Настоятель Никольского монастыря иеромонах Антоний, о котором с такой теплотой пишет в своих воспоминаниях В.М. Максимов, был человеком весьма образованным и до того, как ушел в монастырь после смерти своей молодой жены, активно занимался литературной деятельностью — писал исторические повести. Он был знаком с Н.В. Гоголем и А.С. Пушкиным.

Не чуждался занятий литературой и другой насельник Никольского монастыря, в прошлом — статс-секретарь Государственного Совета, действительный тайный советник, автор многочисленных рассказов, повестей, стихов и статей, публиковавшихся в петербургских журналах, Александр Павлович Башуцкий.

Народ тогда приезжал в монастырь разный.

Ездили из Санкт-Петербурга в Старую Ладогу писатели и художники.

Бывали здесь и святые.

Сохранилось письмо святителя Игнатия (Брянчанинова), в котором он упоминает о своей жизни в Никольском монастыре.

«При личном свидании нашем, Вы мне сказали, что многие упрекают Вас за милосердие Ваше к ближним, находят его излишним, чрезмерным. Вы желали слышать мое мнение об этом предмете… — пишет святитель. — В то время душа моя была омрачена пагубным развлечением; сердце огрубело в ожесточении и нечувствии неизбежных свойств сердца, при отсутствии покаяния. От покаяния рождается умиление; умиление освещает клеть духовную, внося в нее свет духовный от Света Христа. Не было этого Света в душе моей, — нет его и теперь. Уединение дает, по крайней мере, возможность вспомнить о его существовании. Одно воспоминание о Свете уже просвещает!.. Хочу исполнить теперь мое обещание! А тогда зачем было двигать бесплодно устами и языком из одних соображений ума? — в душе не было ответа»…

Вот такое признание.

Признание святого, просиявшего в Русской Православной Церкви в девятнадцатом столетии.

«Кажусь я людям милосердным, но, с точностию проверив себя, исследовав себя, нахожу в себе одну глупую личину милосердия. Милосердствует во мне тщеславие, милосердствует во мне пристрастие, милосердствует во мне корысть, милосердствует во мне плоть, милосердствует во мне кровь, но чтоб подвигла меня к милосердию заповедь Христова, чистая, святая, — этого я не нахожу в себе. Когда же я, мрачный грешник, опомнюсь на короткое мгновение и пожелаю быть милосердным сообразно заповеди Христовой: то вижу, что должен учинить сердцу моему ужасное насилие»…

Помимо высочайшей святительской учительности, письмо это чрезвычайно интересно и для понимания истории Русской Православной Церкви девятнадцатого века.

Путь святителя Игнатия (Брянчанинова) в монашество достаточно необычен.

Сам Игнатий (Брянчанинов) происходил из дворян, получил прекрасное домашнее образование, учился в Главном Инженерном Училище в Санкт-Петербурге, где обратил на себя внимание Великого князя Николая Павловича.

Перед будущим святителем открывалась блистательная карьера, и он бы непременно совершил ее, если бы еще в детстве не решил уйти в монастырь. В восемнадцать лет будущий святитель завершил курс и был выпущен из училища в звании инженер-прапорщика. Тогда же он объявил родителям, что уходит в монастырь.

От этого шага тогда его удержал сам Государь.

Но прошло еще несколько лет, и военный инженер Брянчанинов осуществил свое намерение.

В 1831 году он принял монашеский постриг с именем Игнатия.

Однако суета мира, от которой стремился укрыться он за стенами монастыря, и здесь не оставила иеромонаха Игнатия. По указаниям Государя вскоре он был переведен игуменом Сергиевой пустыни под Петербургом и возведен в сан архимандрита.

Из писем святителя видно, как угнетала его необходимость участвовать в дворцовой жизни. Он стремился уйти от внешнего православия, от личины православия к Православию внутреннему, подлинному. И, как мы знаем, свой путь он прошел, несмотря на все соблазны и препятствия.

Помимо внешних препятствий на этом пути приходилось преодолевать ему и препятствия внутренние, образованные самой системой заложенного в нем воспитания. Какую гигантскую духовную работу пришлось проделать для этого, тоже видно из писем святителя.

Путь святителя Игнатия (Брянчанинова) — это путь возвращения в Святую Русь…

Не особенно-то рискуя ошибиться, можно предположить, что об этом пути и думал святитель, когда жил в Никольском монастыре, когда смотрел на былинные курганы, вставшие на берегу Волхова, когда осенял себя крестным знамением, глядя на увенчанные крестами бирюзовые маковки храма Рождества Иоанна Предтечи…