Я встречалась с Чарли в течение месяца. Все было хорошо. Я сказала себе, что буду гулять с ним четыре недели. У нас не было секса, я только обнималась с ним на публике. Нужно было показать всем, что я нормальная. Поэтому мы целовались на вечеринках, на танцполе, а однажды – в «Гриле», в полночь. Он был милый. Я не хотела делать ему больно, но не могла выдержать дольше месяца в статусе его девушки. Чарли все время писал мне сообщения, постоянно хотел знать, как у меня дела, куда я хочу сходить. Он был такой скучный. Он говорил только о футболе и о других спортивных мероприятиях, и еще о полуострове Кейп-Код, где отдыхал летом.

Когда намеченный мною срок вышел, я сказала ему, что не готова к серьезным отношениями, и вид у меня был грустный. Руби меня утешала, а потом все это наконец-то закончилось. Я снова могла быть сама по себе.

Я глотнула свежего горного воздуха, чувствуя, как холодный ветер хлещет меня по носу и щекам. Потом посмотрела вверх, наблюдая, как мои друзья карабкаются по крутому каменистому склону на вершину небольшой горы. Руби и Макс вели нас по крутому подъему на Уступ. Это был наш второй визит сюда; мы уже собирались добраться до вершины осенью, но начался сильный ливень, поэтому мы сдались и вернулись в кампус.

Джон шел в нескольких шагах впереди меня; по тропе вниз скатывались камешки, ударяя меня по носкам кроссовок. Шнурки у меня развязались; я смотрела, как они дергаются туда-сюда при каждом шаге, и гадала, упаду я, наступив на них, или нет. Я любила идти последней. Так было легче изучать всех остальных.

Я наклонилась, чтобы завязать шнурки, и Джон обернулся, заметив, что я остановилась.

– Иди, – сказала я. – Я догоню.

– Не беспокойся, – отозвался Джон, делая шаг в мою сторону. – Я как раз хотел немного передохнуть.

Остальные шли дальше. Розовые шорты Джеммы скрылись за поворотом. Мы с Джоном остались одни.

– Послушай, М, – сказал он, ставя одну ногу на камень и поправляя ширинку. Я сосредоточилась на своих шнурках. – У меня ощущение, что я все еще почти не знаю тебя.

– Вот как? – переспросила я.

– Да. Ну, то есть я знаю, что ты из Техаса. Ты любишь читать. Ты – лучшая подруга Руби. А что-то еще есть?

Кто-нибудь другой мог бы счесть это оскорбительным. Меня это просто раздражало.

– Полагаю, я не настолько интересная личность, – ответила я.

– Я в этом не уверен, – возразил Джон, помедлил, снял ногу с камня и снова шагнул ко мне. Я смотрела на его кроссовки; на красной ткани виднелись несколько мазков грязи. Я выпрямилась. Теперь наши лица разделяло лишь расстояние в несколько дюймов.

– У меня такое чувство, что мне нужно поискать тебя в «Гугле» или типа того, чтобы получить полное представление, – сказал Джон.

Я знала, что он не найдет ничего. Или найдет? Я мысленно прикинула кое-что, гадая, могли ли те газетные статьи каким-либо образом попасть в Интернет.

– «Гугли», – ответила я. – Сообщи, если найдешь что-нибудь хорошее.

Джон сделал еще шаг ко мне, и я сглотнула. Он поднял руку, чтобы убрать волоски, выбившиеся из моего «хвоста». Я сжала зубы от его прикосновения, и, когда он убрал волосы за ухо, его пальцы скользнули по моей шее.

– Ты красивая, – прошептал он. – Но мы все уже знаем это.

Прежде чем я успела что-то сказать, Джон отошел прочь и снова начал взбираться по склону. Несколько минут я стояла неподвижно, осмысляя случившееся и выжидая, пока он дойдет до поворота тропы.

К тому времени, как я догнала остальных, все было так, словно этого диалога не происходило. Я посматривала на Джона, а тот не обращал на меня внимания, обсуждая с Халедом фильм, который они хотели посмотреть. Я проскользнула мимо них и нагнала Руби и Макса, заняв свое место во главе вереницы. Было надежнее знать, что за спиной у меня Макс, что между мной и Джоном находятся другие люди.

– Ты вся из себя какая-то не такая, – сказала Руби Джемме, взбираясь на валун.

– Неправда, – возразила та.

Я смотрела в ясное небо. Мы достигли вершины, тропа выводила к небольшой площадке и скальному выходу. Я оглянулась через плечо. Отсюда была видна макушка часовни в кампусе и сверкающие солнечные панели на крыше столовой.

Джемма остановилась и уперлась ладонью в свое мягкое бедро, хватая ртом воздух.

– Я не… привыкла… к высоте, – выговорила она, перемежая слова вдохами.

– Мы не так уж высоко, – сказал Макс.

– Кстати. – Халед достал из кармана косячок. – Кто-нибудь еще будет?

Он и Джон примостились на каменном уступе, свесив ноги над крутым обрывом. Над их головами поднимались облачка дыма с характерным запахом «травки».

– Все еще ужасно холодно, – вздохнула Джемма. – Похолодало, что ли? Вроде бы уже весна.

Мы с Руби переглянулись и спрятали улыбки. Джемма жаловалась с тех пор, как сегодня утром за завтраком мы решили совершить это восхождение. Хотя и восхождением это назвать было трудно: скорее пятнадцатиминутная прогулка вверх по крутому склону горушки. В Хоторне Уступ был известен как лучшее место для курения «травки» и для дневных пьянок. Джемма хотела остаться в своей комнате и посмотреть повторный показ «Друзей», но, боясь остаться без компании, присоединилась к нам.

– Тебе станет теплее, если ты будешь двигаться, – пояснила Руби. – Но, ты же понимаешь, это весна. Весна в Новой Англии, детка. Вот еще немного потеплеет, и все оденутся в шорты и футболки. Тут прохладный климат. Бледность нашей кожи сравнима с белизной снега.

– А вы слышали о трупе, который нашли вчера недалеко от Милл-стрит? – спросил Макс.

– А, что? – вскинулась Джемма.

– Да, грустное дело. В Ганновере такое случалось несколько раз, – сказала Руби. – Люди напиваются во время метели и пытаются дойти из бара до дома, но так и не доходят. Замерзают насмерть, и их тела находят, только когда тает снег.

– Это просто… просто ужасно. В Лондоне если ты вырубишься по дороге домой, то просто уснешь на скамейке или на газоне. Долбаный Мэн. Долбаная холодрыга. – Джемма начала подпрыгивать на месте, яростно взмахивая руками в стороны.

Шеннон, которая примкнула к нам на этой прогулке, на цыпочках подошла к краю уступа и осторожно села рядом с Халедом так, что только ее ступни свисали за край.

– По-моему, они очень милые, – заметила Руби, понизив голос до шепота.

Мы с Максом и Руби стояли маленьким полукругом; нам открывался отличный вид на затылки сидящих и на лес внизу, тянущийся на многие мили. Джемма топала и пыхтела сбоку от нас, созерцая пейзаж. Я посмотрела на Макса.

– Как ты думаешь, она ему нравится?

После тех слов Шеннон несколько месяцев назад я пару раз приглашала ее присоединиться к нам. Я жалела о том, что она такая застенчивая, иначе мне не пришлось бы вести этот разговор вместо нее. Я сомневалась, что она привлекла внимание Халеда, и не была уверена, что она сможет это сделать.

Макс покачал головой.

– Она не в его вкусе.

Я посмотрела на них двоих, сидящих на уступе; судя по виду, вместе им было легко и спокойно.

– Я даже не знала, что у него есть какой-то вкус, – отозвалась Руби, подавив смешок. Я вспомнила тот случай, когда в начале учебного года Халед предложил мне замутить отношения. Я мало чем отличалась от Шеннон. Мы обе были худыми и бледными.

– И?.. – спросила я его. – Должно быть что-то еще.

– Она слишком тихая, – добавил Макс.

– Максик у нас вежливый. Он хочет сказать, что она слишком скучная, – вмешалась Джемма, тяжело дыша и пытаясь при этом шептать.

Мы с Руби уставились на Шеннон. Макс был прав. Я уже знала это, но надеялась, что она станет более открытой. Я смотрела, как Шеннон смеется над тем, что говорит Халед, но с тех пор, как она села с ним рядом, он каким-то образом ухитрился отодвинуться от нее подальше.

Руби склонила голову набок.

– Ну, теперь, когда ты это сказала… она действительно скучная. Я имею в виду, она всегда меня раздражала, но я никак не могла понять чем.

– Она просто не подходит нам, вот что я имею в виду, – отозвалась Джемма. Это показалось мне несколько жестоким: вот так выдворить Шеннон обратно в толпу первокурсников, не имеющих друзей… – Ничего такого в этом нет. Подружится еще с кем-нибудь.

Макс пожал плечами и начал разворачивать батончик с гранолой. Мы втроем стояли молча, жуя прихваченные с собой закуски; свежий весенний ветерок овевал наши лица.

– Фигово, – произнесла Руби. – Я чувствую себя виноватой… но не так уж сильно.

– Да, именно. Я устала заставлять себя вести с ней неловкие беседы, – добавила Джемма.

– Я говорил ему, чтобы он что-нибудь решил с ней. Сказал, чтобы она перестала его преследовать, – заметил Макс.

– Он слишком добрый, – ответила Руби. – Он никогда этого не сделает.

– Но в этом нет ничего доброго – вот так вводить ее в заблуждение. Он просто не любит конфликты.

Макс был прав. Халед любил помогать другим, но терпеть не мог разбираться с собственными проблемами.

– Ребята… – высоким дрожащим голосом произнесла Джемма. Она рассматривала что-то на своей голени. – А-а-а…

Мы повернулись к ней.

– Что такое? – спросила Руби.

– Я не могу смотреть, – сказала Джемма, отворачивая голову вправо. – Я не могу на это смотреть. Кажется, это клещ, уберите его, уберите… О боже, неужели это клещ?

Мы с Руби старались не засмеяться.

– Это не смешно, мать вашу! – выкрикнула Джемма.

Макс подошел к ней и склонился к ее ноге.

– Сезон клещей еще не начался, – сказал он, переводя взгляд с голени на ее лицо.

– Заткнись, – простонала Джемма. – Ты уверен?

– Полностью, – подтвердил Макс. – Но постой спокойно, я проверю.

Пока наш будущий доктор внимательно осматривал мясистую ногу Джеммы, Руби смотрела на него с мягким, даже нежным выражением лица.

Я вспомнила недавнюю запись в ее дневнике, слова, записанные торопливым почерком:

Я смотрела, как Руби любуется пейзажем, ее спокойное лицо порозовело от прохлады. Она стояла прямо, стройная, спортивная, опершись одной ногой о небольшой камень. Неукротимая.

Джон, Халед и Шеннон смеялись над чем-то, их плечи содрогались в унисон. Шеннон продолжала украдкой поглядывать на Халеда, но тот не обращал на это внимания.

Ситуация была знакомая. Как с Руби и Максом. Два человека, которые неплохо ладили, уважали друг друга, но чьи отношения так и не продвинулись дальше этого. Шеннон хотела большего – но Халед не хотел. А Макс был явно влюблен в Руби, и это была большая, тяжкая проблема, с какой никто из нас никогда не сталкивался. Она тянулась и тянулась, словно хронический кашель.

Я пнула носком кроссовки камешек, и он перелетел через край уступа. Джон проследил за его падением и обернулся, чтобы посмотреть на меня. Сначала его лицо было серьезным, но потом улыбка, которую он приберегал только для меня, распространилась по этому лицу, точно лесной пожар.