– Пан Ярослав? Профессор Мрощак?

Адвокат приоткрыл дверь гостиничного номера. Разобранная кровать, скомканный ковёр и целая батарея рюмок на барной стойке не очень настраивали на встречу с большим учёным. Адвокат ещё раз сверился с цифрами на двери и, убедившись, что не ошибся, рассеянно подошел к бару. «Вот тебе и светило науки», – подумал он, подняв рюмку с какой-то пенящейся зеленоватой жидкостью.

– Не советую, – раздался голос за его спиной. – Это желудочный сок.

Чуть не выронив рюмку, адвокат обернулся. Перед ним стоял худощавый и лопоухий профессор Мрощак.

– Надеюсь, вы не против, что я в халате?

– Категорически против. Моя цель – чтобы вы были в шоколаде! – Адвокат поставил рюмку, шагнул навстречу хозяину и протянул руку. – Матвей Гречко, адвокат. Я буду представлять ваши интересы в суде.

– Гм, гм, – хмыкнул Мрощак, неохотно пожимая цепкую ладонь. – Я же просил Пчелинского, чтобы мне в защиту дали серьёзного человека. – Он говорил со смешным польским акцентом, из-за чего «л» звучало как английское «w»: «чеуовека».

– Обижаете, пан Ярослав. – Адвокат бесцеремонно прошёл к дивану, уселся и раскрыл портфель. Кивнув в сторону барной стойки, он добавил: – И вообще, уж кто бы говорил.

– Чтобы вы знали, юноша, я экспериментирую! – Профессор подошел к рюмке, поднял её и посмотрел на просвет. – Всего лишь триста штук на кубический сантиметр улучшают ферментацию на 25 %.

– Триста штук… молекул?

– Каких молекул? Наноботов!

– Ага, – неуверенно сказал адвокат и стал просматривать бумаги. – Странно, в материалах дела значатся генетические болезни. Ни слова об изжоге.

– Эй, как вас там? – крикнул профессор. – Гречко? Ну так вот, Гречко. Никакого отношения к суду эти опыты не имеют. Желудочные расстройства – просто моё хобби.

– И мое тоже в последнее время, – проворчал адвокат и погладил живот. – Ясно. Значит, пан Ярослав, это вы так развлекаетесь. Проводите эксперименты над собой.

– А что прикажете делать? Просиживать штаны, пока длится этот нелепый процесс?

– Так вы же сами его и начали! И потом, он сделал вас знаменитым. Все сегодня только и говорят что о» наноботах Мрощака».

Адвокат достал из портфеля газету и зачитал: «Фармацевтический гигант анонсировал выпуск временных дебилизаторов на основе технологии профессора Мрощака. Автор ноу-хау будет отстаивать свои интересы в суде».

– Вот он, итог моей тридцатилетней карьеры. – Профессор уселся на кровать с ногами и стал нервно теребить бороду.

– Нет ничего проще, чем положить конец пересудам. – Адвокат выложил на журнальный столик несколько папок. – Профессор, давайте к делу. Я приготовил всё необходимое для того, чтобы решить спор во внесудебном порядке.

Мрощак вскочил с кровати как ошпаренный.

– Что? Да как вы смеете? Я всю жизнь положил на то, чтобы дать людям с синдромом Дауна надежду, а эти балаганщики хотят сделать из наноботов посмешище? И я, Мрощак, пойду на попятный?

Гречко замахал руками.

– Протестую! Пан Ярослав, как «серьёзный чеуовек», призываю вас: давайте всё по порядку. Во-первых, ваше великое открытие никто не отменяет. Вне зависимости от исхода процесса право на клиническое использование генных наноботов останется за вами. Во-вторых, если бы вы по-хорошему договорились с «ГлаксоСмитКляйн», они бы вас озолотили! Вы только подумайте: это как выиграть сто грантов разом! Никто не будет ограничивать вашу… – адвокат покосился на барную стойку, – свободу творчества. Ну, и в-третьих: что это за слово такое – «балаганщики»? Ей-богу, это не по-русски.

Профессор расхаживал по номеру, иногда исчезая в ванной комнате. Фалды халата взлетали при каждом шаге.

– Вот именно, вот именно, что балаганщики. Вы же читали материалы дела? Кому они хотят продавать моих наноботов?

– Ну, обычным людям. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы…

Мрощак выхватил газету из-под носа адвоката и вскричал:

– Посетителям парков развлечений! Проклятым бездельникам!

– Ну, почему сразу бездельникам? Отдыхающим.

– Вот это место, полюбуйтесь. – Профессор почти уткнулся лбом в газету и сильно сощурился: – «ГлаксоСмитКляйн» уже заключило предварительный договор с крупнейшим оператором тематических парков «Санторини» на поставку наноботов Мрощака. Эксперты «Санторини» считают, что рынок рекреационной дебилизации… – тут Мрощак застонал, как от зубной боли, – …может достигать сотен миллионов евро в год». Вы слышали, Гречко? Рекреационной дебилизации…

– Согласен, термин неудачный.

– При чём тут термин? Это полная противоположность тому, ради чего я создал наноботов, понимаете? Я создал их, чтобы выборочно изменять кариотип пациентов с синдромом Дауна, чтобы выключать гены, тормозящие умственное развитие. А они хотят их включать! Им, видите ли, не хватает острых ощущений! – Тут профессор стал изображать ярмарочных зазывал: – «Почувствуйте себя в шкуре ребёнка-дауна! Никаких забот, никаких тревог! Первые десять минут – бесплатно!»

– Что-то мне трудно представить человека, который захочет таких острых ощущений…

– Вы болван, Гречко. Неужели вы не понимаете, что люди будут соглашаться на дебилизацию, потому что по окончании аттракциона их ждёт… гениализация! Когда ещё обычному человеку представится возможность внезапно почувствовать себя намного, намного умнее? И на это они хотят пустить наноботов! Это всё равно что построить настоящий функционирующий космодром в качестве декорации для рок-концерта.

Мрощак швырнул газету на стол перед адвокатом.

– И ведь надо же, какая ирония, – усмехнулся профессор. – По моей задумке генные роботы отключают лишнюю копию двадцать первой хромосомы. Полностью останавливают экспрессию генов, как будто никакой лишней хромосомы и нет. А эти воротилы научились так программировать наноботов, что они залезают в здоровый организм и повторно активируют гены на одной из копий хромосомы. Создается эффект, что этих копий не две, а три. По сути, на десять или двадцать минут в клетках появляется фантомная хромосома… И весь букет связанных с этим расстройств. Но ведь технология-то всё равно моя, только шиворот-навыворот!

Тут Мрощак заметил, что посетитель смотрит на него, как баран на новые ворота. Профессор закатил глаза.

– Матка боска, я же просил Пчелинского дать мне адвоката, который хоть немного разбирается в генетике. – Он плюхнулся на кровать и накрылся одеялом с головой.

Адвокат задумался. Пролистав пару документов, он вдруг решительно встал и направился к двери.

– Эй, Гречко, вы что, уходите? – глухо спросил Мрощак из укрытия. – Свою макулатуру возьмите с собой. Никакого досудебного порядка.

– Пан Ярослав, – сказал адвокат, резко развернувшись у самой двери, – эти бумаги мне больше не нужны.

Профессор высунулся из-под одеяла и недоверчиво посмотрел на гостя.

– Придя сюда, я был убеждён, что ваши шансы в суде равны нулю. – Голос адвоката звучал торжественно. – Один-единственный умник против огромной корпорации… Но теперь я понимаю, что ошибался. Ваши слова произвели на меня большое впечатление. Здесь речь идёт уже не о защите интеллектуальной собственности. Здесь речь идёт о борьбе за научный прогресс!

Мрощак почесал подбородок.

– Послушайте, Гречко, вы серьёзно? Я уже стар для таких розыгрышей.

– Абсолютно серьёзно. Попомните моё слово, это дело пахнет прецедентом! Если нам удастся доказать общечеловеческую значимость вашего изобретения и принципиальную важность его клинического, и только клинического применения… Если присяжные откликнутся на ваши слова, как откликнулся я… Думаю, вместе мы заставим трепетать даже самих юристов «ГлаксоСмитКляйн»!

И адвокат во второй раз протянул руку профессору:

– Пан Ярослав, только что у вас появился новый единомышленник.

Мрощак неохотно встал с кровати и пожал руку.

– Главное, чтобы вы не остыли до суда, молодой человек, – процедил он. – И хотя бы немного ознакомились с фактической стороной дела.

Сияющий адвокат исчез за дверью. В открывшуюся щель попытался было просочиться какой-то репортёр с фотоаппаратом, но Мрощак быстро его вытолкал, бубня что-то про болезнь. Оказавшись в безопасности, профессор уселся прямо на пол, прислонившись спиной к кровати.

– Рекреационная дебилизация, – буркнул он и прочистил горло.

– Мы выиграли! – кричал адвокат Матвей Гречко, распахивая дверь в гостиничный номер. За ним тянулся длинный хвост из журналистов, общественных деятелей, каких-то доцентов, сотрудников гостиницы и даже одного депутата. Комната наполнялась букетами цветов, коробками в подарочных упаковках, фруктами и бутылками шампанского. Сам Гречко нёс целую стопку свежих газет на электронной бумаге. За год процесс оброс толстой коркой медийного шума. У Мрощака появились толпы последователей и недоброжелателей. Его наноботы стали популярным мемом в интернете и породили целые гроздья флэш-игр, веб-комиксов и спам-трендов, а под конец разбирательства даже привели к возникновению особых троллеботов – автоматизированных провокаторов дискуссий на темы медицины, генетики и умственной отсталости. Вердикт был обставлен как кульминация телесериала. Драматическое напряжение было столь велико, что обе стороны в итоге почувствовали себя проигравшими – всем хотелось продолжения банкета. Впрочем, Гречко ничто не мешало пузыриться от гордости.

– Мы выиграли! – кричал он, размахивая газетой как знаменем. – Слышите, профессор? Выиграли! Все пять исков удовлетворены! Вы бы видели эти физиономии… Ваше финальное видеовыступление в кровати всех потрясло… И даже удачно, что вы заболели. Присяжные хлопали, ей-богу! Это надо было видеть. Я же говорил, говорил вам про прецедент! Помните? Я был прав! Этот процесс войдёт в учебники… Вот это день! Профессор, вы уж не взыщите, не смог остановить журналистов…

– Простите, простите! Перестаньте шуметь!

Только тут до адвоката дошло, что кто-то дёргает его за рукав не просто от переполненных чувств, а чтобы привлечь внимание. Это была медсестра, которая последние два месяца навещала Мрощака. Лечь в больницу он категорически отказался.

– Ему не очень хорошо, он в ванной. Нужно всех увести…

Гречко с ужасом подумал, что, если сейчас старик отдаст концы, это будет настоящий звёздный час для репортёров. Он приложил сотовый к уху и стал махать всей компании, театрально требуя тишины.

– Алло, да, профессор… Да, иду! – Гречко убрал телефон и крикнул: – Он в конференц-зале на пятом этаже.

Толпа не шелохнулась. Гречко спешно добавил:

– Там шведский стол!

Тут уж вся компания, возглавляемая депутатом, утекла в коридор, бурля и наступая самой себе на пятки. Адвокат проводил последнего визитёра, запер дверь на ключ и поспешил в ванную. Только теперь он заметил, что на барной стойке вместо нескольких рюмок стоял всего один бокал, наполненный чем-то, по цвету напоминающим коньяк.

– Гречко, сколько же от вас шуму, – донеслось из темноты. В полумраке ванной было видно, как медсестра меняет Мрощаку компресс. Адвокат хотел было обнять профессора прямо в воде, но тот запротестовал: – Сейчас я вылезу, подождите, невозможный вы человек.

Через минуту он вышел в своем потрёпанном халате, который теперь, казалось, стал на два размера меньше. Фалды беспомощно волочились по полу. Профессор со скрипом сел на диван и попросил передать ему бокал.

– Продолжаете эксперименты над собой, пан Ярослав, – усмехнулся адвокат, исполняя просьбу. – Возможно, вы ещё не слышали, но мы выиграли дело.

– Слыхал, слыхал. Надо признать, Гречко, я вас недооценил.

Адвокат зарделся.

– Профессор, я всегда считал, что наша дружба – это союз двух суперпрофессионалов. Это придавало мне сил на суде.

– Я имел в виду ваш талант шоумена. Поднять такую волну…

Гречко косо глянул на профессора и, чтобы скрыть досаду, стал открывать шампанское.

– Вы лучше посмотрите корреспонденцию, вам пришло десятка два поздравлений. – Адвокат кивнул на стопку конвертов, лежавшую на журнальном столике. – Редкий случай! Когда ещё встретишь старую добрую аналоговую бумагу…

Чпок! Заболтавшись, Гречко упустил пробку из-под шампанского и залил себя пеной. Смеясь и чертыхаясь, он вытащил письмо из стопки и стал вытирать им руки.

– Думаю, вы не против, – ухмыльнулся он Мрощаку. Вдруг между своих липких пальцев адвокат мельком увидел знакомый логотип: GSK, «ГлаксоСмитКляйн». За последний год он видел это название столько раз, что привык воспринимать его как одну-единственную букву или типографский знак. Развернув скомканный конверт, он с удивлением обнаружил письмо от своих главных врагов. В этот момент профессор тоже разглядел слова на конверте.

– Ну-ка, дайте посмотреть, что это такое, – сказал Мрощак нарочито небрежно. Резко подавшись вперёд, он попытался выхватить бумажку из рук адвоката, но Гречко поднял письмо над головой и настороженно уставился на своего подзащитного.

– Что-то я не пойму, что здесь происходит.

– Кто-то читает чужие письма, вот что.

– Я целый год читал ваши научные труды, пан Ярослав, надо же и мне как-нибудь развлечься. – И с этими словами адвокат вскрыл конверт. Как ни странно, профессор перестал сопротивляться. Он опустил глаза и стал мерно кивать, как бульдог на приборной доске автомобиля.

Гречко просмотрел текст письма наискосок и понял всё, не поняв ни одного слова по отдельности. Это был его профессиональный навык, особенно полезный при беглом знакомстве с чужими документами. Будучи пойман с поличным, адвокат мог бы сказать, что ничего не читал – и даже детектор лжи не подкопался бы, потому что никаких конкретных слов он действительно не читал. Но на этот раз после беглого знакомства Гречко, не веря своим глазам, ещё раз вернулся в начало и прочитал всё послание строчка за строчкой, бубня себе под нос отдельные фразы: «Отвечая на ваше письмо»… «Дублируем электронную версию бумажной из уважения к вашей болезни»… «Мудрое решение»… «Оставим прошлые разногласия»… «Между нами»…

– Вы… предали… меня, – выдохнул адвокат.

– Гречко, вы болван, – сказал профессор дружелюбно. – Как вы могли выиграть этот процесс, если даже читать не умеете?

– Выиграть-то я выиграл, но и эти ушлые черти, похоже, ничего не проиграли… Вы заключили соглашение за моей спиной! – Адвокат с размаху сел на пол. – Вы, старый трусливый лицемер… Решили подстраховаться на всякий случай, да?

– Посмотрите дату на конверте и перестаньте дерзить.

– Сегодняшнее число – ну и что?

– А то, что это ответ на моё вчерашнее письмо – первое и последнее, которое я писал им. Я не хотел «подстраховываться». Я уже знал, что выиграю дело. Благодаря вам.

– Премного благодарен. – Адвокат изобразил реверанс, не вставая с пола.

– Вы далеко пойдёте, молодой человек. Я вам для этого не нужен.

– Но зачем вы написали им? Зачем вы согласились продать «ГлаксоСмитКляйн» права на свои наноботы? Вы предали не меня, а себя!

– Я скажу вам, Гречко, – протянул профессор, – хотя, в общем-то, это не вашего ума дело. Но сначала возьмите вон ту брошюру рядом с кроватью.

Адвокат дотянулся до яркого клочка электронной бумаги и стал медленно пролистывать брошюру пальцем. Это была реклама одного из подпольных «дебилизаторов» – заведений, в которых всем желающим предлагали палёные наноботы Мрощака.

– Вы же знаете, что моя технология утекла в народ ещё в самом начале процесса, – сказал профессор. – И знаете про все те многочисленные уродства, которые она наплодила: скоростные «дебилизаторы» для тех, у кого есть всего несколько часов; «даун-ретриты» для поклонников глубокого многодневного погружения (отсюда новое значение слова «дауншифтинг»); многочисленные секты или клубы, пропагандирующие свои модификации наноботов и способы дебилизации; среди них, конечно, и движение «апсайд-даунов» – вылечившихся умственно отсталых людей, повторно примеряющих на себя маску идиотов; наконец, эти ужасные чемпионаты среди «дауноидов» – так вроде они называют тех, кто крепко подсел на отупляющие процедуры… Матка боска! Это целая дебилиада! А помните дуралеев из движения «Дебилайз» за легализацию наноботов? Они ещё пытались закидать меня яйцами, только ошиблись номером и в итоге закидали какого-то атташе, так что потом был чуть ли не международный скандал. А про тест Тьюринга для идиотов вы слышали? Сажают в две закрытых комнаты одного настоящего дауна и одного с наноботами… В общем, так же, как с искусственным интеллектом, только вместо интеллекта – его отсутствие.

Мрощак остановился и устало покачал головой.

– Вы, конечно, помните, как я отношусь ко всем этим…

– «Балаганщикам»… – усмехнулся адвокат. – Помню.

– Ну так вот, Гречко. Я передумал.

Адвокат наконец оторвался от брошюры и уставился на профессора. Услышать из его уст «я передумал» было всё равно, что споткнуться об шезлонг на Северном полюсе.

– Я всегда презирал бездельников и пустые развлечения. Я всегда внутренне содрогался, видя пропасть между тем, что люди делают, и тем, что они могли бы сделать. Вслед за классиком я всегда повторял: если человек не становится больше, чем человек, он становится меньше, чем человек. – Профессор посмотрел в потолок. – Смешно, но свидетельство моего заблуждения всегда было у меня под носом. Простые и глупые дети с синдромом Дауна. Чем они заняты весь день? Собирают цветы? Смотрят по сторонам? Кормят голубей?

– Но ведь ваши наноботы и должны были изменить этих людей, облагородить их…

– Да. Должны были… Клинические испытания скоро закончатся. Но вы ведь знаете, что эффективнее всего терапия в пренатальный период… А знаете ли вы, что за время процесса на свет появилось еще около 40 000 детей с синдромом Дауна? Мои наноботы, скорее всего, уже не смогут им помочь. Куда девать их в моём эволюционном хит-параде? Конечно, они такие же живые, как и мы с вами, и имеют такое же право на жизнь. Смешно было бы распекать их за то, что они погрязли в пустом ничегонеделании (хотя заметьте: многие из них гораздо более трудолюбивы, чем обычные люди). Читая бесконечные репортажи о новейших завоеваниях рекреационной дебилизации, я понял: болваны из «Дебилайз», организаторы чемпионатов между «дауноидами», генные программисты нелегальных наноботов… Я не могу их осуждать. И никого из тех, кто в эти самые минуты занимается… развлечением.

– Значит, вы больше не против строительства космодрома в качестве декорации?

– Судя по всему, развлечение – это такая же человеческая деятельность, как и наука, спорт, любовь. Она не менее человечна, понимаете? Да, паренек, который крошит зомби в какой-нибудь онлайн-игре, мог бы провести время с большей пользой, мог бы найти себе занятие получше… Но он нашёл такое. Может быть, кто-нибудь из посетителей даун-ретритов находит в них силы для будущих свершений? Чёрт их знает. Похоже, это необходимый модуль космического корабля под названием «человечество». И если мои наноботы окажутся полезнее в качестве развлечения, чем в качестве лечения… Ну что ж, пусть будет так.

Профессор затих. Адвокат встал с кровати, поднял скомканное письмо и положил его на стол.

– Значит, «ГлаксоСмитКляйн» будет вам платить за использование наноботов?

– Нет. Я просто дал им карт-бланш на наведение порядка в индустрии. Хочу, чтобы она вышла из тени. Чтобы эти подпольщики хотя бы не калечили людей криво перепрограммированными ботами.

– А что же делать мне?

– Ну, Гречко, вам нужно продолжать то, что у вас так прекрасно получается – излучать беспочвенный оптимизм. А если вы имеете в виду мою переписку за вашей спиной… Можете не беспокоиться, я узаконю отношения с акулами бизнеса только через полгода. Мы договорились, что сначала дадим улечься всей этой шумихе. Ну, и для вас никаких проблем.

Адвокат усмехнулся и взялся за ручку двери.

– А вы не такой сукин сын, каким всегда хотели казаться, пан Ярослав. Честное слово.

– Ладно, хватит трепаться. Впускайте журналистов, Гречко, а то они сейчас дверь снесут.

Адвокат повернул ключ в замочной скважине – и в гостиничный номер хлынул поток посетителей. Гречко подождал, пока струя ослабнет, и просочился наружу. Последнее, что он услышал, были слова профессора, звучавшие как автоматная очередь: «Без комментариев. Без комментариев. Без комментариев».