Ты очень заблуждаешься и обманываешься, если думаешь, что иное требуется от мирянина, а другое от монаха: разность между ними в том, что один вступает в брак, а другой нет, во всем же прочем они подлежат одинаковой ответственности. Так, гневающийся на брата своего напрасно, будет ли он мирянин или монах, одинаково оскорбляет Бога, и взирающий на женщину с вожделением, будет ли он тем или другим, одинаково будет наказан за это прелюбодеяние (см.: Мф. 5, 22, 28).

Если же можно прибавить что-нибудь по соображению, то мирянин менее извинителен в этой страсти, потому что не все равно, тот ли прельстится красотой женщины, кто имеет жену и пользуется этой утехой, или будет уловлен этим грехом тот, кто вовсе не имеет такой помощи против страсти. Также клянущийся, будет ли он тем или другим, одинаково будет осужден, потому что Христос, когда давал касательно этого повеление и закон, не сделал такого различения и не сказал: «Если клянущийся будет монах, то клятва его от лукавого, а если не монах, то нет», а просто и вообще всем сказал: А Я говорю вам: не клянись вовсе (Мф. 5, 34). И еще, сказав: Горе вам, смеющиеся ныне (Лк. 6, 25), не прибавил: «монахам», но вообще всем положил это правило.

Так Он поступил и во всех прочих великих и дивных повелениях. Когда, например, Он говорит: «Блаженны нищие духом, плачущие, кроткие, алчущие и жаждущие правды, милостивые, чистые сердцем, миротворцы, изгнанные за правду», несущие за Него от внешних (неверующих) упомянутые и неупомянутые поношения (см.: Мф. 5, 3–11), то не приводит названия ни мирянина, ни монаха: такое различение привнесено умом человеческим. Писания же не знают этого, но желают, чтобы все жили жизнью монахов, хотя бы и имели жен.

Послушай, что говорит и Павел (а когда говорю о Павле, говорю опять о Христе). Павел же, в Послании обращаясь к людям, имеющим жен и воспитывающим детей, требует от них всей строгости жизни, свойственной монахам. Так, устраняя всякую роскошь и в одежде, и в пище, он пишет такие слова: Имея пропитание и одежду, будем довольны тем (1 Тим. 6, 8). Чего еще больше этого можно было бы требовать от монашествующих?

А научая других удерживать язык, он опять постановляет строгие правила, такие, которые исполнить трудно и монахам, потому что устраняет не только срамные и глупые речи, но и шутовские, изгоняет из уст верных не только ярость, и гнев, и обиду, но и крик: Всякое, — говорит, — раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас (Еф. 4, 31). Или мало тебе кажется этого? Подожди и услышишь гораздо больше о том, что он заповедует всем о незлобии. Солнце, — говорит, — да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26), смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем (1 Фес. 5, 15) и еще: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим. 12, 21). Видишь ли доходящую до самой вершины степень любомудрия и долготерпения?

Послушай также, что заповедует он о любви, главе добродетелей. Поставив ее выше всего и сказав о ее действиях, он объяснил, что от мирян он требует той же любви, какой требовал Христос от учеников. Как Спаситель сказал, что самая высшая степень любви состоит в том, чтобы душу свою полагать за друзей своих (Ин. 15, 13), так и Павел выразил то же самое, сказав: Не ищет своего (1 Кор. 13, 5), и к такой-то любви заповедал стремиться. Так что если бы только это одно было сказано, было бы достаточно для доказательства, что и от мирян требуется то же самое, что от монахов, потому что любовь есть связь и корень многих добродетелей, а Павел излагает ее и по частностям.

Чего же можно требовать больше этого любомудрия? Когда он повелевает быть выше и гнева, и ярости, и крика, и любостяжания, и чревоугодия, и роскоши, и тщеславия и прочего житейского и не иметь ничего общего с землей, когда заповедует: Умертвите земные члены ваши (Кол. 3, 5), то, очевидно, требует от нас такой же строгой жизни, какой требовал от учеников Христос, и желает, чтобы мы были так же мертвы для грехов, как умершие и погребенные. Посему и говорит: Умерший освободился от греха (Рим. 6, 7). А в иных местах он увещевает нас подражать Христу, а не только ученикам Его, — так, когда убеждает нас к любви, к незлопамятству и кротости, то приводит в пример Христа.

Итак, если Павел повелевает подражать не монахам только и даже не ученикам, но Самому Христу и не подражающим назначает величайшее наказание, то почему ты называешь их высоту большей? Всем людям до́лжно восходить на одну и ту же высоту; то именно и извратило всю вселенную, что мы думаем, будто только монашествующему нужна бо́льшая строгость жизни, а прочим можно жить безпечно. Нет, нет, от всех нас требуется, говорит он, одинаковое любомудрие: это весьма хотел бы я внушить, или лучше, не я, но Сам Тот, Кто будет судить нас!

Если же ты еще удивляешься и недоумеваешь, то вот мы опять почерпнем для слуха твоего из тех же источников, чтобы тебе совершенно омыться от всякой нечистоты неверия. Я представлю доказательство от наказаний, имеющих быть в тот день суда.

Богач не за то много наказан, что был жестоким монахом, но за то, что, будучи мирянином и живя в богатстве и пурпуре, презирал Лазаря в крайней бедности. И девы за то, что не имели человеколюбия, были отвержены от брачного чертога. Так и одетый в нечистую одежду (см.: Мф. 22, 11–13) и требовавший с должника сто динариев (см.: Мф. 18, 28–34) потерпели постигшие их беды не за то, что были монахи, но первый погиб за блудодеяние, а последний за злопамятство. Если кто посмотрит и на других, которые будут тогда наказаны, то увидит, что они подвергаются наказанию только за грехи.

Итак, впредь, думаю, и самый склонный к спорам и безстыдный не будет отвергать, что и мирянину, и монаху должно достигать одинаковой высоты и что оба они в случае падения получат одинаковые кары.