Целый день они бродили по тесным закоулкам, залезали в какие-то трубы, спускались в колодцы, протискивались в узкие щели. Они посетили склад, где в огромных контейнерах хранились лекарства. Там было так холодно, что изо рта шел пар, а на ресницах оседали крохотные льдинки, которые Ларс называл «инеем». Там даже Херберт стал жаловаться на загустевающую смазку.

Ларс ножом пробил два контейнера. Из одного дробно посыпались на пол оранжевые таблетки, а в другом оказались обычные витаминные драже, упакованные в блистеры по десять штук. Проводник греб добычу красными, закостеневшими от мороза ладонями. Новое лицо его некрасиво подергивалось.

На протеиновой ферме все тем же ножом Ларс долго терзал недозревшее мясо, добираясь до сочных слоев сферической туши. Вокруг, отрыгивая горячую серую пену, мелко тряслись котлы с генетическим бульоном, отдаленно похожие на ячейки родильных инкубаторов-кювезов. Крохотные сиберы, напуганные вторжением людей, копошились в углах и тихо попискивали — приосанившийся Херберт пренебрежительно их разглядывал и зачем-то пытался подражать их писку.

Они посетили еще десяток странных мест. Куда-то они заходили вдвоем, оставив Херберта у входа, кое-куда Ларс пробирался один. Проводник мало говорил и почти ничего не объяснял. И лишь у длинного забора, по верху которого шла прерывистая алая полоса, Ларс решил поделиться с Яром своими познаниями.

— Никогда не лезь в зоны, отмеченные такими линиями, — строго сказал он. — Это охраняемая территория. Сунешься туда — и огребешь неприятностей. Хорошо, если тебя просто парализуют и отошлют правникам, оставив на личном чипе метку, от которой ты никогда уже не избавишься. Но там, по ту сторону красной линии, тебя могут и убить.

— Люди? — округлив глаза, спросил Яр.

— Нет. Охранные системы. Сиберы. Людей в закрытых зонах не бывает. Именно им и запрещен вход.

Яр не поверил. Сибер, убивающий человека, — это было несусветной ерундой, логической нелепицей. Предки создавали сиберов, чтобы те служили человеку. В этом их предназначение — в служении. Сиберы по определению не могут причинить людям вред. Даже усмирители обходятся разного рода парализаторами, террор-излучением и слезоточивым газом.

Яр покачал головой.

— Не веришь? — Новое лицо Ларса перекосилось — проводник снисходительно улыбался. — Можешь не верить. Но не старайся проверять.

— И что же там такое? — спросил Яр, указав в сторону не такого уж и высокого забора. — Что они охраняют?

— Не знаю. Скорей всего, какое-нибудь оружие. Может, обычное, подобное тому, что тащит Херберт. А может, и такое, о существовании которого мы даже не подозреваем… Предки оградили нас от него и защитили его от нас. А они знали, что делали. Помни — за красной линией опасность.

— Я запомню, — пробормотал Яр, внимательно присматриваясь к строгим корпусам, что возвышались над забором.

Они вышли на дорогу и в узком месте на крутом повороте заслонили путь ползущему колесному грузовику. Вынудив его остановиться, они быстро забрались в открытый кузов, заполненный голубыми лоснящимися призмами. Назначение этого странного груза так и осталось для них загадкой, но от влажных призм исходил густой и очень знакомый запах. И Яр мучился всю дорогу, гадая, что именно напоминает ему этот аромат.

В кузове неспешного грузовика они проделали извилистый путь, который закончился у огромного бетонного куба, служащего опорой для одной из двенадцати ног высоченного шпиля. Яр предположил, что шпиль этот — не что иное, как излучатель генератора погоды. И Ларс подтвердил его догадку.

Сооружение было воистину циклопическим. Меж бетонных опор, наверное, разместился бы городской квартал. Гудящий от напряжения шпиль, казалось, медленно покачивался и кренился — смотреть на это было неприятно и страшно. Его верхняя часть растворялась в дымке неба, и Яр заподозрил даже, что макушка шпиля выходит в космос, в черное безвоздушное пространство, так и не покоренное предками до конца.

Херберта генератор погоды не впечатлил. Его больше интересовали местные жители — автономные сиберы, никогда не видевшие людей. Удивляться Херберт не умел, ведь он все же не был настоящим человеком. Но он мог распознавать отсутствие логики в некоторых явлениях. Херберт был профессиональным другом, сиделкой и собеседником, вся его жизнь прошла в тесном общении с людьми, он был для этого создан. А здесь он столкнулся с плотно заселенным миром сиберов, существующим вне человеческого общества, отдельно от него. Это представлялось Херберту в высшей степени нелогичным и странным. Это настолько притягивало его внимание, что он даже избавился от своей обычной болтливости.

Херберт озирался, вертелся, крутил головой, наблюдая за странной жизнью родственников. Неудивительно, что он-то и заметил хурбов.

— Демоны, — сказал он, поднимая руку и указывая на тень, сгустившуюся под бетонной кубической опорой.

Три черные фигуры с серыми лицами стояли неподвижно. Казалось, что они держатся за руки — если у них были руки.

— Не смотрите туда, — быстро сказал Ларс. — Возможно, они здесь случайно.

Яр отвел взгляд в сторону. Шепнул:

— Это новые.

— Которые с лицами?

— И которые быстро движутся.

— Уходим. Если они пойдут за нами… — Ларс замолчал.

— Тогда что?

— А ты не догадываешься?

Яр догадывался. Он и сейчас был готов открыть огонь по этим зловещим фигурам. Расстрелять их, пока они спокойно стоят, пока в них можно прицелиться. Херберт загремел оружием.

— Не надо, — спокойно остановил его Ларс. — Возможно, они оказались здесь случайно. Возможно, они ищут не нас. Возможно, они не догадываются, что мы — это мы. Просто тихо уходим…

И они ушли.

А хурбы так и остались стоять в тени, отбрасываемой бетонным кубом.

Но теперь Яр постоянно ощущал их близкое присутствие. Ему казалось, что он чувствует их острые взгляды. Так что Яр поглядывал по сторонам и не выпускал карабин из рук. Можно сказать, держался за него.

С оружием ему было немного спокойней.

К вечеру застройка стала заметно ниже и реже. Шум почленно угасал, помутневший воздух сделался слоистым, сиберов теперь попадалось намного меньше, а светящиеся эготипы и прочая, непонятно для кого предназначенная реклама пропали совершенно. Чем дальше продвигались беглецы, тем явственней ощущалось некое угрюмое запустение — нечто подобное чувствовалось в трущобах, где Яр отыскал Ларса. Неубранный мусор, отвратительные запахи, облезающая краска, вспухший потрескавшийся бетон, ржавчина, пыль и грязь — все это производило тягостное впечатление. Вскоре стали попадаться развалины, и Ларс объявил, что до границы Концерна рукой подать.

Они прошли еще километр и остановились для короткого отдыха. Разводить костер не стали — у Ларса нашелся какой-то порошок, с помощью которого, как оказалось, из свежего, нарезанного тонкими ломтями мяса можно было приготовить вполне сносное кушанье.

Во время ужина Яру довелось увидеть явление, о котором он прежде только читал: огненная вспышка расцветила вечер, сияющий столб потянулся в небо, земля задрожала, а уши забило вязким рокотом. Они вскочили, задрав головы. С открытыми ртами вытаращились на устремившийся ввысь огненный столб. И только когда он, оставив в вечернем небе матово светящийся дымный след, превратился в алую искорку, оглушенный Ларс повернулся к ошеломленному Яру и восхищенно рявкнул:

— Ты видел?!

Это был самый дурацкий вопрос, который когда-либо задавали Яру. Он кивнул.

— А знаешь, что это? — спросил Ларс.

Яр кивнул опять. Но проводнику не нужен был его ответ.

— Мы видели запуск! — прокричал он, едва ли не приплясывая от восторга. — Мы видели самый настоящий запуск! Так близко, как никто! Вот дьявол! Запуск! А!..

Ларс долго не мог успокоиться, и Яр с удивлением косился на него — не ожидал он такой реакции от обычно уравновешенного проводника.

Передохнув и обсудив увиденное, они продолжили путь.

— Я давно хотел у тебя спросить, Херберт. — Ларс умерил шаг, позволяя сиберу догнать его. — Как ты научился видеть хурбов?

— Демонов?

— Ну да, демонов.

— Я не учился их видеть. Я их видел всегда.

— Вот как?.. Значит, ты и раньше их убивал?

— Нет. Раньше я их не трогал.

— Почему?

— Я думал, что они люди. Просто немного другие.

— И когда же ты понял, что они не люди, а демоны?

— Когда они убили Рыжего Феда.

— Это кто такой?

— Это мой друг. Он был старый. И он не был рыжий, у него совсем не было волос. Но все почему-то звали его Рыжим Федом. И я тоже… — Херберт задумался о чем-то.

— Давай-давай, рассказывай, — приободрил его Ларс. — Мне действительно это интересно.

— А может, вам рассказать смешную историю? В истории про Рыжего Феда нет ничего смешного.

— Это не важно. Я хочу знать, что там у вас было.

— Хорошо… — Сибер вздохнул так горестно и так по-человечески, что Яру стало его жалко. — Рыжего Феда привезли к нам из клиники. Он болел, и болезнь его называлась старостью. Когда врачи не могли с ней справиться, они присылали больного к нам, в дом отцветания. Ведь только у нас есть черные таблетки.

— Ты не отвлекайся. Рассказывай про демонов.

— Я рассказываю… Мы с Рыжим Федом быстро подружились. Он работал художником, и он показывал мне, как правильно держать планшет и перо. Он рисовал меня. И моих друзей тоже рисовал. Получалось похоже. Почти как на фото. А хотите, я покажу вам его рисунки? Я сохранил несколько на память.

— Не сейчас, — сказал Ларс.

— Очень хорошие рисунки, — похвалил Херберт. — Я ему часто говорил об этом. Он говорил, что я ничего не понимаю в искусстве. Но все равно ему нравилось слышать, что мне его картинки нравятся… А однажды он показал мне рисунок, где был нарисован демон. И спросил меня, что я об этом думаю. Я тогда не знал, что это демоны. И ответил, что такие люди иногда посещают нас, но ни с кем не разговаривают. И Фед признался мне, что он видит эти фигуры во сне, когда спит. Он сказал, что, наверное, это танатол так на него влияет. Он начал бояться. И стал отказываться от таблеток. Но ему все равно добавляли танатол в еду. Так делают всегда, потому что это правильно. И он рисовал черные фигуры. Все больше и больше. Но никому не показывал рисунки. Только мне. Один раз я проходил мимо комнаты Феда и увидел, как к нему зашел демон. Тогда я не знал, что это демон. И я тоже зашел к Феду. И сказал ему, что человек, которого он видит во сне и рисует, стоит сейчас в углу. Фед очень сильно напугался. И прогнал меня. Наверное, он думал, что я хотел пошутить. Он не хотел меня видеть и говорил, что я ему больше не друг. Но через шесть дней он сам меня нашел. Он сказал, что видел черного человека днем. Он назвал его демоном. Он просил, чтобы я был рядом. Чтобы я тоже увидел демона. Фед сказал, что если мы увидим демона в одном месте и одновременно, то это будет значить, что он не сошел с ума. Я остался с ним. Я два дня и две ночи никуда не отходил. Но демоны не показывались. И тогда я ушел. Совсем ненадолго. Фед заснул, и я все равно ему не был нужен. Я пошел навестить Карла. Я рассказывал вам про Карла? Карл очень долго у нас жил…

— Что стало с Федом? — спросил Ларс. — Что с ним случилось?

Херберт снова вздохнул. Плечи его опустились, голова поникла.

— Фед разбил планшет и осколком перерезал себе горло, — сказал сибер. — Так бывает, если съесть много танатола. Нельзя нарушать дозу. Это неправильно. Я рассказывал вам про Эстель? Она съела много танатола и разбила голову об подоконник. Но она была уже очень старая. Она уже не умела говорить. А Фед почти не ел танатол. Он рисовал и хорошо говорил.

— Так ты считаешь, что это демон расколотил планшет и распорол Феду шею?

— Да, — кивнул Херберт. — Распорол. Какое хорошее слово. Я запомню его.

— Но ты не можешь знать наверняка?

— Я видел. Я встретил демонов в коридоре, когда возвращался. Они уходили. А когда я зашел к Феду, он был еще живой. У него кровь лилась. И кровать была в крови. Но он сказал мне, что это сделали демоны. Он шипел. И кровь булькала. Но он все равно сказал.

— И что же ты сделал?

— Ничего, — Херберт развел руками. — Я не знал, что нужно делать. Не знал, как правильно. Я потом встречал демонов, но я все равно думал, что они люди. Только особенные. Такие, что могут убивать обычных людей. А еще я ходил к старшему надзирателю и рассказывал ему эту историю. А он сказал, что я сумасшедший сибер. И хотел отправить меня на обновление. Но я не хотел на обновление. Я очень долго не обновлялся. Я не хотел терять себя. Не хотел забывать друзей. И я сказал, что все выдумал. Сказал, что это такая старая страшная история. Как история про черный дом, который ел жильцов. А я только немного ее переделал. Тогда надзиратель решил направить меня на профилактику. Но забыл. А потом ушел на новую работу.

— И когда ты окончательно во всем разобрался? Когда понял, что демоны — это не люди?

— Это сказал мне Димитр.

— Вот как?

— Да… Это был третий раз, когда он жил в нашем доме. Мне показалось, что он чем-то озабочен. И я хотел рассказать ему смешную историю. Но он попросил меня рассказать какую-нибудь страшную историю. И тогда я рассказал ему про Феда. Только не называл имени. И не говорил, что это было на самом деле. Я сказал, что это сказка. Но он сказал, что это совсем не сказка. Демоны есть на самом деле. Обычно их никто не видит. Но если какой-нибудь человек увидит демона, то другие демоны обязательно придут за ним. И убьют. Тогда я спросил, что будет, если демона увидит сибер-друг. Он ответил, что не знает. И спросил, почему я спрашиваю. Он догадался, что я вижу демонов. Он велел мне притворяться, что я их не вижу. Я спросил, нужно ли мне защищать людей. Он ответил, что это бесполезно. Демоны все равно убьют человека. Это было неправильно. Я ему сказал. А он ответил, что каждый должен заниматься своим делом. И еще он сказал: если хочешь помочь людям, а не выживающим из ума старикам, то уходи из дома… Я долго думал над его словами. Несколько лет. А когда меня снова решили отправить на обновление, я ушел.

— Ушел? — удивился Яр. — Сам? Вот так вот просто взял и ушел?

— Димитр сказал: если хочешь помочь людям, а не выживающим из ума старикам, то уходи из дома. И я послушался его.

— А что было потом? — спросил Ларс.

— Я искал Димитра. Я думал, что он скажет, что мне нужно делать. Но я нашел Хама. Друг Хам видел демонов, но думал, что они ему кажутся. Он думал, что сходит с ума. Я сказал ему, что демоны существуют на самом деле. Он попросил меня помочь. И я снова вспомнил, что говорил Димитр: если хочешь помочь людям, а не выживающим из ума старикам… Я согласился ему помочь. Но сказал, что не знаю как. А он поселил меня в большой машине и стал немного учить стрелять. Хам сказал, что демонов надо убивать. Сказал, что сибер-друг только для людей друг. А если демоны враги людям, значит, они враги и для сибер-друга.

— Он промыл тебе мозги, — хмыкнул Ларс. — Хам всегда умел это делать… А потом появились мы, и ты решил идти с нами.

— Я должен защищать людей, — важно кивнул Херберт. — Должен помогать.

— Ты действительно безумный сибер, — помолчав, сказал Ларс. — И ты немного меня пугаешь.

— Я не пугаю тебя, — возразил сибер.

— Я тебя пугаюсь, — поправился Ларс. — Знаешь почему? Потому что не могу предсказать твое поведение. Ты почти как человек.

— Я почти как человек, — улыбнувшись, согласился Херберт. — Я сибер-друг. А хотите, я расскажу вам смешную историю?

— Нет! — в один голос крикнули Яр и Ларс.

Заметно стемнело. Искусственный свет ложился полосами на потрескавшееся дорожное полотно, по которому шагали два человека и сибер. За их спинами поднималось разноцветное марево, и тускло светилось серое городское небо. Впереди была густая чернота — и Яру казалось, что они пешком направляются в космос, в холодное безвоздушное пространство, где все живое погибает за считанные секунды.

Он посмотрел на Ларса. Тот почувствовал взгляд, повернул голову, спросил:

— Чего тебе?

Яр молча помотал головой. Ларс кивнул и сказал:

— Скоро там можно будет увидеть звезды.

И тут они увидели хурбов.

Неба над городом очень мало. Днем оно обычно белесое или серое — скучное, словно стена, накрывающая жилые кварталы сверху. А вот с наступлением ночи небо опускается ниже, светлеет и превращается в расцвеченный прожекторами, исчерканный лазерами, заполненный объемными проекциями экран. Иногда по небу меж домов медленно движется бледное размытое пятно. Это Луна, спутник планеты Земля — она напоминает людям об устройстве мира. Если не полениться, забраться на крышу какого-нибудь высотного здания, а лучше на смотровую площадку Парковой Башни, то Луна покажется ясней и четче. Если повезет с погодой, то можно будет даже разглядеть пятна на ее поверхности. Пятна, которые складываются в лицо.

Это лицо Бога — так говорят некоторые люди. Создатель смотрит на нас ночью, потому что ночью он видит наши сны.

Всерьез, конечно, никто в это не верит. Всем известно, что Луна — это обычное небесное тело. И все же… Все же…

Есть много такого, во что ум отказывается верить, но про что разные люди в разное время рассказывают одно и то же. Черный дом, медленно убивающий жильцов, а потом поедающий их тела. Сломанные порты, переносящие людей в бетонные ловушки или неизвестные миры. Лифты, поднимающиеся на несуществующие этажи, с которых нельзя вернуться. Тролли, живущие в подземных лабиринтах и иногда выглядывающие из унитазов и мусоропроводов, безликие безымянные невидимки, убивающие каждого, кто знает об их существовании.

Почему эти истории существуют? Почему они продолжают существовать — из поколения в поколение? Может, потому, что они правдивы?

— Демоны, — сказал Херберт.

— Хурбы! — выкрикнул Яр.

Высокие темные фигуры выступили из тени впереди.

— Где они? — Ларс встал как вкопанный.

— Прямо перед нами. В сорока метрах.

— Сколько их?

— Трое.

— Их восемь, — сказал Херберт. Он смотрел назад. — Десять… Двенадцать…

Яр обернулся и обомлел. За их спинами шевелилась тьма — хурбы выбирались из теней, будто из разлившихся по бетону луж. А Херберт все считал:

— Восемнадцать… Двадцать два…

— Что делать? — тихо спросил Ларс.

Яр тупо на него посмотрел.

— Он же не видит их! — понял Яр.

На него будто просветление снизошло — он вдруг осознал, что теперь все зависит от него. От него одного. И эта мысль была такой ясной, такой отчетливой и холодной, что у него зубы заломило.

Яр вскинул карабин.

Жуткое лицо хурба уставилось на него сквозь прицел.

Он нажал спусковой крючок.

Карабин мягко дернулся, и расколовшееся лицо исчезло.

«Это игра! — твердо сказал себе Яр. — Это мишени!»

Карабин дернулся еще два раза.

Путь впереди стал свободен.

— Бежим! — рявкнул Яр и махнул рукой.

Вот теперь он мог отдаться панике. Теперь от нее был прок — паника гнала его, несла, спасала. Он сразу же вырвался вперед. Даже Херберт отстал шагов на десять, что уж говорить о тяжеловесном Ларсе. Но Яр об отставших не думал. Раздув ноздри, раскрыв рот, он мчался по дороге, то проваливаясь в тень, то выныривая на свет. Он бежал долго и не чувствовал времени. В его голове не было мыслей, там были только тяжелые молоточки, отбивающие бешеный ритм, и нечто древнее, темное и живое — первобытный страх.

Он упал, покатился кубарем, потеряв разом и карабин, и сумку. Тут же вскочил, не замечая острой боли в ушибленной ноге. Осознал, что остался без оружия, оскалился, обернувшись к преследующим врагам, сжал кулаки, пригнулся, присел на напружиненных ногах и зарычал.

Древнее, темное и живое на миг стало его сутью. И он вновь напугался до одури — но на этот раз себя, случившейся с ним перемены. Страх привел его в чувство. Он растерялся. Он сделал шаг назад и опустил руки. Ушибленное колено подломилось. Он охнул и, наверное, упал бы, если бы не подскочивший Херберт. Сибер поддержал его, дал опору. А Ларс…

Ларса не было рядом.

Хурбы бежали точно так, как когда-то ему представлялось: высокими тяжелыми прыжками, зависая в воздухе на короткий миг. Их плащи колыхались, и колыхание это выдавало, что на самом-то деле никакие это не плащи, не скроенная одежда — скорей всего это были свисающие складки живой кожи, черной и блестящей, как у живущих в Танзии афров.

«Это их шкура! — понял Яр и удивился незнакомому, невесть откуда взявшемуся в его мыслях, но такому уместному слову. — Шкура!»

Хурбы настигали Ларса. Проводник бежал, слегка прихрамывая. Карабин колотил его по боку, тяжелая сумка пригибала к земле. Он не видел хурбов, он не мог знать, что они совсем уже рядом. Он всего лишь старался догнать Херберта и Яра.

Но хурбы должны были догнать его раньше.

— Стреляй! — завопил Яр, отталкивая от себя сибера. — Стреляй по ним!

Он плашмя кинулся на жесткую землю, надеясь дотянуться до валяющегося в четырех шагах карабина. Дотянулся, хватил оружие выброшенной вперед рукой. Но земля ударила его в подбородок, и перед глазами замелькали светлые пятна.

— Стреляй! — прокричал ослепший Яр, брызжа кровавой слюной. — Стреляй же!

«Это просто игра… Тактическая игра…» Он припал щекой к холодному и гладкому прикладу. Вдруг вспомнил Алету; вспомнил, как вечерами устраивал голову у нее на коленях и обнимал бедра и ее голая кожа была точно такой же — гладкой и прохладной. Почему тогда он не понимал своего счастья? Почему только теперь… Яр всхлипнул.

Над ним что-то затрещало, загремело. Он вжал голову в плечи, но тут же догадался, что это Херберт наконец-то начал стрелять.

Только бы он не задел Ларса!

Яр заглянул в прицел. Перед увлажнившимися глазами все еще мельтешили неровные светлые пятна. Но они уже бледнели, таяли, и сквозь них проступала реальность.

Бесшумно скачущие демоны, одетые в складки собственной кожи.

Они были так близко, что оптический прицел только мешал. Яр навел поблескивающий ствол на самого шустрого хурба и плавно спустил курок.

Дружеский толчок в плечо придал ему уверенности. Подстреленный хурб крутанулся на месте и завалился набок. Радостно завопил Херберт.

«Просто игра…»

Яр переключил карабин в режим стрельбы очередями и встал на ноги.

«Только бы не зацепить Ларса…»

Пуля просвистела возле самого уха. Ларс выругался и вскинул голову, высматривая, кто из двух идиотов так опасно стреляет — Херберт или Яр.

Проводник тяжело дышал, ноги его начинали заплетаться. Ларс никогда не был хорошим бегуном. Выносливость его не имела отношения к спортивным результатам: он мог сутки идти пешком, мог тащить на себе шестьдесят килограммов груза, он мог не спать трое суток и две недели обходиться без еды, особо не страдая. Но быстрый бег выколачивал из него дух минут за десять. Он знал эту свою слабость и втайне завидовал гламурным горожанам, оплачивающим услугу ви-тренера. Да что там! Он и без всякого тренера пытался ликвидировать этот свой недостаток — устраивал пробежки по утрам, тренировал дыхание — но надолго его не хватало, и он бросал упражнения.

Ларс просто не любил бегать. Тем более, столь быстро…

Впереди часто заклацал затвор карабина — это поднявшийся на ноги Яр открыл огонь. Ларс рефлекторно пригнулся, явственно слыша, как за спиной, сочно шлепая, впиваются во что-то стальные дробины. Он заставил себя не думать о том, во что они попадают.

Сочный звук был очень близким.

Слишком близким.

Ларс рванулся вперед, что было сил.

Ему вдруг показалось, что он слышит еще какие-то звуки. Ритмичные и тяжелые. Глухие — будто сквозь бируши пробивающиеся.

Топот.

Нет, не может этого быть!

Он запаниковал.

Нужно думать о чем-то другом! Надо переключить мозги! Сейчас же!

Что-то легкое коснулось его вмиг занемевшей руки.

Прозрачная тень мелькнула справа, на границе видимости — но выпущенная Яром очередь перешибла ее и отбросила назад.

Ларс на миг закрыл глаза, убеждая себя, что увиденное было лишь причудой его воображения. Не убедил. Отрицать очевидное было глупо и опасно.

«Рано или поздно это должно было случиться, — сказал он себе. — Ты всегда об этом знал. Ты готовил себя к этому…»

Но до чего же глупо! Как же некстати! Всего-то и оставалось пройти четыреста метров, спрыгнуть в провал, прошлепать немного по текущей жиже — и вот она, долгожданная граница города. Уж в пустыню-то внешнего кольца хурбы не сунутся точно. Или сунутся?..

Яр и Херберт отступали, не прекращая стрелять. Они защищали его, прикрывали его бегство.

«Они все правильно делают, — подумал Ларс. — Они молодцы. Всего-то четыреста метров. Может, есть еще шанс. Может, успеем еще…» Что-то подцепило его ногу, рвануло сильно — и он полетел кувырком. В плече хрустнуло, искусственное лицо разодралось до живой кожи, неудачно подвернувшийся камень вышиб передний зуб. Ларс на миг потерял сознание. А когда пришел в себя, удивился, почему он еще жив, почему не растерзан хурбами.

В ушах гудело, но даже сквозь пульсирующий гул он слышал участившиеся выстрелы — друзья все еще прикрывали его.

Он улыбнулся. Он приподнялся. Он попробовал встать. И обнаружил, что у него нет ступни.

Она осталась в ботинке. А ботинок стоял на дороге в четырех шагах позади.

То, что зацепило его за ногу, напрочь срезало ему стопу. Ларс застонал и перевернулся на спину. Он увидел хурбов. И сразу успокоился.

— Так вот, значит, какие вы есть, — сказал он, шаря вокруг в поисках карабина. — Ну, наконец-то увиделись.

Он взял карабин в руки, щелкнул неожиданно тугим флажком переводчика. У него не осталось сил, чтобы как следует целиться. Но он надеялся, что двадцать-тридцать дробин, одновременно выброшенных из ствола, разлетятся достаточно широко, чтобы хоть что-то зацепить.

Медленно, отталкиваясь от земли целой ногой, оставляя неровный кровавый след и не выпуская из вида приостановившихся хурбов, Ларс пополз к друзьям.

Трое против двадцати одного — не так уж и плохо, если учесть, что пять минут назад хурбов было в два раза больше.

— Они прячутся! — возликовал Яр, водя стволом карабина из стороны в сторону. — Мы их остановили!

— Они просто не лезут под пули, — простонал Ларс, перетягивая ремнем обрубленную лодыжку. Его новое лицо висело лохмотьями, на губах пузырилась кровь. — Они окружат нас и набросятся разом со всех сторон, они дождутся подмоги или придумают что-нибудь еще.

— И что нам делать?

— Надеяться на лучшее… — Ларс обсыпал кровоточащую культю остатками порошка, с помощью которого они готовили жаркое из сырого мяса.

Стиснув зубы и крепко зажмурившись, выждал, пока рана припечется. Выдохнув и выругавшись, быстро замотал ногу тряпьем, а поверх бинтов натянул презерватив — Яр лишь в очередной раз удивился, сколько же разной всячины таскает с собой проводник.

— Осталось четыреста метров, — севшим голосом проговорил Ларс. — Потом уйдем под землю. А там уже рукой подать.

— До чего?

— До границы города. Думаю, пересечь ее хурбы не посмеют.

— Ты говорил, что они и дальше Сортировки не ходят.

— Я ошибался.

— Может, ошибаешься и сейчас?

— Я же сказал: будем надеяться на лучшее.

Под вычурно согнутым фонарем шевельнулась тень, и Яр, мгновенно развернувшись и практически не целясь, выпустил в ее сторону короткую очередь. Тотчас же зарокотал и тяжелый пулемет в руках Херберта — вокруг фонаря заплясало бетонное крошево, засверкали искры, тускло высветилось поднявшееся облачко пыли. Через несколько секунд стрельбы матовая лампа взорвалась, выпустив свившуюся пружиной струйку дыма, а гнилой фонарный столб вздрогнул, пошатнулся и рухнул.

— Надо уходить, — одновременно сказали Яр и Ларс. Усмехнулись холодно, взглянув друг на друга.

— А ты сможешь? — спросил Яр.

— Как нибудь доковыляю. — Ответил Ларс. Он привстал, крепко стиснув зубы и зажмурясь. Вздрогнул, пошатнулся, как только что сбитых фонарный столб. Но не упал. Оперся на карабин, медленно выпрямился. И подтвердил севшим голосом:

— Доковыляю.

— Эй, Херберт, — Яр повернулся к сиберу. — Помоги Ларсу идти.

— Херберт друг. Херберт рад помочь.

Кое-как они сдвинулись с места.

Ларс прыгал на здоровой ноге, подогнув покалеченную. Приклад карабина, ставший костылем, щелкал по дороге. Сосредоточенный, нагруженный сверх всякой меры Херберт пытался поддерживать раненого друга, но это у него получалось не очень хорошо. В конце концов, Ларс, закусив губу, велел сиберу отойти. Херберт, кажется на это немного обиделся, но попытки свои оставил и отступил на полшага, не выпуская, впрочем, Ларса из виду и держа левую руку так, чтобы проводник мог всегда за нее схватиться.

Яр напряженно следил за поведением врага. Хурбы были рядом, но при этом они оставались практически невидимыми. Они растворялись в густых тенях, они сливались с вечерним сумраком, они стремительно пересекали немногочисленные освещенные участки и вновь прятались в серой тьме.

Раз двадцать вскидывал ствол Яр, но только трижды он нажимал на спусковой крючок, отпугивая выстрелами слишком уж близко подобравшихся хурбов.

Чтобы преодолеть четыреста метров, им понадобилось полчаса. За это время хурбов стало намного больше, а вечер превратился в ночь…

Они остановились в десяти шагах от стены мрака, сквозь которую смутно проглядывала великая пустота, глотающая направленный в нее луч фонаря. Дальше ничего не было. Город кончился. Им нужно было войти в этот мрак, шагнуть в него, утонуть в нем, но они точно знали, что там их поджидают демоны.

— Сейчас они нападут, — сказал Ларс, опускаясь на колено и с трудом поднимая карабин. — Вы идите. Я останусь здесь.

— Нет, — запротестовал Яр. — Мы отобьемся, а потом двинем дальше.

— Это нереально, — ответил Ларс. — Их слишком много здесь собралось, разве ты этого не чувствуешь? Единственный шанс для вас — это немедля со всех ног броситься вперед. Там провал в земле. Если повезет, вы успеете до него домчаться и свалитесь вниз. А дальше будет проще. Там эти твари не смогут вас окружить.

— Нет, — сказал Яр. — Я не хочу тебя бросать. Не хочу, чтобы они с тобой расправились, как… как…

Как с Алетой.

— Это единственный шанс, — возразил ему Ларс. — Сейчас не время думать. Не тяни! Просто выполняй то, что я говорю. Беги, пока есть возможность. Беги со всех ног! Меня все равно не спасти. Я обуза, но здесь от меня будет хоть какая-то польза. Я задержу их. Отвлеку на себя.

— Нет, — неуверенно сказал Яр. — Это неправильно.

Но про себя он подумал совсем другое.

«А ведь проводник прав, — подумал Яр. — Он искалечен, он истекает кровью. Даже если получится прорваться с ним сквозь эту тьму, полную хурбов, то выживет ли он потом? Ведь еще надо будет пересечь внешнее кольцо. Ну и как он пойдет — без ноги, потеряв столько крови? Он же обессилел. Он — обуза. Но сейчас, здесь, он еще может быть полезен. Он задержит их. Отвлечет на себя. Он сам об этом говорит. Он сам этого хочет».

— Пусть Херберт останется с тобой, — быстро проговорил Яр.

— Что?

— Вдвоем вы вернее их задержите. Может быть, даже отобьетесь и догоните меня.

— Нет, это глупо. Я без ноги, без сил. Куда я пойду? Как? Забирай сибера — у него твои вещи, у него еда, оружие. И улепетывайте!

— Херберт, брось мне мои вещи, — велел Яр, уже прикидывая, как лучше будет бежать и откуда может последовать нападение.

Сумка шлепнулась ему под ноги. Он наклонился, перебросил ремень через голову, закинул сумку за спину, чтоб не мешала.

— Не спорь. Я решил. Херберт останется с тобой.

— Ладно, — неожиданно согласился Ларс. — Пусть будет по-твоему. Но, дьявол тебя забери, не болтай, а действуй. Рви так быстро, как можешь. Удиви этих тварей. Провал в сорока метрах впереди. Ты свалишься прямо в него, только ноги, гляди, не переломай.

— Я все понял… Херберт, ты останься здесь. Защищай Ларса от демонов.

Сибер кивнул. Яр мгновение колебался, думая, как еще он может облегчить участь проводника. Он не нашелся, что сказать, не придумал, что сделать, а потому просто сотворил в воздухе божий знак и попятился.

— Беги, — сказал ему Ларс. — Беги.

Яр повернулся лицом к стене мрака. Какое-то мгновение он пристально в нее вглядывался, надеясь заметить притаившихся хурбов. Ему показалось, что он видит их глаза — мерцающие тусклые точки, неподвижно зависшие во тьме. Он вскинул карабин, намереваясь расстрелять эти уставившиеся на него искорки. И вдруг вспомнил недавние слова проводника и догадался, что это за точки такие.

— Там же звезды, — удивленно проговорил он.

— Там есть много чего, — отозвался из-за спины Ларс. — Беги.

Яр кивнул, набрал полную грудь воздуха, будто собираясь прыгать в бассейн, выставил перед собой карабин, напружинился…

Он уже практически сорвался с места, но голос сибера остановил его.

— Когда друг Яр вернется? — негромко спросил Херберт.

— Он не вернется, — так же тихо ответил Ларс.

— Значит, он тебя бросает?

— Так нужно.

— Я бы тебя не бросил.

— Ты же не человек.

Яра будто ледяной водой окатило. Он вздрогнул. Обернулся медленно. И сказал, сам своих слов пугаясь:

— Я с вами.

Ему вдруг открылось, что порой люди в поступках своих бывают много хуже обычных бездушных сиберов. Он сам только что едва таким не стал.

Хурбы ринулись со всех сторон — казалось, это долго взбухающая вокруг тьма вдруг прорвалась, излившись волной на тускло освещенный пятачок под двумя фонарями, где жались два человека и антропоморфный сибер. Только теперь Яр увидел, насколько же много собралось здесь этих тварей. Он понял, что, останься они на месте, промедли чуть — и хурбы расправились бы с ними за считанные секунды. Их просто бы смяли, снесли, задавили массой — не помогли бы ни карабины, ни пулемет.

Но они выиграли несколько мгновений. То ли Создатель был на их стороне, то ли интуиция подсказала нужный момент для прорыва, то ли простое везение спасло им жизни.

Они опередили хурбов. Они первыми бросились в атаку.

Ларс сидел на сцепленных руках товарищей. Держа в разбитом рту горящий фонарь, он обнимал Херберта за шею и, не целясь, палил из своего дробовика в сомкнувшуюся перед ними ночь. Яр стрелял реже, но расчетливей, хотя нормально целиться, конечно же, он не имел возможности — очень уж непросто было бежать, вцепившись скользкими от пота пальцами в четырехпалую, не менее скользкую ладонь сибера, удерживая на предплечье измученного, но не слишком-то потерявшего в весе товарища. Да и карабин был чересчур тяжел для того, чтоб стрелять из него с одной руки. А вот Херберту было все нипочем. Он и Ларса поддерживал, и под неровный бег Яра ухитрялся подлаживаться, и стрелял без особых затруднений, будто массивный пулемет был игровым джойстиком, надетым на руку.

Двадцать секунд неслись они сквозь тьму, полную врагов, и по пятам за ними гнались молчаливые демоны.

Двадцать секунд они не знали, чем закончится их бег.

И в каждый миг этих долгих двадцати секунд они ждали, что нечто острое вопьется в их тело, отсечет часть ноги или руки, вспорет бок или шею, снесет голову.

А потом под их ногами исчезла опора, они расцепились и рухнули вниз.

Они были готовы к падению. Они ждали его, а потому практически не пострадали и почти сразу сориентировались.

— Туба… — Выбитый зуб и фонарь во рту делали речь Ларса невнятной. — Быстее!

Электрическим луч ткнулся в покатую пупырчатую стенку, скользнул слева направо.

Провал был неглубокий. Давным-давно зарытая здесь никому не нужная дренажная труба окончательно прогнила и лопнула. Поток воды за несколько лет размыл землю под бетонной скорлупой, и та просела, разрушившись. Шли годы; провал понемногу удлинялся и ширился, превращаясь в самый обычный овраг.

Но ни Ларс, ни тем более, Яр не знали этого слова.

— Выход там!

Влажная мягкая земля затрудняла передвижение. По ней приходилось ползти, поочередно выдирая вязнущие ноги. Яр непрерывно палил вверх, сшибая с неровных краев провала сыплющиеся вниз комья земли. Потерявший фонарик Ларс пока не стрелял. Сейчас, чтобы двигаться в этой грязи, ему требовались обе руки. А еще он готовил для хурбов сюрприз.

— Это здесь! Давайте же быстрей!

Дыра в трубе оказалась завалена мусором. Но мощные руки Херберта быстро его расшвыряли, пока люди в бешеном темпе расстреливали прыгающих в яму хурбов.

— Яр, ты первый! — прокричал Ларс, спиной прижимаясь к шершавой трубе. — Беги вперед, так быстро, как сможешь! И не оглядывайся!

Яр кивнул, длинной очередью срезал застрявшего в грязи хурба и, пригнувшись, нырнул в пахнущую затхлостью дыру.

— Херберт! — Ларс прекратил стрелять и, вытянув ноги, сел в скользкую жижу. — Хватай меня сзади за одежду! Со спины зайди! Да не так, бестолковый! За плечи бери! Крепче!

Положив карабин поперек бедер, проводник сунул руку в карман и вытащил небольшой округлый и жирно блестящий предмет.

Осмелевшие хурбы сыпались в яму. Если бы не грязь, они уже добрались бы до Ларса. Но вязкая земля, кажется, не просто затрудняла им движение — она как будто сбивала их с толку: оказавшиеся внизу хурбы на пару секунд замирали, потом странным образом дергались в разных направлениях и лишь после этого начинали двигаться к выбранной жертве, но очень медленно, будто опасаясь поскользнуться или утонуть.

— Тяни! — прокричал Ларс, запрокинув голову. — Тащи меня в трубу!

— Херберт понял, — просиял сибер.

Он нагнулся, чуть встряхнул Ларса, перехватывая его поудобней и накручивая на пальцы расползающуюся ткань куртки. — Херберт спасает, — важно объявил сибер и, низко пригнувшись, попятился к расчищенному входу в трубу.

Он втиснулся в неровную дыру спиной, довольно сильно оцарапавшись, и осторожно, но быстро втянул в гулкое убежище Ларса.

— Давай дальше, не стой! — завопил тот, плюясь розовым. — Догоняй Яра!

— Друг Ларс хорошо придумал, — похвалил Херберт, быстро оглядевшись. — Здесь надежное место. — Он слегка выпрямился, благо размеры трубы позволяли, и резво потащил Ларса вглубь.

— А теперь вы побудьте на нашем месте, — пробормотал скользящий на спине Ларс и, неловко замахнувшись, швырнул округлый блестящий предмет в удаляющуюся дыру. — Смотри вперед! — тут же велел он сиберу. — И закрой глаза… Раз… Два… — Он зажмурился, заслонил лицо локтем левой руки. — Три…

Когда он сказал «шесть», в дыре что-то негромко хлопнуло, и белое сияние, колющее глаза даже сквозь опущенные веки, высветило то, что долгие сотни лет пребывало во мраке.

— Теперь мы — невидимки, — удовлетворенно сказал Ларс и, подхватив сползающий с колен карабин, открыл беспорядочную остервенелую стрельбу по вернувшейся под землю тьме.

Ларс не знал, могут ли хурбы издавать звуки. Но сейчас ему явственно чудился их тонкий истерический визг.

И он улыбался.

Это было чертовски больно, но он ничего не мог с собой поделать.