Как по прошествии зимы и с наступлением лета мореходец выводит в море свое судно, воин чистит оружие и готовит коня на сражение, земледелец точит серп, путешественник смело отправляется в дальнюю дорогу, борец слагает с себя одежду и приготовляется к борьбе, — так и мы с наступлением поста, этого духовного лета, как воины — вычистим оружие, как земледельцы — наточим серп, как кормчие — противопоставим свои помыслы волнам безпорядочных пожеланий, как путники — начнем путь к небу, как борцы — приготовимся к борьбе.

Верующий есть и земледелец, и кормчий, и воин, и борец, и путник. Поэтому и Павел говорит: Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей… Для сего приимите всеоружие Божие (Еф. 6, 12–13). Видел ты борца? Видел воина? Если ты борец, тебе надобно вступать в борьбу нагим. Если ты воин, тебе должно стать в строю вооруженным. Как же возможно то и другое вместе: быть и нагим и не нагим, одетым и не одетым? Я скажу как.

Сложи с себя житейские дела — и ты стал борцом. Облекись в духовные доспехи — и ты стал воином. Обнажись от забот житейских, потому что наступило время борьбы. Облекись в духовные доспехи, потому что у нас возгорелась жестокая война с демонами. Для того и до́лжно быть нагим, чтобы диаволу, вступая в борьбу с нами, не за что было схватить нас; должно облечь себя доспехами со всех сторон, чтобы нам ни с которой стороны не получить смертельного удара.

Возделай ниву твоей души, посеки терния, посей слово благочестия, насади прекрасные растения любомудрия и с великой заботливостью ухаживай за ними — и ты будешь земледельцем, и скажет тебе Павел: Трудящемуся земледельцу первому должно вкусить от плодов (2 Тим. 2, 6). И он занимался этим искусством и потому в Послании к Коринфянам сказал: Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог (1 Кор. 3, 6). Изостри твой серп, который притупил ты пресыщением, — изостри постом. Вступи на путь, ведущий к небу, вступи на путь тесный и узкий и пойди по нему.

Как же ты можешь и вступить на этот путь, и идти по нему? Изнуряя и порабощая свое тело, потому что на тесном пути много препятствует тучность от пресыщения. Укроти волны безпорядочных страстей, усмири бурю злых помыслов, сохрани в целости ладью, покажи большую опытность — и ты кормчий.

Для всего этого да будет у нас и поприщем, и учителем пост, — пост разумею не тот, который содержат многие, но тот истинный: воздержание не от пищи только, но и от грехов, потому что пост сам по себе не может спасти соблюдающих его, если не будет сообразен с поставленным законом. И борец, сказано, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться (2 Тим. 2, 5). Итак, чтобы нам, и совершив подвиг поста, не лишиться венца за него, поучимся, как и каким способом должно совершать этот подвиг.

И фарисей постился, но после поста вышел (из храма) лишенным плодов, произращаемых постом. Мытарь же не постился и, не постившийся, превзошел постившегося, чтобы ты знал, что нет никакой пользы от поста, если ему не сопутствует и все прочее. Постились ниневитяне и привлекли к себе благоволение Божье, постились и иудеи и не только ничего не успели, но были осуждены (см.: Ис. 58, 3–8). Если же пост угрожает такой опасностью не знающим, как надобно поститься, то изучим законы поста, чтобы нам не бежать так, как на неверное, не бить воздух (1 Кор. 9, 26), не сражаться с тенью.

Пост есть лекарство, но лекарство, хотя бы тысячу раз было полезно, часто бывает безполезным для того, кто не знает, как им пользоваться. Нужно знать и то, в какое время должно принимать его, и количество самого лекарства, и телосложение того, кто принимает, и свойство страны, и время года, и приличный род пищи, и многое другое, и если одно что-нибудь будет оставлено без внимания, то нанесен будет вред всему прочему. Если же для нас нужна такая точность, когда надобно лечить тело, то тем более необходимо со всей строгостью разбирать и рассматривать все, когда лечим душу и врачуем помыслы.

Посмотрим же, как постились ниневитяне и как они избавились от гнева того. Ни люди, — говорит пророк, — ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили (Ион. 3, 7). Что говоришь, скажи мне? И безсловесные постятся? И лошади, и мулы покрываются вретищем? Да, говорит. Как по смерти богатого человека родственники одевают во вретище не только рабов и рабынь, но и коней и, поручив их конюхам, заставляют их следовать за гробом, чтобы этим выразить тяжесть потери и возбудить во всех сожаление, — так и тогда, когда городу угрожало истребление, жители облекли во вретище безсловесную тварь и наложили на нее иго поста. «Безсловесных, — говорили они, — нельзя вразумить в гневе Божьим словом, пусть же вразумятся голодом, что Бог послал это наказание, потому что если погибнет город, то будет общим гробом не только для нас, но и для них: они должны будут разделить с нами наказание — пусть же разделят и пост».

Но, как я сказал, посмотрим, что же удалило этот неотвратимый гнев. Не пост ли только и вретище? Нет, но перемена всей жизни. Из чего это видно? Из самих пророческих слов. Тот же самый пророк, который сказал о гневе Божьем и о посте, о примирении и причине примирения говорит так: И увидел Бог дела их (Ион. 3, 10). Какие дела? Что они постились, что облекались во вретище? Совсем не то, но, умалчивая обо всем этом, он присовокупил: Что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них (Ион. 3, 10).

Видишь, что не пост избавил от опасности, но перемена жизни сделала Бога благим и милостивым к иноплеменникам? Это сказал я не для того, чтобы мы безчестили пост, но чтобы почитали его, а честь поста составляет не воздержание от пищи, но удаление от грехов, так что кто ограничивает пост только воздержанием от пищи, тот более всего безчестит его.

Ты постишься? Докажи мне это своими делами. Какими, говоришь, делами? Если увидишь нищего, подай милостыню, если увидишь врага, примирись, если увидишь своего друга счастливым, не завидуй, если увидишь красивую женщину, пройди мимо. Пусть постятся не одни уста, но и зрение, и слух, и ноги, и руки, и все члены нашего тела. Пусть постятся руки, пребывая чистыми от хищения и любостяжания. Пусть постятся ноги, перестав ходить на противозаконные зрелища. Пусть постятся глаза, приучаясь не устремляться на благообразные лица и не засматриваться на чужую красоту.

Зрение есть пища очей — если она противозаконна и запрещена, то вредит посту и разрушает спасение души, если же законна и дозволена, то украшает пост. Всего нелепее было бы в отношении яств воздерживаться и от позволенной пищи, а глазами пожирать и то, что запрещено. Ты не ешь мяса? Не вкушай же и глазами нескромности!

Пусть постится и слух, а пост слуха в том, чтобы не принимать злословия и клеветы: Не внимай, — говорит слово Божие, — пустому слуху (Исх. 23, 1). Пусть и язык постится от сквернословия и ругательства. Что за польза, когда мы воздерживаемся от птиц и рыб, а братьев угрызаем и снедаем? Злословящий снедает тело братнее, угрызает плоть ближнего.