Сколько зла происходит от раздражения и гнева! И, что особенно тяжело, когда мы находимся во вражде, то не хотим сами положить начало примирению, но ожидаем других; каждый стыдится прийти к другому и примириться. Смотри, разойтись и разделиться не стыдится, напротив, сам полагает начало этому злу, — а прийти и соединить разделившееся стыдится, подобно тому как если бы кто отрезать член не усомнился, а срастить его стыдился.

Что скажешь на это, человек? Не сам ли ты нанес великую обиду и был причиной вражды? Справедливость требует, чтобы сам же ты первый пришел и примирился, как бывший причиной вражды. Но если другой обидел и был причиной вражды? И в этом случае следует начать примирение тебе, чтобы тебе больше удивлялись, чтобы тебе иметь первенство как в одном, так и в другом: как не ты был причиной вражды, так не тебе быть и причиной ее продолжения; может быть и тот, сознав вину свою, устыдится и вразумится.

Но он высокомерен? Тем более ты не медли прийти к нему — он страдает двумя болезнями: гордостью и гневом. Сам ты высказал причину, почему ты первый должен прийти к нему: ты здоров, ты можешь видеть, а он во тьме: таковы именно гнев и гордость. Ты свободен от них и здоров, приди же к нему, как врач к больному. Говорит ли кто-нибудь из врачей: «Такой-то болен, поэтому я не пойду к нему»? Напротив, тогда врачи и идут к больному, когда видят, что он сам не может к ним прийти; о тех, которые могут прийти сами, они менее заботятся как о больных неопасно, о лежащих же — напротив. А не тяжелее ли всякой болезни гордость и гнев? Не подобны ли последний сильной горячке, а первая — развившейся опухоли? Представь, каково страдать горячкой и опухолью. Иди же, угаси его огонь — ты можешь сделать это при помощи Божией; останови его опухоль как бы примочкой.

«Но что, — скажешь, — если оттого самого он еще более возгордится?» Тебе нет до этого нужды, ты сделаешь свое дело, а он пусть отвечает сам за себя; только бы нас не упрекала совесть, что это произошло от опущения с нашей стороны чего-нибудь должного. Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья (Рим. 12, 20). Впрочем, и при этом оно повелевает идти, примириться и благотворить врагу — не с тем, чтобы собрать на него горящие уголья, но чтобы он, зная это, исправился, чтобы трепетал и боялся этих благодеяний больше, чем вражды, и этих знаков любви больше, чем обид. Для враждующего не столько опасен враг, причиняющий ему зло, сколько благодетель, делающий ему добро, потому что злопамятный вредит хотя немного и себе, и ему, а благодеющий собирает уголья огненные на главу его.

«Поэтому, — скажешь, — и не должно делать ему добра, чтобы не собрать на него угольев»? Но разве ты хочешь собрать их на собственную голову? Это и происходит от памятозлобия. «А что, если [тем самым] я еще более усилю вражду?» Нет, в этом виновен будешь не ты, а он, если он подобен зверю; если и тогда, как ты благодетельствуешь, оказываешь ему честь и желание примириться, он упорно будет продолжать вражду, то он сам на себя собирает огонь, сам сжигает свою голову, а ты нисколько не виновен. Не представляй себя человеколюбивее Бога, иначе испытаешь множество зол, или, лучше, хотя бы ты и захотел, ты не можешь достигнуть этого нисколько. Как же? Как небо выше земли, — говорит Господь, — так… и мысли Мои выше мыслей ваших (Ис. 55, 9); и еще: Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф. 7, 11).

Нет, это отговорка и предлог. Не будем же перетолковывать заповедей Божиих. «А как, — скажешь, — мы перетолковываем их?» Он сказал: Делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья; а ты говоришь: «Боюсь за врага, который жестоко оскорбил меня». Не так ли говоришь ты? Но для чего ты приобрел себе врага? Почему ты за оскорбителя боишься, а за себя не боишься? О, если бы ты заботился о самом себе! Не делай добра врагу с этой целью или, лучше, делай хотя бы с этой целью. Но ты не делаешь.

Скажу тебе не то только, что соберешь на него горящие уголья, но и нечто другое большее, только делай. Павел говорит все это только для того, чтобы побудить тебя прекратить вражду хотя бы надеждой на наказание врага. Мы так жестоки, что не иначе хотели бы примириться с врагом, как в надежде навлечь на него какое-нибудь наказание; потому он и дает нам, как бы какому зверю, эту приманку. Но апостолам Господь не сказал этого, а что? Да будете сынами Отца вашего Небесного (Мф. 5, 45). С другой стороны, и невозможно, чтобы благодетельствующий и получающий благодеяния остались врагами, — потому апостол и дал такую заповедь.

Потому увещеваю братство наше, возлюбленные Господом Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом, прошу и умоляю вас, оставив эти предлоги, не будем невнимательными к законам Божиим и непослушными Его заповедям, чтобы мы могли благоугодно Господу провести настоящую жизнь и получить обетованные блага благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.