Глава 11

В сон ворвался какой-то гул, словно от разыгравшейся за окном свирепой вьюги. Петр беспокойно заворочался и открыл глаза, в одно мгновение осознав, что находится он в тех местах, где вьюга бывает раз в пять лет, и уж точно – не в июле.

Спал он в маленькой комнатушке в здании штаба, переоборудованной под караулку. Другого места для ночлега вчера по позднему времени искать не стали, да и капитан не настаивал на удобствах.

За несколько дней, что здесь находились солдаты, помещение пропахло табачным дымом так, что казалось, кто-то постоянно курит в углу. Но крепкому сну капитана это не помешало. Не повредила ему и некоторая суета, неизбежная в любом караульном помещении. Едва оказавшись на кровати, Петр просто провалился в черную бездну, и вновь осознать себя ему помог тот самый загадочный гул…

На стуле рядом с кроватью разведчик обнаружил новенький комплект капитанской формы, включая сапоги. Несмотря на то что одежда довольно неуютно колола тело и вызывала некоторую неловкость, Петр с радостью в нее облачился. Ходить в штатском было гораздо неприятнее.

Скрипя сапогами и поминутно одергивая мундир, он вышел в коридор и только тут обратил внимание на довольно громкие крики во дворе. Страха в голосах не было, лишь удивление.

Гадая, что там могло произойти, Петр бросился в конец коридора, к окну, выходящему на юго-запад, выглянул и обомлел. По ту сторону Дуная, где-то на Рингштрассе, поднималось к небу облако пыли, словно от взрыва исполинской силы.

Невольно поднял глаза к небу, ожидая увидеть там бомбардировщик или иной самолет, с которого была сброшена бомба. Но небосвод над Веной был чист, и безмятежно плыли в голубизне ватные комья облаков.

При повторном взгляде на город Петр внезапно понял, что в привычном пейзаже чего-то не хватает. Некоторое время ленивый со сна разум отказывался осознать случившееся, но когда понимание пришло, Петр едва не задохнулся от возмущения и гнева – исчез шпиль собора Святого Стефана…

Не оставалось сомнений, что нацисты уничтожили его. Одно только было непонятно – зачем? Петр отвернулся от окна и медленно побрел по коридору, почти не видя происходящего вокруг.

– Капитан Радлов? – прозвучавший вопрос вывел разведчика из задумчивости.

В нескольких шагах от него стоял офицер с погонами майора на плечах. Тело его было мускулистым и плотным, глаза – синими и внимательными. Во взгляде, обращенном на Петра, читался вопрос.

– Так точно, товарищ майор! – ответил разведчик, внутренне подбираясь.

– Я – майор Косенков, с сегодняшнего дня – ваш командир, – пояснил незнакомый офицер. – Приказ о вашем зачислении в специальную разведывательную группу уже готов.

– Разрешите узнать…

– Не разрешаю, – спокойно, но очень уверенно сказал майор. – Вы всё узнаете на совещании, которое начнется, – тут Косенков взглянул на наручные часы, – через пять минут. Следуйте за мной.

Петр поспешил за старшим офицером, впервые ощутив, что непозволительно долго спал. Накопившаяся усталость заставила провести на койке время, необходимое для утреннего туалета и завтрака.

В кабинет коменданта он вошел голодный и как никогда стесняющийся щетины на щеках. Последний раз брился еще в Шаунберге, в плену, где ему каждое утро приносили горячую воду. В последующие дни не было условий, чтобы привести себя в порядок, а вчера – просто не хватило времени.

– Проходите, товарищи, садитесь, – генерал-лейтенант Благодатов указал на расставленные заблаговременно стулья. На столе было расстелено несколько карт.

Возле стола сидел долговязый чернявый капитан. Он поднялся, приветствуя вошедших, а Петру протянул руку:

– Томин.

Петр пожал узкую и костлявую ладонь, ответил коротко:

– Радлов.

Стул оказался неудобным, на таком если и захочешь – не расслабишься.

Генерал-лейтенант оглядел молчащих офицеров, взгляд его за круглыми стеклами очков был холоден и неподвижен, словно у рептилии. Обычного добродушия в глазах не было.

– Товарищи офицеры, – сказал Благодатов, – вы можете задавать вопросы и прерывать меня, не спрашивая разрешения. Во-первых, вам предстоит исключительно опасное и сложное дело – рейд в тыл врага.

Сердце Петра застучало чуть быстрее. Только что вернулся из тыла – и опять туда?

– Майор Косенков назначается командиром специальной группы, – продолжал комендант. – А капитан Радлов и капитан Томин – его заместителями. Капитан Радлов побывал в тех местах, куда вам надлежит отправиться, и в некоторой степени знает местность.

Петр ощутил, как у него запершило в горле, и только это помешало ему выступить с откровенным заявлением о том, что из всей местности он знает разве что замок Шаунберг да дорогу от Линца на Ибс.

– Задача вашей группы, общая численность которой будет чуть менее трехсот человек – атаковать и уничтожить гарнизон замка Шаунберг, – генерал-лейтенант ткнул пальцем в точку на карте. – А вместе с ним – командование группировки противника.

– Насколько велик гарнизон, товарищ генерал? – поинтересовался майор.

– По оценкам капитана Радлова, – Благодатов бросил на Петра испытующий взгляд, – не более пяти десятков солдат. А капитан – опытный разведчик, и его цифрам можно верить.

– Позвольте напомнить, товарищ генерал-лейтенант, – сказал Петр спокойно, – что, вероятнее всего, это пятьдесят великолепно подготовленных солдат, каждый из которых стоит многих обычных бойцов. Штурмовать замок имеет смысл только при десятикратном превосходстве.

Косенков с изумлением воззрился на Петра.

– Странные вещи вы говорите, товарищ капитан, – заметил он.

– Вы, товарищ майор, просто еще не в курсе, – мягко остановил Косенкова Благодатов. – Противник использует солдат, подобных берсеркерам из скандинавских легенд. Они сильнее, выносливее и быстрее обычных солдат, но, конечно, не настолько, как сказал товарищ Радлов. При первом столкновении с ними мы понесли значительные потери, но теперь нам известны возможности противника, и у него не будет психологического преимущества.

– Понимаю, – кивнул майор. – Но почему не уничтожить замок с воздуха?

– Под ним обширные подземелья, которые нельзя разбомбить, – ответил генерал-лейтенант. – И кроме того – это ведь американский сектор оккупации, и бомбить его – значит дать союзникам серьезный повод для протестов. Так что мы выбрали тихий вариант действий.

– Способ доставки группы? – вмешался в разговор Томин.

– По воде, – Благодатов вновь склонился над картой. – Быстроходные катера Дунайской флотилии высадят вас чуть восточнее Линца. Оставшиеся примерно сорок километров вам придется проделать пешком.

– Когда планируется выступление? – поинтересовался Петр. Желание спорить, доказывать свою правоту в вопросе о возможностях сверхчеловеков пропало, сменившись холодным безразличием. Он прекрасно понимал, что авантюра обречена на неудачу, но предотвратить ее он не сможет.

– В двадцать три ноль-ноль, – ответил генерал-лейтенант. – На подготовку у вас чуть более двенадцати часов. Вы, товарищ капитан, – комендант посмотрел на Петра, – от подготовительных мероприятий освобождаетесь. Вам надлежит лишь прибыть к зданию штаба в двадцать ноль-ноль.

– Есть! – кивнул Петр, догадываясь, что ему просто дали время на отдых.

– Вам же, товарищи офицеры, – Благодатов посмотрел поочередно на Косенкова и Томина, – придется поработать. План мероприятий у вас имеется, так что можете приступать. По всем вопросам – сразу ко мне. Задача ясна?

Загрохотали отодвигаемые стулья, и тут Петр отважился.

– Товарищ генерал-лейтенант, – сказал он, – разрешите вопрос?

– Разрешаю, – Благодатов поднял голову от бумаг.

– Что взорвали немцы на том берегу? Неужели собор Святого Стефана?

Лицо бывшего коменданта словно посерело, глаза посуровели.

– Да, – проговорил он. – По нашим сведениям, они приступили к систематическому уничтожению памятников архитектуры. Наверное, понимают, что город им всё равно не удержать, и стремятся как можно больше напакостить.

– И что? – Петр похолодел, в сердце проснулась ярость, – Мы ничего не можем сделать?

– Выполняйте СВОЙ приказ, товарищ капитан, – сказал Благодатов устало. – А мы уж постараемся сделать всё возможное, чтобы архитектурные чудеса Вены – достояние австрийского народа, да и всего мира – были спасены…

– Пестзойле – Чумная колонна, – сказал штандартенфюрер Циклер задумчиво, разглядывая причудливое сооружение на перекрестке.

– Именно, – кивнул Беккер. – По официальной версии, возведена в честь избавления города от чумы, которую несомненно наслали еврейские колдуны. И празднуя свою победу, то есть смерть сотен и тысяч людей германской, высшей расы, они воздвигли этого урода.

– Да уж, – протянул Циклер. – Одно хорошо, что разрушить колонну будет гораздо проще, чем собор. Там пришлось повозиться.

При воспоминании о соборе Святого Стефана Беккер поморщился. Почти три часа после главного взрыва пришлось добивать старое здание. Оно упорно не желало превращаться в бесформенные развалины, и понадобились усилия саперов и даже танкистов, чтобы закончить дело.

– Мы избавляем город от уродливых лишаев, – проговорил бригаденфюрер, ощущая крепнущую убежденность в собственной правоте. – От болезней. Будущая столица арийского мира должна быть построена заново, на месте, свободном от грязных наслоений прошлого.

– Да, кстати, – штандартенфюрер оживился, – почему бы не обрушить колонну с помощью обычного троса? Привязать к танку и потянуть!

– Нельзя! – ответил Беккер. – Еврейская магия может быть сокрушена только силой арийского оружия!

Он резко смолк и махнул рукой. Офицер, торчавший из танкового люка, мгновенно исчез. «Тигр» ожил, внутри него чего-то заворчало, его мощное орудие выплюнуло пламя.

Колонна дернулась, в стороны полетели куски мрамора и позолоты.

Еще один выстрел, и сооружение, противоречащее арийским представлениям о допустимом, рухнуло. Заскрежетали камни, где-то за домами в панике залаяла собака.

– Вот и всё, – сказал Беккер, почти не слыша себя после выстрелов. – Теперь – ратуша.

Пыль над могилой собора Святого Стефана давно развеялась, но солнце, как показалось бригаденфюреру, светило сквозь едва заметную туманную пелену.

– Сержант Болидзе! – голос майора Косенкова разносился по двору, вызывая многократное эхо. Для формирования специальной группе выделили огромный двор старой больницы, некогда засаженный тополями. От них к настоящему моменту остались только пеньки и обрезки стволов.

– Я, – из строя выступил широкоплечий низкорослый грузин. Нос его наводил на мысли о хищной птице. Усиливали впечатление острые, проницательные глаза.

– Опыт разведывательных операций? – поинтересовался майор. Петр, сходивший в баню и побрившийся, стоял позади него, хотя вполне мог бы отдыхать. Но желание познакомиться с будущими соратниками перевесило.

– Двадцать взятых языков, – ответил Болидзе почти без акцента.

– Очень хорошо, – кивнул Косенков и сделал какую-то пометку в списке. – Встаньте в строй.

Откуда-то из-за крыш, с юга, докатился грохот пушечных или танковых выстрелов. Петр помрачнел, подумав, что исчадия Шаунберга разносят по камешку очередное архитектурное чудо…

– Рядовой Волков! – майор продолжил вызывать бойцов по одному. Здесь были лучшие разведчики и диверсанты, которых только смог найти Благодатов. Все они были заново обмундированы и вооружены, и командир знакомился с ними, желая узнать достоинства каждого.

– Я, – шаг вперед сделал среднего роста парень с совершенно круглым лицом. В другой момент оно смотрелось бы даже комично, но сейчас было не до смеха. На миг мысли Петра унеслись к капитану Томину, который занимался погрузкой на десантные катера боеприпасов и прочего, что понадобится в рейде.

Майор о чем-то спросил солдата, получил ответ, и когда Петр вновь прислушался, вызывал следующего:

– Рядовой Волиньш!

Перед строем появился типичный уроженец прибалтийских болот – высокий и нескладный, с жесткими чертами лица и светлыми глазами. Двигался он мягко, точно сытая кошка, но за внешней мягкостью чувствовалась скрытая сила.

– Да славятся Господа Земли, и да пребудет с нами их благословение, – произнес Хильшер с обычной мрачной торжественностью.

– Да славятся! – повторил Карл-Мария Виллигут вместе с остальными арманами. Как всегда во время ритуала, душой его владела странная темная радость, счастье служения высшей, надчеловеческой силе, преследующей цели далеко за гранями обыденного понимания. Ощущение это давало бригаденфюреру силы, и хотя он сам боялся себе в этом признаться, ритуалы стали для него чем-то вроде наркотика.

– И чтобы сила их не скудела и вечно пребывала с нами, – проговорил нараспев верховный арман, – пожертвуем им по капле священной арийской крови.

Виллигут взял лежащий на столе короткий кинжал. Укола, как обычно, не почувствовал. Крови выдавилось ровно столько, сколько необходимо. Когда маслянистая капля коснулась темной поверхности стола, бригаденфюрер ощутил, как по телу пробежала волна приятного тепла.

– Приношение принято, – сказал Хильшер, тепло тут же исчезло, сменившись бодрящей прохладой. Словно во внутренности закачали воздух, только что доставленный с альпийских вершин.

Верховный арман с улыбкой оглядел присутствующих, но взгляд его был холоден, как небо Антарктиды.

– Хорошо, – проговорил он медленно, словно собираясь с мыслями. – Судя по выпавшим при гадании рунам, товарищ Беккер начал выполнять задачу, переданную ему товарищем Йоргом. А как дела у вас, Йозеф?

– Очистка города от нечеловеческих элементов идет хорошими темпами, – проговорил оберстгруппенфюрер Дитрих. – За два дня выявлено и ликвидировано более двух тысяч существ, имеющих примеси еврейской крови.

– Хорошо, – кивнул Хильшер. – Вы отлично справляетесь, но боюсь, что нам придется привлечь вас для другой задачи.

– Для какой же?

– Разведка сообщает, что в Баварии концентрируются американские войска, – верховный арман не выглядел встревоженным, в голосе его звучала безграничная уверенность в собственных силах. – И ваш военный опыт, оберстгруппенфюрер, пригодится нам для того чтобы отразить возможное выступление.

– Я готов, – кивнул Дитрих. На его застывшем, словно маска, лице не отражалось ничего. Он согласился бы даже в том случае, если бы Хильшер отправил его завоевывать Луну.

– Тогда всю работу по очистке освобожденных территорий вы, Карл, возьмете на себя, – верховный арман повернулся к Филеру.

– Ладно, – сказал тот резко, не скрывая недовольства. Виллигут вполне понимал бывшего рехсляйтера – задача была исключительно сложная, и, чтобы выполнить ее, силы и упорство нужны будут воистину сверхчеловеческие.

– Кроме того, вам ставится дополнительная задача, – Хильшер сделал паузу, и Карл Филер напрягся. – Отобрать из жителей Линца тех, кто мог бы пройти Посвящение. Всех пришедших с Йозефом мы обработали, а новые солдаты нам крайне необходимы.

– Боюсь, что в одиночку я не справлюсь, – покачал головой Филер. – Мне понадобится помощь. Предлагаю сформировать специальную вербовочную команду во главе…

– …с бригаденфюрером Виллигутом, – закончил верховный арман, пристально смотря Карлу-Марии в глаза.

Виллигут бестрепетно выдержал его взгляд и ответил без поспешности, сохраняя достоинство:

– Я всегда рад помочь.

– Хорошо, – Хильшер изобразил на лице улыбку. – Я…

Что он хотел сказать, так и осталось неизвестным. Мерную речь верховного армана нарушил эмоциональный выкрик фон Либенфельса. Хозяин Шаунберга до сих пор казался дремлющим, но в этот момент неожиданно проснулся.

– Прошу слова, прошу слова! – воскликнул он.

– Э, пожалуйста, – на лице Хильшера отразились попеременно удивление и гнев, сменившиеся холодным выражением самоконтроля. – Говорите.

Фон Либенфельс вскочил. Глаза его, как обычно, сверкали, а руками хозяин замка размахивал, будто уроженец острова Сицилия.

– Да, наша сыворотка великолепна! – торопливо сказал он. – Она позволяет развить до предела заложенные в человеческом теле возможности – силу, выносливость, быстроту. Но стоит еще и помнить, что мы являемся потомками тех, кого привыкли звать богами. Многие столетия назад они существовали как наиболее ранняя и высшая форма жизни.

– Это нам известно, – послышался насмешливый голос доктора Хирта. – Но что из того? Боги выродились и исчезли.

Фон Либенфельса буквально затрясло. Лицо его задергалось, слова вылетали изо рта вместе с изрядными порциями слюны. Несмотря на отталкивающую картину, исключительно трудно было его не слушать. Рваный, истеричный ритм речи притягивал внимание, отключая критическое восприятие. Виллигут сам был хорошим оратором, но в очередной раз поразился мастерству коллеги-армана.

– Да, выродились! – прокричал фон Либенфельс. – Но стоит помнить о том, что все их божественные способности происходили от обладания необычными чувственными органами, предназначенными для восприятия и передачи электрических сигналов! Именно эти органы наделяли их обладателей мощной способностью к телепатии и психокинезу! Мы потомки богов, – фон Либенфельс вещал, воздев руки, – и чудесные органы атрофировались в рудиментарные гипофизарную и шишковидную железы, которые есть у каждого арийца!

– И у неарийца тоже, – пробурчал доктор Хирт так, чтобы оратор его не услышал. – Я еврейских мозгов на всю жизнь насмотрелся.

– Но! Но! – продолжал кричать хозяин Шаунберга. – Наша великая задача – вернуть эти способности арийцам, как ближайшим наследникам божественного племени! И для этого нужна новая сыворотка, суперсыворотка, способная сверхчеловека превратить в бога!

– И вы предлагаете начать изыскания по ее созданию? – уточнил Хильшер, нахмурясь. – Прямо сейчас?

– Да! – яростно воскликнул фон Либенфельс. – Я готов приступить к работе немедленно. Мне понадобится помощь доктора Хирта и ваша, вне всякого сомнения.

– Хорошо, – верховный арман обвел присутствующих взглядом, полным решимости. – Если кто-то имеет сказать что-либо против предложения товарища Йорга, прошу вас.

– Эта идея кажется мне совершенно безумной, – подал голос Феликс Дан, обычно молчащий на заседаниях арманов. – Попытка вернуть божественное величие посредством сыворотки не может окончиться не чем иным, как провалом. Не лучше ли сосредоточить усилия на создании новых солдат-сверхчеловеков? Ведь вскоре русские и их союзники обрушатся на нас всей мощью.

– Вы не правы, Феликс. И не заставляйте меня думать, что вам подошла бы роба с наживкой «В», – проговорил Ульрих Граф. – Те твари, которые бегут перед нашими воинами, не отважатся атаковать. Но завоевывать мир обычными средствами будет слишком долго. Однако если нам удастся получить бога, то мы сметем с лица земли еврейскую заразу большевизма и либерализма одним махом, в короткий срок!

– Товарищ Ульрих совершенно прав! – Хильшер многозначительно поднял руку. – Нет смысла застревать на муравьиной возне. Мы возьмемся за сотворение суперсыворотки и создадим ее! Арийский дух должен постоянно воспарять к новым высотам, мы просто обязаны творить дела, достойные богов!

Здание ратуши возвышалось прямо перед ними, обманчиво легкое, стройное. Гордо смотрели в небо пять остроконечных башен. Высокие стрельчатые окна казались глазами странного огромного существа. Часы на главной башне показывали совершенно точное время. Беккер сверил их со своим наручным хронометром швейцарского производства и не нашел расхождения.

– Жить ей осталось не больше получаса, – сказал Циклер.

– Именно, – кивнул Беккер. – Но я чувствую, как с каждым уничтоженным творением еврейских магов в городе становится легче дышать. Раньше не замечал того, что эти строения мне мешают, а вот теперь…

– Да, мудрость арманов велика, – с благоговением проговорил штандартенфюрер. – Они сумели распознать коварное воздействие, скрытое в безобидных на первый взгляд зданиях!

Бригаденфюрер промолчал. Вместо ответа повернулся и пошел прочь от здания. За спиной слышался стук сапог Циклера. На каждых три шага командира приходилось два его – сказывалась большая разница в росте.

– Взрывайте, – отдал Беккер приказ саперам, которые выглядели неимоверно усталыми, словно всё, уничтоженное за сегодняшний день, им приходилось разрушать голыми руками.

Взрыв ударил по ушам, словно гигантские ладони. Ратуша подскочила, затрясла башенками, будто умирающее животное – лапами, а затем грузно рухнуло само в себя. Грохот и скрежет прокатились по земле.

– Да, в древние времена строили крепче, – сказал Беккер философски. – Собор было уничтожить сложнее.

– Просто это здание меньше, – сказал Циклер подобострастно.

– Может, и так, —пожал плечами бригаденфюрер. – Пойдемте, штандартенфюрер. Следующий объект будет ликвидироваться только завтра.

Не торопясь они направились к ожидающей машине. Под ногами хрустела каменная крошка, а с юга на город накатывались сизые облака, обещая дождь.

От Шаунберга до столицы Верхней Австрии всего около пятидесяти километров, но Виллигуту этот путь показался вечностью. В кабине грузовика сильно пахло бензином, а на каждой колдобине пассажира подбрасывало так, что он едва не стукался головой о низкий потолок. Оставалось утешаться тем, что солдатам в кузове приходилось еще хуже.

Когда грузовик, за которым следовали еще два, въехал в город, бригаденфюрер ощущал себя совершенно разбитым. Ныл копчик, бензиновое амбре вызвало сильную головную боль.

Но пришлось преодолеть себя и сосредоточиться. Из портфеля Виллигут достал пачку бумаги – отчеты о проверке жителей города Линца на расовую чистоту. Чтение составляло некоторую трудность, но бригаденфюрер довольно быстро сумел освоиться с пляшущими перед глазами буквами и сказал шоферу:

– На Фридлерштрассе.

На этой улице, если верить информации офицеров, проводивших тотальную проверку горожан блуттерами, живет несколько мужчин, способных благодаря высокому проценту арийской крови пережить введение сыворотки.

Когда грузовик, заскрипев тормозами, остановился и мотор перешел на холостой ход, Виллигут вздохнул с облегчением и покинул кабину.

В городе недавно шел дождь, и пахло на Фридлерштрассе мокрым асфальтом. Беззаботно чирикали воробьи, напоминая о том, что для них не существует войны. Вот только улица при появлении людей в форме СС опустела.

На стук в искомую квартиру открыл представительный мужчина лет пятидесяти. Объемистое чрево выдавало в нем любителя пива, и дышал австриец с громким присвистом, словно прохудившиеся мехи. Маленькие бесцветные глазки смотрели свирепо.

– Что вам угодно? – поинтересовался он без особенного дружелюбия, с хрустом почесывая живот. – Нас же уже всех проверили?

– Господин Херманн?

– Ну да, – буркнул пузан. – И что?

– Мы оказываем вам великую честь, – сказал Виллигут четко. – Вам предоставляется возможность послужить своему народу на поле боя.

– Что? – толстяк скрежещуще рассмеялся. – Какое поле боя? У меня астма, меня в армию не брали никогда.

– Ваши болезни не помешают, – улыбнулся бригаденфюрер. – Один укол, и вы от них избавитесь. Навсегда. Станете вновь молодым и сильным.

– Вы точно это обещаете? – в глазах Херманн а отразилось неверие, смешанное с надеждой.

– Слово офицера, – сказал Виллигут.

– Хорошо, я иду, – толстяк поспешно кивнул, и лицо его исказила хитрая улыбка. Он явно надеялся, что, получив силу и здоровье, сбежит от эсэсовцев.

«Как же, обрадовался, – думал бригаденфюрер, спускаясь по лестнице вслед за кандидатом в сверхчеловеки. – После Посвящения ты и думать забудешь о неподчинении. А твоя сила и ловкость будут служить только нам, точнее – всему германскому народу».

Следующий кандидат оказался пятнадцатилетним юнцом. Он открыл дверь, и прыщи на его коже стали багровыми от ужаса, когда молодой человек увидел офицера СС.

– Фридрих Штрудер? – успел спросить Виллигут, но тут вместе с запахом вареной капусты появилась мать отрока. Отодвинув чадо в сторону, она сурово поинтересовалась:

– Зачем явились?

– Нам нужен ваш сын, фрау, – вежливо сказал бригаденфюрер, хотя понял, что без принуждения здесь обойтись не удастся.

– Не отдам! – взвизгнула женщина, заслонив отступившего в глубь квартиры паренька собой. – Он мой!

– Ваш сын послужит великому делу возрождения Рейха! – напыщенно проговорил Виллигут, давая знак солдатам.

– Да пошел он к чертям, этот… ай!

Из уважения к арийской крови фрау просто отодвинули в сторону, а молодого человека очень аккуратно схватили и быстро связали. Спустя пару минут он покидал квартиру, пребывая в горизонтальном положении на плечах солдат.

Виллигут развернулся, чтобы последовать за подчиненными, но женщина вцепилась ему в рукав.

– Герр офицер, герр офицер! – закричала она плаксиво. – Отпустите моего Фрица! Я что угодно для вас сделаю, только отпустите его…

– Не могу, – спокойно ответил бригаденфюрер, освобождая рукав. – Я выполняю свой долг.

Он зашагал вниз по лестнице, а женщина ползла за ним по грязным ступенькам, и голос ее не смолкал ни на мгновение.

– Ну зачем вам мой мальчик? – причитала она. – Он же слабый… Отпустите, отпустите его… Фриц, мой Фриц… Как я без него? Герр офицер, проявите жалость к бедной матери… у меня же больше нет никого!

Когда Виллигут забирался в кабину грузовика, в кузов которого погрузили связанного мальчишку, она попыталась поцеловать сапог бригаденфюрера. Но арман довольно ловко отстранился и сказал с максимальной твердостью:

– Спокойнее, фрау. Вашему сыну выпала великая судьба – сражаться за светлое будущее арийской расы! Я бы на вашем месте гордился!

– Что за надоедливое существо! – бросил он шоферу, когда они немного отъехали от дома. Тот кивнул.

Судя по крикам, некоторое время женщина бежала за машиной, затем вопли прекратились. Виллигут высунулся в окошко. Когда грузовик повернул, ему стала видна распростертая фигурка, лежащая на сыром асфальте.

Прокатившаяся над Веной гроза унеслась к северу, оставив арьергард из туч – на небе, и мелкий дождь – на земле. Шуршащим пологом он навис над Дунаем, совершенно скрыв противоположный берег. Помимо неудобств, такая погода имела и одно неоспоримое преимущество – позволяла не очень сильно заботиться о маскировке.

Петр, защищенный от дождя плащ-палаткой, стоял на причале в компании с Косенковым и Томиным. Майор нервно курил, пытаясь уберечь папиросу от сырости, и на лице его, слегка подсвеченном, отражалось волнение. Ждали Конева, который хотел лично проводить солдат на боевое задание.

Сам же Петр был спокоен. Предстоящий рейд совсем его не волновал. Мерзкая погода, наилучшим образом подходящая для диверсий, скорее даже поднимала настроение. А нервозность майора была капитану совершенно непонятна.

Косенков выругался и отшвырнул сигарету. В тот момент, когда точка оранжевого пламени с шипением погасла, коснувшись мокрых досок, до слуха офицеров донесся рев автомобильного мотора.

Сквозь пелену дождя пробился тусклый свет фар, и они, не сговариваясь, двинулись навстречу машине. Под ногами чавкали лужи, и даже плащ-палатка не до конца спасала от сырости.

Щелкнула дверь, и маршал Конев подставил себя под дождевые струи. Он ответил на приветствие офицеров и с властными нотками в голосе спросил:

– Ну, где солдаты?

– Ждут вас, – ответил Косенков. – Прошу сюда.

В сыром мраке здание, бывшее до войны, скорее всего, складом, высилось загадочным монолитом, по причине затемнения из окон не пробивалось ни единого луча света. Изнутри доносились взрывы хохота и гул разговоров, тянуло табачным дымом.

Когда Конев распахнул дверь, всё мгновенно стихло. Диверсанты, похожие, как близнецы, в зеленых маскхалатах, вытянулись перед начальством.

– Вольно, – окинув воинов взглядом, сказал маршал. – Я не задержу вас надолго, но несколько слов всё же скажу.

Он помолчал, словно собираясь с мыслями. В тусклом свете ламп лицо Конева казалось желтым, словно у больного желтухой. Под глазами залегли тени усталости.

– Солдаты, – начал маршал. – Все мы думали, что война закончилась еще в мае, когда гитлеровские полчища были разгромлены. Но мы ошиблись. Гадина фашизма вновь поднимает голову, намереваясь вонзить ядовитые зубы в шею освобожденных народов Европы! Да, после почти трех месяцев мира непросто воевать, трудно вынудить тело действовать на пределе возможного. Но это необходимо! Вновь горят дома, гибнут люди, все вы видели сегодняшнее злодейство нацистов – уничтожение собора Святого Стефана. Пользуясь достижениями немецких ученых, подлый враг тщится восстановить господство над свободолюбивой Австрией! Все наши силы брошены сейчас на борьбу с врагом, но успех в значительной степени зависит от вас. Именно вашему отряду выпала наиболее почетная и сложная задача – ударить врага в самое сердце, поразить центр мятежа. И я надеюсь, что в этот трудный час, в противостоянии с противником, превосходящим вас, вы сможете проявить все лучшие черты советского солдата! Пусть кричат нацисты, что вырастили сверхчеловека! Он – ничто по сравнению с нами, советскими людьми! Кто еще способен на такое мужество, на такие подвиги? Никто! Я верю в то, что стойкость, упорство и вера в победу помогут вам беспощадно поразить врага и успешно выполнить задачу!

Конев вновь замолчал, обвел бойцов взглядом, в котором светилась почти отеческая доброта.

– Удачи вам, – проговорил он. – И возвращайтесь с победой. Обязательно возвращайтесь.

Маршал повернулся к Косенкову, бросил устало:

– Начинайте погрузку!

– Есть! – козырнул тот и рявкнул командным голосом: – Первая рота – за мной!

Вторую роту вывел во мрак Томин, третью – Петр. Когда проходил мимо маршала, тот кивнул капитану и ободряюще улыбнулся.

Пятьдесят метров пути по сырому причалу, и из мрака выступил приземистый силуэт бронекатера. Пушка в танковой башне, пулеметы и достаточное количество пустого пространства на палубе, чтобы разместить пять десятков солдат.

Командир бронекатера встретил Петра улыбкой, как старого знакомого, хотя первый раз они увиделись чуть более суток назад, на фарватере Дуная.

– Все на борту? – спросил командир.

– Все, – ответил Петр.

– Тогда отдать швартовы.

Из тьмы позади донесся шум пенящейся воды – на самом тихом ходу отчаливали другие катера. Задрожала под ногами палуба, за кормой принялся месить воду винт.

Когда с прошедшего мимо катера мигнули фонарем – следуйте за нами, кораблик слегка вздрогнул и начал сдвигаться влево. Берег потихоньку отплывал назад. Через пару минут он превратился в черное пятно, а затем вообще исчез. Предстояло почти двести километров пути по реке, на которой только фарватер очищен от мин.

В подземелье было довольно холодно. Виллигут ощутил озноб, еще только спускаясь в лифте, а затем он всё усиливался, пока не превратился в настоящую дрожь. Некоторое время бригаденфюрер с ней боролся, а затем прекратил, позволив телу расслабиться. Волной накатило тепло. Но ожидаемого комфорта оно не принесло. Толща скалы над головой, казалось, давила, и хотелось наверх. Но интерес гнал Виллигута вперед.

В комнате лабораторного отсека его встретил фон Либенфельс. Он сидел на стуле и читал какую-то рукопись. Лампочка горела ярко, но, несмотря на это, буквы на страницах выглядели похожими на насекомых. Виллигут даже на миг удивился – и почему они не разбегаются?

Наваждение, вызванное, должно быть, усталостью, сгинуло вместе с первыми словами фон Либенфельса.

– Что, пришли полюбоваться на нашу работу? – поинтересовался тот с кривой ухмылкой, откладывая рукопись на стол. Листы протестующе зашуршали, словно не желая лежать без дела.

– Совершенно верно, – Виллигут ощутил, как губы его растягиваются, формируя улыбку. – Интересно посмотреть, что вы сделали с тем человеческим материалом, что я вам привез.

– Большую часть его у меня забрали, – сказал фон Либенфельс, вставая. Пахло от него кофе, и на медицинском халате были заметны темные пятна. – Для обработки традиционным методом. Приходится вести исследования с тем, что есть. Пойдемте.

Двое охранников открыли дверь, впуская арманов собственно в лабораторию. Здесь было темно, витал сильный запах химических реактивов.

Фон Либенфельс щелкнул выключателем, и свет нескольких ламп озарил помещение, словно созданное для того, чтобы вместить десяток коек и кушетку, похожую на операционную. Вдоль стен блестели стеклами шкафы, наполненные разнообразными медицинскими принадлежностями.

– Вот они! – фон Либенфельс потер руки, и во взгляде его, обращенном на людей, пристегнутых к койкам широкими ремнями, отразился хищный интерес. Такой бывает у энтомолога при виде занятной бабочки, насаженной на булавку.

Первый из подопытных явно был мертв. Лицо его чудовищно раздулось и посинело, язык вывалился.

– Что, неудача? – спросил Виллигут, разглядывая труп.

– Да, – сокрушенно покачал головой фон Либенфельс. – Неверно подобранное сочетание рун.

На табличке, повешенной на шею покойника, была изображена сложная комбинация из рунических знаков.

– И много у вас таких неудач? – поинтересовался бригаденфюрер, разглядывая следующего из лежащих на койках. Это был тот самый толстяк, что страдал астмой. Сейчас его дыхания не было слышно, а лицо подергивалось, словно ему снились страшные сны.

– Трое, – ответил фон Либенфельс. – Еще трое, скорее всего, умрут к утру. Остальные – пока не знаю. Мы ввели всем им одну разновидность сыворотки и изменили только трансформирующие руны. Если эта серия будет провальной, то понадобится еще десяток подопытных.

– Уж постарайтесь, чтобы она была успешной, – сказал Виллигут с улыбкой. – А то мне опять придется ехать в Линц.

Ответом ему стал искренний раскатистый смех.