Глава 10

Матвей подвез его к дому, в котором раньше жил Федор. Только на этот раз двор был пустым, если не считать памятного уголка, в котором на специально установленный стол люди складывали букеты. Галина, заслышав шум мотора, вышла встретить их на порог. Одета она была в ту же, что и накануне, вязаную кофту, но вместо юбки надела брюки, а волосы повязала платком. Увидев вышедших из машины гостей, она заулыбалась, поздоровалась и пригласила всех в дом выпить чаю. Но Матвей, обменявшись с Алексом короткими взглядами, сказал, что торопится. Джип развернулся на широком пятачке и уехал, оставив после себя облачко земляной пыли. Алекс проводил машину взглядом и вошел следом за Галиной в дом.

За дверью сразу, без прихожей, начиналась просторная комната, посреди которой стоял стол и рядом – два кресла с протертой обивкой. Вдоль стены тянулась длинная лавка, на которой аккуратно были разложены низкие вышитые подушки. На беленых стенах висели образа, в уголке на высоком комоде стояли лампадки и свечи. Пахло травами, горечью ладанного дыма и сладковатостью воска. Окунувшись в этот аромат, показавшийся родным, и сухое тепло старого дома, Алекс почувствовал себя расслаблено, уютно и спокойно.

– Значит, приехал, – с доброй улыбкой проговорила Галина и указала ему ладонью на одно из кресел, а сама заняла другое.

– Приехал бы еще вчера. Если бы не кое-какие приключения…

Галина кивнула, будто поняла, о чем он. А затем спросила, хочет ли он чаю. Алекс не стал отказываться, и женщина ушла. В ожидании ее он сделал неторопливый круг по комнате. Задерживаясь возле каждого предмета, Алекс пытался представить себе недавнее прошлое, в котором Федор еще был жив, принимал в этой комнате посетителей. И невольно вспоминал, как сам мечтал о том, чтобы поселиться в похожем доме в пригорной деревне, в которую с ветром иногда долетают запахи моря, принимать людей и считать свою жизнь счастливой и наполненной, потому что в таком случае он бы выполнил свое Предназначение.

О Предназначении Алекс стал задумываться еще много лет назад. О том, что отличается от других детей, он знал с детства. В подростковом возрасте это отличие стало еще заметнее, потому что его не увлекали интересы сверстников. Но, однако, он не стал ни изгоем, ни аутсайдером. Были у него и друзья. Если над ним и посмеивались, то беззлобно. Может, потому что Алекса опекал старший брат и его друзья-старшеклассники. А может, потому что чувствовали в нем другую, непонятную, а потому пугающую силу. Как ни странно, им активно интересовались девушки. И Алекс бы не сказал, что они не были интересны ему. Поэтому он никогда не чувствовал себя одиноким. Да, его считали чудаковатым, кто-то даже придурковатым, но он-то знал, что придурковатым не был. А «чудаковатость» обратил себе на пользу. То пользовался ею, как ширмой, когда ему не хотелось поддерживать общение, то, наоборот, с ее помощью вкупе с «наивностью» добивался, чего хотел. Впрочем, хотел он не так уж и много. Потребности у него были просты и понятны. Книги, тишина и уединение, когда нужен был отдых. Музыкальные концерты и полученный от них драйв, когда требовалось «подзарядить батарейки». Модными шмотками Алекс не интересовался, в гаджетах последних моделей не нуждался. А вот поесть любил, но потому, что расходовал энергию в сумасшедших количествах. И еще готов был отдать любые деньги за хорошие японские карандаши. Те, кто знал о его способностях, считали, что Алекс обязательно поступит в медицинскую академию или хотя бы в медицинское училище. А он выбрал факультет изобразительных искусств педагогического университета, потому что в богемной среде художников чувствовал себя уместнее, чем в среде будущих медиков. Впрочем, рисовал он тоже неплохо. А после универа стал преподавать первоклашкам рисование. Школа была новой, директриса в ней – молодая, поэтому Алексу прощали и неформальный вид, и дреды. Прощали потому, что дети его любили.

Вроде все его устраивало, но нет-нет, да и возникали мысли о Предназначении. В такие моменты Алекс думал, что хотел бы поселиться в деревенском доме вдали от мегаполисов, но не потому, что ему хотелось сбежать от общества, наоборот, потому что желал помогать. Живя уединенно и в небольшой деревне, он черпал бы силы, как и должно было быть, из природы и рисования. Медитировал бы, развивал свой дар, принимал нуждающихся, помогал им и чувствовал бы себя в полной мере счастливым. В глубине души Алекс знал, что когда-нибудь так и случится. Что это его путь, его истинное место, к которому он, хоть и не сразу, но однажды придет. Поэтому жил без привязанностей. Любил котов, но не завел ни одного. Любил малышню, но не искал женщину, которая в будущем родила бы ему детей. Любил родителей, но знал, что живет с ними временно. Любил брата, но у того была своя семья. Любил немногих друзей, но понимал, что их дороги разойдутся.

Было время, когда он ни о чем другом не мог думать, только о Предназначении. В тот период, как никогда сильно, Алекс ощущал, насколько задыхается в городе. Его способности без нужного развития угасали, даже рисование и богемная среда сокурсников перестали приносить радость. Именно тогда он впервые увидел во сне светловолосую девушку. В первых снах она еще не разбивалась, он просто был рядом с нею счастливым, таким, каким не ощущал себя в реальности. Алекс даже начал искать ее, вглядываясь в лица светловолосых студенток и девушек на улице. Нет, он был не одержим той незнакомкой, а, скорее, заинтригован, потому что знал, что повторяющиеся сны для него имеют значение. А потом впервые увидел кошмарный финал счастливого сна и проснулся от собственного крика. Тогда Алекс и перестал искать ее, потому что узнал, чем все закончится.

Иногда, когда перерыв между кошмарами становился долгим, он снова начинал мечтать о ней. Но сны, в которых девушка погибала, возвращались. Алекс снова просыпался с криком. И понимание, что это страшное событие и направит его жизнь по еще не так давно желаемому пути Предназначения, крепло с каждым увиденным кошмаром. После ее гибели все так и случится – его уединение, попытка выжить, когда на самом деле будет хотеться умереть, и погружение в чужие беды ради того, чтобы вытащить себя из собственной, неутихающей.

А потом целых три месяца кошмар не посещал его, и Алекс робко предположил, что все закончилось. Может, он неправильно разгадал сон? Возможно, светловолосая девушка и ее гибель олицетворяют совсем другое: его «измену» Предназначению с вполне будничной, но тоже нужной профессией? И только он уверился в этом, как встретил ее в реальности – Ольгу. Все указывало на то, что его кошмар скоро воплотится в жизнь. И полученное от ясновидящего письмо лишь подтверждало страшные опасения. Но потом, когда первый шок от прочитанного прошел, Алекс понял, что письмо подарило ему и надежду. Поэтому он сейчас и был здесь – в доме Федора Кольцова. Если ради спасения Ольги нужно принять Предназначение, он так и сделает, выторгует ее жизнь в обмен на свое отшельничество.

– Не заскучал? – спросила его Галина с улыбкой. – Поможешь мне?

Алекс с готовностью кивнул. Хозяйка приготовила нехитрое, но вкусное угощение: заварила черный чай с мятой и чабрецом, положила в вазочку вишневое варенье – его любимое, выложила на блюде золотистой горкой печенье и добавила несколько шоколадных конфет.

– Небогато, – вздохнула она, когда Алекс поставил на стол поднос с угощением.

– Да что вы! Все такое аппетитное. Про варенье как угадали?

– Тоже вишневое любишь? Как Федор… Моя знакомая варила специально для него.

Галина помрачнела, но затем спохватилась и пригласила жестом к столу:

– Давай пить чай.

– И разговаривать.

– И разговаривать. Что ты хочешь узнать?

Алекс положил из пиалы в маленькую розетку варенья, обмакнул печенье и спросил:

– Вы знаете, что было в письме?

– Да. Я писала его под диктовку Федора.

– Хорошо, – кивнул Алекс и помедлил, раздумывая, с чего начать. Когда он ехал сюда, вопросов у него было много, но сейчас не мог вспомнить ни одного. Может, дело в успокаивающей атмосфере этого дома, которую он невольно примерил на себя?

– Давай тогда я тебе расскажу, – правильно истолковала его замешательство Галина. Разгладила ладонями и без того безупречно отглаженную скатерть и начала:

– Однажды, много лет назад, я прочитала в газете рассказ об удивительном ребенке, который обладал даром видеть болезни людей. В статье мальчика называли «ребенком-рентгеном». Скептики и многие медики ставили его талант под сомнение, родителей даже обвиняли в том, что они ради славы придумали эту историю. Но один светило, профессор, уверенно высказался о том, что возможности человеческого мозга до конца не исследованы. Возможно, мальчик на самом деле обладает таким талантом. В большой, на целый разворот, статье приводились выдержки из интервью с профессором и рассказы некоторых людей, которым помог тот ребенок.

Галина сделала небольшую паузу, чтобы подложить Алексу варенья. Он, не поднимая взгляда, кивком поблагодарил. Губы его тронула легкая улыбка, но Алекс тут же спрятал ее за поднесенной ко рту чашкой.

– Я прочитала статью вслух. И Федор чрезвычайно оживился, неожиданно проведя параллель между собой и этим мальчиком. Хотя у Федора была совершенно другая история и другие способности. Потом мы нашли еще несколько статей, потому что в тот период кое-какая шумиха в прессе все же возникла. Федор даже попросил меня отыскать адрес родителей мальчика, чтобы написать им. И продиктовал мне письмо. Я его отправила, только не знаю, дошло ли оно до адресата.

Алекс вспомнил, как когда-то давно взволнованная мама зачитывала папе на кухне какое-то письмо и говорила, что некий ясновидящий приглашает их к себе. Может, они бы и поехали, если бы Алекс не свалился с жестким гриппом, перешедшим затем в затяжную пневмонию. Но рассказывать сейчас об этом Галине он не стал, чтобы не прерывать ее рассказ.

– А потом мальчик исчез с поля зрения публики. О нем перестали писать. И будто забыли. Федор предположил, что родители, напуганные шумихой, решили уберечь сына от такой публичности. Но газетные вырезки сохранил. Хочешь, принесу?

– Нет, не надо. Спасибо, – мягко отказался Алекс. Галина, заметив, что у него опустела чашка, долила заварки и кипятка.

– Недавно Федор вновь вспомнил о том мальчике, – продолжила она. – Рассказал мне, что «увидел» его. Что этот мальчик, вернее, уже молодой человек, скоро появится в наших краях и не просто так, а потому что судьба ведет его сюда. Федор предчувствовал свою смерть, но не хотел со мной об этом говорить. Только я все поняла, испугалась и проплакала весь вечер. Я ведь Федору эти годы не только верной помощницей была, но и семьей. Я его племянница.

– О как! – удивился Алекс. – Не знал.

– Об этом мало кто знает. Кто-то даже считал, что я его жена, – тихо засмеялась Галина. – Куда там! Он мой родной дядя, хоть разница в возрасте у нас небольшая.

Она помолчала, а потом встала, сходила куда-то и принесла черно-белую фотографию, на которой молодой мужчина стоял рядом с симпатичной кудрявой девушкой в светлом платье. Оба смотрели в объектив и улыбались.

– Это вы?

– Да. Федор и я. Мне тогда было семнадцать, ему – двадцать пять. А снимала нас Люба, его невеста…

Галина снова сделала паузу, а Алекс затаил дыхание, понимая, что вот сейчас рассказ и подойдет к той теме, которая его волновала.

– Этот снимок – последний в его прежней жизни. Через несколько дней случилась беда. Федор и Люба подали заявление в ЗАГС. А на обратном пути их сбила машина. Водитель не справился с управлением, вылетел на тротуар, по которому шли счастливые Федор с Любашей. Она погибла на месте. Он выжил, но остался слепым. Не буду тебе рассказывать о том тяжелом времени, которое последовало после. Думаю, и так догадаешься. Когда Федор принял решение переселиться из города сюда, я последовала за ним.

– Почему? Вы же были тогда еще юной девушкой и могли распорядиться своей жизнью по-другому. Не поймите меня неправильно…

– Я все понимаю правильно, Саша, – мягко перебила Галина и с нежностью посмотрела на фотографию.

– Понимаешь, я не чувствовала, что буду счастлива в городе. Мне не хотелось замуж. Я не мечтала работать на фабрике, в больнице или в школе. Я любила уединение, а еще часто ходила к монастырю. Меня завораживала не столько его строгая величественность, сколько благостная тишина и атмосфера умиротворения. Вот чего мне хотелось – поселиться там. Странные, наверное, мечты для юной девушки. Тем более что тогда и времена были другие. Я рассказываю тебе о событиях сорокапятилетней давности. Многие называли Федора «старцем», но ему было только семьдесят! А старцем он выглядел, потому что отдавал себя без остатка нуждающимся. Но вернемся к тем событиям. Когда Федор решил уехать в деревню, я поехала с ним. Не жена, не сестра, не мать, а племянница и верная подруга.

– И вас так легко отпустили родные? – невольно вырвалось у Алекса. Галина тихо засмеялась.

– Деревня – не монастырь, Саша. Да и времена еще были такие, что молодежь разлеталась по стране – и на Север, и в другие республики. Годы показали, что мы все правильно сделали.

– Федор в письме написал, что трагедия случилась потому, что он отказался от своего предназначения. Хотел предупредить…

– Да. Так и есть. Он не просто тебя увидел, но и что тебя терзают сомнения. Конечно, это понятно. Ты еще слишком молодой, Саша, но и Федору тогда было всего двадцать пять.

Вот они и подошли к самому краю. Алекс непроизвольно крепко сцепил пальцы в «замок» и, пока не иссякла решимость, спросил:

– Его невеста погибла, потому что Федор выбрал жизнь с нею? Жизнь обычного человека, который полюбил и решил создать семью? Но неужели это могло послужить помехой?

– В той жизни, о которой ты говоришь, Саша, Федор не смог бы полностью раскрыть свой дар. Не стал бы тем, кем стал, не помог бы стольким людям. Сколько судеб он соединил! Сколько нашел пропавших и тем самым спас им жизни! Скольким потерявшимся указал путь, скольким отчаявшимся подарил надежду! Конечно, были и те, кто получил совсем не тот ответ, на который надеялся. Но и в этих случаях Федор поступал так, что надежда и вера не угасали, а расцветали с новой силой. Если бы они с Любашей жили вместе, если бы родились их дети, если бы он продолжал работать там же, где и работал, ничего бы этого не было. Тогда были другие времена. Времена, когда было сложно заявить во всеуслышание о таких способностях, поэтому Федор решил не развивать свой дар и прожить обычную жизнь с любимой женщиной. К сожалению, должна была случиться та беда, чтобы он принял свою судьбу.

– Значит, если я решу, как Федор, жениться, родить детей и так далее, то это «засчитается» за отказ от моего предназначения? И случится похожее, что случилось с Федором? Та, с кем я решу связать жизнь, погибнет, а я, допустим, если не ослепну, то окажусь в инвалидном кресле? А если приму себя таким, каким родился, со всеми этими «рентгеновскими» способностями, то будут всем плюшки, баранки и величайшая радость?

От волнения и неожиданно поднявшейся волны негодования Алекс заговорил торопливо, тихо, но чеканя каждое слово, как шаг. Шаг к тяжелому решению, которое принять придется как можно скорее.

– Да, Саша. Об этом и хотел тебя предупредить Федор. В тебе он увидел своего преемника. А мне наказал заботиться о тебе так же, как о нем.

Алекс кивнул, не зная, что сказать. С одной стороны, он чувствовал благодарность, с другой – негодование грозило выплеснуться в сокрушительный гнев. Вот тебе и чертово «предназначение», о котором он так глупо мечтал подростком! Вот тебе домик, вишневое варенье в баночке и заботливая неродная бабушка, которая, наверное, и носки свяжет. Лишь бы тебе тут хорошо сиделось и предрекалось. И если Федор брал масштабно – находил потерявшихся, он, Алекс, что находить будет? Геморрои, камни в почках и зарождающиеся в простатах опухоли? Такой своеобразный распределительный кабинет: вам – к проктологу, а вам, уважаемый, к урологу. Возьмите талончик…

– Саша? – позвала Галина, по его напряженно стиснутым челюстям и сжатым кулакам безошибочно прочитав его думы. Он мотнул головой, отмахиваясь не от ее голоса, а от собственных клокотавших мыслей.

– Не принимай решения сейчас. Дай себе время.

– Нет его, времени!

Он протяжно выдохнул, затем, желая успокоиться, сделал медленный вдох.

– Есть уже эта девушка. Я вижу ее во снах на протяжении трех лет. Вижу, как она погибает, выскальзывает из моих объятий, падает с высоты на камни. И это не просто сон, а сон-предвестник.

– Это та девушка, которая приезжала вместе с тобой?

– Да.

Откровенность за откровенность, и он начал рассказывать. Все с начала. И про сны. И про проклятие, нависшее над группой спелеологов. Про Матвея, поездку и встречу с Ольгой. И ключи. Конечно, и про ключи.

– Жаль, Федор не успел рассказать мне про этого человека. Или, скорее всего, не захотел, – вздохнула Галина, когда он закончил рассказ. – Здесь вряд ли я тебе смогу помочь.

– А вы не знаете, остался ли у Федора ключ, который ему принес тот человек?

– Не знаю. Знала бы, сказала. Единственные ключи, которые были у Федора, это от входной двери и калитки. Хотя без меня он не выходил со двора. А дверь в дом не запиралась. Но ключи он носил всегда с собой. Кстати, Федор их оставил тебе. Просил отдать, если ты придешь…

– Мне?! – удивленно воскликнул Алекс.

Это что же получается, что ему и дом еще решили подарить?

Галина тем временем поднялась, вышла из комнаты и вернулась со связкой из двух самых обычных ключей, прикрепленных на крупное и широкое, как браслет, кольцо из темного пластика. Видимо, так слепому старцу было проще найти свои ключи. Или он надевал кольцо на руку, как браслет, потому что кольцо можно было разъединить и застегнуть.

– Но зачем они мне? – вконец растерялся Алекс. – Я же еще… Да и если соглашусь, то… Найду себе дом… В общем…

– Федор так просил. А почему, с чем связана его прихоть – не знаю. Бери, Саша. Впрочем, ключи эти уже бесполезны. После того, что случилось, мой сосед сменил замки… Так что бери просто на память, хоть вы и не были лично знакомы.

– Спасибо, – поблагодарил Алекс, взял связку и спрятал в карман толстовки. Связка оказалась неожиданно тяжелой, будто на пластмассовом кольце висели массивные ключи от амбарного замка, а не обычные плоские. Она оттянула карман. Алекс машинально сунул в него руку и неосторожно задел вчерашним порезом бороздку одного из ключей, непроизвольно поморщился и подумал, что надо бы попросить у Матвея или Ольги хотя бы пластырь.

– Что?! – встревожилась Галина, заметив его гримасу.

– Пустяк. Царапину потревожил.

– Нужна помощь?

– Нет. Спасибо. Галина, вы говорили, что видели того человека, который принес ключ. Скажите, нет ли его на этой фотографии?

С этими словами Алекс вытащил телефон, отыскал снимок, который ему сбросил Матвей. Три товарища стояли, обнявшись, и счастливо улыбались в объектив. За их спинами высилась скала, у ног лежали рюкзаки. Неподалеку виднелась смотанная кольцами веревка и какие-то прибамбасы, нужные для «прогулки» по пещерам. Одним из этих троих товарищей был Матвей, а по бокам стояли Костя и Ольгин брат – похожий на нее, светловолосый и улыбчивый.

– Я видела его мельком. Но вдруг? – сказала Галина, надела очки и придвинула к себе телефон. Несколько секунд она рассматривала снимок, переводя взгляд с одного мужчины на другого. А затем уверенно воскликнула:

– Это он!

И указала пальцем на Костю.

Алекс вышел из дома и остановился, не понимая, куда идти. Нет, путь он, конечно, помнил и в какой стороне находится дорога, у которой они с Матвеем договорились встретиться, знал. Потерял он вовсе не географические ориентиры, а обнаружил, что сломался компас его жизни. Сюда он ехал практически с готовым решением. И хоть оно не казалось ему простым, в самом себе он чувствовал уверенность. Но уже во время разговора решимость дала трещину. И дело не в том, что сложно отказаться от наполненной событиями жизни ради уединения и тишины, променять яркую, как новогодняя елка, столицу на маленькую деревню. А в том, что его лишили выбора. Нет, даже так: выбора у него и не было. Это не он принял такое решение, это его подвели к нему, поймали в капкан, не оставили другого выхода. Его судьба – не жизнь с этой зеленоглазой, которая занимала столько времени его мысли, что ее образ так и остался вытатуированным на сердце. Не его работа в школе, рисунки, как хобби, и ее опасное хобби – как адреналиновая альтернатива его. А вот эта или другая деревня, дом и толпы страждущих. И сейчас, в этот самый момент, Алекс впервые пожалел о том, что пошел учиться не в медицинский, как ему настойчиво советовали, а в педагогический на художественный факультет. Может, работал бы тогда терапевтом в какой-нибудь поликлинике, ставил диагнозы, давал направления к другим специалистам и считал бы, что исполнил свое Предназначение. А теперь уже поздно.

Алекс вытащил телефон, убедился, что на нем нет пропущенных звонков от Матвея. Но звонить сам не стал. Сунул смартфон обратно в карман и направился прочь от дома по вытоптанной дороге туда, куда вел его ветер.

Ветер привел за околицу к небольшому пруду. Зеленый и мутный из-за тины и глинистого дна, он казался малахитовым камнем, выпавшим случайно из гигантской броши. Пруд окружали заросли сухого тростника, но с одной стороны к пологому глинистому бережку была протоптана дорожка. Алекс стянул с себя толстовку, потому что хмурый с утра день вдруг улыбнулся ярким солнцем, бросил ее на земляной пятачок и сел. Вытянув к воде обутые в походные ботинки ноги, он уперся ладонями позади себя в землю и запрокинул к небу лицо. Солнечные лучи ласкали кожу, будто поцелуями, румянили скулы и щекотали веки. Здесь было благостно, как в храме. Пахло свежестью и тиной. На ветру тихо шуршал тростник, басовитыми голосами лениво перекликались две квакушки, им вторила звонким чириканьем невидимая пташка. Над малахитовой зеленью пруда зависали бесшумными вертолетиками крупные стрекозы, по воде скользили, будто конькобежцы, на длинных тонких ножках водомерки. И, несмотря на патовость собственной ситуации, Алекс улыбнулся и едва удержался от порыва стянуть футболку и разлечься на траве, подставляя бледную с зимы кожу солнцу. Остановило лишь то, что, повернувшись, он почувствовал укол в бедро. Ключи, опять проклятые ключи, которые ему оставил Федор. Обычные, плоские, серебристые, не имеющие никакого отношения к тем, о которых говорилось в легенде. В бороздке одного из них еще влажно блестели алые капли. Да и правая кисть тоже оказалась испачканной сочившейся из растревоженного пореза кровью. Алекс пошарил по карманам в поисках какой-нибудь салфетки и обнаружил когда-то забытый и потому ссохшийся после многочисленных стирок и сушек в маленький комок носовой платок. То, что он такой измятый – не страшно, главное, чистый. Кое-как перевязав ладонь, Алекс вытер о траву ключ и внимательно рассмотрел связку. Ничего в ней не было примечательного, разве что весила эта связка из двух плоских ключей и пластикового кольца необычно тяжело. Может, все дело в кольце, которое вполне можно было надеть на запястье, как браслет. Скорей всего, слепой Федор Кольцов так и делал. Кольцов. Кольцо. Алекс взвесил на ладони ключи, но не успел примерить «браслет» на собственное запястье, как услышал громкое шуршание в тростнике. Кто-то, будто собака, быстро направлялся к нему, тростник расступался и тут же смыкался за кем-то. Алекс согнул ногу в колене и оперся ладонью о землю, собираясь торопливо вскочить. Но не успел, потому что кто-то напал на него сзади, прыгнул на спину и сжал невидимые ручонки на его горле.

Они оставили Алекса в деревне, а сами отправились в город в библиотеку. Матвей решил заказать у Надежды Петровны всю возможную литературу, связанную с местными легендами. Что-то библиотекарь дала им сразу, что-то заказала и, взяв у Матвея номер телефона, сказала, что позвонит позже. Когда они уже собрались отойти от стойки, унося с собой несколько брошюр, журналов и книг, Надежда Петровна спросила, не разговаривали ли они с ее знакомыми о фабрике. И так как все равно ничего не оставалось, как ожидать Алекса, Матвей с Ольгой съездили для разговора с соседом Надежды Петровны.

Как они и подозревали, ничего нового и, главное, нужного для себя не узнали. Сергей Потемкин долго рассказывал о своих годах работы на фабрике, ругал бывшего бригадира, жаловался на низкую зарплату. А на вопрос о выбросах вдруг заявил, что дело раздуто, многие фабрики так делают, так что теперь, закрывать их и оставлять людей без работы и зарплаты?

– Негусто, – покачал головой Матвей, когда они вышли во двор серой пятиэтажки. – Думаю, что фабрика – ложный ход.

– Я тоже так считаю, – согласилась Ольга и сощурилась от яркого солнца. – Хотя проблема выбросов – интересная. Покопаться бы, поискать информацию. Хоть для нас она и не имеет большого значения.

– Слушай, ты же ведешь блог о спелеологах, выкладываешь фотографии и пишешь обо всем так интересно! Сколько там у тебя тысяч читателей, а? – хитро сощурился Матвей. – Вот и расскажи о фабрике, подними хай, вызови резонанс. Ты же пиарщица! Может, так сможешь помочь жителям.

– А это идея! – одобрила она. И с грустной улыбкой добавила:

– Если выживу.

– Выживешь, – отрезал он. – Я не хочу тебя терять, малая.

– Как и я тебя, Дымов.

Матвей протянул руку и взъерошил ей волосы. Ольга улыбнулась в ответ. Но не успел он что-либо произнести, как она уже сменила тему:

– Вон кафе. Давай прямо там полистаем книги, которые нам оставила Надежда Петровна. Раз Алекс все равно не звонит.

Так они и сделали. Выпили по две чашки кофе, пролистали все брошюры и журналы, просмотрели в книгах легенды. Но не нашли ничего, что могло бы оказаться им полезным. Матвей выложил на столик оплату за кофе и сэндвичи. А Ольга со вздохом убрала библиотечные книги обратно в пакет.

– У Петра в доме проведен Интернет, – сказал Дымов, когда они уже покидали кафе. – Можем сами что-то поискать, раз знаем конкретную тему.

– Можно. А еще надо вскрыть Алешину почту. Наверняка там есть имя заказчика!

По ее тяжелому вздоху Матвей догадался, что ей не столько любопытно, сколько страшно. Страшно узнать имя того, кто направил ее брата на гибель.

– Надо, малая, – тихо, но уверенно сказал он.

– Придется звонить Тане.

– Звони.

Пока не иссякла решимость, Ольга набрала номер невестки и после второго гудка уже услышала взволнованный вопрос:

– Оля, вы где?

– Все там же. На югах.

В трубке повисла долгая пауза.

– Тут пещеры интересные, Тань, – сказала, будто оправдываясь, Ольга. – Матвей тебе не звонил?

– Нет, но… Он с тобой?

– Да, тут рядом. Кивает и передает тебе привет.

– И ты ему – ответный. Оль, у вас все в порядке?

– А что должно случиться?

– Да нет, ничего… Просто… Так, ничего.

– Говори, – строго приказала Ольга.

– Алеша мне снова снился. Смотрел грустно, будто просил прощения. А за что, я и не поняла. А потом вдруг сказал, что дает разрешение. Разрешение на что?

– Не знаю, Таня… Кстати, раз мы уж о Леше заговорили. Не знаешь, какой у него был пароль от ящика?

– Нет. А что случилось? – снова встревожилась невестка.

– Ничего не случилось. Нам, то есть Дымову, нужно важное письмо. Там контакты одного человека, которого ищет Матвей. Не знаю, насколько это этично – вскрывать Лешкин ящик…

– Леша разрешил, – грустно усмехнулась в трубку Таня и вдруг попросила:

– Дай мне Матвея!

Ольга протянула ему трубку. Дымов поднял вопросительно брови, а затем приложил телефон к уху. Послушал, что ему говорят, и ответил:

– Нет, все в порядке, Тань! Малая же сказала. Да, я берегу ее. И себя, конечно. Да берегу, берегу… Хорошо, возвращаю ей трубку.

– Оль, с Матвеем точно все в порядке? – прямо спросила невестка, и Ольга подивилась ее проницательности. Пожалуй, Таня готова составить конкуренцию Алексу.

– Он будто отговаривается, а? – настаивала невестка.

– В порядке. Но плечо ушиб, – призналась она.

– Малая! – возмутился Матвей, но Ольга лишь досадливо качнула головой. А Таня уже зачастила вопросами, а следом – советами.

– Таня, у нас все есть. И в аптечке у меня – мазь от ушибов, и врач Матвею еще одну выписал, – прервала эту невольно спровоцированную медицинскую консультацию Ольга. – Пожалуйста, подумай, какой пароль мог быть у Леши. Может, через его компьютер сможешь войти? Тогда войди в браузер, зайди в настройки и найди вкладку пароли. Поищи логин его почты, посмотри пароль и пришли его мне. Пожалуйста. Это очень нужно Матвею.

– Хорошо, – покладисто ответила невестка. Попросила их беречь себя и взяла с Ольги обещание не пропадать больше.

– Уф… – перевела дух Ольга, убирая телефон. – Зря я ей ляпнула про твое плечо.

– Ага, малая, зря, – пожурил Дымов. – Зачем Татьяне лишние переживания?

– Таня не может не переживать за нас. За меня. За тебя. Такая уж она. И еще заботливая.

– Заботливая, – согласился Матвей.

– И блинчики вкусные печет, – улыбнулась Ольга.

– Вкусные! – снова согласился он и вдруг спросил:

– А ты?

– А я не умею печь ни блины, ни пироги, Дымов, – отрезала она. – И вряд ли научусь.

Матвей покосился на нее будто с огорчением, а затем, поспешно меняя тему, кивнул на магазин техники через дорогу:

– Пойдем, посмотрим ноутбук. С телефонов искать информацию и вскрывать почту неудобно. Да и мой домашний ноут уже едва скрипит шестеренками. Все равно собирался покупать.

Вскоре они вышли из магазина с покупкой. Матвей убрал пакет в багажник и снова проверил мобильный:

– Алекс не перезвонил.

– Едем за ним! Слишком много времени уже прошло.

– Мне тоже неспокойно. Не хотел, чтобы мы снова разлучались, но Алекс настаивал, чтобы я оставил его для разговора одного.

– Едем, Матвей!

Он кивнул и вдруг, когда Ольга направилась к месту рядом с водителем, попросил:

– Малая, сядь за руль ты.

– Я? – оторопела она и со страхом посмотрела на огромный джип. Ольга любила водить, но габаритный и тяжелый внедорожник ее пугал. Тем более что Матвей предпочитал «механику», тогда как она ездила на «автомате».

– Малая, чего так вытаращилась? – засмеялся Дымов.

– Я с механической коробкой передач только в автошколе ездила! И никогда не водила такую огромную машину, – попыталась она отнекаться.

– Не бойся. Справишься! Я в тебя верю.

– Плечо совсем разболелось? – вздохнула Ольга. – Надо было сегодня отсидеться дома. Один день ничего бы не решил.

– Сегодня уже лучше, Оль.

– Ага, как же, «лучше»! «Малая, поведи машину», – съязвила она, усаживаясь за руль и с опаской косясь на коробку передач. Знания еще были свежи, навыки вряд ли утратились, но кто там знает!

– Врешь ты, Дымов. Ничуть тебе не лучше. Ты ж за руль своего «танка» никого не пускаешь, – вздохнула Ольга, заводя мотор. – Позвони снова Алексу, плиз. Скажи, что мы уже едем за ним. Хоть бы с этим чудиком все было в порядке…