Глава 7

Ольга спала, обняв подушку. Больше не металась, не стонала. Выпуталась из липкой паутины ночного кошмара, успокоилась и затихла.

Алекс тихонько, чтобы не разбудить ее, сменил позу: вытянул затекшую ногу и слегка потянулся. Кресло было удобным, глубоким и мягким. Но удобным для того, чтобы смотреть телевизор или играть в приставку, а не для того, чтобы ночевать в нем. Он, конечно, мог бы уйти на другую половину номера и уснуть на узком диване. Но боялся, что в его отсутствие к Ольге вернутся кошмары и головная боль.

…Матвей отвез их в другую гостиницу. Ночевать в первой после того, что случилось, оказалось невозможным. Они поехали в ближайшую, но из-за какого-то там конгресса или съезда свободных номеров почти не оказалось. Искать другое место для ночевки было некогда, поэтому они заселились в единственный свободный номер. Правда, Матвей тут же уехал и пообещал позже позвонить. Но прислал короткое сообщение, что задержится.

Ольга после пережитого потрясения была молчалива. На Алекса внимания не обращала, будто не предстояло ей ночевать с ним в одноместном номере. Только поставила рюкзак возле единственной кровати и многозначительно посмотрела на диван в противоположной стороне комнаты. Алекс возражать не стал. Молча, без шутливых жалоб и намеков, от которых в другой ситуации не удержался бы, прошел на свою «половину» и принялся устраиваться. Но при этом то и дело посматривал на Ольгу. Не нравился ему ее вид. Была она чересчур бледна, то и дело терла ладонью то лоб, то виски и морщилась. И особыми способностями обладать не надо было, чтобы понять, что у нее разыгралась мигрень. Лечить Алекс не умел – не его это было поле деятельности. Но временно снимать боль получалось. Поэтому, когда Ольга, тихо чертыхаясь, в поисках обезболивающего вытряхнула на кровать содержимое дорожной аптечки, предложил ей помощь. Она оглянулась, и на мгновение ему показалось, что снова высмеет его. Но в ее взгляде вместо насмешки Алекс прочитал надежду. И только когда коснулся прохладной ладонью ее горячего лба, понял, как попал.

Она снова оказалась от него так близко, что он чувствовал исходящий от ее растрепанных волос запах травяного шампуня, слышал тихое дыхание и ощущал, как его собственная ладонь на ее лбу разгорается обжигающим жаром.

Он боялся, что выдаст себя этим жаром, рваным ритмом сердца и внезапно сбившимся дыханием. Поэтому никак не мог сосредоточиться, чтобы «собрать» в единый сгусток рассеянную темной дымкой ее боль. Отвлекало еще и то, что Ольга таращилась на него зелеными глазищами, в которых надежда начала сменяться недоумением. Еще мгновение, и она сбросит его ладонь со своего лба, обожжет насмешкой и отвернется. Но Ольга прикрыла глаза и тихо вздохнула. А затем внезапно, будто приласкавшаяся кошка, потерлась лбом о его ладонь. Невинное, неосознанное действие, но Алекс на долю секунды будто умер – дыхание перехватило, а сердце замерло. Он чуть было не отпрянул, чудом не отдернул ладонь. Силой воли заставил себя сосредоточиться и наконец-то собрал темный «сгусток» в кулак.

То, что мигрень ее отпустила, понял он еще и по тому, как Ольга распахнула глаза и глянула на него со смесью удивления и радости. Не верила, до конца не верила. Знала бы, что ему еще никогда не было так сложно снимать боль.

– Прошло… – выдохнула Ольга.

– Я рад, – нарочито небрежно ответил Алекс и расплылся в дурашливой улыбке-ширме:

– Только цикл наладить тебе не проси!

Благодарность в ее глазах мгновенно сменилась негодованием. Но Ольга ничего не успела ему ответить, потому что Алекс уже скрылся в ванной. Подставил под струю воды ладонь, смывая в сливное отверстие только ему видимый «сгусток». А когда вернулся за чистой одеждой и банным полотенцем, Ольга с деланной аккуратностью складывала обратно в аптечку рассыпанные медикаменты.

Когда он вышел из душа, она уже спала. Но спала беспокойно: металась, стонала, вскидывалась, комкала пальцами простынь. Алекс на цыпочках подошел к кровати и мягко положил ладонь Ольге на лоб. Ему удалось ухватить за хвост, как крысу, ускользающий кошмар: с высоты с ужасающим грохотом летели камни, падали в бурлившую воду, уровень которой стремительно поднимался. Что это был за сон, кто в нем еще присутствовал, где все происходило, Алекс не увидел. Но это не казалось важным. А важным было избавить Ольгу от кошмара. Он встал на колени перед кроватью и, не касаясь больше мечущейся во сне девушки, провел над ней ладонью. А затем замер, держа руку над ее головой. Если Ольга проснется, объяснить ей, что он тут делает и в такой странной позе, будет не только сложно, но и стыдно. Придется признаваться, что он «подсмотрел» ее сон, и пытаться оправдаться тем, что всего лишь хотел помочь. Поверит ли она ему снова – тот еще вопрос.

Крошечного образа, который Алекс увидел, ему оказалось достаточно. Он четко представил себе замкнутое пространство воображаемой пещеры, услышал грохот камнепада и бурление потока. Ощутил резкий холод подступавшей к горлу воды, боль от ударившего по плечу камня. Невольно зажмурился и едва не закричал. Спохватился, что разбудит Ольгу, и вновь сосредоточился на воображаемом бедствии. Остановить обвал ему не под силу. Но пусть ее нога нащупает твердое дно, а рука ухватится за спасительный выступ в скале. Пусть водяная воронка останется позади, а летящий прямо в темя камень упадет рядом. Пусть вот так, шаг за шагом, она выйдет из опасной пещеры наружу – по сухому мягкому песку к ласковому, как котенок, морю. Ветер стихнет, обратится в морской бриз. Тучи раздернутся, как плотные шторы, и откроют жаркое солнце. Вот здесь Ольге будет лучше. Здесь спокойно, тепло и тихо. Здесь легкий бриз по-матерински приласкает ее мокрые от воды и слез щеки, здесь солнце высушит ее волосы и одежду. Пусть ей больше не будет страшно.

Ольга тихо вздохнула и обняла руками подушку. Ее дыхание выровнялось, а на губах мелькнула улыбка. Только тогда Алекс поднялся с колен, но не ушел, а пересел в кресло. И хоть ему хотелось еще немного полюбоваться ею – смягченными спокойным сном чертами, изгибом рта, выпростанной из-под одеяла обнаженной рукой, он погасил бра. Задерживаться в кресле Алекс не собирался. Только желал убедиться, что Ольгу больше не мучает мигрень, что ее сон глубокий и спокойный. Но усталость оказалась стремительнее мысли, и Алекс не заметил, как уснул. И теперь уже сам погрузился в кошмар – давний, знакомый до мельчайших подробностей, повторяющийся последние три года. В этом кошмаре он терял светловолосую девушку, имя которой теперь знал. Терял, едва успев обрести. Вот он еще сжимает ее в объятиях, заглядывает в ее зеленые глаза, ловит губами смеющиеся губы. А вот она уже срывается с высоты на камни и разбивается у него на глазах. Каждый раз Алекс просыпался от собственного крика. В первый момент после пробуждения ему не хватало кислорода: воздух выходил из легких вместе с отчаянным криком, а сделать новый вдох оказывалось сложно из-за распирающего грудь горя. Потом, кое-как отдышавшись, он вылезал из кровати и на ватных ногах шел на кухню. И только там, выпив залпом кружку воды, окончательно приходил в себя. Но весь последующий день оставался разбитым. То, что однажды он встретится с этой девушкой, Алекс знал. Как знал и то, что не сможет ее спасти. Привязывался ли он к ней, еще не зная, кто она и как ее зовут, потому что во сне испытывал к ней нежные чувства? Или она занимала его мысли из-за ожидания беды? Он так и не разобрался. Только когда увидел Ольгу в машине Матвея, узнал ее сразу, хоть в жизни у нее и оказались короткие волосы.

В этот раз его разбудил не собственный крик, а звонок телефона – за мгновение до того, как в его сне Ольга сорвалась бы с высоты. Алекс открыл глаза и обнаружил, что находится в кресле, укрытый по плечи теплым пледом. Вряд ли это он встал ночью и в полусне отыскал в шкафу плед. Значит, это сделала она. Несмотря на приснившийся кошмар, Алекс не сдержал улыбки и принялся выпутываться из уютного плена.

– Да, я поняла, Дымов, – донесся из ванной ее голос. – Что ж, это хорошая новость! На фоне всего дурного это действительно хорошая новость. Правда, понятнее не стало. Окей. Буду ждать твоего звонка.

В приоткрытую дверь Алекс увидел, как Ольга опустила руку с телефоном. И поспешно сел обратно. Притворяться спящим не имело смысла. И уж точно придется что-то придумывать в ответ на обязательный вопрос, почему он уснул в кресле, а не на диване.

Ольга вышла из ванной, засовывая на ходу в карман походных штанов телефон, увидела, что он уже не спит, и кивнула ему вместо приветствия.

– Матвей звонил. Сказал, что получил результаты анализов. Мы здоровы. И он, и я здоровы. Ничем не отравлены, не облучены. Все показатели безупречны, хоть в космос нас отправляй.

– Я рад, – ответил Алекс и невольно под ее взглядом потянул вверх плед, закутываясь в него по шею. Ольга стояла перед ним, расставив по-мужски ноги, обутые в грубые ботинки, и сложив на груди руки. Будто чего-то ждала.

Объяснений – чего же еще. Объяснений, почему он спал не на диване в другом конце номера, а в кресле рядом с ее кроватью. Но Ольгу интересовало совсем другое:

– Ну? Давай, рассказывай! Что это были за следы в номере? И почему ты так всполошился, когда я туда зашла?

– А ты разве сама не всполошилась? – широко улыбнулся он. – Заорала так, что чуть стекла не вылетели.

По ее лицу мелькнула тень: одно воспоминание наверняка потянуло за собой другое.

– Эти следы связаны с гибелью Ирины?

– А кто его знает!

– Алекс! Не придуривайся! – рассердилась Ольга. – Ты знаешь!

– Откуда такая уверенность? – вскинул он одну бровь. Нет, ему не доставляло удовольствия ее злить. У него не было ответов на ее вопросы. А его предположения она вряд ли воспримет всерьез. Потому что ему самому такие предположения казались слишком фантастичными. И страшными.

– Ты сказал, что Ирина родила! Не выкидыш у нее случился, а, с твоих слов, роды! Почему ты так сказал?

– Не знаю. Вырвалось.

– Вырвалось! – всплеснула она руками и опустилась на кровать напротив него. – Эти следы будто ребенок оставил. Но такого же не может быть! Не может быть, чтобы Ирина за сутки забеременела и выносила ребенка, который, едва родившись, смог встать на ноги!

– Вот ты сама себе и ответила, что такого не может быть, – без улыбки произнес Алекс, выпутавшись из пледа.

– А разве может?!

– Не знаю. Я там в это время не присутствовал.

– Но ты же… Ты же видишь то, что другие не видят! – полетело ему в спину, когда он принялся копаться в рюкзаке в поисках зубной щетки и пасты.

– В том доме, где мы ночевали, на комоде появились следы детских ладошек! – крикнула Ольга уже в каком-то отчаянии, и Алекс снова развернулся к ней. – Накануне их не было, а потом появились!

– Я видел, – ответил он. – Видел. Но не знаю, что это может быть. Предполагаю, что какая-то сущность. Но не уверен. Я не успел выяснить.

– Это как-то связано с тем, что происходит? – спросила Ольга уже тише, будто наличие некой сущности ее не испугало, а, наоборот, успокоило. Ложное утешение.

– Возможно. Но мне не хватает многих деталей.

Она тяжело вздохнула и уронила руки меж колен. Видеть ее такой отчаявшейся, особенно в свете привидевшегося кошмара, было и страшно, и больно. Алекс с трудом удержался от порыва шагнуть к ней, обнять и прижать к себе, как накануне. Может, он бы так и сделал, если бы его не отвлек звонок мобильного.

Женский голос, немолодой, дрожащий от волнения и едва сдерживаемых слез, был незнакомым. Но Алекс понял, кто ему звонит, еще до того, как женщина представилась – помощница убитого Федора Кольцова. Он успел-таки оставить свой номер через ее соседку, но на удачу особо не рассчитывал. Однако помощница Федора нашла время и силы позвонить ему.

Разговор вышел коротким. Женщина назвалась Галиной, сказала, что приехала по делам в город и попросила о встрече. Города Алекс не знал, но запомнил, где находился ресторан, в котором они накануне обедали. Поэтому назначил встречу там.

Отключив телефон, он в сомнениях посмотрел на экран: писать Матвею о том, что ему нужно уехать? Решив, что лучше позвонить, Алекс набрал номер, но у Дымова оказался отключен телефон.

– Мне нужно кое с кем встретиться, – сказал он выжидающе молчавшей Ольге.

– Если это связано с нами, то лучше будет, если ты, наконец, начнешь раскрывать все карты.

– Да. Ты права, – вздохнул Алекс, потоптался перед ней и сунул телефон в карман штанов. – Звонила помощница Федора Кольцова. Назначила мне встречу. Через сорок минут мы встречаемся во вчерашнем ресторане.

– Я с тобой! – решительно заявила Ольга и поднялась с места. – Если считаешь, что мешаю, сделаю вид, что я сама по себе. Но хотя бы позавтракаю.

Алекс не сдержал улыбки – не дурашливой «ширмы», а обычной.

– Хорошо, поехали вместе. Не думаю, что разговор секретный.

Она была уже собрана. А он сам всегда собирался быстро. За пять минут умылся, почистил зубы и влез в привычную мешковатую толстовку. Ольга уже ожидала его возле двери, нетерпеливо вертя в руках ключ. Поверх свитера она надела ветровку, причесала взъерошенные волосы и, кажется, тронула губы натурального тона помадой. Женщина даже в походе остается женщиной…

Южный ветер браво хлопнул их по щекам и взъерошил волосы Ольги, в момент не оставив от ее укладки и следа. Она досадливо поморщилась, тогда как Алекс улыбнулся и до бровей натянул шапку.

– Ты раньше носила длинные волосы? – вырвалось у него. Ольга оглянулась, и в ее глазах мелькнуло удивление.

– Да. Подстриглась месяц назад. Надоели косы. А что?

– Ничего, – ухмыльнулся он и сунул руки в карманы. – Со стрижкой тебе тоже хорошо.

– Тоже? – уцепилась она за его ляп. Но Алекс, дурашливо улыбнувшись, нарочито беззаботно засвистел мотивчик и зашагал по выложенной плиткой тропе к выходу с территории гостиницы.

В ресторан они приехали раньше времени, но Галина уже дожидалась их. Алекс безошибочно вычислил ее среди других посетителей. Пожилая женщина, обводя растерянным взглядом зал, куталась в широкую кофту. Чувствовала она себя в этом заведении явно неуютно. Перед ней на столе стояла обычная бутылка с водой и наполовину полный стакан. Но Галина к нему не притрагивалась. Когда она в очередной раз подняла глаза, Алекс приветливо улыбнулся и направился к ее столику.

– Здравствуйте! – бодро поздоровался он. – Вы Галина?

Морщинистые губы женщины тронула ответная улыбка. Она кивнула и сделала движение, будто собиралась подняться. Но Алекс жестом попросил ее остаться на месте.

– Я – Алекс. Можно – Саша, если вам так удобнее. А мою спутницу зовут Ольгой. При ней можно говорить обо всем.

Женщина мелко закивала. И хоть она продолжала улыбаться, глаза ее были красными и наполненными слезами.

– Вот ведь как вышло, – пробормотала она вместо приветствия. Алекс сочувственно кивнул. Когда к их столику подошла официантка, он первым делом поинтересовался у Галины, что она желает заказать. Женщина неуверенно качнула головой. И Алекс попросил для нее и себя черный чай и сладкие пирожки. Ольга выбрала то же самое.

– Вот ведь как вышло, – повторила Галина после того, как официантка ушла.

Она грустно и по-стариковски подробно жаловалась, плакала и сетовала. Алекс не перебивал, слушал с искренним сочувствием и в такт кивал. Ольга прислушивалась к разговору, дважды ответила на чьи-то сообщения, но в монолог Галины не вклинивалась. Официантка принесла еще чая. Алекс ненавязчиво подливал его Галине и Ольге и снова слушал и кивал. Из сетования и тихого плача женщины он выцепил главное: кто-то приходил к Федору с просьбой такой необычной, что старик вынужден был отказать в помощи. Кто был этот посетитель, о чем просил – женщина не рассказывала. Алекс терпеливо дожидался удобного момента, понимая, что ей нужно выговориться, выплеснуть горе и жалобы на несправедливость и сердитого следователя, который не отличался мягкостью и пониманием. Галина сама прервала свой монолог, замолчала на полуслове, растерянно захлопала редкими ресницами, а затем удивленно выдохнула:

– Ой, что же это я!

И торопливо промокнула глаза бумажной салфеткой.

– Все о своем, о своем…А ведь у вас ко мне вопросы есть, верно? Федор предвидел ваш визит…

– Вот как? – удивился Алекс, хотя, зная о даре Федора Кольцова, удивляться не должен был.

– Да-да! – снова мелко закивала женщина, а затем засуетилась, выложила на стол старый ридикюль, похожий на огромный кошелек для монет, и закопошилась в нем.

– Вот! – сказала она, доставая газетную вырезку, заботливо разгладила ее руками и подвинула Алексу. Он с любопытством бросил взгляд на заметку и узнал фотографию. На ней был он сам, восьмилетний. «Чудо-ребенок» – называли его в заметке. Алекс вспомнил, что к ним домой приезжал журналист, с которым беседовал не он, а мама. Но фотограф, сопровождающий журналиста, сделал несколько снимков. Ради того визита мама нарядила Алекса в накрахмаленную белую рубашку, строгие неудобные брюки и пригладила с водой непослушные волосы. Когда вышла статья, мама купила сразу несколько экземпляров газеты и раздала знакомым.

– Кто это? – заглянула ему через плечо Ольга. – Это ты? Хм… Милый ребенок!

В ее тоне он не уловил иронии, но все же сердито пробурчал:

– Не таким уж милым я и был!

– Федор узнал о вас много лет назад. Вы его чрезвычайно заинтересовали и восхитили своим даром. Я вырезала для него эту заметку, и он, как видите, ее сохранил.

– Ого. Большая честь, – смутился Алекс и почувствовал, как его щеки заливает румянец. Не свойственный ему чертов румянец! Если бы не присутствие Ольги, он бы отнесся к такой новости куда спокойнее. Лучше уж пусть она видит в нем придурковатого парня с дредами в безразмерной одежде, а не «милого ребенка».

– Да. Федор вас заметил. Но прошло много времени. Ведь вам уже лет восемнадцать, да?

– Двадцать три, – недовольно буркнул Алекс, уже жалея о том, что потащил за собой Ольгу.

– Ой! Извините. Да, прошло много лет с этой публикации. Если честно, я забыла о ней. Но Федор недавно… За несколько дней до своей смерти… – губы Галины снова скривились, а глаза наполнились слезами. – Простите! Все никак не могу осознать и привыкнуть. К этому разве можно привыкнуть? Хотя Федор предчувствовал. Дар потерял… Как раз после того визита…

Алекс терпеливо подождал, когда Галина снова сможет продолжить рассказ.

– Так вот. Федор попросил меня найти эту заметку и сказал, что этот мальчик, то есть вы, Саша, скоро навестит нас. И попросил меня встретить вас и хорошо принять. Понимаете, попросил меня! Будто понимал, что сам это сделать уже не сможет. Сказал, что я вас узнаю. Что вы будете настойчиво искать со мной встречи. Меня тогда это немного удивило – почему со мной, а не с ним? Но теперь-то ясно. Знал ли он, что его убьют? Какая страшная смерть для такого святого человека! Я так и сказала следователю, что подозреваю того, кому Федор отказал!

– Об этом визите мне и хотелось бы поговорить. Какой был этот человек, что он хотел?

– Что хотел – не знаю. Это так и осталось секретом, который Федор забрал с собой. Но визитер оставил ключ.

– Ключ?! – вмешалась Ольга. – Какой ключ? Вы его видели? Сможете описать?

– Ну… – замялась женщина, подняла к потолку взгляд, будто желая вспомнить, и ответила:

– Ключ был старый. Мне кажется, из потемневшего серебра. Но могу ошибаться.

– Большой? – задала следующий вопрос Ольга.

– Да, крупный. Будто для амбарного замка. С выступающими бороздками и необычным кольцом. Таким, шипастым. Федор его крепко сжал в ладони, я аж испугалась, что поранится. О такой ключ легко можно пораниться! Но нет, обошлось.

– А сейчас где этот ключ?

– Федор его схоронил, – ответила Галина, но неуверенно.

– Что значит – «схоронил»? Потерял, спрятал, уничтожил?

– Не знаю, – развела руками женщина. – Мне он ничего не сказал. А я не спрашивала. Понимаете, если он сам не хотел что-то рассказывать, лучше его было не спрашивать. А об этом ключе и человеке Федор избегал говорить. Да оно и понятно… Оно же прям в тот день и случилось, когда этот человек оставил коробку!

– Что случилось? – спросил уже Алекс. Дело становилось все интереснее и интереснее. И судя по тому, как загорелись глаза Ольги и разрумянились щеки, рассказ о ключе не просто заинтересовал ее, а разволновал.

– Утратил он свой дар. Перестал видеть. Провозилась я с Федором три дня, настои всякие готовила, отдыхать заставляла. Надеялась, что все дело в утомлении. Он же совсем не отдыхал! Даже ночью принимал! Но нет, Федор больше не смог видеть. Сам вышел к народу и объявил об этом.

– Когда это случилось? Давно?

– Да не очень… Зимой?.. Да, этой зимой.

– Три месяца назад? – быстро спросила Ольга.

– Около того.

Алекс обменялся с Ольгой взглядами и еле заметно кивнул. Хоть в том, что это был тот самый ключ, который команда достала из пещеры, на сто процентов он уверен не был. Надо, чтобы Матвей подтвердил.

– Опишите, пожалуйста, этого человека, – попросил Алекс.

– Да я его и видела мельком.

– Это был мужчина?

– Да. Молодой, симпатичный.

– Симпатичный? – переспросила Ольга и отчего-то снова бросила взгляд на Алекса. – А имени своего он не назвал? Может, его звали Вячеславом?

– Не представился. И как он вошел, я пропустила. Видела, когда он уже уходил. А уходил быстро. Кивнул мне на прощание и пошел. Кажется, был высокий. Цвет волос не скажу, был мужчина в шапке. В такой обычной, черной, вязаной. Черная куртка, черная шапка, синие штаны.

– Джинсы?

– Может, и джинсы.

– Узнать бы, что он хотел… – вслух подумал Алекс, и Галина всплеснула руками.

– Да разве ж уже узнаешь! Я его следователю описала.

– Думаете, это он убил Федора? Но какой у него мотив? За то, что Федор не вернул ему ключ? – зачастила вопросами Ольга и даже подалась к Галине через стол. Алекс украдкой скользнул по ее профилю взглядом и поспешно отвел глаза. Ни на секунду он не забывал о том, что видел во сне, какая участь ее ожидает. Страшно… Страшно – не суметь помочь. Не отыскать выхода, не предотвратить. «Черная рамка» так никуда и не делась, то и дело виделась ему: мелькала на мгновение, напоминала о том, что смерть уже грозит из-за спины Ольги ему пальцем, скалит желтые зубы в довольной ухмылке.

Ненадолго отвлекшись, Алекс пропустил тот момент, когда Галина объявила, что ей пора. Спохватился, только когда она засуетилась, раскрыла потрепанный старомодный ридикюль и выудила из него видавший виды кошелек.

– Галина, я угощаю! – решительно остановил Алекс ее попытки расплатиться за себя.

– Но я же…

– Спасибо вам за беседу! – перебил он ее неловкие протесты. – И соболезную. Федор был святой.

Женщина кивнула, погрустнела, но вдруг спохватилась:

– Ой! Он же для вас оставил письмо! Для вас, Саша, лично.

– Письмо?! – удивился Алекс и под уважительным взглядом Ольги принял белый конверт. – Спасибо!

Галина снова молча кивнула, задержала на них обоих взгляд, внимательно приглядываясь не столько к нему, сколько к его спутнице, а потом вздохнула и направилась к выходу.

– Ключ! – взволнованно воскликнула Ольга, едва женщина ушла. – Ты понимаешь?! Он объявился в таком неожиданном месте!

– Надо вначале уточнить у Матвея, тот ли это ключ. Он упомянул, что видел фотографии.

– Да. Но совпадений слишком много, Алекс! Я уверена, что это был тот самый ключ, который мы достали! Как все запутано. Ходим кругами вокруг чего-то, а никак к середине не приблизимся! У меня от этих вопросов сейчас голова взорвется…

– Опять мигрень? – всполошился Алекс.

Но Ольга улыбнулась:

– Нет. Нет, это так, метафора. Кстати… Как у тебя это выходит? Ты что-то видишь, чувствуешь? Вчера ты мне на самом деле помог!

– Я рад, – скромно ответил он. – Сложно объяснить, как это происходит. Я не выпендриваюсь, на самом деле не знаю, как рассказать. Вижу пятно, потом оно обретает четкие контуры или цвет. А потом приходит понимание, с каким органом и что не в порядке. Так я вижу болезни.

– А смерть? – быстро спросила Ольга и прямо посмотрела ему в глаза. – Ты видишь, что человек обречен?

Алекс выдержал ее взгляд и после недолгой заминки признался:

– Да.

– Меня и Матвея видишь обреченными? Только не обманывай, Алекс!

– Да.

Ее губы чуть дрогнули, но взгляд при этом оставался прямой. Она не отвела глаз, не вздохнула, не зажмурилась. Будто сообщил он ей о чем-то будничном.

– И как? Как я умру? Ты это увидел?

– Нет, – на этот раз соврал он и, заметив официантку, махнул рукой.

Ольга, обдумывая услышанное, не стала возражать, чтобы он расплатился за всех. Кивнула в знак благодарности и первой поднялась из-за стола. И только когда они уже оказались на улице, тихо проговорила:

– Значит, следующего двадцать первого не станет либо меня, либо Матвея. Остается еще Костя… Но где он сейчас – никто не знает. Это какой-то абсурд! То, что происходит! Или не происходит, а, Алекс? Может, на самом деле ничего нет, а просто мы вбили себе в голову, что что-то происходит? Любому событию придаем не то значение, какое на самом деле есть? Ирина могла умереть просто от кровотечения. Костя испугаться и сбежать…

– Ты в это сама-то веришь?

– Нет.

– Тогда не ищи ложных гм… ходов.

Она задержала на нем взгляд, и Алекс приготовился к следующему сложному вопросу. Но Ольга сказала совсем не то, что он ожидал:

– Надо позвонить Матвею. Я отправила ему два сообщения, но он их не прочитал.

– У него мог разрядиться телефон.

Ольга кивнула, а затем указала на подходящий к остановке их автобус.

Из всей лавины событий и трагичных стечений обстоятельств Матвею отчего-то самым важным казалась новость из лаборатории. Ольга здорова. Ничем не отравлена и не заражена. В первую секунду он подумал не о себе, а о ней – по привычке, которая с каких-то пор стала рутинной. С каких «тех самых пор» – Матвей и сам не знал. Мысли об Ольге вплелись в его дни как-то незаметно, смешанные с волнениями и заботой о семье погибшего друга: передать бы через Ольгу денег Татьяне, спросить, какой подарок выбрать Юлечке.

Поэтому он не удивился тому, что и сейчас в первую очередь подумал об Ольге, и испытал невероятную радость оттого, что в ее организме не обнаружилось губительных веществ и вирусов. Но следом за недолгой радостью его нокаутировал страх. Если причина не в болезни, которую можно вылечить, не в отравлении, то в чем тогда?! Творилось что-то страшное и непонятное. Ирина погибла при странных обстоятельствах, Костя бесследно исчез. А Алекс видел на них всех печать смерти. Страшно Матвею было не за себя. За Ольгу. За малую, как он продолжал упорно звать ее еще с тех времен, когда она пришла в клуб.

Он бросил взгляд на заряжающийся мобильный: сколько там зарядки, хватит ли на звонок? И, убедившись, что можно включить телефон, припарковал машину на обочине. Его наверняка потеряли. Так и есть: Алекс звонил ему, а Ольга отправила пару сообщений. И хоть до города оставалось минут десять езды, он набрал ее номер. Она ответила, но фоном раздались какие-то шумы и объявляющий остановки голос.

– Малая, вы где?

– Это ты где, Дымов? – парировала она, но не сердито. – Едем в автобусе, возвращаемся в гостиницу. Потом расскажем. А ты?

– Тоже возвращаюсь в гостиницу. Скоро буду. Дождитесь меня там!

– Есть новости?

Он замялся. Так и не решил, рассказывать ли ей сейчас или нет. И вообще – рассказывать ли? Связаны ли эти вещи или нет?

– Я в дороге, малая. Потом, хорошо?

Ольга попросила его быть осторожным, и он невольно улыбнулся в трубку. «Не сегодня, малая», – едва не ответил он ей ее же словами, но вовремя прикусил язык.

Минувшая ночь выдалась бессонной и прошла в тяжелых разговорах с разными людьми. Ему задавали вопросы, на которые Матвей не знал ответы. Вопросы шли по кругу, а у него кругом шла голова от мыслей, усталости и непонимания. Что случилось с Ириной и где Костя? Пропал он, исчезли и его вещи. Телефон по-прежнему молчал. Как хорошо, что позвонил руководитель местного клуба Петр Хворостов: хотел узнать, нашли ли они в архивах что-нибудь о фабрике и выбросах, а услышал расстроенный голос Матвея. Петр приехал незамедлительно, дождался, когда Матвей освободится, кому-то позвонил, кого-то нагрузил поручениями, кого-то о чем-то попросил. Матвей не вникал в разговоры приятеля. От ощущения, что кто-то взвалил на себя часть тяжелых хлопот, наступило временное обманчивое спокойствие, но и накатила сильная усталость. Петр сделал еще кому-то звонок, а после увез не нашедшего силы возразить Матвея к себе.

Ему все-таки удалось поспать – немного, полтора или два часа, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы восстановить силы. Только вот, засыпая, Матвей забыл зарядить мобильный. И спохватился уже во время торопливого завтрака, за которым рассказывал Петру про странный заказ. Хотел было попросить зарядку, но Хворостов, наморщив лоб, вдруг произнес:

– Один парень из московского клуба еще задолго до вашей экспедиции интересовался нашими пещерами.

– Кто? – встрепенулся Матвей.

– Не помню имя. Надо поискать в почте. Это было давно, года два или три назад. Парень даже приезжал в наши места, заходил в клуб. Но я с ним увиделся мельком: куда-то торопился.

– То есть ты его даже видел?!

– Да. Но на бегу.

– А описать можешь? Или… Погоди! – Матвей торопливо вытащил почти разрядившийся телефон, открыл альбом, в котором были снимки команды, и показал Петру.

– Узнаешь кого-нибудь?

Хворостов внимательно изучил последние фотографии, но никого не узнал. И только когда наткнулся на один из снимков, особо дорогой Матвею, указал пальцем:

– Вот. Это он.

– Уверен?!

– Да.

– Говоришь, года два-три назад это было?

– Где-то так. Поищу письмо и скажу точнее.

– Перешли мне его, пожалуйста. Это очень важно, – попросил Матвей. – Всю переписку.

– Хорошо.

Матвей торопливо распрощался, сославшись на то, что оставил часть команды в гостинице, сунул разрядившийся телефон в карман и поблагодарил за гостеприимство. Увозил он с собой больше вопросов, чем ответов. Вопросов и сомнений, рассказывать ли Ольге о том, что узнал?

Матвей уже доехал до улицы, на которой располагалась гостиница, когда заметил на обочине знакомую фигуру. От неожиданности он ударил по тормозам и услышал сзади возмущенный гудок. Едва не въехавший в него «Фольксваген» торопливо объехал его по второй полосе. А Матвей не успел еще подрулить к обочине, как узнанный им человек уже нырнул в салон остановившейся перед ним машины. Не теряя ни секунды, Матвей нажал на «газ» и, держась на расстоянии, тронулся за серым «Ниссаном», который в неизвестном направлении увозил Костю.