Глава 9.
Глаза открывались так плохо, словно их залили смолой, голова трещала, а во рту царила сушь Урдистана.
Вильям поднял веки, огляделся и понял, что находится в смутно знакомом месте, хотя совершенно не помнит, как сюда попал. Он лежал на узкой и очень неудобной койке, а прямо перед носом виднелась стена – серый, изъеденный временем бетон.
Вильям попытался развернуться, и со второй попытки ему это удалось. Напротив, на точно такой же койке, расположенной через узкий проход, сидел бритый наголо мужик лет пятидесяти.
Он тоже показался смутно знакомым.
– Где я? – спросил Вильям, совершив форменное насилие над языком и губами.
– В тюрьме, ежкин кот! – сказал бритый. – Не узнаешь?
Память услужливо подкинуло воспоминания пятнадцатилетней (или трехлетней?) давности.
– Руфус, клянусь четверкой?
– Кто же еще, ежкин кот! – бритоголовый уголовник поднялся и прошелся по камере, демонстрируя голый, изрезанный наколками торс. – А ты здорово выглядишь, парень! Хотя вчера ночью был, ха-ха, не очень…
Вильям потер лоб. Мысли в тяжелой, как чугунок, голове ворочались с трудом.
– Клянусь четверкой, надеюсь, что вчера я никого не убил…
Вспомнилась разрезанная рука, поцарапанный лоб. К собственному удивлению, Вильям не ощущал ни там, ни там никакого дискомфорта. Да и по роже ему съездили несколько раз, синяки должны были остаться.
– Умойся, – посоветовал Руфус. – Легче будет, падлой буду!
Вильям поднялся, с трудом всунул ноги в ботинки. По пути к санитарному блоку едва не упал от навалившегося головокружения. Ополоснув лицо холодной водой и глотнув из крана, глянул в зеркало. Кожа на лице была чистой, без следа побоев или порезов.
Поднял руку. Там, где вчера скалился окровавленным ртом шрам, не осталось ничего.
– Клянусь четверкой, – пробормотал Вильям. – Или все привиделось?
Скользнула мысль, что в крови могли сохраниться остатки регенератора, которые и уничтожили все следы, но Вильям ее отверг – слишком много времени прошло с того раза, как ему вводили чудодейственную жидкость.
Стальная дверь, ведущая из камеры наружу, издала устрашающий лязг и открылась. Внутрь заглянул высокий и толстый тип в полицейской форме. С пояса его свисала дубинка, а в руках имелась связка электронных ключей.
– Вильям Снарк? – спросил толстяк, глядя на легионера со странной смесью презрения и уважения.
– Ага, – ответил Вильям.
– Собирайся, – сказал полицейский, – и идем со мной.
Из камеры его вывели в длинный, как туннель на перевалочной станции, коридор. Тут поджидал еще один полицейский, чернокожий и тощий, как палка. Он деловито надел на Вильяма наручники и пристроился сзади.
Долго шли меж белых стен с такими же белыми дверями, на которых выделялись цифры, нанесенные красной светящейся краской. Перекрывающие коридор решетки с негромким жужжанием отъезжали в сторону, чтобы вернуться на место за спиной заднего конвоира.
Вильям спокойно шагал, куда велели. Суд, приговор, возможное наказание за учиненный вчера дебош – все это после испытанного за годы войны казалось ерундой, не стоящей внимания.
Полицейский офицер, седой и благообразный, как священник, восседал за вытянутым столом. В углу зеленела торчащая из кадки пальма, а со стены улыбался портрет какого-то типа в костюме времен королевы Елизаветы.
– Садитесь, господин Снарк, – холодно сказал офицер. – Я – майор Остер.
Вильям уселся, полицейские остались стоять за его спиной.
– То, что вы совершили вчера – преступление, – майор глянул на Вильяма сурово, но никакой реакции не дождался. – И будь вы гражданским, то пошли бы под суд. Но согласно принятому восемь лет назад "Закону о Звездном Легионе", вы подсудны только особому трибуналу…
– Очень хорошо, клянусь четверкой, – Вильям усмехнулся. – Так вы меня отпустите?
– Да, мы будем вынуждены это сделать, – на скулах Остера набухли желваки. – Но мне и всем остальным в этом городе не нужны буйные солдафоны, сраные "герои войны", готовые только молотить кулачищами! Так что мы отпустим вас, господин Снарк, но сразу посадим на поезд до Лондона!
– А если я вернусь?
– Лучше не надо, – Остер улыбнулся. – Мы найдем способ усмирить вас. В конечном итоге, ветеран звездных баталий может запросто попасть под машину или стать жертвой уличной банды. Надеюсь, вы меня поняли?
Вильям кивнул – угроза была высказана достаточно ясно.
Через три часа двое молчаливых полицейских в штатском погрузили его в лондонский экспресс, а когда поезд тронулся, то Вильям с внезапным холодком подумал, что вряд ли еще когда вернется сюда.
Вильям подпрыгнул, пропуская свистнувшее над самой землей лезвие исполинской "бритвы", перекатился, избегая опустившегося молота и в высоком прыжке саданул по укрепленному на высоте двух метров сенсору красного цвета. Боевой модулятор издал скрежещущий хруст и застыл, опустив многочисленные конечности. Венчающие их устрашающего вида лезвия матово поблескивали.
– Довольно неплохо, – сержант-наставник Берд, по виду отличающийся от обезьяны только отсутствием шерсти, одобрительно кивнул. В его устах такие слова означали высшую похвалу. – Можете идти.
– Есть, сэр, – Вильям отряхнул одежду и вышел в коридор.
На боевом модуляторе упражняться приходилось каждый день и редкая тренировка обходилась без травм. Острые и прочные на вид лезвия не могли убить или нанести серьезную рану, но причиняли нешуточную боль, а иногда и оставляли порезы.
Сегодня Вильяму во многом повезло.
– Следующий! – выкрикнул сержант-наставник, когда Вильям вышел в коридор. Внутрь скользнул Арагонес.
В казарме никого не было, только у двери стоял дневальный, да Ли около своей койки рылся в рюкзаке.
– Перебираешься? – поинтересовался Вильям.
– Видят духи, не хочется, – отозвался маленький китаец. – Но ничего не поделаешь…
Только вчера он вернулся с двухмесячных курсов, где прошел сержантскую подготовку. Закончивший офицерскую школу Фрезер с повышением уходил в другой батальон, а на место громогласного командира взвода ставили как раз Ли. Жить с подчиненными ему было теперь не с руки и он перебирался в барак для младшего командного состава.
– Как ты, кстати, домой съездил? – поинтересовался Вильям, снимая насквозь пропотевшую майку. Два с половиной месяца назад, когда он вернулся из Англии, Ли уже отбыл в увольнение, а оттуда его отправили прямо на обучение, так что возможности поговорить не было давно.
– Не очень, – по невозмутимому лицу Ли скользнула тень. – Родители постарели, а друзья шарахались, как от привидения… Все стало другое, странное…
– Это уж точно, – кивнул Вильям, забираясь в тумбочку в поисках запасного лезвия к универсану. Вытащил упаковку, купленную еще в Лондоне и на пол с негромким шорохом упала мятая голография.
Вильям поднял ее, глянул на улыбающуюся девушку, на мгновение замер, и решительным, резким движением налепил голографию на стенку, туда, где тянулась размещенная около каждой койки липкая полоса.
– Зачем? – удивленно спросил только что вошедший в казарму Гаррисон. – Она же тебя не дождалась? Я вон свою за волосы оттаскал, а мужа ее в болото кинул, – закончил он тише, – к крокодилам…
– И что, стало тебе легче? – спросил Ли.
– Еще как! – вздохнул чернокожий гигант. – Ненадолго, правда…
– Есть причина, клянусь четверкой, – сказал Вильям, упрямо глядя в стену. – У каждого солдата должен быть кто-то, ради кого можно сражаться. Стреляя во врага я буду знать, что защищаю Джудит, пусть даже никогда больше не увижу ее… Тот же, кто воюет просто так, по привычке или из чувства долга, легко может превратиться в кровожадного монстра, безжалостного убийцу без души и совести!
– Видят духи… – начал было Ли, но входная дверь с грохотом открылась и все заглушил ликующий вопль.
– Ура! – вопил Арагонес, глаза его возбужденно блестели, а свежий шрам на щеке торжествующе пламенел. – Война! Война!
– Что такое? Говори толком! – одернул его Ли.
– Да… То есть, слушаюсь, сэр! – Арагонес сделал торжественное лицо. – Встретил сейчас знакомого писаря из штаба, он сообщил, что приказ на вылет пришел…
– Наконец-то перестанем тут гнить! – Гаррисон улыбнулся во весь рот. – А то надоело хуже кислых бананов!
Вильям ощутил, как в душе проснулись противоречивые чувства. Печаль по поводу того, что вновь придется расстаться с Землей, покинуть родную планету неизвестно на сколько лет. И тут же – радостное предвкушение праздника, предчувствие возвращения к тяжелой, но любимой работе.
– Всем успокоиться! – негромко велел Ли и ликующие крики тут же стихли. – Пока приказ не зачитан официально, его нет! Но на всякий случай – готовьтесь!
И окинув подчиненных ледяным взглядом, новоиспеченный сержант вышел из казармы.
Открыв глаза, Вильям обнаружил, что голова раскалывается от боли, во рту пересохло, как с чудовищного похмелья, а во всем теле ощущается ватная слабость.
– Криогенщики драные, – пробормотал он, едва шевеля губами. – Чего-то напутали, что ли…
Перед глазами все плыло, а перевернуться на живот стоило таких усилий, словно одной рукой пытался поднять штангу весом в сотню килограмм. С неимоверным трудом разблокировал замок камеры, внутрь хлынул свежий, не пропитанный запахами телесных испарений воздух.
Вильям выбрался наружу и едва не упал. Пока стоял, прислонившись к стенке, из соседней камеры выбрался Гаррисон. Его черное обычно лицо было цвета старого асфальта.
– Что за хрень? – пробормотал африканец, жадно хватая воздух, как вынырнувший кит.
– Напутали чего-то… – ответил Вильям.
Сонная одурь уходила медленно, неохотно, и когда сержант Ли явился проведать свой взвод, глазам его предстала толпа плохо соображающих и шатающихся людей.
– Так-так, – сказал он с удивлением. – Я доложу лейтенанту. А сейчас – все за мной.
Путь их лежал к переходному шлюзу, а за его гигантскими створками обнаружился еще один такой же. Судя по этому, Первый Ударный Полк перегружали с одного звездолета на другой.
– Святая Дева, – пробормотал Арагонес, когда они перешли на новый корабль. – Надеюсь, что хоть тут то криогенщики знают свое дело!
– Вряд ли, – ответил сержант Ли. – Это штурмовой монитор "Зевс", а криогенные камеры на звездолетах такого типа, как мне известно, не используются.
Штурмовой монитор отличался от обыкновенного корабля примерно так же, как авианосец конца двадцатого века от одного из первых броненосцев. Все тут было гораздо больше, и легионерам приходилось шагать по тоннелю шириной с немаленькое шоссе.
– "Ирий-23" напоминает, клянусь четверкой, – сказал Вильям. – Хотя и поменьше, вроде…
Разместили их в длинном зале с низким потолком, похожем на рукотворную пещеру. Тут стояли обычные противоперегрузочные кресла, как на древних экскурсионных челноках для полетов на орбиту.
– Так-так, – сказал Ли, осматриваясь, – каким бы ни был этот монитор штурмовым, собирали его из старья.
Сюрпризом оказались закрепленные на креслах подголовники. Усевшись, Вильям ощутил в затылке знакомое холодное покалывание, а через мгновение оказался связан с Боевой Информационной Системой звездолета. Теперь он знал, что монитор, слишком большой для того, чтобы садиться на поверхность планет, кружит вокруг одной из земных колоний, Стеклополиса.
Пристыкованный к нему транспорт, на котором прибыли легионеры, казался сосулькой рядом с исполинской заостренной пирамидой, грани которой щетинились сотнями ракетных установок и фазотронных пушек, а на основании разгорался факел способного сжигать луны двигателя.
– Святая Дева! – воскликнул бухнувшийся в соседнее кресло Арагонес. – Судя по посадке, лететь недолго. Только вот зачем они подключили нас к БИС?
Загадка разрешилась быстро – поток поступающей с сенсоров корабля информации прервался, сменившись транслируемым непосредственно в мозг голосом майора Рагнарссона.
– Итак, солдаты, – проговорил командир Первого Ударного Полка. – Через несколько дней вы столкнетесь с новым противником, может быть и менее опасным, чем тритонианцы, но зато незнакомым.
Вильям зевнул, предвкушая очередную нудную речь.
– Приказываю всем закрыть глаза и расслабиться, – разочаровал его Рагнарссон, – в течение следующих двух часов вы получите вводную информацию о цивилизации корхвеги, ее организации и вооружении.
Вильям дисциплинированно опустил веки, в затылке что-то щелкнуло, и перед глазами, стремительно меняя друг друга, понеслись картинки. Они мелькали слишком быстро, чтобы запомнить каждую, стрекочущий голос шептал что-то прямо в уши, в недрах черепа нарастала тупая боль.
Хотелось поднять голову, чтобы оторвать ее от контакта БИС и прекратить это безобразие, но та словно прилипла к креслу.
– Святая Дева! – бормотал неподалеку Арагонес. – И Святой Христофор! И Святой…
Все закончилось неожиданно – Вильям осознал, что может открыть глаза и тут же воспользовался этой возможностью.
– Что за… – хотел было он возмутиться бессмысленной процедурой, как внезапно понял, что знает о корхвеги столько, сколько содержится в сотне книг. Хорошо представлял их облик, способный довести нервную женщину до обморока, социальное устройство, напоминающее уклад муравейника и даже оружие, сильно отличное от оснащения тех же тритонианцев.
Судя по вытянувшимся лицам, соратники переживали схожее ошеломление.
Десантный флайер незначительно отличался от того, в котором Вильям отправлялся на первую в жизни боевую операцию. Вдоль стен, раскинув стальные крылья, блестели комплексы персонального приземления.
– Я-то думал, изобрели что-нибудь поудобнее, – сказал Арагонес, просовывая руки в ремни.
– Размечтался, – ответил ему Соболев. – Скажи спасибо, что тебя не вышвыривают в ночном горшке!
Боевая Информационная Система заработала в тот момент, когда штурмовой монитор вывалился из гиперпространства. На мозг обрушилось множество сведений о том, чего мгновение назад не существовало – о находящихся рядом небесных телах, приближающихся кораблях противника, о собственной скорости.
Информационный шок был таков, что многие из легионеров не удержались от ругательств.
– Клянусь четверкой! – пробормотал Вильям, чуть ли не кожей ощущая, как на поверхности монитора тут и там вздуваются пузыри защитного поля, призванные закрыть уязвимые узлы.
Звездолеты корхвеги напоминали иглы, делающие в космосе стежок за стежком. Они перемещались скачками, на мгновение исчезая, а затем появляясь вновь. Через минуту пространство вокруг ломящегося к расположенной неподалеку планете монитора наполнилось сотнями вспышек.
Когда "Зевс" ответил, громадный корпус содрогнулся.
Бой в космосе оказался столь зрелищен и скоротечен, что уследить за ним нетренированный взгляд не успевал. Вильям мог уловить только какие-то отдельные моменты – вспыхнувший метеором вражеский корабль, прорыв защиты в одном из секторов, несколько ракет, поразивших один вражеский корабль…
К счастью легионеров, нашлась добрая душа, решившая, что десантникам знать слишком много ни к чему и отключившая их от БИС.
– Уф, – сказал Вильям, поднимая щиток и вытирая пот со лба. – Так как-то легче…
– Точно, – кивнул Гаррисон. – Не знаешь, что там, за бортом творится, и в ус не дуешь. А тут поглядел – как к крокодилу в пасть!
Но передышка длилась недолго. Монитор, прорвавшись через строй вражеских кораблей, как медведь через облако комаров, оказался возле самой планеты, и Боевая Информационная Система заработала вновь.
На поверхности земного корабля кое-где чернели оплавленные провалы, а один из сегментов двигателя не работал, но и звездолетов корхвеги стало на порядок меньше.
– Видят духи, наша очередь! – сказал Ли. – Всем держаться крепче!
В "брюхе" монитора, опустившегося к самой атмосфере, величаво распахнулось громадное отверстие и из него один за другим начали вываливаться десантные флайеры, похожие на вагоны с крыльями.
– Ох, посбивают нас! – вслух подумал Вильям, а их уже трясло, за стенками флайера ревел огонь. БИС звездолета отключилась, осталась только ротная, и информации в ней было – кот наплакал.
Все звуки перекрыл тревожный рев, комплекс персонального приземления за спиной вздрогнул. Вильям задержал дыхание и ощутил, что падает. Желудок дернулся, попытавшись улизнуть от хозяина через горло.
Открыл глаза, когда КПП работал вовсю. Земля приближалась довольно стремительно, чуть в стороне виднелась блестящая лента реки, еще дальше высились горы, белоснежные пики тянулись к небесам, как любопытные дети, норовящие выглянуть за пределы стратосферы.
Разглядывать пейзаж времени не было. Вильям сгруппировался, его ударило в ноги и, освободившись от тяжести КПП, он перекатился вперед, с хрустом ломая какие-то худосочные "елочки".
Придя в себя, первым делом ощутил запах. Сильный и пряный, он легко просачивался сквозь фильтры, напоминая о богатой на сюрпризы шри-ланкийской кухне.
Оглядевшись, обнаружил, что весь измазался оранжевым липким соком.
– Что за жизнь? – из зарослей неподалеку выбрался Цви, рукав у него был продран и в прореху виднелся нижний, гигроскопичный комбинезон. – И эти люди верят, что сделали нам прививку удачи?
Поднявшись на ноги, Вильям обнаружил, что "елочки", чьи длинные иглы отливают синевой, едва достигают ему до плеч, и что всюду, сколько хватало взгляда, из поросли торчат шлемы легионеров.
– Собираемся и выступаем, – родился в наушниках голос Ли. – Времени мало.
Целью батальона на этот раз стал вражеский космодром, расположенный, если верить данным БИС, в двадцати километрах на юго-восток. С той стороны периодически доносился тяжелый грохот, и земля вздрагивала, как под ногами пустившихся в пляс гигантов.
В вышине что-то блеснуло, свистнуло, легионеры ринулись в стороны, как тараканы от карающей тапки, а в том месте, где они только что стояли, в земле распахнулась воронка. В стороны полетели комья почвы, Вильям ощутил, как что-то легонько стукнуло по шлему.
– Лежать! – успел приказать Ли и тут небо точно ожило. Тысячи блесток вспыхивали в нем, гул разрывов прорывался даже сквозь слуховые фильтры, заросшая "елочками" равнина вздыбилась фонтанами дыма.
– Клянусь четверкой! – пробормотал Вильям, заползая в небольшую ложбинку. Шальной осколок зацепил плечо, и из пореза сочилась кровь.
– Маскировку включить! – сквозь грохот слова лейтенанта Радукану донеслись так четко, будто он стоял в двух шагах. – И не двигаться, хрен вас возьми, замереть!
Вильям коснулся сенсора у основания шлема. Воздух вокруг задрожал, окружающий мир затянула полупрозрачная дымка, похожая на защитное поле, но способная оборонить разве что от нескромных взглядов. О маскировочной системе легионерам рассказывали мало, но ясно было, что сейчас она спешно перебирает диапазоны, выискивая тот, на котором производится наведение падающих с неба смертоносных "гостинцев".
Потемнело так, что Вильям не мог разглядеть ничего, затем посветлело, и стали видны низвергающиеся с неба потоки огня. Впечатление складывалось такое, что в вышине кто-то опрокидывал ковши с расплавленным металлом и пылающие водопады неслись вниз…
Вильяма продрало морозцем и в то же время он невольно залюбовался.
– Где же это сраное прикрытие? – спросил Гаррисон, на мгновение высовываясь из воронки. Вокруг него точно плясал рой сверкающей мошкары и сосредоточить взгляд было трудно.
– Кто же его знает…
Лицо Гаррисона, хорошо различимое за стеклом шлема, исказилось, он зачем-то вскочил на ноги, и тут же за его спиной, прямо из воронки, поднялся взрыв. Человеческую фигуру перекорежило и швырнуло в заросли.
– Эх… – только и сказал Вильям, глядя на то, что осталось от соратника. – Не уберегся, клянусь четверкой…
Обстрел тем временем слабел. То ли маскировочный комплекс сподобился превратить уцелевших легионеров в невидимок, то ли у корхвеги закончились боеприпасы. Но небо прекратило извергать огонь, и снаряды перестали рушиться на истерзанную землю.
Над равниной повисла звенящая тишина, нарушаемая треском догорающих тут и там "елочек".
– Всем не двигаться! Оставаться на местах! – различив в наушниках знакомый голос Ли, Вильям испытал мгновенный прилив радости – хоть этот-то жив.
Приказ, если честно, был не совсем понятен. Ровно до того момента, когда на горизонте не появились прыгающие черные точки. Как гигантские кузнечики, они мчались исполинскими скачками, и вскоре стало возможным рассмотреть корявые на человеческий взгляд аппараты.
Они напоминали поставленные на суставчатые ноги округлые платформы. Судя по размерам, места даже для одного корхвеги внутри не хватало, так что к позициям легионеров приближались беспилотные аппараты-разведчики.
– Стрелять только в случае обнаружения! – распорядился лейтенант Радукану.
Один из разведчиков бухнулся на землю в десятке метров от Вильяма и замер, торчащие из его боков вытянутые штуковины, могущие быть чем угодно, от пушек до видеокамер, чуть заметно пошевеливались. Матовая поверхность платформы неприятно переливалась.
Вильям поднял винтовку, прицелился. Если эта штуковина попрет прямо на него, то времени на то, чтобы ее остановить, будет немного.
– Не стрелять! – повторил Ли для особо рьяных. – Единственный наш шанс – скрытность!
Вильям замер, стараясь не дышать, а сердце в груди, как казалось, колотилось так, что едва не подбрасывало тело в воздух. Аппарат корхвеги постоял несколько мгновений, потом его полусогнутые ноги с сухим треском разогнулись, подбросив платформу в небо.
– Уф, – Вильям опустил оружие.
За первым разведчиком последовали остальные. Стадом мигрирующих блох они умчались за горизонт.
– Двигаться ползком и очень медленно! Собраться ко мне! – голос Ли звучал как обычно, но в нем ощущалась тревога, и Вильям впервые задумался о том, какие потери понесли легионеры сегодня.
При каждом шаге под ногами хрустели опавшие с "елочек" ветви. За прошедший день Вильям успел привыкнуть к этому звуку, как и к сильному пряному запаху, источаемому местными растениями.
К мысли о том, что их взвод после высадки потерял чуть ли не половину людей, привыкнуть оказалось сложнее. Слишком многие остались там – Гаррисон, Цви…
В иных подразделениях положение оказалось не лучше, и выжившие шагали в мрачном безмолвии, изредка нарушаемом приказами командиров. Густеющий сумрак не был помехой.
За спиной, на вершинах подпирающих небо гор трепетали последние лучи заката.
– Как думаешь, почему нас не прикрыли? – спросил Арагонес, подойдя к Вильяму вплотную.
– Кто знает, как у них там, наверху, дела идут, – Вильям пожал плечами. – Может всех давно посбивали? А монитор догорает где-нибудь в стратосфере…
– Разговорчики! – Ли появился рядом бесшумно, как привидение. – Что за пораженческие настроения! Отставить!
– Есть, сэр! – дружно прозвучал ответ.
Ли не орал на подчиненных, как Фрезер, не был столь же показательно грозен и свиреп, но боялись его ничуть не меньше, чем предыдущего сержанта, а то и больше.
Небосвод поблек и пришлось перейти на инфракрасное зрение. "Елочки" увеличились в размерах и теперь легионеры шли через настоящий лес. До цели, если верить БИС, оставалось три километра.
Когда стволы затрещали и из-за них выступило нечто многоногое, мохнатое, Вильям на несколько мгновений замер, и только потом спустил курок. Пули выбили из тела корхвеги фонтаны крови, тишину прорезал пронзительный, полный боли визг.
– Святая Дева, как он к нам подкрался? – Арагонес вскинул оружие. – Что там с боковым охранением?
Выстрелы затрещали спереди, затем сбоку тяжело бабахнуло.
– Клянусь четверкой, может тут они не пустят в ход дальнобойное оружие? – Вильям с тревогой глянул на небо.
– Скоро узнаем!
– Бегом, вперед! – донеслась через наушники команда. – Стрелять перед собой инфракрасными!
Пули с инфракрасным наведением уходили вперед, ныряя в темноту между стволами стремительными охотниками, мчащимися на тепло. Вокруг тоже что-то свистело, но отвлекаться времени не было. Только в один момент Вильям упал, повинуясь инстинкту, и взрывная волна прошла над ним.
А когда вскочил, то оказался лицом к лицу с корхвеги.
Тот мало напоминал паука, скорее растолстевшего, поросшего волосами скорпиона размером с добрую свинью. На голове драгоценными камнями посверкивали многочисленные глаза, передние лапы, длинные, как грабли, были угрожающе подняты.
Удар их оказался столь быстр, что Вильям заметил лишь смазанное движение. Прыгнул вбок, направил винтовку в сторону корхвеги, но выстрелить не успел. Одна из боковых лап разогнулась со скоростью атакующей гадюки, ствол своротило, а сам Вильям ощутил, что летит.
С треском врезался в ствол, в голове помутилось.
Рухнул на четвереньки и, не видя что вокруг происходит, дернулся в сторону, перекатился и вскочил. Прыжок, отработанный на модуляторе, оказался к месту, и обтянутый перчаткой кулак врезался между глаз корхвеги. Те погасли и мохнатая туша с шумом рухнула.
Вильям поглядел на испачканную чем-то гадостным руку и ощутил, как задергался желудок. Быстро поднял щиток и заросли "елочек" огласились неведомыми им доселе звуками.
Вытерев рот, подобрал винтовку. Та оказалась безнадежно испорчена – удар корхвеги согнул прочнейший ствол, будто тот был из мягкого пластика. Первый же выстрел грозил разнести оружие в клочья.
– Что же делать-то, клянусь четверкой? – без винтовки в руках было как-то непривычно.
Судя по звукам, бой продолжался, но дальше к космодрому, а вокруг было тихо и темно, как в заброшенном здании. Шелестели под ветром "елочки", светили с неба чужие звезды.
Боевая Информационная Система с точностью до метра сообщала, где находятся соратники, но не содержала никаких данных о скрывающихся в зарослях корхвеги. Поминутно оглядываясь и прислушиваясь, Вильям двинулся туда, где стрекотали винтовки.
И через десять метров наткнулся на труп Арагонеса.
Что уроженец Южной Америки мертв – понял бы даже первоклассник. Макушка шлема, способного выдержать выстрел, оказалась срублена, верхняя часть черепа под ней – тоже. Обнажившийся мозг слабо поблескивал, Вильяму почудилось в нем какое-то шевеление.
– И ты тоже… – сказал он. – Пусть примет тебя Святая Дева…
Рядом с телом лежала винтовка, вполне работоспособная на вид. Вильям подобрал ее, щелкнул текстовым сенсором. На основании приклада загорелся изумрудный огонечек.
М-313 была готова к бою.
– Всем собраться ко мне! Немедленно! – после истошных воплей и ругательств, транслируемых системой связи в последний час, спокойная команда прозвучала подобно голосу любимой женщины. – Снарк, поспеши! Ты дальше всех!
– Есть, сэр, – ответил Вильям, и заторопился туда, где вокруг офицеров собирались остатки их роты.
Приказа об атаке космодрома никто не отменял.
Небо, если смотреть на него лежа, казалось не голубым, а белесым, синева оставалась только над самым горизонтом. Солнце двигалось по нему медленно, как улитка из пылающего серебра.
– И все же я думаю, те пауки принадлежали к какому-то специальному отряду, – сказал Найджел Лири. – Они крупнее тех, что тут валяются, да и снаряжены были совсем по-другому.
– Звездный Легион корхвеги? – Вильям повернул голову.
Сидящий неподалеку тощий австралиец кивнул. За его спиной громоздилась куча бетонных плит – все, что осталось от зданий космодрома после ночного налета, неподалеку валялось обугленное тело корхвеги с растопыренными ногами, похожее на огромный уродливый цветок.
– Может оно и так, – согласился Вильям, вновь переводя взгляд в небо. Смотреть на то, к чему они приложили руку, не хотелось.
Вчера легионеры, несмотря на чудовищные потери, сумели добраться до космодрома и уничтожить генератор защитного поля. Явившиеся из утреннего неба штурмовые флайеры за какой-то час превратили космодром в груду воняющих развалин.
– Одно плохо, – вздохнул Лири. – Вот как раньше войны вели… Город штурмом возьмут, мужиков перебьют, потом баб изнасилуют. А сейчас? – он кивнул в сторону паучьей туши. – Даже если мы и наткнемся на их самок, то что с них толку?
– Да, я столько не выпью, – изрек Соболев и скорчил ужасную рожу. – И никто столько не выпьет…
Ли, чуть в стороне возившийся с обмундированием, поднял голову.
– Снарк, ко мне, – скомандовал он.
– Да, сэр, – вставать не хотелось, но Вильям понимал, что друг не станет тревожить его по пустякам.
Когда подошел, то сержант внимательно разглядывал закрепленную на предплечье прямоугольную пластину – информационную панель взвода. На ней двумя рядами пылали зеленые и алые точки.
– Так-так, – проговорил Ли. – Скажите, рядовой, вот эти два индикатора на самом деле обозначают живых бойцов или мне от усталости кажется?
– Нет, не кажется, – две обозначенные точки пылали зеленью.
– Но я сам видел, как они погибли вчерашней ночью, – сержант нахмурился, потер подбородок. – Видят духи, что-то тут не так…
Вильям пригляделся – индикаторы, обозначенные фамилиями "Гаррисон" и "Арагонес", сообщали, что оба живы.
– Клянусь четверкой! – пробормотал он, ощущая, как закружилась голова. – Что происходит? Гаррисон погиб на моих глазах, а Арагонес был мертвее фараонов, когда я его нашел! Сэр, вы не пытались связаться ни с кем из них?
– Нет… – Ли замялся. – Если честно, то побоялся. Но сейчас попробуем…
К утру, после того, как задание оказалось выполнено, БИС отключили, экономя энергию переносного транслятора. Связь оставили только для сержантов и офицеров.
– Сейчас договорюсь со связистами, чтобы организовали контакт, – сказал Ли, нацепив шлем.
Переговоры длились недолго и через пять минут он уже вызывал:
– Гаррисон, Арагонес, ответьте!
– Где вы, сэр? Где вы! – сидящему рядом с сержантом Вильяму прекрасно был слышен басистый голос Гаррисона. По спине забегали мурашки размером с майских жуков, посреди теплого дня стало холодно.
Через минуту к беседе подключился и Арагонес.
– Видят духи, я не очень понимаю, что именно случилось, – проговорил Ли, связавшись с остальными "мертвецами" и передав каждому расположение временного лагеря, – но мне это не очень нравится…
– И мне, – Вильям вспомнил о полученной вчера ране, поднес руку к плечу, где еще осталась прореха, и не нащупал на теле даже следа от шрама.
Первым из зарослей явился Арагонес. Вид у него был ошеломленный, а через дыру в шлеме, на том месте, где вчера просвечивал мозг, торчали густые черные волосы.
– Доложите, что с вами случилось, рядовой, – хмуро приказал Ли.
Рассказ Арагонеса оказался короток – вступил в схватку с корхвеги, получил удар по голове, упал. Когда очнулся утром, обнаружил, что никого нет, винтовка куда-то подевалась, а БИС молчит.
– Святая Дева, жрать-то как хочется, – проговорил Арагонес, отойдя от сержанта. – Как будто неделю не ел…
Они выходили к лагерю один за другим – оборванные и грязные, с такими отметинами на обмундировании, по которым опытный человек сказал бы, что носивший это – труп. Но под дырами и пробоинами не было ничего, никаких следов от осколков, пуль или ожогов.
Связавшись с соседями, Ли узнал, что и у тех происходит то же самое.
