Глава 42

Джеральдин скомкала новые колготки, которые только что порвала, и в сердцах швырнула их через всю спальню. Обычная история, когда пытаешься надеть слишком тонкие. В таких случаях лучше не иметь пальцев, не говоря уже про чертовы ногти. Колготки либо должны сами по волшебству взбираться вверх по ногам, либо вам нужно предварительно надеть на руки пару тканевых перчаток. Джеральдин подошла к комоду в надежде найти среди черных еще одну пару телесного цвета. Она не знала, почему бракосочетание должно начаться в такую рань. Большинство людей вступали в брак не раньше часа дня. По ее мнению, одиннадцать часов – это просто возмутительно рано. А вторник – вообще странный день для свадьбы. Все выбивалось из колеи. Ее родителей пришлось просить присмотреть за детьми, более того, оставить их у себя на ночь. Так что их тоже можно пожалеть, ведь они забрали внуков в девять часов утра.

Впрочем, бонусом было то, что она проведет прекрасный день вместе с мужем. Более того, сегодня они будут избавлены от вечных криков «Я хочу!» своих любимых отпрысков.

Её руки внезапно замерли, стоило ей подумать о Дэллоуэе. Джеральдин вспомнила его возвращение домой вчера вечером, и к ней вернулись отголоски вчерашнего разговора. Руперт Дэллоуэй сказал тогда, что только что разговаривал с их няней. То, как доктор говорил о ней, подразумевало, что он с ней знаком. Он был так уверен, что с ней всё в порядке… «Она не может ничего скрыть, когда волнуется». Эти слова были сказаны о ком-то, кого он хорошо знал. Но ведь новая няня лишь недавно начала работать у них…

Это была молодая женщина по имени Фелисити, которая отнюдь не показалась Джеральдин взволнованной. Джемма сидела в машине, пока они разговаривали. Не сиди она там, наверняка пояснила бы, что именно имел в виду ее муж. Теперь инспектор засомневалась. Простая фраза могла означать что-то или ничего, и это не давало ей покоя. Более того, она знала, что не успокоится, пока не выяснит, что за ней кроется.

Джеральдин закрыла ящик и, выйдя на лестничную площадку, окликнула мужа. Стоя в трусах и лифчике, она изобразила свое самое искреннее раскаяние.

– Тебе придется поехать без меня.

Почувствовав в комнате чье-то присутствие, Эмили открыла глаза. Стоя на одной ноге, Изабель упражнялась в равновесии: руки вытянуты в стороны, личико сосредоточено. Интересно, давно она уже здесь стоит, подумала Эмили. После того, как Дэллоуэй ушел, она то проваливалась в сон, то просыпалась снова, и теперь отчаянно хотела в туалет.

– Привет, Изабель, – сказала она девочке.

Та, улыбнувшись, спросила:

– Сколько ты можешь простоять на одной ноге?

Эмили усмехнулась: учитывая ее нынешнее состояние, возможно, вообще нисколько.

– Изабель, можешь сказать мне, где тут у вас туалет?

Девочка указала на стену прямо перед собой. Эмили повернула голову и увидела в комнате вторую дверь. Замотавшись в простыню и взяв подставку для капельницы другой рукой, она сумела-таки встать с кровати.

– Я сейчас, – сказала она.

– Уолтер сказал, что у тебя странное лицо.

Эмили улыбнулась:

– То же самое он сказал и мне.

– А я не вижу ничего странного. – Изабель покрутила свои косички и в упор посмотрела на Эмили. – Папа сказал, что ты спишь, но я ему не поверила.

От попыток сохранить вертикальное положение но́ги Эмили превратились в желе. Она робко переставляла их, словно малыш, который только учится ходить.

– Я спала, но сейчас проснулась.

– Хорошо, – сказала Изабель серьезным тоном, как будто был решен очень важный вопрос. – Мне не нравилось, когда ты спала.

Эмили улыбнулась и вошла в туалет. Изабель была забавной девочкой, возможно, слегка надоедливой. Впрочем, ничего удивительного – ей не хватает внимания, ведь больной младший брат отнимает бо́льшую часть времени их родителей. Ей просто хотелось, чтобы ее замечали.

Помыв руки, Эмили позволила простыне соскользнуть на пол и подошла к высокому, в полный рост зеркалу. Увидев свое тело, она невольно ахнула. Единственные участки, свободные от синяков, тянулись от середины бедра до ступней. Все остальное являло собой настоящую радугу цветов: красного, пурпурного, зеленого, желтого, синего и – к ее великому ужасу – почти черного поперек левой груди.

Она выглядела такой же избитой, какой чувствовала себя. Неудивительно, что у нее сепсис. Наверное, именно поэтому все ее органы пока еще при ней. Сначала организм должен побороть инфекцию. Эмили прикусила губу, чтобы не расплакаться, – не хотела беспокоить ребенка в соседней комнате. Дэллоуэй лечит ее, и она скоро выздоровеет. И тогда ляжет на операционный стол. Это лишь вопрос времени.

Нацепив на лицо улыбку, Эмили вернулась в спальню, но Изабель уже ушла. Миг, вырвавший разум из темноты и подаривший пару минут света, исчез, оставив ее наедине с мыслями о том, что ждет ее впереди.