Томашевский Б. Пушкин. Кн. 1, с. 206.

Существует и другая причина, по которой нельзя согласиться ни с П. Анненковым, писавшим, что следствие по делу декабристов обнаружило «невинный, то есть оргический характер „Зеленой лампы“» (Анненков П. А. С. Пушкин в Александровскую эпоху. СПб., 1874, с. 63), ни с Б. Томашевским, высказавшим предположение, что «слухи об оргиях, возможно, пускались с целью пресечь… любопытство и направить внимание по ложному пути» (Томашевский Б. Пушкин. Кн. 1, с. 206). Полиция в начале века преследовала безнравственность не менее активно, чем свободомыслие. Анненков невольно переносил в Александровскую эпоху нравы «мрачного семилетья». Что же касается утверждения Б. В. Томашевского, что «заседания конспиративного общества не могли происходить в дни еженедельных званых вечеров хозяина», что, по мнению исследователя, – аргумент в пользу разделения «вечеров» и «заседаний», то нельзя не вспомнить «тайные собранья // По четвергам. Секретнейший союз» грибоедовского Репетилова. Конспирация в 1819–1820 гг. еще весьма далеко отстояла от того, что вкладывалось в это понятие к 1824 г.

Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. [М.], 1956, с. 81.

Гроссман Л. Пушкин. М., 1958, с. 143.

Известные пушкинские слова из послания к Никите Всеволожскому:

 

Вновь слышу, верные поэты,

Ваш очарованный язык…

Налейте мне вино кометы,

Желай мне здравия, калмык! —

 

поясняются следующим образом. «Вино кометы», упоминающееся и в «Евгении Онегине», – шампанское из винограда урожая 1811 г., славившееся высоким качеством (этот же год был отмечен появлением кометы, что считалось предвестием войны). «Очарованный язык… <…> Желай мне здравия, калмык!» – слова, указывающие на обычай вечеров в доме Всеволожского: когда кто-нибудь из участников молодежной попойки произносил «неудобное для печати слово», слуга хозяина, мальчик-калмык, подносил ему бокал со словами: «Здравия желаю!», – имеют несколько комический характер.

Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу, с. 208.

Тем более характерно сказанное старухой Хлестовой о Чацком – «шутник»: так прочитывалась гневная обличительность на языке московского общества.

Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933, с. 206.

Грумм-Гржимайло А. Г., Сорокин В. В. «Общество громкого смеха»: К истории «Вольных обществ» Союза благоденствия. – В кн.: Декабристы в Москве. М., 1963, с. 148.

Декабрист М. И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Пг., 1922, с. 85.

Русский архив, 1986, кн. 7, стб. 1255.

Экосез конституционный, независимый, или контрданс монархический, или танец контрмонархический? (франц.) Крайне интересное свидетельство отрицательного отношения к танцам, как занятию, несовместимому с «римскими добродетелями», с одной стороны, и одновременно веры в то, что бытовое поведение должно строиться на основании текстов, описывающих «героическое» поведение, – с другой, дают воспоминания В. Олениной, рисующие эпизод из детства Никиты Муравьева (см. с. 95).

Воспоминания Бестужевых, 1951, с. 53.

Завалишин Д. И. Записки, с. 40.

Словцов П. А. Послание к М. М. Сперанскому. – В кн.: Поэты 1790—1810-х годов, с. 209.

Пыпин А. Н. Общественное движение в России при Александре I. СПб., 1908, с. 567.

Для понимания разных социальных значений слова «гулять» показательно то место из дневника В. Ф. Раевского, в котором зафиксирован разговор с великим князем Константином Павловичем. В ответ на просьбу Раевского разрешить ему гулять Константин сказал: «Нет, майор, этого решительно невозможно! Когда оправдаетесь, довольно будет времени погулять». Однако далее выяснилось, что собеседники друг друга не поняли: «Да! Да! – подхватил цесаревич. – Вы хотите прогуливаться на воздухе для здоровья, а я думал погулять, т. е. попировать. Это другое дело» (Литературное наследство. Т. 60, кн. 1, с. 101). Константин считает разгул нормой военного поведения (не случайно Пушкин называл его «романтиком»), недопустимым лишь для арестанта. Для «спартанца» же Раевского глагол «гулять» может означать лишь прогулку.

Давыдов Д. Соч., с. 102.

Завалишин Д. И. Записки, с. 41.

Рассказы о Рылееве рассыльного «Полярной звезды». – В кн.: Литературное наследство, т. 59 с. 254.

Завалишин Д. И. Записки, с. 41.

Рылеев К. Полн. собр. стихотворений, с. 309.

Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. М., 1909, с. 315.

Мурьянов М. Ф. О пушкинской «Вакхической песне». – Русская литература, 1971, № 3, с. 77–81.

Основным источником для суждений о Н. Д. Дурново является его обширный дневник, отрывки из которого были опубликованы в «Вестнике общества ревнителей истории» (вып. 1, 1914) и в книге: Декабристы. (Зап. отдела рукописей Всесоюзной б-ки им. В. И. Ленина. Вып. 3.). М., 1939. Однако опубликованная часть – лишь ничтожный отрывок огромного многотомного дневника на французском языке, хранящегося в ГБЛ.

Записки Н. Н. Муравьева. – Русский архив, 1885, кн. 9, с. 26. См.: Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения. Саратов, 1960, с. 24–25; Лотман Ю. Тарутинский период Отечественной войны 1812 года и развитие русской освободительной мысли. – Учен. зап. Тартуского гос. ун-та, вып. 139, 1963, с. 15–17.

ОР ГБЛ, ф. 95 (Дурново), 9533, л. 19. Отрывок русской машинописной копии, изготовленной, видимо, для «Вестника общества ревнителей истории». – ЦГАЛИ, ф. 1337, оп. 1, ед. хр. 71.

ОР ГБЛ, ф. 95, 9536, л. 7 об.

В справке, приложенной к публикации отдела рукописей Библиотеки СССР им. В. И. Ленина, Дурново назван флигель-адъютантом Николая I, но это явная ошибка (см.: Декабристы. (Зап. отдела рукописей Всесоюзной б-ки им. В. И. Ленина. Вып. 3.), с. 8.

См.: Русский инвалид, 1828, 4 дек.

Завалишин Д. И. Записки, с. 46.

Воспоминания Бестужевых, с. 9—11.

См.: Щукинский сборник, т. IV, с. 29–40; Русский архив, 1905, IX, с. 132–133. Оценка и свод данных. – М. К. Азадовский. Воспоминания Бестужевых, с. 711–712.

Воспоминания о декабристах. Письма В. А. Олениной к П. И. Бартеневу. – В кн.: Декабристы. Летописи Гос. Литературного музея. Кн. 3. М., 1938, с. 485.

Толстая-Сухотина Т. Л. Вблизи отца. – Новый мир, 1973, № 12, с. 194.

Фет А. Мои воспоминания. Ч. I. М., 1890, с. IV.

Давыдов Д. Опыт теории партизанского действия, с. 26, 83.

Цит. по кн.: Зелинский В. Русская критическая литература о произведениях А. С. Пушкина. Ч. I. М., 1887, с. 68.

Державин Г. Р. Стихотворения, с. 107.

Баратынский E. Полн. собр. стихотворений. М., 1936, т. I, с. 209–210.

Кацурагава Хосю. Краткие вести о скитаниях в северных водах. М., 1978, с. 263.

Там же, с. 207.

Ср.: «Уборные называются [по-русски] нудзуне, или нудзунти [нужник]. Даже в 4—5-этажных домах нужники имеются на каждом этаже. Они устраиваются в углу дома, снаружи огораживаются двух-трехслойной [стенкой], чтобы оттуда не проникал дурной запах. Вверху устраивается труба вроде дымовой, в середине она обложена медью, конец [трубы] выступает высоко над крышей, и через нее выходит плохой запах. В отличие от дымовой трубы в ней посредине нет заслонки, и поэтому для защиты от дождя над трубой делается медный навес вроде зонтика. Над полом в нужнике имеется сиденье вроде ящика высотой 1 сяку 4–5 сунов [сяку=30,3 см или 37,8 см; 1 сун=3,03 см]. В этом [сиденье] вверху прорезано отверстие овальной формы, края которого закругляются и выстругиваются до полной гладкости. При нужде усаживаются поудобнее на это отверстие, так чтобы в него попадали и заднее и переднее тайное место, и так отправляют нужду. Такое [устройство] объясняется тем, что [в России] штаны надеваются очень туго, так что сидеть на корточках, как делают у нас, неудобно. Для детей устраиваются специальные сиденья пониже. Нужники бывают большие с четырьмя и пятью отверстиями, так что одновременно могут пользоваться три-четыре человека. У благородных людей даже в уборных бывают печи, чтобы не мерзнуть <…> Под отверстиями сделаны большие воронки из меди, [а дальше] имеется большая вертикальная труба, в которую все стекает из этих воронок, а оттуда идет в большую выгребную яму, которая выкопана глубоко под домом и обложена камнем. Испражнения выгребают самые подлые люди за плату. Плата с людей среднего сословия и выше – по 25 рублей серебром с человека в год. Очистка производится один раз в месяц после полуночи, когда на улицах мало народа. Все это затем погружается на суда, отвозится в море на 2–3 версты и там выбрасывается» (Кацурагава X. Краткие вести о скитаниях в северных водах, с. 182).