Даг был прав. Это совсем не в его пользу. Получается, он мог последним видеть ее живой. Но сейчас я верила в его невиновность. Верила, что не он это совершил.

Забавно. Еще пару дней назад я ничего о нем не знала. Не понимала, можно ли ему доверять. Когда прочитала о нем всю эту жуть из газет, то почти вынесла ему приговор. Но после того, как он рассказал мне обо всем, не пытаясь оправдаться, выгородить себя, все изменилось. Он раскрылся передо мной, теперь я знала его тайну, опасную и очень сокровенную, но я больше не боялась его. А несколько минут назад я окончательно утвердилась в убеждении, что Даг непричастен, – после подслушанного разговора в коридоре. Как минимум двое гостей были вовсе не так уж невинны. Жаль, я не перевесила эту чертову картинку, могла бы услышать больше.

Когда я вошла в гостиную, все дружно обернулись.

– Полиция уже здесь? – спросила женщина по имени Самира, качавшая на коленях ребенка.

Может, женский голос в коридоре принадлежал ей? Уверена я не была. Но это она сообщила нам об исчезновении. И это вовсе ничего не означает.

– Нет, но они надеются, что после обеда снегопад утихнет.

Она мрачно кивнула.

Они все наблюдали за мной. Лучше бы, конечно, было наоборот – чтобы я наблюдала за ними, ловила все странности, все необычное, что могло быть вызвано чувством вины.

Я прошла к кухонной стойке, включила чайник. Обнаружила, что закончились чайные пакетики. Упаковка с полусотней пакетиков была пуста. Но на складе чая вдоволь. Я влезла в пуховик, висевший у дверей, натянула красную шапку и вышла в белоснежный мир. Каждый шаг отдавался громким скрипом.

Я открыла кодовый замок, всем телом навалилась на тяжелую дверь. Внутри пахло пылью, древесной стружкой и скипидаром. По одну сторону в сарае хранились все наши запасы: канистры с водой на случай, если отключится электричество (такое не раз бывало), сахар, коробки с капсулами «Неспрессо» и чаем, консервы, туалетная бумага, ящики с пивом. Все предметы первой необходимости.

На стене висел старенький монитор, на который подавалось изображение с камеры видеонаблюдения на воротах. Можно было бы передавать изображение на компьютер в кабинете, но босс до странности скуп на всякую модернизацию. Дорога, засыпанная снегом, едва угадывалась на экране. Сплошное белое пятно.

По другую сторону хранилось охотничье снаряжение: камуфляжные куртки и штаны, туристские ботинки, бинокли. На стене рядком висели охотничьи ружья. Военная аккуратность Дага. Только…

Я моргнула. Пересчитала.

…Только, похоже, одного ружья не хватало. Один из крючков был пуст. Ружей должно быть десять. А здесь лишь девять.

Я включила рацию, она всегда у меня в кармане куртки. Палец замер на кнопке. Я собиралась вызвать Дага, спросить, почему нет одного ружья. Может, он его взял? В голове уже билась мысль, с которой я было рассталась. Можно ли ему доверять? Нужно ли ставить его в известность, что я заметила пропажу? Ведь, возможно, он сам и взял ружье.

Тот, кто забрал ружье, должен был иметь доступ в сарай, а это автоматически исключало всех гостей. Кроме меня, только два человека знают код к замку. И один из них покинул поместье 31 декабря, сразу после обеда.

И что мне со всем этим делать? Следом возникла другая мысль, не слишком обнадеживающая, но все-таки… Дагу ведь и не нужно ружье отсюда, у него есть свое. А может, их всегда было девять? Я потерла глаза, в которые будто песка сыпанули. Как же я устала.

Отыскав коробку с чаем, взяла большую упаковку. Дагу я ничего не скажу. Но буду держать это в голове. На всякий случай. Проходя мимо старого монитора, я снова посмотрела на экран с неподвижной белой картинкой. Наши записи, должно быть, самые скучные в Великобритании. С таким же успехом их можно принять за один кадр, если бы не снежные хлопья, вяло планирующие мимо объектива, и секунды, меняющиеся в правом верхнем углу. Абсолютно та же сцена, как и на тех кадрах, что я просматривала, когда искала пропавшего гостя, – отсчет времени и снег, снег, снег. Помню, как прокручивала кадры: ничего, ничего, ничего, от этого ничего голова начинала кружиться. И тут… сердце забилось быстрее. Ничего. Но ведь должно же… Что? Разве не должна была я увидеть красный грузовик Иэна, когда он уезжал в канун Нового года? Он же уехал 31 декабря, все эти дня я так и думала. И полиции сообщила.

А что, если он не уехал… Значит, он здесь. Где-то в поместье. Единственное объяснение.

Затрещала рация. Даг.

– Ты где?

Я вспомнила тот огонек, 31 декабря карабкавшийся по склону Мунро к Старому Дому.

Это же укрытие. Мы с Дагом не стали его проверять, поскольку доступа туда у гостей нет. С внезапной четкостью я осознала, что мне следует сделать. Иэн предупреждал меня никогда туда не ходить, потому что это опасно. А еще он сказал, чтобы я не разрешала гостям бродить по лесу ночью.

– Хитер, ты там? – Голос Дага эхом отдавался под крышей сарая. И был полон тревоги. – У тебя все в порядке?

– Да. Скоро вернусь.

Выключив рацию, я сунула ее в карман.

Безусловно, затея была глупой. Разумнее было бы оставаться в тепле и безопасности Охотничьего Дома. Но меня уже тошнило от бездействия. И я имею в виду не только последние несколько дней. Я так давно ничего не делала, только пряталась от прошлого, от себя. И вот появился шанс что-то сделать, доказать себе, что я жива.

Я вышла из сарая экипированная. Высокие походные ботинки, бинокль, инструмент «все в одном». В кармане мобильный, который полезен лишь как фонарик, если, конечно, на склоне вдруг не поймаю сигнал. Камуфляжную куртку надевать не стала – на фоне белого ландшафта от нее пользы никакой. А ружье за спину закинула. Стрелять я тренировалась всего раз и не могу сказать, что это было легко. Но все лучше, чем ничего. Послужит средством устрашения, если не оружием.

По дороге я вспоминала, что мне известно об Иэне. Совсем немного. Да что там «немного», я даже фамилии его не знаю. Пару раз он упоминал о своей «миссис», но я в глаза ее не видела. Попыталась нарисовать его мысленный образ, не смогла вспомнить, носит ли он обручальное кольцо, – но тут же выяснилось, что я и лица-то толком не помню. Он всегда был как часть пейзажа. Занимался своими делами, с вопросами не лез, почти не разговаривал.

Снег на склоне Мунро был еще глубже. Я несколько раз упала – по обледеневшей под снегом земле скользили даже горные башмаки. Я делала ровно то, что мы советуем ни в коем случае не делать гостям. Не гулять без соответствующего снаряжения. Но у меня-то, в отличие от них, в кармане имелась рация – на крайний случай.

Вскоре я уже тяжело дышала. Давно я не карабкалась по таким крутым горкам.

Руины и здание конюшни выглядели особенно темными на фоне снега. Я ненавидела это место. Этот запах гари, запах смерти. Запах того, от чего я сбежала. Что ж, больше я не бегу.

– Хитер? Хитер, ты где? Почти час прошел!

Даг. Легкая нотка паники в голосе – такого я не слышала, даже когда он рассказывал о своем прошлом.

– Я… гуляю, – ответила я.

– Что? Что ты делаешь? – Голос изумленный и сердитый.

– Просто решила кое-что проверить, вот и все, у меня возникла одна идея.

– Бога ради, Хитер, ты с ума сошла? Скажи, где ты сейчас. Я приду.

– Нет. Следи за гостями.

Прежде чем он успел ответить, я отключила рацию.

Дверь конюшни заперта, как и положено, на панели замка мигает огонек. Так неуместно на фоне древних камней. Когда Иэн показывал мне поместье, то сказал, что сооружение неустойчиво, может обрушиться в любой момент. И тогда нас ждет судебное разбирательство. «Босс хочет быть уверен, что тут безопасно, – сказал он. – Никогда не пытайтесь войти сюда. Мы не хотим, чтобы на кого-нибудь из гостей рухнула крыша».

Я была только рада держаться от этого места подальше. Ни разу не приближалась к Старому Дому до вчерашнего дня. В поисках пропавшего гостя мы поднимались сюда, я подергала дверь, проверяя, заперто ли, и поспешила назад.

И только сейчас я спросила себя, а почему мне никогда не сообщали код от замка конюшни.

Все это время у меня под носом лежала тайна, я ничего не замечала, погруженная в свои переживания, смакуя отголоски своего горя. Будь я внимательней, может, никто бы не погиб? Я отогнала эту мысль. Какой в ней толк сейчас.

Взломать такую дверь невозможно – старинная, тяжелая, из цельного дуба. Я толкнула створку. Ничего. Потыкала пальцем в кнопки замка. А если пихнуть дверь посильнее, то здание может и обрушиться мне на голову. Я обошла его, проваливаясь в снег. Все окна надежно заколочены.

Но, присмотревшись, я увидела, что одна из досок прикреплена неплотно. Если встать на камень, наверное, сумею дотянуться. Я вскарабкалась на камень у стены, достала из кармана инструмент, открыла плоскогубцы и зацепила край доски. Камень подо мной угрожающе пошатнулся, ружье на спине тянуло назад. Я сняла его. Наверняка оно на предохранителе, но в голове уже нарисовалась картинка, как я валюсь назад, раздается выстрел…

Я старательно дергала доску, пока она не начала поддаваться. Раздался скрежет, и доска полетела вниз; обнажился просвет шириной в мою ладонь. Теперь было нетрудно вынуть соседние доски. Я заглянула внутрь, вцепившись в нижнюю доску обеими руками, опасно балансируя на неустойчивом камне. Из помещения отчетливо пахнуло затхлостью и гарью столетней давности. Возможно ли такое или это просто мое воображение? Разглядеть я могла очень мало, но увидела, что внутри вовсе не пусто. В центре темнела какая-то куча. Я медленно подтянулась на руках, легла животом на край, свесилась внутрь проема. Достала телефон и включила фонарик. На миг возникло чувство, что за мной наблюдают. Я глянула назад, но увидела лишь собственные следы на нетронутом снегу. Наверное, все из-за здешней тишины. Старые дома всегда так действуют. Они сами словно живые существа.

Я направила луч на кучу посреди помещения. Что-то непонятное. Какие-то свертки из прозрачной пленки, под ней что-то белеет. Сахар? И тут до меня дошло. Вовсе не сахар, а нечто куда более ценное.

И вдруг, словно в кошмаре, за спиной раздался голос – почти вежливый, спокойный:

– Что вы тут делаете?

Я в ужасе дернулась, уцепилась за неоструганную доску, почувствовала, как занозы вонзаются в ладони. Ноги болтались в воздухе, пытаясь нащупать камень. Ружье, где мое ружье… Додумать я не успела – сильная боль в затылке, и свет померк, словно кто-то задул его.

Придя в себя, я не сразу смогла сфокусировать взгляд. Перед глазами расплывалась смутная фигура. Странно огромная, почти нелепая. Я моргнула, и человек обрел очертания. Он был в огромном пуховике, заиндевевшие волосы, посиневшая кожа. Словно спал прямо на улице. Надо мной нависал Иэн.

– Не понимаю, – тупо сказала я. – Вы же дома. Где вы… – И замолчала, увидев ружье. Он держал его легко, непринужденно. В долю секунды вскинет, прицелится… Значит, вот оно, недостающее. Я правильно пересчитала ружья в сарае.

– Я же говорил вам сюда не ходить. Говорил держаться подальше.

– Потому что тут опасно…

– Вот именно. Как видите, тут опасно.

– Вы говорили, что это из-за здания, что оно может обрушиться. А не потому что…

А не потому что здесь нечто, чего я не должна видеть.

– Да. Вы оказались не так глупы, как я надеялся. Или, наоборот, гораздо глупее. Пытаюсь понять, что из двух. Скорее всего, второе.

Почему – ну почему! – я просто не дождалась полиции, чтобы рассказать им о своих подозрениях? Я действительно дура. Более того, я даже не сказала Дагу, куда иду. Потому что знала, что он остановит меня. Я просто полная идиотка. Все вдруг стало выглядеть так, будто я напрашивалась на верную смерть. А может… может, не просто выглядело, а так и было? Я вспомнила, как размышляла, что лучше – наглотаться таблеток или спрыгнуть с моста. Долгое время я думала, что смерть – это не так уж и плохо. Но сейчас – должно быть, сработал глубинный животный инстинкт – я вдруг поняла, что хочу жить.

– Послушайте, – я постаралась говорить спокойно и рассудительно, – давайте представим, что я никогда этого не видела. Я просто уйду, и все останется так, как будто ничего не произошло.

Он даже рассмеялся.

– Нет, не пойдет.

Если бы мне не было так страшно, я бы поразилась перемене, происшедшей в этом человеке. Прежде это был простой мужик, нелюдимый, замкнутый, но без тараканов в голове, как я полагала. Но сейчас… И тут я поняла, что нет никакой перемены. Что передо мной настоящий Иэн. Что прежде он просто носил маску.

Он шагнул ко мне, протянул свободную руку, я дернулась в сторону, но он схватил меня и рывком поднял на ноги.

– Ладно, – проговорил он. – Так и сделаем.

Он отпустил меня и вскинул ружье. Я оцепенела. Сейчас он меня убьет.

– Ну, вперед. Чего вы ждете?

Он указал на стену конюшни. Я послушно поплелась по своим же следам. Направив ствол в мою сторону, он подошел к двери. Это шанс, мелькнула мысль. Крошечный миг, когда можно попытаться бежать. Но куда? Кругом одна сверкающая белизна. Я буду идеальной мишенью. И я не сдвинулась с места, просто ждала, пока он откроет дверь и заведет меня в душный сумрак.

Внутри оказалось куда теплее, чем я ожидала. Я огляделась и заметила в углу генератор.

– Как мило с вашей стороны, – пробормотала я, пытаясь скрыть испуг, – позаботиться обо мне.

Он ухмыльнулся.

– А там у вас что? Вот эти свертки? Что в них?

Я не могла замолчать, болтовня помогала мне удержаться на грани, не впасть в панику.

– Вам незачем беспокоиться о том, что там внутри, – снова ухмыльнулся Иэн.

Говори же, говори. Мне требуется время, чтобы придумать, как остаться в живых, и единственная карта, которую я могу разыграть, – тянуть время, отвлекать его. Нет смысла обещать, что я никому не расскажу о том, что видела. Разумеется, он не поверит. И будет совершенно прав.

– Так это и есть ваше основное занятие? Работа в поместье лишь прикрытие, да? Догадываюсь, что этот ваш бизнес будет поприбыльнее.

– Так вам нужны подробности?

Он пожал плечами, как бы говоря: «Почему бы нет?» Ничего хорошего такая готовность мне не сулила. Если он решил рассказать, значит, уверен, что я не смогу передать это кому-то еще. Ладно, какой смысл думать об этом. Просто тяни время. Сейчас время – жизнь.

– Если уж вам так хочется знать, то мне нравится считать, что это одна из моих профессий. Я вполне способен положить, и довольно качественно, каменную кладку. За десять минут заложу оконный проем. А еще я очень хороший… курьер.

– Понимаю, понимаю, – медленно протянула я, словно пораженная его талантами. – Так вы привозите это в своем грузовике из…

– Скажем, из некоторого места. – Он улыбнулся, демонстрируя показное терпение.

– Потом вы храните это здесь и дальше…

Не паниковать, только не поддаваться панике. Так, думаем. Какой смысл привозить это сюда, в одно из самых отдаленных мест Великобритании, если отсюда потом придется вывозить?

И тут я вспомнила историю этого места. Прежний землевладелец настоял на строительстве станции.

– И дальше вы отправляете это поездом.

Он изобразил, будто снимает шляпу.

– Прямиком в Лондон.

От широкой улыбки лицо у него сделалось гротескно зловещим. И как я могла считать его прежде заурядным, ничем не примечательным парнем? Он же выглядит как классический маньяк. Наверняка это он и задушил ту бедную женщину. Но я не стану его спрашивать об этом. Не прямо сейчас. Сначала обсудим одну тему.

Рация, вспомнила я. Если бы удалось дотянуться до кнопки, включающей сигнал, я бы связалась с Дагом. Я бы давила на кнопку, и связь была бы односторонней. И Даг все услышал бы. Может, даже получилось бы ввернуть про то, где мы находимся.

– Прямиком в Лондон, – повторила я. – Очень умно. Совсем как виски в старые времена. Но вы ведь в курсе, что тогдашний землевладелец был причастен к торговле виски?

Иэн промолчал. Но взгляд его был вполне красноречив. Разумеется.

– О! – Догадка была как удар под дых. – Так босс тоже замешан?

Иэн снова не ответил. Да и не требовалось.

Итак, история повторяется: хозяин берет процент с контрабанды. А я-то жила тут целый год, наивно принимала гостей, вела бухгалтерию и обдумывала, как бы предложить боссу поактивней рекламировать поместье. Он, конечно, отказался бы. Туристы – прекрасное прикрытие, но если их станет слишком много, рано или поздно кто-нибудь что-нибудь заметит.

Какой же я была дурой. Должно быть, все это время надо мной просто потешались. Сидит себе дурища в офисе и видеть не видит, что творится под самым ее носом.

– Но как вам удается грузить это в поезд? – спросила я. – Незаметно для всех?

И снова красноречивый взгляд. Конечно. Это станционный смотритель Алек. Я вспомнила, как странно он себя вел, когда я осматривала станцию, как встал в дверях, не пуская меня в свою каморку. Потому что мне не следовало видеть, что там.

Даг. Знает ли он? Неужели я здесь одна, кого держали в полнейшем неведении? Возможно, у них уговор: ты не замечаешь того, что тут происходит, а мы закрываем глаза на твою судимость.

И если я вызову его по рации, что он предпримет? Сделает вид, что не понял? Но он же не хочет, чтобы я умерла? Его откровенность, беззащитность несколько часов назад. Разве все это было притворством? Правда состояла в том, что я все могла нафантазировать. А на самом деле я и сейчас знаю его не больше прежнего.

Но у меня нет других шансов, рация – единственная возможность. Очень осторожно, стараясь не привлекать внимания, я поднесла руку к карману. Похоже, Иэн не заметил. Он смотрел на мое лицо, точно перед ним была редкая экзотическая зверушка.

Рука медленно-медленно скользнула в карман. Пальцы коснулись антенны, поползли дальше.

– Какого хрена ты там делаешь?

Его лицо потемнело от ярости. Он сделал пару шагов ко мне.

– Н-ничего.

– Вынь руку из своего гребаного кармана.

Он грубо выдернул мою руку из кармана и достал рацию. Пару секунд с бешенством смотрел на нее, а затем швырнул об стену с такой силой, какой я в нем и не подозревала. Рация отскочила от каменой стены, развалившись на две части.

Он шагнул к стеллажу у стены, потом подошел ко мне. В руках был моток скотча. Он обмотал мои запястья, скрутив их вместе, туго, до боли. Пока он обматывал скотч вокруг ног, я подергала руками. Бесполезно. Не хуже наручников. Врезать ему по голове, пока он склонился над ногами? Не уверена, что удар получится сильный. Иэн не слишком крупный, но явно достаточно крепок. Мое сопротивление только разозлит его.

Иэн распрямился, явно довольный своей работой. И вдруг что-то взорвалось. Он подался вперед с выражением крайнего удивления на лице и в следующий миг повалился на меня, выронив ружье. Я не понимала, что произошло. И ничего не видела, потому что Иэн лежал на мне. А потом обнаружила, что мой серый пуховик темнеет, что ткань пропитывается… красным.