Глава 40

Эмили затруднялась сказать, сколько часов она провела в этом доме. Ей казалось, что целую вечность. Небо в окнах было черным. Она поняла, что Шелли не простая медсестра. Разговоры между ней и Мередит, когда они обсуждали состояние ребенка, свидетельствовали о ее высокой квалификации. Она с уверенностью говорила о том, что необходимо попробовать другие лекарства и увеличить дозировки тех, которые уже используются. Шелли знала больше, чем Эмили, в этом не было ни малейших сомнений.

Может, попробовать сбежать отсюда? Вряд ли они бросятся за ней вдогонку вдвоем… Мередит должна будет остаться с ребенком. Шелли не производила впечатления быстрой бегуньи, но в ее плечах была сила. Эмили ощутила это, когда та толкнула ее. Из них двоих Шелли беспокоила ее больше. В твердой линии ее губ чувствовалась жесткость, и хотя Мередит явно была более образованной, будучи врачом, лечившим этого несчастного ребенка, Шелли всем своим видом давала понять, что главная здесь – она.

Голубые глаза Шелли будто видели Эмили насквозь. Она планировала все заранее. Стул, который Шелли поставила в дверях, тот, на котором она сейчас сидела, был тактической мерой, призванной удержать Эмили от бегства. Скальпель, который она держала в руке, постукивая им по колену, служил предупреждением: мол, сиди смирно. Эмили поняла: она не сможет пройти мимо Шелли без борьбы.

– Я могу доказать, что в палате со мной была племянница Марии, – сказала она внезапно. – Я видела ее на кадрах видеонаблюдения в больнице. Никому из вас не сойдет с рук то, что вы с ней сделали. Вы обе были у ее кровати, когда она умирала.

Шелли презрительно посмотрела на нее:

– Тогда объясни, как мертвая женщина может быть живой в своей стране?

– Иди сюда, Эмили, – прервала их Мередит. С помощью портативного аппарата УЗИ она водила сенсором по животу ребенка. Операционное поле было открыто, шрам чистый, но живот вспух. – Его нужно дренировать. В брюшной полости скопилась жидкость.

Эмили даже не пошелохнулась.

– Ему не становится лучше, Мередит. Я больше не стану вам помогать.

– Мне нужна твоя помощь, – процедила она сквозь зубы.

– Его место в больнице.

Шелли встала и указала скальпелем в Эмили:

– Иди туда и делай, что тебе велено.

– Ты зарежешь меня, если я откажусь?

– Лучше не выводи меня из себя, договорились? – прорычала Шелли.

– Кто была эта пациентка, Шелли? Если она не племянница Марии, то кто? Потому что она была на соседней кровати, и она умерла.

– А сейчас умрет и этот мальчик, если ты не подойдешь и не поможешь, – прошипела Мередит.

Эмили на свинцовых ногах подошла к кровати, ощущая сквозь одежду жар собственного тела. «Отбегалась, подруга…» Она с трудом передвигала ноги. Испугавшись, что вот-вот упадет, оперлась о кровать, но тотчас отстранилась, услышав стон мальчика. Погладила его лоб и ласково обратилась к нему. Его глаза приоткрылись, и, когда он увидел ее, Эмили улыбнулась.

– Привет, Уолтер.

Маленькая рука потянулась и стащила маску с его лица.

– У тебя странное лицо, – еле слышно просипел он. – Как будто грязное.

Эмили покосилась на монитор. Его кровяное давление стало ближе к нормальному, чем раньше.

Мередит подошла к краю кровати, чтобы он мог видеть ее лицо.

– Привет, чемпион. Ну ты и соня…

Уолтер с усилием улыбнулся.

– Привет, Мерри.

Она поцеловала его в лоб и вновь надела ему на лицо маску.

– Я сейчас вставлю тебе в живот трубку, но ты ничего не почувствуешь, обещаю тебе.

Эмили отошла от кровати. Она отказалась стоять и просто смотреть, как Мередит делает свое дело. Она убежит, даже если ей придется ползти, чтобы привести помощь. Это не может больше продолжаться. Эмили вычислила расстояние между кроватью и дверным проемом и поискала взглядом оружие, которое могла бы использовать против Шелли. Сделала первый шаг – и застыла на месте. Она только что безошибочно услышала звук автомобильного мотора, хруст колес по гравию. Выглянув в окно, Эмили увидела яркие фары, а затем – машину. Дэллоуэи вернулись домой.

Джеральдин вдавила в пол педаль тормоза и едва не врезалась в живую изгородь. Двигавшаяся ей навстречу машина пересекла противоположную полосу и, не сбавляя скорости, свернула вправо, на частную дорогу. Джеральдин медленно последовала за ней, позволяя ей уехать вперед.

Сквозь ветровое стекло она успела разглядеть фигуры мистера и миссис Дэллоуэй. Когда инспектор притормозила рядом, Руперт Дэллоуэй выходил из своего автомобиля. В смокинге и галстуке-бабочке он выглядел безупречно. Джеральдин старалась не думать о том, пил ли он до того, как сел за руль; начать с того, что у нее не было с собой алкотестера… Впрочем, инстинкт подсказывал ей, что Дэллоуэй не из тех, кто нарушает закон.

Миссис Дэллоуэй осталась в машине, предоставив мужу разговаривать с вечерней гостьей.

– Добрый вечер, детектив-инспектор, – невозмутимо произнес тот. – Что привело вас сюда в столь поздний час?

– Меры предосторожности, мистер Дэллоуэй. Эмили Джейкобс до сих пор не найдена, и мы просто хотели бы предупредить вас. Не исключено, что она объявится у дверей вашего дома.

– Приехать к нам лично – это весьма благородно с вашей стороны, хотя было бы достаточно телефонного звонка.

– Это моя работа, сэр. Тем более что по телефону ничего не увидишь. Я хотела убедиться, что вы в безопасности.

– Как видите. – Дэллоуэй улыбнулся.

– А те, что внутри? – Взгляд Джеральдин остановился на доме.

Дэллоуэй кивнул.

– И те, что внутри, – тоже. Я говорил с нашей няней всего несколько минут назад. Сказал, что она может идти спать, потому что мы почти дома. Она наверняка сообщила бы мне о любых посетителях или проблемах. Она не умеет ничего скрывать, когда взволнована.

Джеральдин вежливо улыбнулась.

– Ну, тогда всё. Желаю вам спокойной ночи. – Она направилась было к машине, но снова обернулась. – Есть хорошие новости о племяннице Марии.

– О Катке? – озадаченно спросил Дэллоуэй.

– Да, я говорила с ней. По номеру мобильного телефона, который вы мне сообщили, я связалась с Марией. Я говорила с ними обеими. Это хорошая новость, что она жива и здорова.

Растерянность исчезла из его глаз.

– Это да. И я рад, что оказался прав. Мария сказала Джемме, что ее племянница познакомилась с парнем и не хотела никуда уезжать от него.

– Это все объясняет. А как прошел ваш вечер? – сказала Джеральдин и мысленно отругала себя за болтливость.

– Извините, не понял…

– Смокинг. Я так понимаю, вы где-то приятно проводили время?

– Ах, вот вы о чем… – Дэллоуэй кивнул. – Да. Наша клиника удостоилась награды. – На миг доктор умолк, давая ей возможность сказать что-то еще, но она молчала, и он вежливо улыбнулся. – Если это всё, то я собираюсь поднять заслуженный бокал. Поэтому позвольте пожелать вам спокойной ночи и безопасной поездки.

Джеральдин вернулась в машину. В зеркале заднего вида ей было видно, что Дэллоуэй стоит там, не двигаясь, наблюдая, как она уезжает прочь.

Он держался слегка натянуто, даже холодно, но чего еще было ожидать? Временами она тоже бывала такой же холодной, особенно если кто-то неожиданно появлялся у ее двери…

Джеральдин раздраженно смотрела на дорогу. Завтра она приглашена на свадьбу, ради которой собиралась пораньше лечь спать. А вместо этого возвращалась домой поздно, голодная, впустую потратив весь вечер.

Услышав на деревянной лестнице шаги, Эмили затаила дыхание. Будь у нее стул, она бы села, чтобы не упасть. Лихорадка и страх сделали ее ноги ватными.

Дэллоуэй застыл в дверях, недоуменно обозревая представшую его взгляду картину: Эмили, Шелли, стоящая со скальпелем в руке, тревожное лицо Мередит, царившее в комнате напряжение. Затем его взгляд упал на мальчика в кровати, и Эмили увидела в его глазах боль.

– Я сделала все, что могла, Руперт, – сказала Мередит дрожащим голосом. – Сейчас он более стабилен. И только что говорил с нами.

– Почему ты не позвонила мне? – спросил Дэллоуэй, едва сдерживая гнев.

– Я хотела, но в тот момент мне было не до звонков, – пролепетала она в свою защиту. – Я собиралась поставить ему дренаж.

Хирург издал крик полного отчаяния.

– Дренаж!… Посмотри на него, Мередит. Просто посмотри на него! У него отторжение, глупая ты женщина…

Эмили больше не могла держать язык за зубами:

– Я несколько часов назад велела ей вызывать «Скорую». Они обе были готовы дать ему умереть.

– Вам не следовало приходить сюда, Эмили, – сказал врач. – Полиция вас ищет.

– Тогда позвоните им. Я спокойно уйду вместе с ними.

Дэллоуэй с сожалением покачал головой:

– Увы, сейчас не лучшее время пускать в мой дом полицию. Боюсь, вам придется задержаться здесь. Уолтер нуждается во мне.

– Они сказали, что это ваш сын.

– Верно, Эмили, – сказал он голосом, полным печали, и внимательно посмотрел на нее. Эмили не ощутила к нему неприязни. Было видно, что Дэллоуэй убит горем.

– Ему нужно в больницу. Вы не можете держать его здесь.

Медленными движениями хирург стянул с шеи галстук-бабочку и расстегнул воротник рубашки. Затем снял смокинг. Положив его в изножье кровати, подошел к сыну, наклонился, обхватил одной рукой маленькую голову и погладил желтоватую щеку другой.

– Мой замечательный мальчик… – прошептал он.

– Вызывайте «Скорую», мистер Дэллоуэй, еще не поздно! – взмолилась Эмили.

Он выпрямился и разгладил свои рыжевато-золотистые волосы.

– С моего сына довольно больниц. Первый год своей жизни он провел там. Знали бы вы, через что он прошел!… В конце концов его почки отказали, и бо́льшую часть своей жизни он провел на диализе. Увы, беда в том, что болезнь одного органа приводит к тому, что из строя выходит другой. Когда поражена печень, лекарства становятся бессильны. Мне казалось, мы победили эту напасть… Я лишь хотел помочь ему.

– Не сдавайся, Руперт! – крикнула из дверного проема Джемма Дэллоуэй. От неожиданности все вздрогнули. Она молча подошла к двери и теперь стояла там. По ее лицу медленно стекали слезы. – Даже не думай!

Дэллоуэй ничего не сказал, но его лицо говорило само за себя. Эмили долго в упор смотрела на него, отчаянно желая, чтобы он согласился с ней, чтобы увидел что-то еще, помимо безнадежности и неизбежности конца. Внезапно Джемма схватилась за грудь и испуганно вскрикнула. Ее глаза наполнились ужасом – она увидела, в каком состоянии находится ее сын. Дэллоуэй прошел через всю комнату и обнял свою жену. В эти мгновения Эмили увидела их такими, какими они были на самом деле. Несмотря на их богатство и успех, несмотря на дар Дэллоуэя исцелять больных, они были обычными родителями, которым выпало ужасное испытание.

– Ты сказал мне, что он будет жить, – с упреком воскликнула Джемма. – Ты сказал мне, что это его спасет.

Дэллоуэй прижался подбородком к ее голове:

– Я ошибался.

В глазах у Эмили потемнело – то ли сказывалась эмоциональная травма, свидетельницей которой она стала, то ли давала о себе знать сжигающая ее изнутри инфекция. Эмили знала лишь одно: она упадет, если не приляжет прямо сейчас. Она видела, как Шелли подошла и обняла Дэллоуэев. Это жест показался ей неуместным. Она чуть не сказала, чтобы та оставила их в покое. Но Дэллоуэй убрал руку с плеча жены и притянул к себе Шелли. Эмили в изумлении уставилась на это странное трио. Ей нужно бежать отсюда. Нужно поскорее уйти из этого дома.

Пытаясь взять в себя руки, Эмили посмотрела на дверь. Резкий голос Шелли вывел ее из задумчивости:

– Можно попробовать еще раз, Руперт. Еще не поздно. У вас здесь есть еще один донор.

Эмили в шоке подняла голову. Все они смотрели на нее. Шелли, Дэллоуэй и Мередит впились в нее оценивающим взглядом. Джемма смотрела так, словно Эмили была ее последней надеждой.

Страх помог ей обрести голос.

– Вы готовы убить меня, чтобы забрать мою печень?

Шелли широко раскинула руки:

– Ты прямо трагическая актриса, Эмили. Мы отщипнем лишь кусочек. Нам не нужна вся. Она восстановится через несколько недель.

Ноги Эмили подкосились, и она больно стукнулась коленками о пол. Попыталась встать, но конечности отказывались подчиняться. Понимая, что все ее попытки подняться бесполезны, она завалилась на бок. Голова была тяжелой. Эмили безвольно откинула ее назад и тотчас ощутила затылком мягкость ковра. Портреты игроков в крикет смотрели на нее со стен. Она лежала, представляя себе, как слышит удары мяча о деревянную биту, видит солнечный день, зеленую траву, голубое небо. Затем в ее голове раздался еще один звук – треск ломающихся ребер, словно какой-то хирург ломал их пополам. Эмили застонала, тщетно отгоняя от себя картинку сломанных костей и своего вскрытого тела, и попыталась вернуть другую – ту, где был солнечный день, зеленая трава, голубое небо… что угодно, лишь бы заглушить хруст ломающихся костей.