ПРОЛОГ
Родительский день закончился. Стояла глухая ночь, и всем уже давно полагалось спать. Окна были закрыты, свет погашен, лишь у кроватей чуть теплились ночники. Они никогда не выключались, но воспитанники обмотали их штанами и полотенцами, и в спальном блоке сгустилась такая тьма, что у рассевшихся на полу нарушителей порядка спирало дыхание и закладывало уши.
— А вот другой случай, — зловеще шептал в темноте Боня из седьмой комнаты, главный знаток страшных историй. — Один мальчик очень боялся заглядывать под свою кровать. Ему казалось, что там прячется кто-то. И вот как-то всех его товарищей куда-то увезли, а он остался в блоке один. И — раз! — свет вдруг погас, и стало темно, как здесь. Он испугался, залез под одеяло. Лежит. И слышит: хрум-хруб, хрум-хруб. Снизу! Из-под кровати! Негромко так: хрум-хруб! хрум-хруб! Будто бы там грызут чего… Он слушал, слушал, и ему все страшней и страшней делалось. А у него свой комми был. Он и думает: а ну-ка попробую я сфотографировать, что там такое хрумкает. Высунулся из-под одеяла, комми вниз сунул, кнопку нажал — вспышка сработала. Мальчик опять прыг под одеяло. Смотрит на экран, что же там такое сфотографировалось. И видит… Видит…
Боня замолчал, шумно дыша.
— Что видит? — не выдержал Ярик, покрепче прижимаясь к стене и стараясь не глядеть в ту сторону, где стояли невидимые сейчас кровати.
— Рожу видит, — выдохнул Боня так, словно сам эту рожу только что углядел. — Черную, страшную, без глаз совсем, один только рот здоровый с острыми зубами. Мальчик как закричит! А одеяло — дерг! — и улетело с него! Он смотрит, а эта рожа перед ним. Зубы! Рот! И ближе, ближе: хрум-хруб, хрум-хруб!..
— Сожрало его, что ли? — лениво спросил Варган из старшей группы.
— А никто не знает, — выдержав драматическую паузу, объявил Боня. — Утром все вернулись, а мальчика нет. Сиберы весь блок перерыли, весь дом обыскали — пропал мальчик. Правоохрана приехала — ничего не нашла. Только комми его на кровати лежит. И одеяло — под кроватью, сложено аккуратно. А в середине — дыра.
— Ерунда какая-то, — сказал Варган. — Куда их могли ночью возить?
— Ничего не ерунда, — возмутился Боня. — Пропал мальчик. И никто его не видел.
— А камеры что?
— В том-то и дело, что ничего… Выключились камеры, когда свет погас. Все в блоке выключилось.
— Так не бывает.
— Иногда бывает… Только я еще не все рассказал… Комми-то мальчика остался. И фотография на нем осталась. — Боня опять противно и страшно зашептал. — Так вот — все, кто потом эту фотографию видел, на следующую ночь исчезали. А если кто-то рядом спал, то он рассказывал, будто слышал под кроватью пропавшего звук странный. Хрум-хруб. Хрум-хруб. Словно бы там грызли что-то… И фотография эта вроде бы до сих пор много где лежит. И ее можно случайно увидеть. И тогда ночью под кроватью у тебя завозится кто-то. И ты услышишь: хрум-хруб, хрум-хруб!
Боня поскреб ногтями пол. Кто-то, не разобрав, что это за звук, взвизгнул.
Варган довольно засмеялся.
— А спастись-то как? — дрожащим голосом спросил Эдик из третьей. Кажется, это он и визжал.
— А никак, — сердито сказал Боня. — Давайте я вам еще случай расскажу.
— Может, хватит? — жалобно пропищал Карен из единички, но его никто не поддержал — никому не хотелось прослыть трусом.
— Давай, коротышка, рассказывай, — разрешил Варган.
— Вот слушайте…
Боня рассказал историю о порте, который, вместо того чтобы переносить пассажиров в другой город, забрасывал их в бетонный ящик, из которого нельзя было выбраться. Эту историю знали все, так что особого эффекта она не произвела. Рассказывать еще что-то Боня отказался, сославшись на то, что в горле у него пересохло, а язык устал. Заскучавший Варган объявил, что ему пора возвращаться в свой блок. Но уходить почему-то не спешил. Да и остальные не торопились укладываться спать, хотя время было позднее. Родительский день был одним из немногих праздников, когда воспитанникам дозволялось больше обычного, и они, понятное дело, старались на полную катушку использовать предоставленную им свободу.
Слово за слово — разговор зашел о шуршаниях под кроватями и в шкафах, о призраках и прочей ерунде, в которую никто не верил, но которую все боялись.
— А давайте сфотографируем, что там под нашими кроватями! — предложил вдруг кто-то.
— Я вчера слышал, как у Махана под кроватью скреблось что-то, — тут же вспомнил Эдик.
— Уборщик, наверное, пол протирал, — хохотнул Варган. — Где Махан? Эй!
— Нет его, — сказал Ярик.
— Нет?!
— Его родители забрали на два дня.
— А-а… Повезло…
— Это Тилаю повезло, — завистливо вздохнул худосочный Зазик. — Ему мамка новенький комми подарила. Настоящий «сэй».
— Тилай, ты тут? — моментально среагировал Варган.
— Тут, — нехотя отозвался счастливый обладатель «сэя».
— Где комми?
— Здесь.
— Дай поглядеть.
— Зачем?
— Слышал же, сфотографировать хотим. Под кроватью. У Махана. Скреблось у него там что-то. Хрум-хруб!.. Кто сосед Махана?
— Ярик сосед! — выкрикнул Эдик, кровать которого также стояла возле кровати уехавшего Махана, только с другой стороны.
— Вон дай комми Ярику. Пусть он и сфотографирует.
— Я не буду фотать!
— Боишься, что ли?
— Нет… Просто не буду…
— Трус!
— Трусит, — поддакнул Эдик, страшно боясь, что комми и жуткое поручение могут достаться ему. — Трус, трус!
— Не надо фотографировать, — заступился за Ярика Боня. — Вдруг там и правда чего прячется.
— Еще один! — презрительно фыркнул Варган. — Лужи под собой вытрите! И штаны поменяйте!
Кто-то из малышей хихикнул.
— Я не боюсь, — возмутился Ярик. — Еще чего!
— Вот и докажи!..
После недолгих споров и подначек комми Тилая все же перешел Ярику в руки. И хотя он еще отпирался, продолжал упорствовать в своем нежелании лезть под кровать Махана и даже просто к ней приближаться, всем — и ему самому — было ясно, что иного выхода у него нет.
— Свет хотя бы включите, — попросил Ярик, тиская непривычно большой и приятно бархатистый корпус настоящего взрослого комми.
— Со светом любой дурак сможет, — хохотнул Варган. — Трусишь, да?
— Нет, — угрюмо сказал Ярик и поднялся на ноги.
Ребята вокруг зашевелились, выпуская его из круга. Все притихли, затаили дыхание, глядя на подсвеченное экраном комми лицо Ярика.
— Не надо, — сдавленно шепнул Боня, но на него зашипели со всех сторон: молчи, мол, а то сейчас сам туда отправишься!
Ярик помедлил чуть, еще надеясь на что-то, а потом зажмурился, мысленно попросил у Создателя защиты и шагнул вперед. Удивительное дело, как темнота изменяет пространство: только что он был рядом с товарищами — и вдруг оказался в абсолютном одиночестве. Шаг, второй, третий — и словно за десятки миль от приятелей удалился; кабина порта точно так же работает: только шагнул в нее, и ты уже в другой город перенесся, на другой конец мира — слава предкам, строителям городов!
Ярик крепко сжал комми, посветил им себе под ноги, попробовал посветить назад — но ничего не увидел. Тесная спальная комната вдруг представилась ему огромным бетонным ящиком: бункером или подвалом, из которого нет выхода. Вокруг — мертвые тела и сухие кости предшественников.
— Эй, — тихонько сказал он, пугаясь своего голоса.
Никто не отозвался.
Он остановился, ругая себя за задержку, но не смея двинуться дальше. Закусил губу. Эх, сделать бы все быстрей — и сразу назад, в компанию, смеяться, хихикать со всеми, разглядывать подкроватную фотографию и тыкать пальцем: гляди, гляди, это же не тень, это же та самая морда! Что, страшно?! А я не трус, нет! Я же вам всем доказал! Не трус!
Ну что за пустяк, действительно: подойти к кровати, наклониться и нажать кнопку комми. Не обязательно даже искать кровать Махана — все равно никто ее не опознает.
Главное, не думать про «хрум-хруб». Про слепую черную рожу с зубами. Про одеяло, аккуратно свернутое, но с дыркой в середине.
Ярик встряхнулся, скрипнул зубами, заставил себя вспомнить сегодняшнюю обиду: почему никто из родителей к нему не приехал, ни мама, ни ее мужья? Ко всей группе приехали, к каждому, — а к нему одному — нет. Что это за родительский день такой? Тилаю мама даже взрослый комми подарила, настоящий «сэй». А ему никто ничего не подарил. Вот он тест на гражданство сдаст, выпустится из дома, работать начнет — обязательно себе такой же «сэй» купит! Сразу же! Первым делом! Чтоб и с камерой, и с навигацией, и с чатами, и с кошельком…
Ярик ткнулся ногой в кровать, и сердце будто оборвалось. Ясно представилось, как тянется к нему сейчас когтистая лапа, царапает пол: хрум-хруб! хрум-хруб!
Быстрей! Быстрей!
Пустяковая глупая обида моментально забылась, желание заполучить взрослый комми исчезло — страх навалился на Ярика, взял его за горло. Мальчик упал на колени, опустил комми на уровень пола, сильно надавил нужную кнопку.
Щелк!
Неожиданно громкий звук сработавшего фотоаппарата почти оглушил его. Белый свет вспышки плеснул под кровать. И Ярик увидел там нечто затаившееся: жуткое и бесформенное, черное и слепое — точно, как рассказывал Боня. Ярик закричал, отшатнулся, опрокинулся и, ударившись затылком об пол, потерял сознание.
