XXVII

– О святотатцы! нечестивейшие из людей! кто побудил ваши безумные сердца к столь великому буйству? Вы опустошили поля, любезные нам; похитили стада быков, овец и коз, посвященные нашим заботам; отторгли от жертвенника отроковицу, которую бог любви избрал, дабы на ней явить пример своих милостей. Не уважили вы Нимф, ни меня, меня – бога Пана! Но с такою добычей не видать вам города Метимны, не избегнуть свирели моей, которая наводит трепет на ваши сердца. Я потоплю вас, отдам на съедение рыбам, если вы тотчас же не возвратите Нимфам и Хлои, и стада ее, овец и коз. Встаньте же, высадите на берег молодую девушку со всем, что ей принадлежит. Тогда я буду сопутствовать вашему плаванию, буду сопутствовать Хлое благовеющими ветрами.

XXVIII

Пораженный сновидением, Брияксис (так звали стратега) внезапно пробудился, созвал корабельных начальников и приказал искать Хлою среди пленников. Они скоро нашли ее и привели к нему, ибо она сидела, увенчанная сосновою зеленью. Догадываясь по этому знаку, что сновидение относится к ней, он взял ее на собственный корабль и высадил на берег. Только что коснулась она земли, как снова с вершины скалы послышались звуки флейты; но теперь уже не было в них ничего враждебного; флейта играла сельскую песню, подобную тем, с которыми пастухи водят стада на пастбище. Тотчас же овцы бросились на берег с корабля по лестнице, не спотыкаясь, в стройном порядке, козы – с еще большею легкостью, потому что они привыкли лазить по горам.

XXIX

Потом стадо окружило Хлою, образовало подобие хора, прыгая, блея, как бы изъявляя радость. А в это же время стада других пастухов, козы, овцы, коровы, оставались спокойно на дне корабля, как бы чуждые призыву флейты. Пока все, удивляясь, прославляли Пана, чудеса еще более дивные появились на море и суше: корабли метимнийцев сдвинулись и поплыли, прежде чем якоря были подняты; дельфин, прыгавший по волнам, предшествовал кораблю военачальника. А перед стадами слышалась тихая музыка Пановой флейты; овцы и козы шли и паслись, очарованные звуками.

XXX

Был час, когда вторично, после полудня, выгоняют стада на пастбище. Дафнис, с высокого места, откуда открывался вид на далекие поля, заметив стадо и Хлою, воскликнул громким голосом: «О Нимфы! О Пан!» – сбежал вниз на равнину, бросился в объятия Хлои и упал, теряя сознание. Когда, после многих усилий, поцелуями и ласками она привела его в чувство, оба пошли к старому буку, на обычное место и, усевшись под тенью, он спросил ее, как удалось ей бежать от врагов. Она рассказала ему подробно: гирлянды плюща вокруг козлиных рогов, волчий вой овец, сосновый венец на ее голове, огонь на земле, шум на море, флейту Пана, по очереди певшую то брань, то мир; ужасы ночи, неведение дороги, песнь, которая указывала путь. Дафнис, видя в этом помощь Пана и совершение того, что предсказали Нимфы в сновидении, рассказал ей, в свою очередь, все, что видел и слышал, и как умирающего от скорби возвратили его Нимфы к жизни. Потом послал ее за Дриасом, Ламоном и всем необходимым для жертвоприношения. Сам же в это время выбрал лучшую в стаде козу, обвил ей рога плющом, наподобие того, как все стадо явилось неприятелю, пролил молока между рогами, заколол козу в жертву Нимфам, повесил, содрал кожу, посвятил ее богиням и прикрепил к скале.

XXXI

Когда пришла Хлоя с домашними, Дафнис зажег огонь, сварил одну часть мяса, другую изжарил, предложил первые куски Нимфам и выпил в честь их кубок сладкого вина; потом сделал застольные ложа из мягких листьев. И все возлегли, чтобы есть, пить и веселиться. В то же время он следил за стадами, боясь, чтобы волк не наделал беды. Пропели пэан во славу Нимф, сочиненный пастухами былых времен. Когда наступила ночь, легли спать под открытым небом. На следующий день не забыли Пана. Увенчав сосновою зеленью красивейшего в стаде козла, отвели его к сосне, посвященной Пану. Здесь совершили возлияния, помолились Богу, закололи жертву, повесили и содрали кожу. Сварив и изжарив мясо, положили куски поблизости на лиственное ложе, посередине луга. Кожа, сельская жертва пастушьему богу, была подвешена за рога на ветвь сосны у изваяния. Сделав это, предложили Пану первые куски мяса, пролили большой кубок вина; Хлоя пропела гимн, Дафнис сыграл на флейте.

XXXII

Возлегли и начали пир, когда случайно подошел волопас Филетас. Он принес богу Пану гирлянды цветов и гроздья, еще висевшие на широколиственной лозе. За ним следовал младший из его сыновей, Титир, мальчик светлокудрый и румяный, белый и резвый. Он шел, весело прыгая, как молодой козленок. Тотчас же встали, увенчали статую Пана, привесили жертвы к дремучим ветвям сосны; потом усадили гостей, приглашая разделить трапезу. Когда старики разгорячились от вина, явилось немало предметов для беседы и рассказов: говорили о том, как пасли стада во дни юности, как много раз спасались от морских разбойников. Один хвастал, что убил волка, другой, что разве Пан играет на флейте лучше, чем он. Этим искусством гордился Филетас.

XXXIII

Дафнис и Хлоя стали ублажать и упрашивать волопаса, чтобы явил он образчик искусства, сыграл на флейте в честь того бога, которому флейта мила. Он согласился и, хотя жалуясь, что старость уменьшила силу его дыхания, взял флейту у Дафниса. Но, пригодная отроку, оказалась она малою для столь великого искусника. Филетас послал Титира за собственной флейтой в свой домик, отстоявший на десять стадий. Мальчик сбросил верхнюю одежду и побежал, легконогий, как детеныш лани. В это время Ламон предложил рассказать историю Пановой флейты, слышанную им от сицилийского козьего пастуха, который взял, как плату за рассказ, флейту и козла.