбеза было глубоко плевать на них. Виттенхайм никогда не жаловал этих выскочек и бумагомарак. Его бы воля, и ни один репортёришка даже близко не подошёл к дверям офиса!
А сегодня, когда в прямом смысле решалась судьба всего прогрессивного человечества, писакам и вовсе нечего здесь делать. Виттенхайм резко встряхнул седеющей головой, отгоняя прочь мрачные мысли и желания, и усилием воли вернул внимание к разговору. Вернее, к пошлому и банальному торгу с директором Института новых биотехнологий. Да-да, этот наглый ирландец посмел торговаться с Советом безопасности планеты!
– И как же вы представляете себе проникновение через Врата вашего биорга, Мак-Кинли? – устало поинтересовался Тревеньян. – Мы уже битый час делим с вами шкуру неубитого медведя, как говорят русские. И мне, да и остальным, непонятно, почему Совет безопасности должен идти вам на такие уступки?
– Ну, о каких серьёзных уступках речь?! – делано возмутился Мак-Кинли, взмахнув руками. – Всего-то прошу передать Институту – подчёркиваю, не мне лично! – контроль над «Зелёным оком», как только Хофман его подчинит. Ведь вся деятельность этого… псевдоразумного комплекса, по сути, проходит именно по профилю моего учреждения. Это же самые что ни на есть новейшие биотехнологии!..
– Но это же и означает, что ваш Институт получит в распоряжение очень могущественный рычаг давления на общественное мнение?.. – гнул своё Тревеньян.
– Рычаг – да, давление… – Мак-Кинли скорбно усмехнулся. – Разве я похож на человека, способного навредить хоть как-то людям, когда положил свои лучшие годы им же на служение? И вам не стыдно такое говорить, господин первый заместитель?
– Давайте-ка без намёков, Рой! – резко вмешался Виттенхайм. – И хватит препираться! Или вы немедленно излагаете нам суть решения проблемы, или…
– Всё-всё, господин председатель! – быстро закивал Мак-Кинли. – Прошу меня извинить… Итак. Я нашёл способ контролировать действия метаморфа четвёртого поколения, известного вам как Сэмюель Хофман. Кстати, сразу хочу внести ясность, что Сэм – не биорг, а именно метаморф. В его организме нет ни одной привнесённой искусственной детали, ни одного микрочипа! Все изменения – результат последовательного ряда биологических трансформаций…
– А как же вы его тогда контролируете?
– С помощью наноботов… Но они не являются частью организма Хофмана, а лишь внешними устройствами.
– Допустим. – Виттенхайм переглянулся с остальными членами Совета. – А что дальше?
– Дальше – я разработал программу, следуя которой метаморф сможет пройти квест «Ока» и, соответственно, Врата.
– Уж не думаете ли вы, что у «Ока» не хватит возможностей отличить настоящего человека от биологического… монстра?
– А кто сказал, что «Око» предпочитает иметь дело только с людьми?..
Теперь запереглядывались и заёрзали все одновременно. Действительно, никто не слышал от «компьютерного бога» никаких намёков на исключительность человека. «Око» приглашало в свой рай всех желающих, кто бы смог пройти его тест.
– Но ведь квест-игра рассчитана именно на человеческую психологию, – снова заговорил Тревеньян, – а, насколько я понимаю, ваш метаморф имеет весьма своеобразные представления об этике, морали и нравственности?
– Вы правы, конечно! – Мак-Кинли заулыбался и энергично потёр руки. – В этом-то и состоит моё ноу-хау. С помощью наноботов я могу навязать Хофману – временно, разумеется! – чисто человеческую форму поведения. Эти милые «букашки» станут его суфлёрами на время прохождения теста и Врат. Ну а когда метаморф окажется там…
– Понятно. А вы уверены, что Хофман справится с защитными структурами «Ока»? Как мы успели убедиться, возможности их весьма велики.
– Согласен. Но все они нацелены на внешнюю угрозу и вряд ли рассчитаны на оборону изнутри.
– Троянский конь… – Тревеньян посмотрел на Мак-Кинли долгим, тяжёлым взглядом, в котором причудливо смешались ненависть, презрение, восхищение и жалость. Но ирландец и ухом не повёл.
– М-да, господин директор, – произнёс Виттенхайм совершенно ровным голосом. – Признаюсь, я ошибся в вашей оценке. Вы оказались ещё большим мерзавцем, чем я думал…
* * *
Сэм Хофман проснулся. Это было второе пробуждение в его новом и, как он рассчитывал, временном жилище. Мак-Кинли поместил метаморфа на своём ранчо в оазисе Вермонт и сдержал слово, в том смысле, что Сэм действительно чувствовал себя здесь в относительной безопасности и свободе. Но – именно относительной! По ночам Хофман от одной лишь мысли, что вынужден подчиняться, пусть и под контролем наноботов, презренному примату, начинал рычать и светиться в ультрафиолетовом диапазоне, распугивая немногих ночных обитателей оазиса – грызунов, летучих мышей и шакалов. Бедные животные в радиусе сотни метров от виллы, сбитые с толку, кидались в панике в свои убежища, уверенные, что взошло солнце, застав их врасплох.
Как всегда, в силу уже сформировавшейся привычки Сэм просканировал окружающее пространство, не раскрывая глаз. Его новая сенсорная система теперь воспринимала любые полевые возмущения – от акустических до гравитационных. Наниты в организме Сэма не мешали этим его действиям, как и многим другим. Единственным свидетельством существования чужеродных объектов внутри своего тела Хофман мог бы назвать утерю способности к метаморфозу. При других обстоятельствах ситуация, наверное, даже развеселила бы Сэма: метаморф, не способный изменяться! Но только не теперь.
Хитрый Мак-Кинли запрограммировал наноботы таким образом, что малейшая попытка Хофмана начать перестройку тела вызывала паралич нервной системы и одновременно дичайшие фантомные боли, от которых мутнело в глазах и подступала тошнота. Сэму оставались подвластны лишь бессильная ярость и бесконечная ненависть к мерзкому примату, взявшему над ним власть. Над ним – самым совершенным созданием на планете!
Хофман не оставлял попыток найти лазейку в тщательно продуманной Мак-Кинли системе контроля над метаморфом, но до сих пор безрезультатно.
Сканирование территории ранчо не принесло ничего нового. В недалёкой речушке плескалась мелкая рыбёшка, над обширной луговиной позади хозяйственного двора вились скрипуны – крупные серые насекомые, в которых с большим трудом можно было распознать стрекоз. Твари были изрядно лохматы, толсты и обладали короткими, раздвоенными на концах хвостами, издававшими при полете неприятный скрежещущий звук.
Хофман решил, что сегодня сделает пробежку вверх по речке, а потом вернётся вплавь и под водой. Никогда не помешает подтвердить собственные кондиции, раз уж невозможно как-то их изменить.
Когда же спустя час он вернулся к дому, его ждал неприятный сюрприз: вернулся хозяин ранчо. Мак-Кинли сидел в шезлонге на веранде и потягивал через соломинку какой-то алкогольный коктейль из пузатого коньячного бокала.
– Привет, Сэмми! – пьяненько приветствовал он Хофмана. – Есть хорошие новости.
– У тебя нашли саркому в четвёртой стадии? – мрачно поинтересовался метаморф, останавливаясь перед учёным.
– Ха-ха! Мне нравится твоё чувство юмора, Сэм. Оно почти человеческое! – Мак-Кинли резко оборвал смех. Лицо его стало злым, черты заострились. – Этот самодовольный индюк, Виттенхайм, посмел назвать меня мерзавцем!
– Кто он?
– Тот, без которого мой план не может быть осуществлён! Только Виттенхайм вправе решить: пустить тебя на Маврикий или нет.
– Значит, он разрешил.
Хофман ухмыльнулся и сел прямо на пол веранды, скрестив ноги.
– Но он при этом оскорбил меня!.. – рявкнул ирландец. – Проклятый бош! Ну ничего, скоро, очень скоро мы рассчитаемся с ними со всеми. Они ещё пожалеют, что родились на свет!..
– Конечно, пожалеют, – зловеще откликнулся Сэм, вперивая в Мак-Кинли тяжёлый взгляд.
– Но-но! – передёрнул тот плечами. – Не забывай о своём положении, парень… Ладно. – Он поставил пустой бокал на пол рядом с шезлонгом и кряхтя поднялся. – Нечего рассиживаться, пора за работу! Идём со мной. Твоя подготовка к внедрению в «Зелёное око» начинается прямо сейчас!..
* * *
Контрольный квест на деле оказался не таким уж сложным. Сэм легко разгадал все предложенные «Оком» психологические и этические головоломки, набрав в сумме вдвое больше баллов, чем получил на старте. Точнее, прошел квест не метаморф Хофман, а некто Чарли Смит из Ливерпуля, психоматрицу которого Мак-Кинли всадил в голову Сэма и сделал её доминантной по отношению к телу носителя. Сознание же Хофмана очутилось в серьёзной изоляции – будто Сэма заперли в тёмном чулане с крошечным окошком под потолком. Через него едва пробивался свет окружающей реальности, а уж разглядеть что-либо было и вовсе невозможно. От яростного и безнадёжного бунта против подсадной личности метаморфа удерживало только твёрдое обещание Мак-Кинли – сразу после завершения операции «Троянский конь» мерзкий Чарли исчезнет, стёртый всё теми же нанитами.
И вот наконец долгое блуждание по виртуальному лесу закончилось. Чарли остановился перед самой обычной дверью, правда вделанной в ствол гигантского олеандра. На пушистую ветку перед Смитом уселась какая-то птаха с ярко-зелёным оперением и красным хохолком на голове. Птица скосила на человека выпуклый умный глаз и приоткрыла массивный, загнутый книзу клюв.
– Тебе чего? – не удержался Чарли, уже по опыту зная, что в необыкновенном лесу можно встретить кого угодно, в том числе и разумную птицу.
– Сахар есть? – внятно спросила птица, судорожно щёлкнув клювом.
– Нету, – развёл руками Смит, стараясь скрыть невольное удивление.
– Тогда проходи, – безо всякой логики заявила птица и махнула крылом на дверь.
Чарли взялся за массивную бронзовую ручку и потянул. Скрипнули петли, и дверь нехотя поддалась, оказавшись довольно массивной. Смит опасливо заглянул в открывшийся проход. Это был с виду обычный коридор, вырезанный в толще ствола дерева. Вот только его протяжённость явно превышала диаметр олеандра. Раз в десять. А в конце из полумрака проступала ещё одна дверь – близнец первой.
– Чего встал? – раздалось над головой Чарли. – Проходи, не задерживай!
Смит посмотрел наверх. Зелёная птица, казалось, насмешливо разглядывала его то одним, то другим глазом. Потом наклонилась и начала чистить клювом когти на правой ноге.
Чарли набрал побольше воздуха и, пробормотав «до свидания», шагнул в коридор. Он успел сделать лишь пару-тройку шагов, как дверь за его спиной закрылась со знакомым скрипом. Смит очутился в полной темноте. И хотя заплутать в ней не представлялось возможным – коридор был прямым и достаточно коротким без всяких ответвлений, – мелкие коготки страха мгновенно вцепились в сердце. Оно тотчас ёкнуло и кинулось в галоп. Громко сглотнув, Чарли заставил себя сделать следующий шаг, потом ещё один, и ещё. Чтобы успокоиться он принялся считать шаги, прикинув, что до второй двери их должно набраться не больше двух десятков. Однако когда их число перевалило за полсотни, страх вернулся и на сей раз вцепился в желудок Смита. Чарли охнул, ноги его подкосились, и он сполз по гладкой, отполированной кем-то стене на такой же гладкий пол.
Несколько минут потребовалось Смиту, чтобы унять распоясавшееся воображение и загнать страх обратно, в глубину сознания. Тогда он снова встал на ноги и, придерживаясь за стену, побрёл дальше. И почти сразу уткнулся в долгожданную дверь! Но вот открыть её с ходу не получилось.
Чарли пробовал и так, и этак – толкал, пинал, тянул за гнутую ручку – всё без толку. Наконец, отчаявшись, он уселся перед дверью по-турецки и попытался медитировать. С третьей попытки у него неожиданно получилось войти в транс, и он оказался в некоем месте без границ и направлений. Куда ни глянь – всюду заполненное полупрозрачным туманом пространство, в котором тонули и звуки, и свет. Словно по наитию Чарли спросил вслух:
– Как мне открыть дверь?
И спустя то ли несколько секунд, то ли веков из окружающей пустоты возник ответ:
– Вспомни слово…
В то же мгновение Смит вновь ощутил себя сидящим на тёплом деревянном полу. «Слово?.. Хм!.. Что же имелось в виду?..»
– Откройся! – чётко и раздельно произнёс он.
Безрезультатно.
– Пожалуйста, откройся…
С тем же эффектом.
– Я хочу выйти!..
Ничего. И тут его осенило:
– Врата!..
Знакомый скрип, и в глаза Смиту ударило ослепительное солнце. Следом прилетели чудные запахи и звуки – соль, йод, свежесть, посвист ветра и шорох волн в прибое. Чарли вскочил и с замиранием сердца шагнул в залитый светом проём.
Он стоял на выпуклом лбу тёмно-бурой скалы, выступавшей из морской кипени на несколько метров. Вдали сквозь дымку испарений смутно проступал зелёно-коричневый берег, а прямо перед Смитом скала заканчивалась необычным образованием, действительно похожим на каменную арку входа.
Чарли оглянулся. Позади у самой линии горизонта вставала свинцово-чёрная стена низких туч, то и дело пронзаемая бело-синими грозовыми разрядами. Там бесновалась буря, а здесь гулял лёгкий бриз, и щедрое солнце грело в своих могучих ладонях море и скалы.
Человек глубоко вздохнул и двинулся через арку Врат прямо в пену прибоя.
* * *
Сэм стоял по щиколотку в тёплой и ласковой воде и ошалело озирался. Переход был столь внезапным, что Хофман не сразу осознал, что тело снова слушается его. Его, а не этого жалкого человечишку! Первой мыслью стало: Мак-Кинли сдержал слово. Но уже через секунду Сэм с удивлением определил, что в организме его больше нет ни одного нанита! И это открытие едва вновь не повергло его в шок.
Как же так?! Что произошло? Куда делись эти мерзкие твари? А вдруг это какая-то новая уловка зловредного примата? Может быть, Мак-Кинли специально смоделировал ему состояние свободы, чтобы Сэм наиболее эффективно выполнил условия их договора?..
Хофман вышел из воды, опустился на мягкий как пух песок и погрузился в самоанализ. Он последовательно проверил все важнейшие системы организма – нервную, кровеносную, эндокринную, вегетативную, – полный порядок, никаких следов инородного присутствия. Сэм вытянул левую руку перед собой, сосредоточился, и кожа на ней за считаные секунды покрылась мелкой чешуёй с металлическим блеском. Ещё одно лёгкое мысленное усилие – включилось биополевое зрение. Хофман теперь совершенно чётко и ясно различал все живые объекты на сотню метров вокруг. Стена густой растительности, окаймлявшая широкую полосу пляжа, буквально кишела жизнью. Тысячи крохотных биополевых сгустков принадлежали различным насекомым и мелким пресмыкающимся. Крупных форм пока что не наблюдалось.
– Итак, – произнёс вслух Сэм, только для того, чтобы услышать свой голос, – прощайте, мистер Мак-Кинли. Похоже, здесь наши пути с вами расходятся. Пожалуй, я оставлю этот симпатичный мирок себе, а вы уж там как-нибудь перебьётесь в своих отравленных каменных трущобах!..
Метаморф гибко вскочил и длинными кошачьими прыжками понёсся к недалекой стене зарослей.
8
Дом стоял посреди небольшой поляны, поросшей кудрявой светло-зелёной травой пополам с низкими куртинами широколистого кустарника, усыпанного ярко-синими крупными цветами. Сэму потребовалась долгая минута, чтобы сообразить, что же в этом доме не так. С виду – обычный одноэтажный коттедж, таких на Среднем Западе, где-нибудь в Канзасе или Айдахо, полным-полно. Но что-то всё-таки насторожило метаморфа. Может быть, слишком плавные линии очертаний или необычная скруглённость углов?..
Пришлось сделать по направлению к дому ещё с десяток шагов, прежде чем Сэм догадался: в доме не было ни одного шва или стыка! Создавалось впечатление, что его отлили из единой формы или… вырастили?!
От этой шальной мысли Хофман снова замер. Неслышный зуммер опасности проснулся глубоко внутри под черепной коробкой и привёл в состояние боеготовности все защитные системы организма. Однако непосредственной угрозы от дома не исходило, и Сэм успокоился.
Конечно, это проделки местного суперкомпьютера, возомнившего себя творцом идеального мира! Как его… «Зелёное око»?.. Ну-ну, посмотрим, на что ты ещё годишься. Пока ничего особенного не продемонстрировал. А как насчёт систем обороны?..
Сэм быстро подошёл к стене дома. Вблизи она вовсе потеряла видимость искусственности и больше всего напоминала теперь кору дерева. Метаморф вытянул руку вперёд, сформировал вместо пальцев биокерамические лезвия-когти и вонзил их в поверхность стены. На долю секунды Сэму показалось, что дом вздрогнул, и Хофман будто бы даже уловил тихий вскрик. Однако он продолжил погружать сверхтвёрдые когти в стену, одновременно активировав контактный анализатор. Спустя ещё пять секунд Сэм знал, что материал стены представляет собой обычную древесину, родственную рододендрону, с той лишь разницей, что в неё каким-то образом была встроена – или вживлена?! – тончайшая микросеть из металлического полимера очень сложной структуры. Анализатор Сэма так и не смог идентифицировать её состав.
И самым непонятным было то, что эта загадочная микросеть не являлась элементом исключительно дома, она плавно переходила из основания его стен в почву острова и дальше, в её глубину. А при более тщательном исследовании Сэм обнаружил, что тончайшие микроволокна присутствуют буквально повсюду, вплоть до самой крохотной травинки и листка каждого растения!
Это открытие могло означать лишь одно: «Око» сумело создать универсальную систему контроля за состоянием подвластной ему территории.
Метаморф прекратил опыты со стеной «живого» дома, убрал когти и с интересом понаблюдал, как быстро затягивается свежей тканью нанесённые им повреждения. Не прошло и минуты, как от дырок ничего не осталось. Поверхность стены вновь была идеально ровной и целой.
Итак, первое важное открытие Сэм сделал. Его противник предусмотрительно позаботился об эффективном способе самовосстановления созданного им мирка. Но это его не спасёт, потому что Сэм тоже полон сюрпризов, могущих стать весьма неприятными в случае открытого столкновения. А то, что оно неизбежно, Хофман почти не сомневался: кто же добровольно отказывается от власти?
«А ведь у тебя должны быть и другие способы контроля, жалкая железяка! Не может не быть… Да и охранный комплекс – тоже». Сэм настроил внешние сканеры на полный электромагнитный спектр – от радиоволн до мягкого рентгена – и почти сразу обнаружил несколько движущихся источников коротковолнового излучения. Его вели! Аккуратно и ненавязчиво. Чего и следовало ожидать.
Сэм усмехнулся про себя и для начала активировал инфракрасный экран. Теперь для тепловых датчиков, как живых, так и искусственных, он стал невидим. Экран полностью поглощал его собственное излучение, а внешние окружающие потоки отводил в сторону. Если метаморф не двигался, его вовсе невозможно было засечь, а при движении на общем фоне возникали лишь лёгкие искажения тепловой картинки – будто перемещается некая линза.
Обнаруженные «шпионы» бестолково заметались по округе, и Сэм позволил себе позлорадствовать: один – ноль, железяка! Рано обрадовался. Не прошло и минуты, как над поляной появились сразу с нескольких направлений… огромные стрекозы. Они дважды пронеслись у Сэма над головой, а затем, образовав круг диаметром метров тридцать, медленно двинулись по нему, причём боком, направив головы на Хофмана.
«Вот же твари! – разозлился Сэм. – Ну, я вам сейчас…» Однако он ничего не успел сделать. В двух шагах от него из высокой травы поднялся человек. Странно, но ни один из сканеров метаморфа не предупредил о присутствии на поляне постороннего. Человек словно возник из воздуха. Лишь спустя секунды Сэма озарило: телепортация! Незнакомец мог объявиться столь внезапно, только если владел подобной технологией.
«Но ведь телепортация без технических средств невозможна?.. Тогда где же финиш-камера?.. Неужели ею является сама поляна?!»
– Не напрягайся ты так, – спокойно заговорил незнакомец.
Впрочем, почему незнакомец?.. Сэм покопался в глубинах своей идеальной памяти и нашёл нужный файл: «Сергей Богданов, биофизик, эколог, тридцать шесть лет, создатель и разработчик системы регенерации биоценоза – проект «Зелёное око».
– Я тебя тоже узнал, – будто отвечая на невысказанный вопрос Сэма, продолжил учёный. – Ты – биологически модифицированный организм с произвольно реплицируемым геномом, а проще – метаморф. Правда, я чувствую в тебе и некоторые признаки искусственности, хотя пока не пойму их смысла…
– Ты хозяин? – перебил его Сэм, всё ещё пытаясь локализовать телепортационную установку и удивляясь, что не может этого сделать. А ведь его поисковая система смогла бы обнаружить даже нанокомплекс, буде такой существовал.
– Я, как ты правильно определил, создатель «Зелёного ока» – спасителя жизни на нашей планете. Я смог дать людям то, о чём они мечтали последние двести лет…
– Я предлагаю тебе добровольно передать мне все коды доступа к здешней компьютерной сети и центру управления.
Человек замолчал на полуслове, словно ультиматум застал его врасплох, но спустя мгновение рассмеялся. По-доброму, не зло – великодушно.
– Ты – забавный экземпляр, Сэм! – Он покрутил головой, успокоился. – Неужели ты думаешь, что сможешь справиться с подобной задачей?!
– Что ты имеешь в виду? – презрительно пожал плечами метаморф, одновременно приводя в действие программу боевой трансформации.
– Чтобы хотя бы разобраться в структуре и функциях «Ока», думаю, тебе понадобится лет двадцать…
Сэм не стал дослушивать самодовольные бредни жалкого сапиенса, возомнившего о себе невесть что. Он просто выстрелил в него из электрожала, выросшего на левом плече. Тысячевольтный разряд, сформировавшийся в ветвистую молнию, мгновенно прошил насквозь незащищённое тело человека и… канул в пустоту!
Учёный исчез. Так же как и появился – беззвучно и не потревожив пространства ни в одном из доступных наблюдению диапазонах.
Это было выше понимания метаморфа, и он, впервые за свою недолгую – вторую – жизнь, испугался! Это новое чувство оказалось настолько неожиданным и непонятным для Сэма, что он смог справиться с накатившей растерянностью и паникой лишь ценой невероятных волевых усилий.
Какое-то время Сэм ещё продолжал сканировать пространство и напрягать встроенные защитные контуры, ожидая нападения, но вскоре понял, что всё бессмысленно. Он вдруг осознал, что, если бы этот странный сапиенс хотел его убить, он бы с лёгкостью это сделал, в любой момент!..
Открытие лишь добавило адреналина в перегруженную сторожевую систему организма метаморфа.
Сэм, за время душевных метаний непроизвольно трансформировавшийся в чудовище, напоминающее одновременно пещерного льва и крокодила, взревел и, лязгнув страшными челюстями, ринулся с поляны в густую тропическую чащу.
* * *
Посёлок возле небольшого водопада выглядел почти игрушечным. Два десятка домиков – близнецов того, первого, на берегу – выстроились вдоль единственной короткой улочки, упиравшейся одним концом в лагуну под водопадом, а другим растворяясь в густом подлеске рододендроновых зарослей.
Метаморф замер под прикрытием широкой листвы, внимательно разглядывая и сканируя всеми сенсорами вновь открывшееся пространство. В отличие от первого дома – пустого, необжитого, – здесь кипела жизнь. То и дело между домиков мелькали фигуры ненавистных приматов – и больших, и маленьких! А ведь толстый Мак-Кинли утверждал, что сквозь Врата проходили только взрослые особи?.. Получается, приматы здесь не просто живут и наслаждаются раем, а ещё и размножаются?! Причём с какой-то невероятной скоростью: ведь и года не прошло с момента образования этого оазиса чистой биосферы…
Сэм крадучись двинулся вдоль опушки, решив обойти посёлок со стороны лагуны. Оттуда приматы уж точно не ждут опасности. Но, не пройдя и полусотни шагов, Сэм нос к носу столкнулся с подростком! Молодой примат спрыгнул с дерева в траву прямо перед мордой метаморфа. И опять Сэм не засёк вовремя чужого присутствия. Неужели и этот недоросль владеет телепортацией?!
– Привет! – вежливо произнёс мальчик. – Ты новенький?
Он разглядывал Сэма с неподдельным интересом и при этом не выказывал ни малейших признаков страха или хотя бы смущения. А Хофман в те же секунды решал: убить маленького примата или просто допросить с пристрастием и бросить?
– Ой, какой ты злой!.. – вдруг протянул мальчик. На его лице появилось сочувствующее выражение. – Наверное, тебе там, – он махнул рукой за спину Сэма, – очень плохо жилось, да?
Метаморф в ответ молча ударил его лапой с только что выращенными трёхдюймовыми когтями-стилетами и… промахнулся. Мальчишка непостижимым образом переместился и очутился справа от Сэма. Чтобы развернуться для новой атаки, метаморфу понадобилось целых полсекунды, но юный примат вновь опередил его, проявившись на сей раз за спиной.
– Почему ты сердишься на меня? – В голосе мальчика сквозила обида. – Я же не сделал тебе ничего плохого. Не хочешь разговаривать – так и скажи!..
Метаморф наконец взревел – от ярости и бессилия – и рванулся в сторону посёлка, желая только одного: крушить и убивать. Но… на очередном, пятом, прыжке он вдруг понял, что летит! Вернее, парит в трёх футах над землёй.
Никогда ещё Сэм не чувствовал себя настолько беспомощно, с тех пор как обрёл новую жизнь в лаборатории доктора Мак-Кинли. Это не было собственно невесомостью, наоборот, Сэма словно удерживали в воздухе могучие невидимые руки или лапы?.. Они позволяли ему совершать любые движения, кроме одного – опуститься и снова обрести твёрдую почву под ногами.
Метаморф ревел, брыкался, брызгал едкой слюной, капли которой, падая на траву, шипели и дымились, обугливая цветы и листья. Но едва эти брызги достигали влажной красноватой почвы, тут же бесследно поглощались ею, а повреждённые растения на глазах восстанавливались.
Схватку наконец заметили в посёлке. К опушке от домов двинулась небольшая толпа взрослых приматов, одетых в разноцветные и совершенно непохожие друг на друга по покрою одежды – хитоны, рубахи, сари, шаровары, джинсы, майки и вовсе непонятные по происхождению модели. Сэм при виде толпы забился почти в истерике, даже попытался трансформироваться обратно в человекоподобное состояние. Но для этого необходимо было как раз максимально сконцентрировать волю, отключив эмоции, а он сейчас не мог просто успокоиться.
Люди окружили метаморфа и принялись разглядывать его, оживлённо переговариваясь.
– Вы не знаете, что это за модель?..
– Айрис, ты когда-нибудь видела что-либо подобное?..
– Какой страшненький!..
– Тим, а можно его опустить? Я хочу посмотреть, как он бегает…
– Не надо, дядя Мэт. Он почему-то очень сердитый. Вдруг укусит?..
– Друзья, что же нам с ним делать?..
– А плавать он умеет?..
В тот же миг Сэм почувствовал, что летит куда-то. Невероятным усилием он смог извернуться головой вперёд и увидел стремительно приближающийся водопад. В следующую секунду с диким рёвом он врезался в водяную стену, пронзил её и впечатался в стену каменную. Вернее, всё же сумел выставить лапы перед собой и смягчить удар, а потом рухнул с высоты десятка метров в лагуну.
На удивление холодная вода моментально привела Сэма в чувство, он наконец смог сосредоточиться, провести трансформацию, превратившись в огромную саламандру, и, не всплывая, устремился прочь из лагуны по руслу неширокой, но достаточно глубокой речки.
* * *
Ночь Сэм провёл в карстовой пещере под скалой, сплошь заросшей камнеломкой и лианами. В пещере было сыро и холодно, несмотря на жаркую погоду снаружи. Вдобавок пещера оказалась обитаемой. Вначале на метаморфа-саламандру напала парочка здоровенных кобр. Эти короли джунглей устроили себе в пещере уютное гнёздышко и даже отложили яйца, потому присутствие хищного пришельца оказалось нежелательным, и змеи решили с ним разделаться. Конечно, у них не получилось. Метаморф успел бронировать свою шкуру роговыми пластинами, а затем, когда кобры, бессильно шипя, отступили, схватил их по очереди длинным хамелеоньим языком и сожрал, закусив змеиными яйцами.
Чуть-чуть удовлетворив таким способом уязвлённое, израненное мерзкими приматами самолюбие, Сэм свернулся в плотный шар, на манер броненосца, включил сторожевую сенсорную систему, реагирующую на тепло и движение, даже если бы это оказался скорпион или мышь, и провалился в глубокий, близкий к летаргическому сон. Испытавшему неоднократно стресс организму требовалось время для самотестирования и очистки от информационных и химических шлаков – остатков гормонов и медиаторов нервной системы.
Но даже в таком состоянии мозг метаморфа, вернее его аналитическая часть, продолжал работу. Если бы удалось каким-то образом визуализировать весь процесс, то, возможно, он бы выглядел примерно так.
В кубической комнате без окон, точно в геометрическом центре висел прозрачный кокон-шар. Внутри него пульсировало жемчужно-радужное облако, время от времени формируя на своей неспокойной поверхности некое подобие лица, иногда только отдельных частей – глаз, губ, лба… И каждый раз это происходило произвольно, непохоже на предыдущие и последующие трансформации. Но при этом каждый раз напротив проступившей детали лица на внутренней грани комнаты-куба вспыхивала яркая картинка – визуализация пережитого метаморфом события накануне. Пульсация и калейдоскоп картин всё ускорялись, пока не слились в сплошное мельтешение. И тогда из него медленно проступило наконец полностью сформировавшееся лицо Сэма Хофмана, и его губы произнесли лишь одно слово: стоп!
Вывод, сделанный Сэмом во сне, был непререкаем и неприятен. Весь накопленный на острове опыт однозначно говорил о том, что воевать с «Оком» бессмысленно – слишком хорошо продумана и сбалансирована система защиты и регенерации созданного им биоценоза. Но, как у всякой сложной, многоуровневой структуры, на острове непременно должен быть координирующий или управляющий центр. Скорее координирующий, ибо явную централизацию управления метаморф бы уже почувствовал. На острове, вероятнее всего, действовал принцип положительной обратной связи. И для одержания стратегической победы над «Оком» и его создателем требовалось переиграть его тактически. То есть постараться найти этот координирующий центр, не привлекая излишнего внимания сторожевых систем острова. И, только захватив центр, Сэм станет полновластным хозяином над этим раем для приматов!..
Метаморф проснулся мгновенно и тут же трансформировался в обыкновенного человека средних лет, с обозначившимся брюшком и лысиной, но ещё вполне бодрым и подвижным. Именно таким он и покинул неуютную пещеру.
И сразу вновь был атакован – рой диких пчёл буквально облепил Сэма, будто он залез к ним в гнездо! У Хофмана хватило выдержки не устраивать новую бойню – он уже понял, что ответная агрессия только усугубит ситуацию. На сей раз метаморф позволил себе лишь синтезировать феромон пчелиного льва и выделить его через поры в огромном количестве. Едва ощутив запах извечного смертельного врага, пчёлы мгновенно рассеялись в воздухе, но их тут же сменили старые знакомые – стрекозы. И Сэм понял, что «Око» заимело на него серьёзный зуб.
Однако это неприятное открытие лишь подстегнуло метаморфа. Он вновь включил тепло– и цветомаскировку и устремился на поиски.
9
Кабинет председателя Совета безопасности ООН был огромен. Тем не менее хозяин кабинета умудрялся мерить его шагами, преодолевая многие метры за какие-то секунды и тут же возвращаясь к креслу возле стола для малых заседаний – единственному занятому сейчас посетителем. Этим посетителем был шеф Института новых биотехнологий. Правда, сейчас он больше походил на проштрафившегося школьного забияку пред грозными очами директора. Несмотря на внушительные габариты, на сей раз толстый ирландец умудрился съёжиться в кресле так, что ноги его в дорогих штиблетах от Ставроне едва доставали до пола. Мак-Кинли теребил в руках большой клетчатый платок и поминутно то вытирал им потную лысину, то шумно сморкался в него же.
Тревеньян стоял возле панорамного окна, прикрытого поляризованным фильтром, и с презрительной гримасой наблюдал за этими странными манипуляциями.
– Итак, господин директор, минуло трое суток, как ваш хвалёный агент-метаморф прошёл Врата, – говорил на ходу Виттенхайм, и благодаря прекрасной акустике его голос был одинаково хорошо слышен в любом конце кабинета. – Каковы же результаты?
– Результатов пока нет, господин председатель, но…
– А связь с этим Хофманом у вас есть? – выстрелил новым вопросом Виттенхайм, внезапно останавливаясь перед Мак-Кинли и нависая над ним, как тень Фемиды.
– Но ведь её не может быть, потому что…
– То есть вы не знаете, чем занят в настоящий момент ваш опасный подопечный!
– По-моему, в прошлую нашу встречу, – вмешался Тревеньян, – вы уверяли нас, Рой, что всё продумали до мелочей?
– Я и сейчас могу со всей ответственностью…
– Бросьте, господин директор! – Виттенхайм наконец обогнул стол и почти упал в своё председательское кресло. – Теперь уже ясно, что-то пошло не так. Либо ваш метаморф сумел-таки «переварить» подсадную личность и в настоящий момент занимается своими личными делами, никак не связанными со спасением человечества, либо…
– …«Око» преспокойно «переварило» его, сделав ещё одним счастливчиком в своём раю, – закончил Тревеньян, подходя к столу и усаживаясь напротив совсем сникшего Мак-Кинли. – Какой из вариантов вы предпочитаете?
Воцарилось тягостное молчание. Первым его нарушил секретарь Совбеза.
– Поймите, Рой, нам – всем нам – нужно принять решение. И сейчас! А для этого необходимо договориться: считаем мы миссию «Троянский конь» проваленной или нет? Я лично вас прекрасно понимаю: в этого… метаморфа вложено столько сил, идей и средств, что… Но ведь никто не застрахован…
– Прекратите! – почти взвизгнул вдруг Мак-Кинли, отшвырнул загаженный платок и вскочил, опрокидывая кресло. – Вы даже не представляете, что такое Сэм Хофман! Это – вершина генной инженерии, Эверест достижений в области рекомбинаторики, это…
– …страшное оружие и абсолютно чуждое людям создание, – холодно прервал его патетику Виттенхайм. – Признайтесь, господин директор, вы проиграли. Вашим замыслам, какими бы они ни были, не суждено сбыться. Сэм Хофман вас обвёл вокруг пальца!
Мак-Кинли вновь понурился, поднял упавшее кресло и плюхнулся в него.
– Этого не должно было случиться, – пробормотал он скорее для себя. – Наниты неуничтожимы и непобедимы… Он бы с ними не… – Его блуждающий взгляд вдруг остекленел, зрачки расширились. – Врата!.. – хрипло прошептал ирландец. – Как же я раньше не догадался?!..
– О чём? – насторожились оба чиновника одновременно.
– Врата… Эта чёртова железяка – «Око», она придумала идеальный способ обезопасить себя от любых вирусов! – Мак-Кинли снова был на ногах и помчался по кабинету, как до того вышагивал сам Виттенхайм. – Врата – это ремиттирующий ЭМ-контур, он стирает любую модулированную информацию на любом искусственном носителе, кроме биологического. Именно поэтому Сэм прошёл без помех, а всё, что было подсажено в него, – дезинтегрировалось!..
– А психоматрица этого… Чарли Смита?..
– Без стабилизирующего воздействия тех же нанитов психоматрица не могла долго существовать. Наниты погибли, и сознание Сэма растворило Смита…
– То есть Хофман, пройдя Врата, обрёл прежнюю полную самостоятельность.
Мак-Кинли уныло кивнул и вернулся в кресло.
– Не хотел вам говорить до официального заседания Совета, господа, – медленно начал Виттенхайм, – но… вчера со спутника наблюдения была передана очень странная картинка…
– А что, теперь за жизнью рая можно наблюдать с орбиты? – удивился Тревеньян.
– Можно. И раньше можно было, только… Да, так вот. Из этой картинки вытекает один очень неприятный вывод.
– А что там всё-таки? – рискнул спросить толстяк-ирландец.
– Там – дети. – Виттенхайм нервно дёрнул плечом.
– В смысле?! – хором изумились Тревеньян и Мак-Кинли.
– В зоне «рая» обнаружены дети, – оловянным голосом повторил председатель Совбеза.
– Откуда они там?! – не поверил ирландец. – «Око» приглашает только взрослых людей…
– Откуда вообще берутся дети? – иронически приподнял бровь Тревеньян.
– Вы же не хотите сказать, что они там родились?
– Почему нет? – развеселился француз. – Для этого всего-то нужно, чтобы мужчины и женщины соединились, так сказать…
– …а потом прошло девять месяцев и ещё сколько-то лет?! – презрительно скривился Мак-Кинли. – Не порите чепухи! Даже если допустить, что попавшие в «рай» начали создавать… семьи, там максимум могут быть грудные младенцы, да и то в ограниченном количестве. А уж подростки…
– Тем не менее, именно подростки и зафиксированы орбитальными камерами, – веско перебил Виттенхайм. – Ошибки быть не может!
– И что всё это означает? – снова растерялся толстяк.
– Что означает – не знаю, но пахнет всё это очень скверно! – Председатель Совбеза опять двинулся в путешествие по кабинету. – Лично у меня напрашивается только один вывод: «Око» изменило свои первоначальные цели и задачи и теперь создаёт новое человечество. Соответственно, старое становится лишним!
В помещении вновь воцарилась тяжёлая тишина. Затем Виттенхайм вернулся к столу и, опёршись на него массивными кулаками, раздельно сказал:
– Послезавтра я созываю экстренное заседание малого Совета для решения только одного вопроса: сроки и способы устранения возникшей проблемы!
* * *
Он бродил по острову несколько дней. В определённый момент Хофману пришла в голову мысль, что никакого центра координации не существует, что он ошибся в выводах. Однако не оставлял поисков. А что ещё, собственно, ему оставалось?.. Уйти с острова он не мог, стать таким, как его обитатели, – тоже. Вернее, Сэм даже думать не хотел о подобной перспективе! Уподобиться мерзким приматам, слившимся с новым биоценозом настолько, что и помыслить иного уже не могут?! Никогда! Лучше погибнуть в бесполезной борьбе с защитниками этого чёртова рая!..
Он пробовал вызвать на разговор того самого учёного, что встретился ему в первый день, перебрал все возможные радиодиапазоны для связи, вырастив для этой цели дополнительный орган, отдалённо напоминающий биогенераторы частот муравьёв или термитов. Бесполезно. Эфир молчал, вернее, привычно «шумел» фоновыми частотами. Хотя Сэм был почти уверен, что его беззвучные вопли слышат не только насекомые. Просто с ним не желают общаться.
Это бесило особенно сильно. «Ну, погодите, уроды! Дайте срок, я найду ключ к вашему «раю» и уж тогда отыграюсь на всех и за всё!..»
Метаморф взобрался на очередную скалу. Он давно ушёл от побережья, здраво рассудив, что наиболее вероятным местом пребывания какого бы то ни было центра могут быть только горы. Плохо было лишь то, что горы занимали почти две трети площади острова. Задумавшись о будущей мести, Сэм позорно пропустил прикрытый ярко-зелёным ковром ползуна «язык» осыпи, и, когда земля под ногами Хофмана вдруг резко потащила его вниз по склону, Сэм поначалу дёрнулся в сторону, к гранитному откосу, но потом, поразмыслив, решил «доехать» до конца и заодно проверить узкую долину, куда текла каменная река.
Спуск оказался крутым и стремительным, так что пришлось метаморфу сосредоточиться на удержании равновесия. Из-за этого Сэм едва не миновал странную площадку, неожиданно вынырнувшую за очередным поворотом «речки». Для анализа ситуации потребовалось три десятых секунды, и Хофман прыгнул на площадку.
Одного лишь беглого взгляда хватило, чтобы восторжествовать: он нашёл!
Площадка была искусственно выровнена и имела размеры примерно двадцать на сорок футов. Каменную стену с одной её стороны привычно заплела вездесущая камнеломка, но в дальнем углу базальтовая плита была чистой и тоже непривычно гладкой. Сэм попробовал просканировать эхолокатором массив скалы. За базальтом явно присутствовала обширная полость – пещера или нечто подобное.
Здесь не было вездесущих соглядатаев типа стрекоз и жуков, но ощущение внимательного взгляда не отпускало. Метаморф задействовал все ресурсы, стараясь выявить скрытого наблюдателя, но не смог. Понял лишь, что их, как минимум, три.
Тогда Сэм решил спровоцировать охрану предполагаемого центра координации и лёгким шагом направился к голой скале, даже мотивчик какой-то нелепый вспомнил и принялся его насвистывать – ни дать ни взять: турист на прогулке.
Но пройти он успел не больше половины расстояния.
– Здравствуй, Сэм. – Учёный, как и раньше, возник буквально из воздуха в двух шагах от метаморфа. – Хочешь поговорить? – Он присел на плоский кусок базальта на краю площадки.
– Я всё сказал тебе в первый раз. – Хофман усмехнулся. – Ты же слышал мои призывы. Что же появился только сейчас? Испугался, что я обнаружил твой командный пункт?
– Никакого командного пункта нет, Сэм, – покачал головой Богданов. – Попытаюсь объяснить тебе ещё раз…
– Я не нуждаюсь в твоих объяснениях! Отдай мне коды доступа и, возможно, я позволю тебе уйти целым и невредимым.
– Сэм, Сэм… – Учёный грустно улыбнулся. – Ты рвёшься к власти, которой не существует. «Оком» нельзя управлять в прямом смысле, извне. Можно влиять на его поступки, только став частью созданного комплексом биоценоза. Здесь действует лишь один универсальный закон – положительной обратной связи. Он, и только он, – залог успеха, гарант существования «рая»…
– Чушь! У любой компьютерной системы должен быть управляющий или хотя бы координирующий центр, системный администратор, сервер, наконец! И теперь я до него доберусь! – Хофман внутренне собрался и начал боевую трансформацию, превращаясь на глазах человека в некое существо, напоминающее одновременно гориллу, раптора и ещё какого-то доисторического хищника.
Богданов с неподдельным интересом наблюдал за процессом. Метаморф закончил отращивать себе шипастый хвост и щёлкнул челюстями, демонстрируя человеку свои кондиции. Но учёный лишь пару раз хлопнул в ладоши и поднялся с камня.
– Поздравляю, Сэм, тобой вполне можно пугать расшалившихся детишек! Но мне пора. Господа из Большого мира, кажется, готовят нам очередную пакость…
Метаморф совершил молниеносный бросок, но челюсти вновь схватили пустоту. Богданов исчез. Тогда разъярившийся Сэм снова двинулся к голой скале, по-прежнему считая её входом в центр управления островом.
Неожиданно откуда-то сверху на Хофмана пала огромная тень. Спасла метаморфа от неминуемой расправы только феноменальная реакция. Он упал плашмя на живот и тут же перекатился на спину, выставив перед собой все четыре лапы с острейшими когтями. И услышал громкий разочарованный клёкот. Гигантский кондор сделал над площадкой крутой разворот, намереваясь повторить атаку.
Птица имела в размахе крыльев не меньше пятнадцати футов, а страшные когти по размерам не уступали когтям метаморфа. Да и клюв внушал уважение. «Страж системы!» – мелькнула у Хофмана догадка, но раздумывать было некогда. Кондор завершил боевой разворот и устремился на противника.
Сэм успел лишь покрыть костяной бронёй живот и переднюю пару лап. На морду и бока времени не хватило. Им и досталось. Однако и птице не поздоровилось. Один из ударов метаморфа достиг цели, и кондор с криком отпрянул в сторону, запрыгал по площадке, волоча на отлёте сломанное крыло.
Хофман тяжело перевернулся, пытаясь встать, и тоже взвыл от острой боли в разорванном боку. Вдобавок один глаз ничего не видел, разбитый метким ударом клюва. Конечно, будь у него немного времени, Сэм залатал бы полученные раны, но… Едва он направился к птице, чтобы добить окончательно, как услышал за спиной низкий, рокочущий рык. Обладатель такого голоса должен был превосходить размерами кондора раза в два, если не в три!
Сэм обернулся и присел. От страха. Да, вот это был настоящий Страж! Перед ним в пяти-шести шагах стоял, широко расставив мощные лапы и хлеща себя длинным и гибким хвостом по бокам, царь амазонской сельвы – ягуар. Сэм невольно вспомнил, как однажды в детстве прочитал в какой-то книжке, что, когда ягуар подаёт голос, джунгли замолкают, внимая голосу хозяина. Именно так!
«Кажется, я недооценил возможностей чёртовой железяки! – с досадой подумалось метаморфу. – Неужели придётся отступить?!» И вновь его тело сработало быстрее разума. Тех нескольких секунд, что понадобились ягуару для приведения себя в состояние ярости, Сэму хватило, чтобы вырастить достаточное количество электрических клеток, как у угря, в основании каждого когтя. И когда огромная кошка всё же прыгнула, метаморф встретил её двойным ударом передних лап и тысячевольтовым разрядом. Мощность тока оказалась такова, что на ягуаре задымилась шерсть, а самого царя джунглей выгнуло назад мощнейшей судорогой, и позвоночник его не выдержал, сломавшись с мерзким хрустом.
«Два – ноль», – отрешённо отметил про себя Сэм, и тут сверху со скалы на площадку упала стена воды. Бешеный поток сбил метаморфа с ног и закружил по площадке, потащил к краю обрыва. Хофман ничего не видел вокруг и почти потерял ориентацию, не зная, в какую сторону спасаться. Но главная опасность таилась не в самой воде.
Внезапно тело Сэма сжало словно в могучих тисках. Все четыре лапы оказались плотно прижатыми к туловищу, и давление продолжало быстро нарастать. С трудом Хофман различил, что его обвивают кольца змеиного тела, но какого! Его толщина была никак не менее фута! А пёстрый, ромбовидный рисунок шкуры подсказал имя хозяина – анаконда. Самая крупная и сильная змея на планете, к тому же ведущая водный образ жизни и, следовательно, чувствующая себя сейчас в родной стихии, в отличие от Сэма.
И метаморф начал очередную трансформацию, превращаясь в такую же огромную змею. Правда, с одним отличием: в ядовитую. И когда анаконда, озадаченная безуспешностью своей атаки, попыталась её повторить, метаморф впился отравленными зубами в переднюю часть тела удава, там, где у него билось могучее сердце. И сердце не выдержало буквально слоновьей дозы токсина и остановилось. А следом бессильно опало и тело.
Метаморф победил снова.
Он ловко выбрался из водопада и добрался по стене до желанной скалы. Там действительно обнаружился вход в систему подземных пещер. Сэм нутром чувствовал, что нападений больше не будет, поэтому задержался у входа, совершив обратную трансформацию в привычного прямоходящего гоминида с острыми эльфийскими ушами и кошачьими, чуть раскосыми глазами.
Полежав и помедитировав около двух часов, Сэм почувствовал себя практически здоровым и полностью восстановившимся после смертельной схватки. «А слабоваты всё-таки стражи у железяки!» – не без злорадства подумал он, спускаясь в лабиринт пещер и коридоров.
* * *
Бункер Сэм нашёл спустя несколько часов. Он не особо и торопился, полагая, что учёный, несмотря на свои необыкновенные способности, не станет оказывать сопротивления. Не чувствовалось в этом русском ни боевого задора, ни даже здоровой злости. А на его увещевания Хофман давно уже решил не обращать внимания.
Собственно, бункером бункер не был – просто ещё одна пещера, похожая на купол храма. В центре её располагалась необычная конструкция, напоминающая кокон некоей супербабочки. Сходства добавляли многочисленные перепонки и растяжки, тянущиеся от кокона во все стороны и исчезающие в толще каменных стен и свода пещеры. Непонятным оставалось только освещение. Ни одного источника Сэм не обнаружил – казалось, светятся и стены, и перепонки, и даже сам кокон.
Метаморф осторожно подобрался к кокону, обошёл его раз, другой, попробовал на ощупь. Шёлк. Ну, точно – кокон тутового шелкопряда, только увеличенный раз в сто. Сэм снова провёл пальцами по поверхности, и тут кокон раскрылся – распался, словно разошлась невидимая застёжка-молния. Из дохнувшего тёплой волной полумрака навстречу Хофману вышагнул Богданов.
– А ты упрямый, Сэм!
– Я пришёл взять то, что хочу. Называй коды доступа и проваливай! – Кошачьи глаза метаморфа вспыхнули на мгновение мрачным огнём.
– Господи, да когда же до тебя дойдёт, мальчишка: нет никаких кодов! И нет никакого центра управления…
– А это что?
– Это и есть «Око», – устало вздохнул учёный. – Точнее, одна из его консолей.
– Есть и другие? Много?..
– Другие появляются, если возникает необходимость или нештатная ситуация, как, например, – твоё появление.
– А эта?..
– Эта – как бы постоянная. Но воспользоваться ею в принципе может любой житель «рая».
– Значит, она и есть центр управления.
– Да нет же! – Богданов схватился руками за голову, взъерошил густые волосы и посмотрел Сэму в глаза. – Ты можешь тоже войти туда, но ни управлять, ни что-либо изменить здесь не сможешь.
– Почему?
– Потому что «Око» создал я, и только я могу общаться с ним на равных, понимаю его, помогаю ему, направляю, предостерегаю от ошибок. «Око» ещё очень молодо, почти ребёнок. И одно из его поспешных решений теперь грозит всему этому миру большими неприятностями, если не сказать – гибелью!
Хофман вновь насторожился. Он уловил в словах русского неподдельное страдание, предчувствие беды.
– Кто же может угрожать «раю»?
– Люди, конечно! – откровенно горестно воскликнул Богданов.
– Не понимаю. Ведь он же для них…
– Именно поэтому! Сюда пришло каких-то жалких шестьдесят или семьдесят тысяч, а там миллиардам по-прежнему грозит скорая гибель. Ведь всё это, – учёный обвёл рукой купол и пещеру, – весь остров – всего лишь эксперимент. И от его удачи зависит, появится ли у человечества надежда на будущее. А ты пришёл его уничтожить. И всё потому, что тебя самого лишили будущего, превратив в… некое существо. И тоже ради эксперимента!
Он замолчал. Молчал и Хофман. Но по другой причине. Метаморф размышлял, стоит оставлять жалкого примата в живых или всё же прикончить, как отработавшего свой ресурс предшественника.
– Не напрягайся, Сэм, – снова заговорил вдруг Богданов. – Убить тебе меня не удастся. Я об этом позаботился. А что касается «Ока»…
Закончить он не успел. Метаморф прыгнул. Но не на человека, а в кокон.
– Ну, вот ты и дома, Сэм! – облегчённо улыбнулся учёный, когда за Хофманом сомкнулись створки кокона. – Вариант решения найден. Нам так не хватало настоящего воина и защитника! А с твоим-то потенциалом…
* * *
– Сэр, всё пропало! – Лицо генерала на экране терминала правительственной связи выражало досаду пополам с отчаянием. – Мы потерпели полное поражение!
– В чём дело, Стэнли? – нахмурился Виттенхайм. – Выражайтесь яснее.
– Ни одна из баллистических ракет не достигла цели. Все носители вместе с зарядами затонули в океане…
– А орбитальные лазеры?
– Сгорели в отражённых лучах, сэр!
– То есть как?!
– Цель отразила все импульсы и перенаправила энергию обратно на источники.
– А геофизическое оружие?.. – теряя самообладание, воскликнул поражённый председатель Совбеза.
– Сейсмические волны также отражаются от основания острова неизвестным нам способом, а цунами вообще обошли его стороной… – Генерал сник окончательно. – Прикажете подать прошение об отставке, сэр?
– Идите к чёрту, Стэнли! Мне надо подумать…
– Тогда ещё одно, сэр. Так сказать, информация к размышлению.
– Ну, ну?..
– Со вчерашнего дня, точнее, за последние двенадцать часов «Око» расширило свою зону почти на пять километров в диаметре. И процесс постоянно ускоряется!..
Генерал умолк, ожидая реакции начальства. Виттенхайм тоже молчал, почти целую минуту, но генералу она показалась вечностью. Наконец он услышал:
– Подготовьте мой личный вертолёт, Стэнли. И пусть приведут в порядок зал для переговоров в центральном офисе. У нас скоро будут гости!..