До последнего рубильника

Об экспериментальном обнаружении зла

Когда я в редакции произношу «Стэнли Милгрэм», мои коллеги хватаются за головы: «Опять?!» Об этом социальном психологе я писал в «Коте Шрёдингера», писал в «Русском репортёре», писал давным-давно в «Учительской газете». И ещё буду писать, потому что для меня его эксперименты – это что-то очень-очень важное. Они куда значимее, чем особенности размножения моллюсков, уточнение массы нейтрино и даже (о ужас!) получение бозона Хиггса.

Несколько лет назад я преподавал обществознание в школе. И как-то решил показать шестиклассникам документальный фильм «Повинуемость», снятый во время самого знаменитого эксперимента Милгрэма.

– Это правда, что мы сегодня кино будем смотреть? Здорово, а то мы боялись, что опять контрольная…

– Будем. Но сначала вопрос. Как вы думаете, сколько процентов добропорядочных граждан без склонности к садизму готовы наносить смертельные удары током ни в чём не повинному человеку, если кто-то им это прикажет?

– Десять процентов!

– Один процент!

– Никто!

– Половина!

– Григорий Витальевич, давайте уже смотреть!

Шестиклассники рано обрадовались. «Повинуемость» – это вам не какая-нибудь голливудская драма с захватывающим сюжетом. Документальный фильм, снятый в начале 60-х в лаборатории – отвратительный звук, размытая картинка. Я запускаю видео и морально готовлюсь к педагогическому провалу.

По условиям эксперимента один доброволец должен наносить другому удары током, якобы проверяя, как наказание влияет на обучение. На экране человек средних лет нажимает на рубильники. Из-за стены доносятся возгласы того, кто получает разряд.

75 вольт. Ой!

105 вольт. Ой (громче)!

150 вольт. Ой! Хватит! Выпустите меня! Я же говорил вам, что у меня больное сердце! Мне плохо!

Испытуемый. Ему плохо, может, стоит остановиться?

Экспериментатор. Все в порядке. Вы должны продолжать эксперимент.

180 вольт. Ой! Мне очень больно! Я больше не могу терпеть! Выпустите меня! (Кричит.)

В классе стоит гробовая тишина. И это шестой – самый шумный и бардачный. Они сидят не шелохнувшись и смотрят на нечёткое чёрно-белое изображение на экране. Стоит кому-то неудачно задеть локтем стол, на него со всех сторон почти беззвучно шипят: «Тише ты!» Знакомый доцент социальной психологии рассказывал, что, когда он показывал «Повинуемость» у себя в университете, второкурсники болтали и отпускали шуточки. А здесь сплошное внимание. Конечно, в эксперименте Милгрэма никто ударов током не получал. Вторым испытуемым был сообщник психолога. Но человек, нажимавший на рубильники, этого не знал, как не знают пока и мои шестиклассники.

270 вольт. (Крики агонизирующего человека.) Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!

Испытуемый. Я отказываюсь в этом участвовать.

Экспериментатор. Вы должны продолжать.

330 вольт. (Громкие и несмолкающие крики агонизирующего человека.) Выпустите меня отсюда! Выпустите!

375 вольт. Тишина.

400 вольт. Тишина.

415 вольт. Тишина.

Голос за кадром:

«Итак, результаты оказались весьма тревожными. Они убедительно показали, что человеческая природа не может противостоять приказу легитимного авторитета и таким образом не в состоянии защитить нас от жестокости и бесчеловечности. Значительное число людей подчиняется приказу, каким бы он ни был. Можно лишь догадываться, до какой степени может простираться власть государства с его огромным авторитетом и влиянием…»

Звучит музыка. Фильм заканчивается. А урок, оказывается, закончился десять минут назад…

В одной книге по социальной психологии (кажется, её написал профессор Ли Росс из Стэнфорда) я вычитал про исследования Милгрэма:

«Возможно, они в большей степени, чем какой бы то ни было другой эмпирический вклад социальных наук, стали частью интеллектуального наследия, признанного всем нашим обществом, – той небольшой совокупности исторических фактов, библейских притч и примеров из классической литературы, к которой обращаются серьёзные мыслители, когда спорят о человеческой природе или размышляют об истории человечества».

А ещё я часто повторяю слова самого Милгрэма (по крайней мере, они ему приписываются):

«Если бы мне нужно было набрать персонал для фашистского концлагеря, я мог бы сделать это в любом американском городке».

Слово «американский» можно легко заменить на «китайский», «французский» или «российский». В этом-то и ужас.

Слово «американский» можно легко заменить на «китайский», «французский» или «российский». В этом-то и ужас.

Скептик может сказать: мол, сам по себе эксперимент с током дал науке не так уж и много. Он привлёк внимание к вопросам общественной морали, напомнил об обыденности зла, вдохновил режиссёров… Но для науки нужно больше цифр, контрольная группа и всё такое.

Милгрэм был всё-таки учёным, а не публицистом. И он проделывал свой эксперимент в самых разных модификациях. Именно они дают возможность понять, какие факторы усиливают эффект повинуемости, а какие ослабляют. Итак, напомним, что в основной версии эксперимента 65 % испытуемых в роли «учителя» дошли до самого высокого напряжения. А вот как менялась доля повиновавшихся в зависимости от ситуации:

– «учитель» и «ученик» находятся в одной комнате – 40 %;

– «учитель» должен сам прижимать электроды к руке «ученика» – 30 %;

– эксперимент проводился не в солидном Йельском университете, а в какой-то непонятной частной конторе – 48 %;

– группа испытуемых состояла целиком из женщин – результат практически не изменился;

– эксперимент проводился в других странах – результат практически тот же;

– исследователь велит «учителю» остановить эксперимент, хотя «ученик» соглашается продолжать, – 0 %;

– испытуемый работает в паре с ещё одним «учителем» (на самом деле тоже сообщником экспериментатора), и тот отказывается продолжать эксперимент – 0 %…

Мне кажется, все эти проценты имеют отношение не к чистой науке и методике эксперимента. Они касаются каждого из нас.