Глава 46
– Нет, я так и не встретился с вашим отцом, – сказал Фрэнк Хатфилд, провожая Ребекку в заднюю комнату своего магазина в Девилс-Батт.
Хатфилд был шестидесятилетним костлявым мужчиной ростом под два метра, с бледным лицом и каймой рыжеватых волос, коротко подстриженных вокруг блестящей плеши на затылке. Он предложил Ребекке пластиковый стул, а сам уселся на краю металлического стола, заваленного бумагами. Вдоль одной стены выстроились кофе-машина, холодильник и микроволновая плита. На другой стене висели разные инструменты и заготовки для ключей.
– Ной позвонил и сказал, что хочет поговорить со мной об этом инциденте со стрельбой двадцатилетней давности, но он не сказал почему. – Фрэнк повертел в руках степлер, лежавший на столе. Его темно-карие, почти черные глаза напоминали Ребекке навозного жука.
– Вы хорошо помните этот случай? – спросила она.
– Господи, кто же не запомнит, как пуля из охотничьего ружья вспарывает подголовник у тебя за шеей? Думаю, Бог призрел меня в тот день. Если бы пуля прошла на дюйм в ту или другую сторону и если бы мой отец ехал чуть быстрее или чуть медленнее, то сейчас надо мной было бы шесть футов земли.
– Что произошло, когда вы поняли, что чудом спаслись?
– Отец остановил автомобиль. Мы посмотрели друг на друга, потом посмотрели на лес. Мы что-то увидели: бегущее, очень быстрое. Подумали, что это белохвостый олень, убегающий от браконьеров.
– А это могло быть чем-то еще?
Его густые брови плотно сошлись над переносицей.
– Вы имеете в виду другую дичь?
Ребекка подалась вперед, удерживая его пронзительный жучиный взгляд.
– А может быть… это был один из охотников? – предположила она, чтобы поколебать его уверенность.
– То есть человек? – Фрэнк замолчал, пораженный этой мыслью. – Боже, вы хотите сказать, что кто-то убегал от охотников?
– Думаю, именно об этом хотел спросить мой отец.
– Но почему? Почему ему вообще пришла в голову такая мысль?
– Я не знаю. – Ребекка сопроводила ложь слабой улыбкой. – Я лишь пытаюсь собрать воедино фрагменты того, чем занимался мой отец перед своей смертью.
Он провел по своей плеши бледной рукой с длинными пальцами.
– Ох. То есть я хочу сказать… Теперь, когда вы сказали об этом, мне кажется, что это мог быть человек.
– То есть вы не на сто процентов уверены, что это был олень?
Он провел ладонью по рту.
– Думаю… цвет немного отличался от местных оленей.
– Как это?
– Туловище, пожалуй, было слишком бледным. А шерсть скорее золотистая, чем бурая.
Ребекка ощутила прилив энергии. Она помнила фотографию Уитни, ее длинные золотистые волосы.
– Что было потом?
– Мы вышли из автомобиля и приблизились к опушке леса, чтобы посмотреть, что это было.
– Почему вы так поступили, если из леса могла прилететь еще одна шальная пуля?
– Сам не знаю. Это было… В общем, мне казалось, что все не так, как должно быть. Мы вышли, поскольку что-то было неправильно. Мы это чувствовали.
– Что именно?
Он покачал головой:
– Не знаю. Вернее, не могу припомнить.
– А потом?
– Потом мы увидели кровь на обочине дороги. В канаве. На траве и камнях, там было много крови. Мы только углубились в лес, но тут загремел гром и начался ливень. Штормовой ветер и молнии. Мы поспешили вернуться в автомобиль из страха перед ударом молнии; моего деда убило молнией на ранчо. Мы уехали и сообщили об инциденте в департамент охраны природы, когда вернулись домой.
– Фрэнк, у меня к вам большая просьба. Вы можете закрыть глаза, расслабиться, мысленно вернуться в прошлое и шаг за шагом описать мне, что вы видели, чувствовали или думали, когда вышли из автомобиля и заглянули в лес?
– Попробую.
Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.
– Меня трясло от пережитого шока, – сказал он. – Я пытался осмыслить, что произошло минуту назад, когда пуля ударила в подголовник…
Он сделал паузу. Ребекка видела, как двигаются его глазные яблоки под веками с прожилками синеватых вен.
– Мы вглядывались в тени. Между деревьями было темно. Ветви сильно колыхались, потому что надвигалась гроза. Ветер был очень плотным и горячим. Я ощущал нечто вроде электрического давления. Потом мы увидели движущуюся фигуру.
– Какого цвета?
– Я… – Он открыл глаза. – Определенно бледную… и более золотистую, чем олень. А я всегда считал, что видел оленя.
– Мозг иногда работает таким образом. Мы видим то, что ожидаем увидеть. Мы видим вещи, которые кажутся нам наиболее логичными в тех или иных обстоятельствах. Особенно во время стресса или сильного потрясения.
Фрэнк шумно выдохнул. Его лицо стало еще бледнее, глаза глубоко запали под надбровными дугами.
– Вы думаете, это был человек… женщина?
– Почему вы сказали «женщина»?
– Я… Возможно, из-за длинных волос. – Он казался подавленным. – Может быть, мой мозг говорил, что я видел оленя, но я чувствовал, что здесь что-то не так.
– А кровь?
– Кто-то был тяжело ранен. Темная артериальная кровь, когда животное получило смертельную рану и скоро истечет кровью, хотя само не подозревает об этом.
Нервы Ребекки буквально звенели, кровь стучала в висках, кожу покалывало. Она часто испытывала такую реакцию, когда отдельные фрагменты расследования начинали складываться в единое целое. Но пока что она не видела картину целиком.
– Если не возражаете, когда приедут мои коллеги, мы придем к вам, чтобы вы сделали официальное заявление, – сказала Ребекка. Она поднялась на ноги, достала карточку из своего бумажника и протянула ее Фрэнку Хатфилду. – Если вспомните что-то еще, пожалуйста, звоните мне в любое время.
Он посмотрел на карточку с таким видом, будто его тошнило.
– Фрэнк, пока я здесь, вы не могли бы показать на карте, где произошел этот инцидент?
– Да-да, конечно. – Он выдвинул ящик стола, пошарил там и вытащил закатанную в прозрачный пластик карту местности из тех, какими обычно пользуются охотники и любители природы, которые хорошо знают, что в глуши современные технологии могут подвести человека, обрекая его на смерть.
Фрэнк отодвинул бумаги, разбросанные на столе, расстелил карту и взял ручку. Длинным паучьим пальцем он начал обводить изгибы главной лесовозной дороги.
– Мы проезжали этот участок. А пуля вылетела здесь. – Фрэнк обозначил место крестиком. – Прямо здесь. Я знаю, потому что это место находится почти на границе провинциального заповедника на южной стороне, а земли Короны, то есть государственные территории, находятся здесь, на востоке. А вот эта линия обозначает границу собственности на дальней стороне ранчо Хогена.
У Ребекки возникло ощущение, как будто она проглотила маленький холодный камень.
– А это, – Хатфилд указал длинным пальцем, – это заброшенный летний лагерь, который отец Олафа Хогена сдавал в аренду как учебное заведения для занятий по природоведению и ориентированию для местных школьников. Олаф не стал продлевать договор аренды, когда унаследовал ранчо, и эта часть земель Хогенов не используется уже десятки лет.
Олаф Хоген – отец Эша. Теперь ранчо принадлежит Эшу. Вот дерьмо. С какой стороны ни посмотри, Эш каждый раз оказывается в центре событий.
Когда Ребекка собралась уходить, Фрэнк окликнул ее:
– Ох, погодите!
Она повернулась.
– Я забыл. Это где-то здесь.
– Что?
– Сувенир. Я сохранил ее на память. – Он принялся выдвигать и задвигать ящики, роясь в каждом из них. Наконец он выпрямился и с торжественным видом протянул ей что-то. – Вот, нашел! Я знал, что она валяется в одном из этих ящиков. Не каждый день такие крошки влетают в окно автомобиля.
Он держал пулю тридцатого калибра с расплющенной головкой.
– Выковырял ее из подголовника, – с широкой улыбкой произнес Фрэнк.
